Зарево. Пекло

– Он бывший градоначальник, – презрительно скривился Кристофер в ответ. – Это не любовь, и не уважение; это синдром выживания заложника.

– Почему мы не едем к Старым рубежам? – внезапно спросил остановившийся Михаэль. Внутри у меня рухнуло; показалось, что кровь отлила от лица. Командир же остался невозмутим, ни одна мышца не дрогнула. – Почему, Роберт?

– Здесь мы сейчас нужнее.

– Это не ответ.

– Ты забываешься, Миха, – голос Льюиса угрожающе тих, – подбирай тон.

Роберт почти незаметно приподнял пальцы в знакомом жесте: "стой". Напряжение, способное в любой момент обернуться взрывом…

– Мы так много намотали кругов, – вырвалось из меня в попытке перенаправить горгоновское внимание, – столько проколесили дорог, пытаясь найти безопасный путь. Не мне напоминать о тех таможенных заграждениях, которые мы так и не смогли миновать, о том, как долго искали пути их объехать и найти другую трассу, – под взгляды военных замокла, испугавшись, что влезла ни туда. Но Роберт согласно кивнул, и взгляд его не был осуждающим: на душе стало легче и свободнее.

– Как одно из объяснений, – Сборт пластично указал в мою сторону. – До Рубежей далеко. Мы не знаем, какие еще границы окажутся перекрыты, на каких магистралях нас встретят пробки из брошенных машин, какие дороги вообще пригодны для движения. Мы не можем даже предположить наверняка, сколько зараженных городов придется пересечь, и как много хтони нас встретит по пути. Для такого рывка нужно быть абсолютно готовыми и полностью укомплектованными. Снаряжения маловато. К тому же, сейчас Рубежи как никогда укрепят позиции. Прорываться туда на данный момент нам незачем. Рациональнее подождать.

– Но приёмник…

– Связь давно работает с большими перебоями. Слишком серьезными, чтобы быть уверенными в ее скором и полном исчезновении.

– Нам будет комфортно переждать здесь, пока дальнейшие действия непонятны, и мы нужны здешним жильцам, – Норман шмыгнул носом. – Мы найдем общий язык. По крайней мере, постараемся. Если нашу помощь захотят принять – что ж, хорошо. Не захотят – нам же проще. За себя-то мы точно постоим, кто бы здесь не промышлял.

– Да и только конченный долбоящер рискнет что-то предпринимать против нас, – вторил Стэн. – Если выбирать между парилкой в машине на дороге и возможностью принять душ и поспать лицом в подушку, я выберу второе.

– Нам некуда спешить, такую бурю лучше переждать, – поддакнула Сара. – К тому же, резиденты напуганы и измотаны, люди действительно нуждаются в помощи. Не думаю, что для нас будет проблемой помочь.

– Тем более, мы были и останемся самостоятельны. Никто нас ни с кем не связывает. Мы можем в любой момент уехать, – согласно проговорил Стивен. Роберт молча выслушивал каждого.

– Это же тоже люди, тоже выжившие, – внезапно проговорил Сэм. Я в удивлении глянула на друга, никак не ожидая, что он вступит в разговор. – Мы должны держаться вместе, разве нет?

– Может и так, – выдохнул Михаэль, – но доверять мы им не можем. Следует быть осторожными, – слова Боура встречены общими выражениями согласия.

– Да, конечно, здесь есть потенциально… Опасные, – я пожала плечами, оглядывая горгоновцев. – Но большинство действительно просто те, кому посчастливилось пережить начало конца. Или не посчастливилось… – вдруг добавила тише, но скорее продолжила, чтобы сорвавшиеся слова не повисли мечом над нашими головами. – Люди не понимают, что делать, и нуждаются в защите. Хотя бы в ее организации. Я говорю со стороны человека, которому вы жизнь спасли. Я представить боюсь, что случилось бы, останься мы с Сэмом одни.

– О, а я бы хотел взглянуть на тщетные попытки Сэма удержать тебя от очередной бесноватой авантюры, – хохотнул довольный Льюис.

– Крис, если Штеф тебя сейчас придушит, я даже не буду ее останавливать, – Роберт посмеялся, а я все продолжала неотрывно смотреть на Льюиса, и правда готовая в ту секунду стереть нахальную ухмылку с лица горгоновца. – Впрочем, опуская ваш трепетный обмен нежностями, я бы хотел вернуться к насущным вопросам.

