Черный ксеноархеолог

Направив на второго громилу артефакт, я опять провел большим пальцем в том же месте. Далмат успел нахмуриться, перед тем как исчезнуть.

Я перевел «гантель» на Чавалу. Он вскинул руки вверх, словно сдаваясь в плен.

– Сергей, не надо! Не спеши! Звездолет твой, я дарю его тебе. И вся выручка твоя, все артефакты. Просто высади меня на ближайшем спутнике, я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь!

«Поблагодари за подарок», – посоветовал Гемелл.

– Мистер Чавала, спасибо за звездолет! – сказал я, снова вспомнил кафе космопорта и провел по рукояти большим пальцем.

Кресло Чавалы опустело.

Какое-то время я молча стоял, осмысляя произошедшее. А потом вздрогнул, услышав за спиной голос Недич:

– Что вы с ними сделали?

Страх уступил место раздражению. Как это она так тихо подкралась? Обернувшись к ней, я обдумывал ответ.

«Скажи правду», – посоветовала тварь, поселившаяся в моей голове, и это вызвало новый приступ раздражения. Хватит мной командовать! Я терпел это из-за Чавалы, но больше не намерен! Уж что говорить своей подчиненной я сам решу!

«Вам предстоит долго жить и работать на этом корабле. Если солжешь сейчас, то потом придется врать еще больше, чтобы скрыть первую ложь, и так пока не запутаешься окончательно. Оно того стоит?»

– Это ксенотехнология. – Я поднял «гантель», чтобы Лира могла рассмотреть. – Она телепортирует живые и неживые объекты на большие расстояния. Только что я отправил наших гостей обратно в космопорт.

На лице девушки отразилось благоговение, когда она осматривала артефакт. Даже меня беспокоило, действительно ли бандиты благополучно перенесены в космопорт, не выкинуло ли их раньше, где-нибудь в верхних слоях атмосферы? А Недич как будто забыла о них, жадно впившись взглядом в «гантель».

– Это не похоже на работу неккарцев. – Ее голос дрожал от волнения.

– Потому что сделано не ими.

– А кем?

– Объясните-ка сначала, госпожа Недич, с чем связан такой жесткий взлет?

Я отвел руку с «гантелью» за спину. Так мне удалось добиться, наконец, чтобы девчонка посмотрела мне в глаза.

– Жесткий взлет связан с тем, что я еще не водила звездолеты такого типа, – спокойно ответила она.

– Что?! Вы же говорили, что у вас есть опыт управления «гонцом»!

– Я соврала. Чтобы получить работу.

У меня аж дыхание перехватило от возмущения.

– Вы бы все равно не нашли пилота с таким опытом, – добавила она. – На Лодваре всего один «гонец» – губернаторский. И его пилот не ищет вакансий. Если это создали не неккарцы, то значит… Вы нашли новую цивилизацию?

– Ответы вы узнаете после того, как научитесь нормально водить звездолет. А сейчас возвращайтесь к своим обязанностям!

Я пытался говорить строго и даже грозно, однако опыта устрашения у меня было не так уж много, если вообще был.

– Слушаюсь, сэр, – ответила Недич и, развернувшись, вышла.

Я успел заметить улыбку на ее лице, пока она поворачивалась. Как же меня это тогда разозлило! Вот ведь наглая девка!

Вернувшись в рубку, я передал Герби координаты звезды, возле которой находился ближайший узел связи Хозяев.

– Координаты введены, – сообщил андроид. – Фомальгаут.

– И ты не попробуешь меня отговорить? – Я вымученно усмехнулся.

На самом деле было очень страшно.

– Это стало бы бесполезным расходованием энергии.

– И то верно. Что ж, госпожа Недич, переходите на сверхсветовую. Полный вперед!

А затем я попросил Герби показать мне маячок Чавалы в машинном отделении, и мы вместе демонтировали его.

Перелет

Итак, «Отчаянный» направился в свое многомесячное путешествие за пределы разведанной человечеством части Вселенной. Три с лишним месяца мне предстояло провести на площади порядка двухсот квадратных метров в компании робота и асексуальной девушки.

Поначалу я сердился на Лиру Недич из-за ее обмана. Но мне все же пришлось дать ей доступ к изучению одного из трупов неккарцев. Во-первых, я это обещал, а во-вторых, она определенно вынесла бы мне мозг, если бы я не занял ее чем-то достойным.

