Я пришёл дать вам победу

Юрий Ковальков (Земляк)

Я пришёл дать вам победу

КНИГА ПЕРВАЯ. ВЕТРА ВРЕМЁН И ПЕРЕМЕН.

Глава 1. "ЧУДЕСА ПРИХОДЯТ ВНЕЗАПНО"

Предупреждение

Представленное вашему вниманию творчество не относится к документальному, исторически достоверному. Всё, здесь написанное, является авторским вымыслом, от первой до последней буквы. Упомянутые в тексте исторические личности никогда ничем подобным не занимались и заниматься не могли. Названия населённых пунктов, учреждений, адреса – суть совпадения и выдумки и упомянуты исключительно в рамках художественного вымысла. Никаких вторых смыслов в произведение заложено не было. Автор с глубоким уважением относится к чувствам возможных родственников упомянутых в книге личностей и никоим образом не имеет умысла на оскорбление этих чувств. Автор с глубоким уважением относится к представителям любых рас, религий и приверженцам любых политических и философских воззрений.

Эпизод первый. Год 1998.

Василия хватились, когда бригаду косарей "почтил" своим «царственным» присутствием сержант Зуев. Блуждающим взглядом, неверным от влитого в себя количества спиртного, он обвёл неровную шеренгу своих подчинённых. Что-то в этом небольшом строю его неприятно смутило, и он, заторможено соображая, кто перед ним, процарапал глазами каждого в отдельности.

– Ни-и по-я-ял!? Алё-о! А де Шилов, ы? – мотнул он головой, стряхивая пелену с глаз.

Все недоумённо переглянулись друг с другом, огляделись туда-сюда, в начало шеренги, в конец её и тупо уставились на сержанта.

– Алё! Не слышу ответа, военные! Цыпа, де Иваныч?

Цыплаков пожал плечами.

– А я знаю? На деляне вроде работал. Цифра, скажи!

– Точно. Работал, товарищ сержант, – встрепенулся Анцифиров. – Сам видел.

– И ка-ада это было? – трезвея и более осмысленным взглядом окидывая округу покоса, протянул Зуев.

– С обеда сразу. Часа в два. Потом я внимания не обращал. Меня Слащёв загонял. Вон – пузыри на ладонях.

– Уроды, а щас семь, – взбеленился сержант. – Куда он мог деться? В деревню ушёл? Может, баба у него там? Ду-умайте, бакланы. Замок [1] приедет, он нам жопы розочками распишет.

– Шилов не дебил. Он же, считай, бумажный дед [2]. Резону вставать на лыжи [3] у него нет. В самоход он тоже не дёрнет. Не такой он, – высказывая своё мнение, вступил в разговор подошедший, на вид более трезвый, чем Зуев, жёсткий по своей сути, но справедливый по отношению к подчинённым, сержант Огнёв.

– Забей, Федя! Иваныч давит на массу где-нибудь в сене, а мы о жопе своей бойся, – закуривая, сквозь зубы сплюнул Цыплаков.

– Я тебе, блять, разрешал курить? А ну, олени, мухой все копны, всё, что рядом с ними, – протрясите. Каждую соломинку – продуйте! Каждый куст по веткам разложите. И не дай вам Бог не найти Шилова.

Увы и ах. Это – залёт, воин! Федя, Федя. Такие вот ватрушки, сержант Зуев. По ускоренной на дембель намылился? Ну-ну… Накось! Во всю морду. Крепким кулаком капитана. Или уже старлея? Разбор полётов ожидается знатный. И до каких погон он дотянется, пока и комбриг этого не знает…

А Шилова так и не нашли.

––

[1] – Замок-заместитель командира взвода.

[2] – Бумажный дед – то есть ненастоящий. После окончания высшего учебного заведения, «вышки». Солдат призванный на год и уже после шести месяцев службы становящийся бумажным дедом.

[3] – Встать на лыжи- совершить побег, самовольно оставить военную часть, дезертировать.

––

Эпизод второй. Год 1998.

.. Голова гудела. Казалось, что в затылок вбит стержень и по нему размеренно долбят молотом. Что-то качало его, ноздри терзал непонятный запах.