– Если мы нужнее здесь, значит будем здесь, – пожал плечами Михаэль. Горгоновцы вновь поддержали позицию Боура.

– В таком случае, не хочу вас больше задерживать. Отдыхайте сегодня. Все. Выспитесь. Завтра обозначу фронт работы, – Роберт опустил руки на стол. – Единственное, скажу сразу: особенного расположения к себе не ждите, впрочем, как и всегда. В конфликты и споры не вступаем, – командир глянул через плечо в сторону Льюиса. Тот развел руками. – Оружие при себе имеем, присматриваемся, прислушиваемся, выстраиваем общение. В критической ситуации молниеносно собираемся и покидаем здание; пока ситуация не прояснится, дежурство будет проходить прямо в коридоре. Потом на крышу поднимемся, – Роберт глянул на меня. – Как успехи в обучении, Штеф?

– Думаю, наиболее объективно ответят горгоновцы, – на секунду задумалась. – Стараюсь, Роберт.

– Хорошо, – кивнул он, – схема остается прежней, никаких занятий ты не пропускаешь. Через пару-тройку дней начнешь заниматься с Крисом, – на слова Сборта сдавленно выдохнула, покосившись на Льюиса. – На этом мои распоряжения на сегодня завершены.

Разошлись, потерявшись в раздумьях. Действительно было над чем размышлять – начиная от того, в какое место мы попали и как теперь себя здесь вести, заканчивая мыслями о том, что помимо нас есть выжившие и, возможно, еще не все потеряно… Наверное.

Состояние у всех специфическое, неопределенное; решение Сборта разрешить всё утром каждым воспринялось положительно. За ночь многое может перемениться, да и принимать решения или делать выводы во время эмоциональной встряски никогда не считалось разумным решением. Требовалась ясность. Пауза позволит прийти в себя, обдумать, осознать.

Хотя я вынесла из того дня несколько важных уроков. Во-первых, никогда не стоит недооценивать себя. Во-вторых, не следует преждевременно ставить крест на чем-либо. В-третьих, конфликт с тобой может возникнуть не только из-за неприязни, но и из-за страха. Главное – если ты способен постоять за себя, тебя будут опасаться. Главное: если ты мог за себя постоять – тебя опасались. И лучше уж представать охотником, чем загнанной дичью.

Окна в кабинете оставили открытыми и свалились на кровати абсолютно обессиленные и потрясенные. Перебросились парой фраз; не прошло и пары минут, как Сара засопела, свернувшись калачиком и укрывшись до самого носа. Норман развалился, раскинув руки и раскрывшись. Изредка похрапывал.

Я уснуть не могла. Крутилась, вертелась, то с опаской посматривая на окно, то выискивая тень за шкафом, то рисуя силуэты за дверью… Но знала, что за дверью наш покой бережет Роберт, а в комнате никто нас не побеспокоит – Льюис спит чутко, и с любым обидчиком расправится быстрее, чем я щелкну пальцами; за окном тоже никого – лишь пустота ночи и высокий кованый забор, так умело переплетенный, что и самый мелкий зверь не пробрался бы на территорию резиденции.

Но сна все равно не сыскать. Слишком чистая голова. Слишком взволнованное сердце. Я чуть приподнялась на локтях, всматриваясь в темные очертания мебели; затем глянула вперед, пытаясь увидеть, спит ли Кристофер. Вздохнула, гонимая секундным порывом подползла к краю кровати – между нашими спальными с Крисом местами было сантиметров тридцать. Я замерла, а мужчина вдруг перевернулся на спину и, запрокинув голову, посмотрел наверх, на меня.

– Чего не спишь? – спросил он шепотом; я пожала плечами. – Решила все-таки меня придушить?

– Предпочла бы это сделать, когда ты бодрствуешь.

– Необычный выбор для ролевых игр, но если ты настаиваешь, – я легонько ударила горгоновца по лбу; Льюис, шикнув, наигранно скривился. – Не нужно избивать меня раньше времени, наши тренировки еще не начались.

– Кстати об этом, – на мои слова горгоновец страдальчески вздохнул. – Можешь начать заниматься со мной не через "пару-тройку дней", а прямо завтра?

– Не вывезешь, – качнул головой мужчина.

– Вывезу. Будем постепенно наращивать объем работы, за что ратует Норман.

Крис ответил не сразу.