Ксенобиолог Недич была довольно тяжелой в общении при обычных обстоятельствах. Раздражительность, недовольство и высокомерный тон сопровождали большинство ее высказываний за стенами лаборатории.

Но как же она преображалась в лаборатории! Это словно был совершенно другой человек. Искренняя, умная, самоироничная и всегда позитивная – вот какой она становилась, возвращаясь к исследованиям. Ее просто распирало от восторга при виде обезглавленного трупа, который каждый раз открывал ей все новые тайны биологии вымершей расы.

Разумеется, я присутствовал при большинстве ее осмотров. Общая одержимость неккаристикой нас поневоле сближала. Наши научные споры, порой очень жаркие, были подлинным интеллектуальным наслаждением для обоих. Например, о том, почему неккарцы четырехглазые. Она установила при исследовании, что их глаза были неподвижными. По мнению Недич, верхняя пара служила для обнаружения движения, а нижняя, поменьше, – для обнаружения света. Как у богомолов. Я возражал, что неккарцы не насекомые, однако она парировала тем, что конвергенция у неродственных групп живых существ весьма распространена.

Обретя спутника на пути познания, я с радостью обнаружил, что вместе идти по этому пути получается гораздо быстрее.

Если бы она выглядела иначе – постарше и пострашнее, – это помогло бы сохранять чисто профессиональные отношения. Но ксенобиолог Недич оставалась невероятно красивой девушкой, причем умудрялась выглядеть такой, даже несмотря на бесформенный белый халат и отсутствие косметики.

И я как мужчина не мог не замечать ее женской привлекательности. Очень давно мне не доводилось общаться со столь красивой девушкой. Это привносило беспокойство. Если бы она не была асексуалкой, наши отношения наверняка перетекли бы во что-то большее, по крайней мере, я бы приложил к этому все усилия.

А теперь все усилия приходилось прилагать, чтобы остаться в рамках профессиональных отношений.

Как-то раз, глядя на ее сосредоточенное лицо, когда Недич ковырялась анализатором в рваной ране мертвого неккарца, я постарался представить, какой она будет в старости. Женская красота недолговечна. Помню, как был шокирован в детстве, увидев старые фотографии бабушки. Я разглядывал их и не находил ничего общего у той самоуверенной красавицы с моей бабушкой.

Это ожидает и Лиру. Глядя на нее, я представлял, как морщины избороздят эту нежную кожу, заплетенные в косу волосы поседеют, а желтые глаза потускнеют…

– У меня что-то не то с лицом? – спросила она, внезапно подняв взгляд.

Я вздрогнул от неожиданности и ляпнул первое, что пришло в голову.

Правду.

– Пытаюсь представить, как вы будете выглядеть в старости.

Она наморщила лоб, а потом, кажется, все поняла. Взгляд ее смягчился.

– И как, помогает?

– Немного, – соврал я.

На самом деле совсем не помогало. Даже с морщинами и седыми волосами она выглядела красивой. Моего воображения не хватало на то, чтобы по-настоящему изуродовать ее лицо.

Если с ксенобиологом мне помогала найти общий язык наука, то вот с пассажиром в моей голове не помогало ничего. Я приходил в бешенство каждый раз, когда он начинал говорить.

«Замолчи! Ни слова больше!» – мысленно кричал я.

Да, как оказалось, можно кричать и мыслями. А порой я кричал вслух, когда запирался в своей каюте.

«Я молчал тысячу лет и, знаешь ли, уже намолчался».

На какое-то время он затихал, но я все равно чувствовал его присутствие. Это было словно тиннитус – постоянный шум в ухе. Ты ничего не можешь сделать, чтобы он прекратился, это просто есть в твоей голове и все. Разговоры с Лирой и Герби помогали отвлечься, но стоило мне остаться одному, как ощущение чужеродного присутствия возвращалось.

Больше всего меня бесило то, что это нельзя изменить. На «Отчаянном» имелась неплохая аптечка, и я попробовал в ней все, что хотя бы как-то влияло на мозг. Последний антидепрессант повлиял весьма сильно. Все чувства были приглушены, реакции заторможены, но я решил, что оно того стоило, когда отвратительное ощущение наличия этой твари в голове исчезло.