Василий осторожно, боясь выплеснуть боль из затылка на всю голову, с трудом приоткрыл глаза. Перед носом колыхался мокрый от пота коричневый бок лошади, а внизу, казалось где-то далеко и недоступно, проплывала густая трава. Смотреть было больно, и Василий закрыл глаза. Он смутно помнил, что же произошло…

… Задание было простое, и всем очень понравилось. Когда капитан Мищенко объявил, что требуются добровольцы для оказания помощи сельскохозяйственному кооперативу на сенокосе, взвод дружно шагнул вперёд. Офицеры отлично знали, что председатель кооператива является другом детства командира части, и, дабы не ударить в грязь лицом, отобрали десять человек из числа тех, кто деревенский труд знает не по книжкам, и которые худо-бедно привычны к литовке.

От Алейска до Еланды, где армейцам предстояло героически защищать Родину с косой наперевес, на Уазике – таблетке шесть часов пути.

– Кормить вас будет местная кухня. Так что отожрётесь на дармовщинку, – павлином прошёлся капитан, словно это он благодетель-кормилец.

Кормили и вправду, как на убой. Смущало одно. Алтайка Тана, которая при косарях состояла кухаркой, после окончания школы в Чемале, выйдя во взрослую жизнь, как-то играючи напрочь забыла о правилах гигиены и об элементарной чистоте в столовой.

Пообедав, Шилов уже через полчаса почувствовал нехорошие позывы своего пищеварительного тракта. В кусты он отошёл не далеко – метров на десять. Василий видел, как Слащёв, кило под сто парняга, без устали швырял сено вверх на стог, навильник за навильником, а щупленький Анцифиров едва поспевал за ним укладывать. Цифра просил Кислого подавать пореже, так как у него уже лопаются мозоли на ладонях, ему больно, но Слащёв ехидно посмеивался и темп работы не снижал. Василий слышал, как храпит под телегой пьяный сержант Зуев, а его дружок, тоже «дедушка», Огнёв – блюёт под берёзой. А потом…

Потом – тупой удар и нудная пчела вонзилась в ухо. Он попытался ковырнуть её ногтём, но гудение не прекращалось. Вдобавок ко всему перед глазами полетели искры невидимого костра. Пчела улетела и наступила тихая ночь.

Пробуждение было болезненным. Василий опять приоткрыл глаза. Крутой бок лошади размеренно колыхался в такт движения и дыхания. Руки были связаны не взатяг, таким образом, чтобы не нарушать кровообращение, но и выдернуть руку из узла тоже было не возможно. Сам же Василий перекинут через мягкое седло и приторочен к подпруге верёвкой, чтобы, не дай Бог, не свалился на ходу. Он осторожно попытался приподнять голову и оглядеться, что ему на удивление удалось.

Впереди, метрах в двух, маячила широкая спина в мокрой от пота рубахе. Мужик дышал устало, с какой-то хрипотцой, но не останавливался, а даже вымученно выталкивал слова некоего подобия песни.

– Ох ты, Ва…нюшка, фух… Ваню-юша… кхм…

– Евсей, никак болезный очухался, – раздалось сзади, и Шилов, забыв про тягучую боль в голове, резко обернулся. На него совсем не злыми, а какими-то выцветшими – то ли от солнца, то ли от возраста – глазами смотрел бородатый детина.

– Тр-р! – остановил лошадь шедший впереди Евсей и подошёл к пленнику.

– Как голова-то? Небось гудит? – сочувственно, но без ехидства, спросил Евсей у Василия.

– Ну-кась, Маркел, пособи маненько.

Мужики вдвоём приподняли Василию плечи над седлом и бережно сняли его с лошади.

– Сам-то иттить горазд, али так кулем и поедешь дале? – без злобы поинтересовался Евсей.

По всему было видно, что он был за старшего, да и по годам он был явно постарше второго. Особо не приглядываясь, ему можно было определить лет семьдесят. Но телом Евсей был крепок не по годам.

Василий похрустел затёкшей шеей и, послушав своё состояние, утвердительно кивнул. "Смогу".

– Ну что ж, прохлаждаться нам – сроку нет. Путь не близкай, чада. Тронемся, однако, помолясь.

Евсей высвободил Шилову от узла руки и, сунув сыромять в наплечную суму, размеренно зашагал вдоль небольшой, но гремучей, бурной речушки.

–ТикАть не советую. От людей мы отмахали вёрст двадцать. Кругом горы, лес, сам видишь. Зверья полно, да и ночь вот-вот обвалится, – ведя рядом под уздцы лошадь, сказал Маркел.