– Хорошо. Но если будешь жаловаться – я предупреждал; поблажек не будет. И в таком случае нам точно нужно нормально поспать, иначе сил попросту не останется.

Я быстро улеглась, не меняя своего местоположения: головой – в сторону Криса, ногами к окну. С этого ракурса открывался вид на небесный пейзаж за стеклом. Ультрамаринового цвета небо, россыпь жемчужных звезд-бусин. Рука моя выходила за пределы кровати, но монстров под ней не было – все монстры жили снаружи этих кабинетов. А некоторые и в нас самих. Скрылись под ребрами, бесновато плясали в сердцах.

Дышала размеренно и глубоко. Льюис завел руку за голову, мы столкнулись кистями. Недолго думая, перехватила мизинец горгоновца своим – мужчина ответил на этот эмоциональный жест.

– Знаешь, Крис, я думаю, что эта резиденция слишком роскошна даже по меркам реалий Государства. Да и в целом достаточно странное место, не находишь? – Льюис не ответил, внимательно слушая. – Здесь нет символики Трех. Совсем ничего. А разве мог градоначальник оставить резиденцию без монарших символов? Не восхвалить даже архитектурно могущество правительства? Да и в целом… Почему почти все расположились в дополнительной пристройке, и только несколько человек в главном корпусе? Почему сегодня, когда я спросила у Виктора про Грина, он сначала спросил "про которого?", и затем выглядел так, будто лишнего сказал? Плюс, ты заметил, здесь есть лестница на цокольный этаж. Нам вообще ничего о нем не сказали. А вдруг там есть что-то, что таит опасность? Да и что может заставить кого-то "подчищать лишних"? Должна быть причина, мотив…

– Шайер, для начала проспись и, молю тебя, не впутывайся ни в какие авантюры, – ни то фыркнула, ни то цокнула. – Не встревай и не смей что-либо делать вне осведомленности Роберта, он тебе за это спасибо не скажет. Хотя, знаешь, лучше вообще ни во что не ввязывайся. Хорошо?

– Я не могу обещать то, что вероятнее всего не выполню.

– Нет уж, постарайся выполнить.

Тяжело вздохнула. Серебристые точки звезд, раскиданные по небу чьей-то неведомой волей, умиротворенно поблескивали. Их холодный свет мягко струился в тишине безветренной ночи.

– Тогда держи меня в курсе происходящего, Крис. Насколько сможешь.

– Да вроде и Роберт особенно тебя не отгораживает от информирования. А теперь спи и восстанавливайся, для нового дня нужны новые силы.

– Добрых снов, Льюис.

– Спи спокойно, милая.

И я правда быстро уснула. Уже во сне вновь и вновь перекручивала в голове увиденные интерьеры и встреченных людей. Вспоминала сумасшедший, нервный и суматошный ушедший день… И почему-то снег снился. Он валил с неба крупными хлопьями. Падал и падал, укутывал меня, лежащую не земле и устремившую взгляд наверх, в серое небо. Пальцами ощущала холод и кровь.

Так многое свалилось на голову – не успевали осмыслить, переварить.

***

Шум от хлопка двери машины кажется значительно громче, чем он есть на самом деле. Через мгновение Крис кладет передо мной на панель две тугие сшитые папки.

– Подумал, что тебе будет интересно. План блокпоста, устав, положения о досмотре граждан и транспортных средств, – Льюис немного кривится, разминая предплечье руки, на котором виднеется сильный кровоподтек. – На полу валялись.

Я молча кладу на панель (уже перед Крисом) пачку патронов: своеобразный обмен состоялся. Признаться, приятно, что горгоновец подобрал и принес бумаги. Насколько бы скептично он не относился к моему любопытству и "бесполезным тараканьим бегам за истиной", папки все равно забрал.

В тишине гудение моторов превращается в настоящий рев.

– Мне казалась, что здесь будет столпотворение. А дорога пуста, машин почти и не было.

– Чтобы заторы образовались у таможен, да и в принципе вне города, люди должны были из этих самых городов выбраться, – горгоновец пожимает плечами, и спорить не приходится. Мы не встретим пробок там, где люди даже не смогли выехать на магистрали.

Крис опускает ручник, выкручивает руль, вполоборота глядя на таможенный пост. В КПП, за закрытыми дверьми, до сих пор бьются зараженные. Я не слышу ударов, гортанного рокота, но какофония их звуков продолжает греметь в моих ушах отчетливо и ярко.