Сидя у себя в каюте, я медленно улыбнулся. Наконец-то свободен! Я снова прежний!

«Ну что, не привык еще?» – спросил Гемелл.

Если бы не антидепрессант, я бы разозлился. А тут не смог из-за таблетки, которую сам и принял.

«Замолчи…» – Даже мысли мои были вялые.

«Ты летишь на объект Хозяев, о которых не знаешь почти ничего. Я – твой единственный источник информации о них. И должен молчать? Где здесь логика?»

Вздохнув, я понял, что паразит прав.

«Ну замолчу я, и что ты будешь делать, когда долетите? Там не мертвые руины, как ты привык, а действующий объект, со своей защитой. Как предполагаешь обойти ее? Методом проб и ошибок?»

«Ну, с твоим-то объектом мы справились».

«Узел связи защищен серьезнее моего аванпоста. Да и как вы справились? Ты принес друга в жертву. В этот раз кого принесешь? Самку? А что, если этого не хватит? Рискнешь всем человечеством?»

«Заткнись!»

«Хорошо. Я замолчу».

Какое-то время я наслаждался тишиной. Гемелл молчал и в тот день, и в следующие. После того как действие антидепрессанта прекратилось, я снова начал ощущать неприятное присутствие чужого разума, но он больше ничего не говорил.

День сорок девятый

– Готов ли у вас план действий к тому моменту, как мы окажемся на месте? – спросил Герби.

Мы сидели вдвоем в рубке.

– Да, – соврал я.

– Можно ли с ним ознакомиться?

– Ну… сначала мы осторожно проведем разведку.

– А потом?

– Э… об этом я расскажу чуть позже.

– Понятно. У вас нет плана.

– К тому времени, как прилетим, будет. И я с тобой его обсужу. Подробно.

– Я подожду, но что насчет ксенобиолога? Если она узнает, что плана нет, то станет еще менее стабильной, чем обычно.

Как ни странно, отношения Лиры и Герби не заладились с самого начала. Еще в первый день, когда мы покинули Лодвар, андроид предупредил ее, что у него нет искусственного интеллекта.

– В смысле? – строго спросила Недич. – Программное обеспечение любого андроида включает в себя элементы искусственного интеллекта.

– Ну, это же не настоящий разум.

– Конечно. То, что у андроидов нет настоящего разума, – общеизвестно. Для чего ты сообщил мне очевидное? Какова цель этого сообщения?

– Завязывание и продолжение коммуникации. Фактическая функция языка, мисс.

– Помисскай тут у меня еще! Другие андроиды говорят фразы типа: «Привет, я Эрни, ваш помощник». Почему ты заговорил об интеллекте?

– Его первый эксплуатант прокачал ему лексику и все такое, – вставил я.

– Как бы то ни было, я знакома с темой искусственного интеллекта, могу провести тесты над ним.

– Это излишне, я уже проходил тест Тьюринга и не прошел его, – сказал Герби.

– Он сейчас влез в разговор людей, хотя ни один из нас к нему не обращался, – заметила девушка, строго глядя на меня. – Разума у него, конечно, нет, но отклонения в программе присутствуют. Я могла бы это поправить.

– Вы еще и программист?

– Немного разбираюсь в этом.

– Так же, как и в управлении «гонцом»? Спасибо, госпожа Недич, но я вполне доволен тем, как функционирует мой корабельный андроид. О вас я такого пока сказать не могу.

В тот день я был еще зол на то, что она меня обманула насчет своих летных навыков. Ну и вообще хотелось защитить Герби, казалось, что она нападает на него. Уже позднее, узнав Лиру лучше, я понял, что она просто пыталась таким образом загладить вину. Однако за пределами лаборатории ее манеры оставляли желать лучшего.

– Спасибо, капитан, – сказал робот, когда Недич вышла.

В первый раз меня назвали капитаном. Приятно.

– А зачем ты на самом деле говоришь все это про искусственный интеллект?

– Своего рода тест, с помощью которого я определяю, как общаться с новым членом экипажа.

И впоследствии он разговаривал с Лирой без своих шуточек, а примерно так, как общается типовой андроид.

День пятидесятый

После всего случившегося я стал относиться к советам Герби внимательно. Чтобы ксенобиолог не начала донимать меня вопросами о плане будущих действий, я решил занять ее ум новыми сведениями.