Василий и без пояснений Маркела прекрасно понимал, что пытаться выбраться из этой тайги ему самому бесполезно. Ну, пойдёт он вдоль речухи, все малые воды бегут к большим. Ну выйдет он к большой реке, скорее всего к Катуни, а там, рядом с Катунью, всегда трасса лежит. Ну возрадуется он этой дороге… О чём мыслить, когда и похитители его догонять, искать будут тоже вдоль речки? Путь-то один. Другого Вася не знает и, уйди он чуть в сторону от этой «громатухи», так сразу же и заблудится.

– Не убегу, – впервые за всю дорогу разлепил губы Шилов.

– На что я вам?

Мужики, степенно переставляя кривоватые ноги, молча шли дальше. Не получив ответа, Василий решил больше не беспокоить своим любопытством бородачей.

Эпизод третий. Год 1998.

… Дремота вроде бы и ласкала рассудок, пеленой укутывала глаза, но надёжно, так, чтобы думы не дёргали струны извилин, Полянов уснуть не мог. Он настойчиво гнал прочь нудную мысль о том, что нынешний его срок на посту мэра, увы, – последний. Можно, конечно, поднатужиться и придумать какой-нибудь ход, чтобы вновь выставить свою кандидатуру, но, положа руку на сердце, хлопоты о благополучной жизни его огромного города ему порядком поднадоели. Устал Гурий Митрофанович. Появилось необузданное желание отдыха. Обняла расслабленность. И умственная, и физическая. Хотя порулить, быть обласканным почётом и вниманием, всё же хотелось.

Информация из Горного Алтая была достойна его терзаний. Он резко встал с кровати и прошёл в кабинет. Номер телефона Зубова призывно чернел на листе перекидного настольного календаря.

– Извини за столь ранний звонок, Иван Семёнович! – радостно воскликнул Полянов, когда после десятого гудка на том конце провода заспанный голос прохрипел: «Зубов. Слушаю».

– Гурий Митрофанович, это Вы? – с нескрываемым подобострастием мгновенно прогнал сон Зубов.

– Я это, я. Мне нужно с тобой переговорить по очень важному делу. Когда сможешь прилететь?

Зубов на секунду замешкался с ответом, вспоминая свой рабочий график. Зовёт на беседу такой человек, какие уж тут могут быть графики.

– Гурий Митрофанович, на первый рейс в Барнаул не успеваю. Прилечу следующим. В обед буду.

– Встречу в аэропорту.

Зубов держал пикавшую отбой телефонную трубку и напряжённо думал: «Какая причина заставила Полянова звонить ни свет ни заря, звать к себе, да ещё обещать встретить в аэропорту? Что же надобно столичному заправиле от главы маленькой республики?»

Эпизод четвёртый. Год 1998.

… Толпа пассажиров единым, дружным потоком вынесла Зубова в зал для встречающих. Полянова не было.

«Да и понятно. Вероятно, в машине ждёт», – подумал Иван Семёнович и направился к выходу.

– Иван Семёнович, – раздалось рядом. Зубов остановился. Средних лет представительный мужчина приветливо улыбнулся и, приглашая рукой пройти в Вип-зал, произнёс:

– Гурий Митрофанович ждёт Вас в кафе.

Действительно, повесив пиджак на спинку стула, в одной белоснежной рубахе, Полянов растёкся тушкой по мягким подушкам дивана и потягивал холодный сок. Стоявший рядом стол был сервирован без каких-либо изысков, но всё необходимое, и даже, может быть, чуть больше того, имелось. Заметив входившего Зубова, Гурий неожиданно легко вскочил на ноги и встретил гостя перед столом.

– Иван Семёнович, присаживайся. Откушай с дороги, а я потихоньку введу тебя в курс вопроса.

«Во, попёр галопом. Ни тебе как здоровье, как семья, работа. Сразу за горло. Эх, столица!», – поморщился в душе Зубов, но внешне виду не подал.

Есть, правда, хотелось. В самолёте поднесли так, что бы зубы помарать, только кишку растравили.

– Слыхал я, что у вас не только природа знатная, но и земли богатые, – завёл разговор Полянов. – И золотишко моют, и гора, будто очень ценного камня стоит, а, Иван Семёнович? Нам бы с тобой общими потугами жизнь свою безбедную обеспечить. Как мыслишь? Найду я здесь ребят с кошельком, а ты карту рудоносных мест добудешь. Они пусть там копошатся, роются, а нам с тобой процентики неплохие дадут, и голова не боли. Есть возражения?