Машины выезжают на мост.

– Тот символ, нанесенный поверх изображения Трех… – произношу несмело. – Ты когда-нибудь его уже видел?

– Нет, – вырывается паром изо рта Льюиса. – Такой никогда.

Киваю, тяжело сглатывая.

Держим курс к столице. Роберт все еще получает оттуда обрывчатые локальные донесения, какую-то информацию, хотя нам ее не оглашает; нам лишь известно, что Северная зараза уже добралась до Старых Рубежей и нещадно сжирает все на своем пути. Горгоновцы, в большинстве своем, считают, что Удел Трех должен выстоять. Что это сейчас единственное место, куда можно стремиться и на которое можно надеяться.

Длинные белые подвески арочного моста напоминают тюремную камеру.

Страшно от беспомощности и бессилия. Я могу только смотреть, как пламя пожарищ разрастается, могу только слышать отдалённую канонаду, уходящую вглубь и растворяющуюся в беспросветном мраке. Я не способна никому помочь. Не способна помочь самой себе – и это больше прочего пугает.

Украдкой смотрю на Криса. На его раскрасневшиеся глаза, под которыми лежит темная синяя тень.

– Давай после следующей остановки поведу я? – спрашиваю осторожно, уже не в первый раз; обычно ответ на этот вопрос отрицательный, но сейчас горгоновец выглядит совсем разбито.

– Не люблю, когда за рулем моей машины сидит кто-то еще, – Льюис не поворачивает головы. Массирует глаза, затем кладет руку себе на шею. Думает с секунду. – Ладно, но только в этот раз. После остановки поведешь ты, а я немного вздремну.

Под пепельными облаками тлеет лунный диск.

***

Наступило удивительно прохладное утро. Еще не рассвело; легкая сонливость мгновенно прошла, когда я выскочила трусцой за Роудезом на улицу – с вечера мне думалось, что сегодняшнюю утреннюю тренировку мы пропустим, но полусонный Норман растолкал меня, еще шести не было, – обволакивала ощутимая свежесть, граничащая с морозцем. Мы вышли во внутренний двор резиденции – большое безлюдное пространство, со всех сторон окруженное фасадами здания и застройками разного назначения.

Норман присматривался, почти сканировал взглядом пространство, чтобы потом доложить Сборту.

– Сейчас разминку сделаешь и на интервальный перейдешь, – бросил мужчина, разминая плечо. – Я пока подготовлю препятствия и подумаю, где отжимания и подтягивая будет лучше делать. А потом пройдем по классике, хорошо?

Кивнула, не отвечая вслух, дабы не сбить дыхалку.

Вообще, горгоновцы в более-менее спокойные дни всегда находили время хотя бы для одной тренировки. Зарядка с нагрузками была для них привычным делом, выполняющимся даже в полусонном состоянии – они не обращали на это внимания, воспринимая как рутину, неотъемлемую часть распорядка. Также машинально горгоновцы начищали берцы до блеска, и с завидной регулярностью чистили оружие. Как-то раз, когда Сара проводила для меня очередной урок по огнестрелу, Роудез сидел рядом и разбирал пистолет припевая себе под нос "Оружие и женщин воспринимай как связку; чистоту ведь любят, твою ласку да смазку". Под наш недоуменный с Карани взгляд и гомерический хохот Льюиса Норман смутился и поскорее ретировался, однако успев заменить растянутую пружину магазина.

Я сама пыталась втянуться в горгоновский ритм, полюбить его и проникнуться им. Вроде получалось – по крайней мере тренировки, в особенности утренние, поглощали меня полностью. В голове не оставалось никаких мыслей, кроме как немножечко перевыполнить. Здесь лишние метры, там мышечная нагрузка сверх – по минимуму, чтобы оставаться бодрой и на ногах, но все равно чуть больше. Это становилось поводом маленькой гордости за себя, подначивало и мотивировало. Делаешь что-то – делай хорошо или вовсе не делай.

Норман поддерживал, но спуска не давал. Подгонял, усложнял, увеличивал объемы нагрузки с каждой новой тренировкой. Хвалил, но в меру. Много шутил. В перерывах мы запевали старые танцевальные песни, поднимая тем себе настроение. И я была бесконечно благодарна Роудезу, который раз за разом просыпался до рассвета, хотя абсолютно того не любил.