В тот день за завтраком Недич была особенно не в духе.

– Как уже достала эта синтетическая дрянь! – воскликнула она, бросая вилку в тарелку с недоеденным омлетом. – Невозможно есть!

– Скоро ваше настроение улучшится, – заметил я, наслаждаясь своей порцией омлета.

Лично мне он нравился.

– С чего бы это?

– Потому что сегодня я покажу вам новый объект.

Ее глаза загорелись.

– Я готова!

– Еще нет. Подкрепитесь, вам понадобятся силы.

Недич схватила вилку и стала запихивать омлет себе в рот большими кусками, отчаянно пережевывая и глотая. Выглядело это ужасно, и я подумал, что такая картина гораздо лучше поможет мне сохранить чисто профессиональные отношения с ксенобиологом, чем попытки представлять ее в старости.

Проглотив последний кусок, Лира залпом выпила остатки чая и грохнула пустой кружкой по столу.

– Я подкрепилась, – сказала она, глядя мне прямо в глаза.

В ее взгляде пылала жажда знаний. Улыбнувшись, я встал и повел ксенобиолога в ангар. Она пыталась сдержаться, но все-таки не утерпела:

– А что это за объект?

– Самый исключительный во Вселенной, – ответил я.

И вот мы на месте. Набрав код, я открыл крышку большого контейнера. Шумно вздохнув, Лира быстро наклонилась над лежащим внутри неккарцем.

– Он целый! – воскликнула она, жадно осматривая находку. – Невероятно! Внешних повреждений не видно, по крайней мере, с этой стороны. Известно, как он умер?

– Он не умер, – ответил я.

Недич резко выпрямилась, недоверчиво глядя на меня.

– Вы, должно быть, шутите.

– Ни один неккарист не станет шутить с такими вещами.

– Верно… значит…

Ксенобиолог даже не смела произнести напрашивающийся вывод вслух. Я помог:

– Это что-то вроде стазиса. Есть теоретическая возможность вывести неккарца из этого состояния.

– И он снова станет… – Ее грудь вздымалась от учащенного дыхания.

– Да. Живым.

Лира потрясенно повернулась к неккарцу, оглядывая его уже через призму новой информации. Опустившись на колени, девушка прикоснулась пальцами к шлему инопланетянина. В этом жесте читалось что-то граничащее с благоговением.

– Ради такого я бы согласилась на что угодно! – внезапно прошептала она, и мое сердце екнуло.

Прямо совсем на что угодно?

– Можно я буду его изучать? – Лира умоляюще посмотрела на меня.

– Да. Только неинвазивно.

– Разумеется!

На какое-то время мне удалось занять ксенобиолога, однако план действительно нужно было разработать, и, как ни прискорбно, в одиночку тут не справиться. После долгих колебаний я смирился.

«Ладно, давай поговорим».

Он не ответил.

«Я разрешаю тебе говорить!»

Молчание. Обиделся, что ли?

«Гемелл! Или как тебя там? Мне нужна информация про объект Хозяев».

Никакой реакции. При этом я по-прежнему чувствовал его присутствие у себя в голове. Что за паршивец!

А если он вообще больше не заговорит? Вот мы прилетим к той звезде – и что дальше? Насколько близко можно подойти к объекту, чтобы безопасно его исследовать? А что ожидает внутри? Необходимо узнать.

«Ну что тебе надо? Чтобы я умолял?»

«Нет. Я помогу. Но хочу кое-чего взамен».

«Чего же?»

«Во-первых, права говорить без ограничений. Когда захочу».

Я стиснул зубы от злости. Да пошел он! Без него обойдусь!

Спустя полчаса:

«Ладно. Говори когда хочешь. Это все?»

«Нет. Во-вторых, после того как закончишь свои дела на узле связи, ты должен полететь по координатам, которые я укажу».

«Что там?»

«Моя родная планета. Я должен узнать, что стало с моим народом».

«Может быть, наш звездолет не сможет туда долететь. Не хватит кристаллов».

«Хватит. Я уже все рассчитал. Это не так далеко».

Я колебался.

«Разве тебя как ученого не привлекает перспектива контакта с новой неизвестной расой?»

«У меня уже есть контакт с твоей расой. И без того слишком тесный. На всю оставшуюся жизнь».