Когда после тренировки осознала, что можно сходить в душ, то чуть не заплакала от радости: это казалось таким невозможным и удивительным после прошедших недель.

Затем завтрак. Назначение дежурств; у комнат в первую половину дня оставалась Сара. Роберт предложил обсуждать дела с Грином ближе к обеду – почти все жители еще спали (что меня, уже перекроившую режим под горгоновский, поразило). Оставалось время до двенадцати часов, за которое я прослушала лекции Стивена и Стэна, исписав еще пару страниц блокнота. Тарэн условно делил свои занятия на две части: теоретическую и практическую. "Конечно, – говорил он, – опыт ориентировки по местности в черте города был бы более полезен и практически направлен; организуем по мере возможности". Стэн детально расписывал все основные аспекты темы. Он начинал с базового различия местностей – как их особенности влияют на ориентирование, какие сигналы и метки эффективнее в лесистой и городской местностях, – затем переходил к основным методам фиксации своего местоположения, описывал, как использовать карты и компас в сочетании с естественными ориентирами, упоминая важные приемы, которые помогают найтись в сложных условиях. Среди прочего, он объяснял принципы работы с ХИСами и ручными сигнальными устройствами, рассказывал о правильном использовании фальшфайеров для подачи экстренных сигналов. Стэн рассказывал, как распознавать и интерпретировать ключевые команды командира, подаваемые жестами или световыми сигналами. Я фиксировала жестикуляцию, которую следовало изучить – а здесь было важно не только механическое запоминание, но и глубинное понимание тактики и логики действий. В дальнейшем Стэн обещал углубиться в пиротехнику.

Потихоньку скорость моей реакции начинал тренировать Кристофер, самым, наверное, странным способом: внезапно кидал в мою сторону любой попавшийся ему под руку предмет, который мне было необходимо поймать и не выронить, а еще – не отбить и не травмировать себе руки. Вообще, Крис еще долго будет промышлять такой "тренировкой": швырять в меня что угодно, начиная от карандаша, заканчивая чем-то более увесистым, а порой и жутко острым.

Что касается Стивена, в тот день он успел рассказать об оптимальном распределении ресурсов, акцентируя внимание на том, как сохранить запасы и не допустить лишних трат. Обсудил пайки и нормы питания. Подкинул несколько практичных рецептов из самых простых ингредиентов, чтобы питание оставалось питательным даже в условиях минимального набора продуктов. Описал минимальный набор для выживания в полевых условиях, рассказал подробнее о наполнении походного рюкзака горгоновцев – расписал каждую вещь, показав и научив применять. Наконец, спустя столько времени, я искренне полюбила мультитул, признав его необходимость.

Я отдавалась тренировкам и занятиям. Погружалась в них. Забывалась в них… И это меня спасло. Когда мир вокруг рушился, я не сошла с ума только потому, что была занята другим. Потому что я смотрела на горгоновцев, которые, будучи замученными и уставшими, верили, что им под силу все преодолеть. И я верила.

Жизнь в резиденции начиналась часам к десяти. Люди вальяжно выходили из комнат, зевали, желали друг другу доброго утра, шли в душ или столовую. Начинали носиться дети. Отовсюду раздавались шумные разговоры, иногда смех. И, о, Небеса, как был счастлив Сэм, видя все это вокруг! Ему казалось, что он попал в нормальную жизнь, без военной муштры и излишней строгости Сборта; Сэм словно забыл об опасности, о том, что, в общем-то, оставалось там, за пределами огороженного здания. Это не была нормальная жизнь. Это была пародия, сатира, разыгранная, к тому же, не к месту. Не поможет не думать об опасности, закрыть на нее глаза, стараясь заглушить страх и апатию. Не забудешься, не уйдешь от реальности, лишь подвергнешь себя ненужному риску. Но я не переубеждала друга; знала, что ему нужен способ и стимул пережить коллапс. Относилась с пониманием.

Обед. Паек. Льюис, как обычно, отдал мне часть положенного ему шоколада. Молча и без желания выслушивать возражения. Затем Сборт коротко оповестил нас, что на беседу с Грином и другими "представителями" всей компанией мы не приглашены; направится сам командир, взяв с собой Михаэля, Сару и Криса.