«На моей планете нас могут разъединить. И я тебя покину».

А паршивец умеет мотивировать!

«Ладно. Договорились. Полетим куда скажешь, если хватит кристаллов. А теперь расскажи мне, что знаешь».

Как оказалось, знал он не столь много, как хотелось бы.

Следующие дни Лира Недич сияла от счастья.

– Ваши находки поистине невероятны! – восторженно сказала она, буравя меня взглядом своих ярко-желтых глаз. – Не могли бы вы рассказать, как вы их обнаружили?

Я молчал, размышляя о том, что можно ей открыть, а Лира жалобно протянула:

– Ну пожалуйста…

Вот ведь хитрая бестия! Ни один парень не устоял бы перед этим. Так что я выложил все как было. Разумеется, кроме того, что во мне осталась не только память Смотрителя, но и он сам, или, по крайней мере, нечто, называющее себя Гемеллом. Мне казалось это постыдным грязным секретом.

Пройдя в грузовой отсек, я открыл второй большой контейнер и показал Келли.

– Сейчас мы летим на объект, где я надеюсь найти устройство для вывода из стазиса.

– И неккарец оживет?

– Да. Но мы начнем с Келли.

– Разумно, – кивнула Лира. – Следует сначала проверить устройство на менее уникальном экземпляре.

Я нахмурился. Иногда одержимость Недич неккаристикой делала ее бесчеловечной. Как можно было подумать, что я воспринимаю Келли в качестве подопытного кролика? Неужели непонятно, что для меня друг важнее оживления неккарца?

«А может, самка понимает твои скрытые мотивы гораздо лучше, чем ты готов признать?» – заметил Гемелл.

В эти дни я смирился наконец с его присутствием и мы стали говорить намного больше.

«Можно мне воспользоваться твоим телом на час в день?» – попросил он накануне, когда я лежал в своей каюте.

«Разумеется, нет!»

«Ладно. А можешь ты тогда читать книги, которые я укажу?»

«Ага, делать мне больше нечего».

«Увеличение моих знаний о человечестве повысит эффективность моей помощи. Я ведь помог избавиться от черного субъекта с его подручными?»

В просьбе был смысл, к тому же в будущем можно использовать это как рычаг давления на него, так что после некоторых колебаний я уступил:

«Ладно, говори, что нужно читать».

Вы ни за что не догадаетесь, какую книгу он назвал. Я серьезно – даже перебирая варианты всю оставшуюся жизнь, вы бы не догадались.

– Пространный катехизис восточно-православной Церкви! – От изумления я воскликнул вслух. – Ты смеешься, что ли?

«Отнюдь. Концепция религии – наиболее интересное, что я у вас нашел».

«Почему?»

«Это прорыв к тому, что выше и лучше вас. И прорыв успешный».

«Чушь какая-то».

«На моем аванпосте ты так не думал. Ты молился».

«Это был момент слабости».

«Это был момент силы. Настолько мощной, что она преодолела защитный протокол Хозяев и спасла вашу расу. Почему ты стыдишься? Это нерационально».

«Верить в Бога нерационально. А тогда мне просто повезло».

«Триста восемьдесят третий вопрос».

«Что?»

«Катехизис. Я остановился на триста восемьдесят третьем вопросе. Книга уже загружена в твой планшет».

Мне стало любопытно. Что же это за книга, которая настолько впечатлила убийцу неккарской цивилизации? Оказалось, что это самое простое изложение христианского учения, поданное в вопросах и ответах.

– Триста восемьдесят три, – прочитал я вслух. – Что такое христианская надежда? Христианская надежда есть успокоение сердца в Боге с уверенностью, что Он непрестанно заботится о нашем спасении и дарует нам обещанное блаженство.

«Можешь читать про себя».

Я едва заставил себя дочитать страницу и, наконец, не выдержал.

– Что за бред?! Я не для этого стал ученым!

«Насколько мне известно, есть гораздо более ученые люди, чем ты, которые читают такие книги».

– Но почему именно это? У нас, кстати, есть и другие религии!

«Их я уже изучил. Христианство интереснее».

– Да неужели? И чем же?

«Кенозисом».

– Это еще что такое?