На лице Сэма промелькнуло замешательство, и я понимала причину: Михаэль – правая рука Сборта и преемник командира. Сара эмпат, читающий людей, но… Льюис? Однако я, общаясь с Крисом лучше Сэма, знала, что несмотря на мнимую "дикость" Кристофер – серьезный и рассудительный человек, чертовски внимательный к деталям, обладающий холодным аналитическим умом; да и достаточно неплохой оратор. Убедительный. Норман же объяснил Льюиса в списке Роберта немного иначе: Крис идеально проводил жесткие переговоры. Впрочем, в том сомнений не возникало.

Время "переговоров" тянулось нестерпимо долго. Стивен отсыпался после ночного дежурства, Стэн досиживал последние часы – его затем должен был сменить Норман, – а я, чтобы не томиться в незнании, решила побродить по резиденции. Солнце пробивалось сквозь окна, яркими пятнами света разрисовывало стены. Я миновала холл, лишь окинув его взглядом – изящные колонны, резной потолок, – и направилась на второй этаж по парадной лестнице, облицованной мрамором голубовато-серебристых оттенков. Вместо изображений символики Трех на барельефах – пейзажи, цветы. Это рефлекторно напрягло: нигде в резиденции не содержалось ничего, указывающего на власть монархов. Ни одного изображения. Ни одного символа, которыми так любили украшать абсолютно любые предметы и здания.

Шестеренки в голове усиленно крутились. °13-16-8-28. Что я знала об этом городе? Знала ли вообще что-то? Чрезмерно много цифр и номеров, смешавшихся в единую кучу. И за какую нить не потяни – паутинка только сильнее заплетется. Иронично, что номер города был выгравирован над входом в резиденцию. А символ Трех – нет.

°13-16-8-28. Город слишком далек от юго-запада, чтобы проникнуться сепаратизмом и гражданской борьбой Холодного Штиля. Город слишком далек от Севера, чтобы безбоязненно поддерживать Хорста.

На втором этаже я обнаружила свидетельства того, что хаос резиденцию не миновал: длинный засохший кровяной след тянулся по зеленому ковру. Массивные гранитные вазоны опрокинуты, на полу и стенах виднелись трещины. Я в нерешительности остановилась, думая, нужно ли в одиночку идти дальше; но дрожащая тишина окружала, глубокая и всеобъемлющая. Никто ведь не пытался напасть на нас ночью, да и зараженных в здании тоже быть не могло – чего опасаться?

Анфилада залов оставалась в правом крыле. Длинная галерея лежала передо мной в левом. В галерее – десятки дубовых дверей, ведущих в кабинеты и переговорные, а напротив них – высокие окна, из которых открывался вид на город. Между оконными рамами – картины. Если постараться, можно найти связующий между ними сюжет, завязанный на возвышении человека посредством злата, драгоценностей и денежных пачек. Специфический выбор для подобного места.

Я замерла у последней картины. Вернее, перед тем местом, где она должна была находиться. Вместо холста в добротной раме на бархатистой темно-оливковой стене – растекшаяся кровь. Не брызги. Не отпечаток. Отметина. Будто бы чью-то голову били об это место. Многократно. Можно было различить налипшие к кровяным сгусткам волосы.

Отшатнулась. Потеки старые, впитавшиеся в настенное покрытие. Объемные. Тошнота подкатила к горлу. Глаза опустились, вслед за потеками, к полу, к ковру – тянущиеся следы начинались отсюда.

Шаги раздались справа. Заведя руку к пистолету, я резко обернулась. В мою сторону неспешно направлялся Виктор.

– Прошу прощения, если напугал, – сказал он мягко, показывая пустые руки в символ дружественного отношения. – Заметил, что вы рассматриваете полотна…

– Решала немного осмотреться. А искусство, знаете ли, всегда притягательно, пусть порой и безобразно, – и кивнула в сторону кровавого следа, не спуская глаз с Виктора и ожидая его реакции. Губы его дрогнули в улыбке.

– Можете не увиливать и задавать вопросы напрямую. Если на какие-то я смогу ответить, то с радостью это сделаю. Мы, увы, не в том положении, чтобы разыгрывать хитроумные игры кабинетной дипломатии, – Бенар подошел ко мне, сцепливая руки в замок за спиной и смотря на кровавое пятно. – Один очень состоятельный человек заказал эти холсты, как иллюстрацию своего золотого во всех смыслах этого слова пути. Но последнюю картинку, где он восседал на троне из оружия, денег и человеческих голов, как вы видите, отсюда убрали. Оставили след его собственной головой, как изображение реального завершения сей истории.