«Учение о самоумалении Бога. Творец, становящийся творением, чтобы принять смерть от рук своих созданий ради их же спасения… Хозяевам такое даже в голову бы не пришло. Никому из тех, кого я знал, не пришло бы. Это так неожиданно, так нелогично, так непропорционально и вместе с тем так красиво! И пронзительно, как первая любовь…»

Стиснув зубы, я решил просто читать далее, пока не истечет оговоренное время. Тварь внутри меня молча слушала, пока я не дошел до слов: «Мы осмеливаемся называть Бога Отцом по вере во Иисуса Христа и по благодати возрождения».

«Интересно», – заметил Гемелл.

– То, что люди обращаются к Богу как к Отцу?

«Это тоже, но я говорил о другом. Мы вместе уже не один месяц. И за все время только новость о моем присутствии вызвала у тебя столь же сильное раздражение, как сейчас. Почему тема религии так эмоциональна для тебя?»

– Я просто не верю во все это и считаю чтение катехизиса и разговоры о нем напрасной тратой времени.

«А в существование говорящих животных ты веришь?»

– Нет.

«Но вчера ты смотрел фильм про них и не чувствовал раздражения. А насчет Бога чувствуешь. Интересно».

– Больше всего я чувствую раздражение насчет тебя!

«Но в меня ты веришь».

День семьдесят второй

Эта фраза засела во мне глубоко, породив кое-какие сомнения. Требовалось обсудить их с кем-то. Выбор собеседников у меня был небольшой.

– Герби, я хотел бы поговорить приватно.

– Кроме нас здесь никого нет, – ответил андроид.

Мы сидели с ним в рубке друг напротив друга.

– Я имел в виду без записи. Ты можешь не записывать то, что я сейчас скажу?

– Могу.

– Тогда останови запись.

– Остановил.

«Нашел с кем советоваться, – скептически прокомментировал Гемелл. – С недосуществом!»

Я проигнорировал его и тихо спросил, наклонившись к Герби:

– Ты помнишь, как я говорил на астероиде про воспоминания того существа, убитого тобой… что они остались у меня?

– Эта информация в моем блоке памяти не повреждена.

– Прекрасно. Что, если я скажу… ну… в общем, пару недель спустя… э-э-э…

Даже перед андроидом тяжело было признаться.

И тут по связи пришел вызов от Недич.

– Ладно, потом поговорим. – Я поднялся.

– Можно возобновить запись?

– Да.

Выходя из рубки, я чувствовал, как мои щеки горят от стыда.

– Важно как можно больше понять про это состояние стазиса, – возбужденно говорила ксенобиолог. – Я провела замеры тела живого неккарца и тела мертвого. Есть разница в температуре. Для корректных выводов нужно исследовать больше образцов. Так что не могли бы вы еще раз открыть контейнер с телом предыдущего пилота?

– Вы хотите его исследовать?

Я представил, что она исследует Келли так же, как и безголовый труп неккарки, и мне стало противно. Видимо, отвращение отразилось на моем лице, так что Лира быстро сказала:

– Разумеется, неинвазивно. Со всем уважением. Но это для его же пользы. Если вдруг вам не удастся найти «размораживающее» устройство, будет полезно знать как можно больше об этом состоянии. Вполне вероятно, нам удастся вывести их из него самостоятельно.

«Не удастся, – заметил Гемелл, – при вашем уровне развития науки и техники».

Однако я не доверял ему. В словах Недич был смысл, так что я ввел код на синей крышке и открыл контейнер с Келли. Я утешал себя мыслью о том, что Келли наверняка был бы польщен таким вниманием красивой девушки. Интересно, какие отношения сложатся у них, когда мой друг вернется к жизни? Вполне вероятно, что он влюбится в нее. И, может быть, это чувство окажется взаимным. Хотя она же асексуалка… Впрочем, асексуалы могут любить платонически, если верить статьям, которые я прочитал.

Вернувшись в каюту, я продолжил чтение катехизиса. Разумеется, запустив секундомер, чтобы не читать ни секундой больше оговоренного часа. Это нелепое чтение по-прежнему раздражало.

«Ты опять нервничаешь из-за катехизиса, – констатировал Гемелл после того, как я закончил сегодняшний фрагмент. – Может, хочешь почитать другую религиозную книгу?»

«Нет!»

«Значит, как я и думал, дело не в книге, а в религии самой по себе. Чем она тебе не угодила?»