Гурий цепким взглядом впился в переносицу алтайца. А тот, решив выиграть минуту-другую, маскируясь под простачка, наполнил рюмки водкой и потянулся своей к рюмке Полянова.

– Вопрос, как бы деньги сулящий, но для меня неожиданный. Давайте, Гурий Митрофанович, с прибытием пригубим.

Москвич был уверен в быстром утвердительном ответе и удивился выдержке гостя.

– Выпить оно, конечно, можно. Только за результат пить как-то приятнее, Иван Семёнович.

Зубов поскоблил за ухом.

– Карты получить я, вероятно, смогу. Есть у меня безопасный выход на нужный комитет, да и на министра тоже. Сами понимаете, светиться не охота самому. Товар щепетильный.

– Никто не говорит, чтобы ты сам шёл и решал этот вопрос. Упаси Бог! – замахал пухленькими ручками Гурий. – Нам важен конечный результат. А результат для нас – карта или информация.

– Дела, как я мыслю, с большими нулями? – вопросительно посмотрел на москвича гость. – На берегу бы определиться, чтобы потом не портить отношения.

– Я считаю, что по пятаку процентов мы с тобой вправе иметь.

– Да, этого вполне будет достаточно. Наглость и жадность многих сгубили. Ну, за успех!

Домой Зубов улетел тем же вечером.

Эпизод пятый. Год 1998.

Владимир Николаевич Сысоев официально числился заместителем генерального директора филиала Газпрома, но в среде местных братков ходил в авторитетах под именем Сысой. Было Сысою от роду сорок лет и, несмотря на небольшой рост и некий излишек в весе, силушку борцовскую с годами он не подрастерял. Собеседники, видя его вывернутые из орбит огромные глаза, с отвращением отводили взгляд в сторону. «Пучеглазика» боялись.

Зубов пригласил Сысоева к себе сразу по прилёту из столицы.

Владимир Николаевич млел под ловкими руками массажистки в «подшефной» сауне, когда Колобок протянул ему телефонную трубку.

– Тебя! Ваня – три процента.

Сысой взмахом руки отправил массажистку прочь и, вытирая лицо простынёй, поднёс трубку к уху.

– Слушаю внимательно, Иван Семёнович. Трудности или радости Вас ко мне привели?

– Вопрос не местного масштаба. Жду тебя через час в «Прибрежном».

Давно таким хозяйским тоном Зубов не разговаривал. Даже интересно стало. Знать, действительно, чувствует масть козырную. Подъехать в кафе Сысою не западло.

Встреча прошла под хороший шашлык и настоящее «Киндзмараули». Владимир Николаевич сразу понял, чего хочет от него Ваня – «три процента». И свою выгоду он почувствовал тоже сразу. Он не знал ещё, в какие цифры выльются его хлопоты, но прекрасно понимал, что кошельки набиты будут туго.

Эпизод шестой. Год 1998.

… Воробей целенаправленно, упрямо и с каким-то непонятным остервенением теребил своим маленьким клювиком бусинку на брошенной кем-то сандалии. Но блестящий шарик не желал отрываться от материи. Подлетела чёрная, как уголь, ворона. Воробей обиженно или возмущённо чирикнул и, вспомнив об увиденной ранее у автостанции горбушке хлеба, стремительно упорхнул прочь. Ворона опасливо обошла сандалию вокруг, попробовала осторожно толкнуть лапой и, только убедившись, что ловить её этот предмет не имеет ни малейшего желания, вцепилась клювом в бусинку.

Сысоев отбросил догоравший окурок «Парламента» и вошёл в здание правительства.

Кабинет министра природных богатств и полезных ископаемых Багучакова располагался в конце коридора на третьем этаже. Приятельски кивнув охраннику, Сысоев не спеша преодолел надраенные до блеска ступеньки.

Владимир Николаевич, не обращая внимания на возмущённого секретаря в приёмной, без стука распа́хнул дверь в кабинет министра. Багучаков, изучая очередное прошение на разработку месторождения, думал, какую сумму объявить просителю за положительную резолюцию, и наказал секретарю, чтобы его не беспокоили, и поэтому очень удивился, увидев перед собой вытаращенные глаза Сысоева.

– Вы, вы кто? Как… Вы?… Нина-а!..

– Спокойно, Семён Геннадьевич, спокойно. Для возмущений повода нет. Я – Сысоев. Слыхали, я думаю?

Багучаков вышел на верхи власти из комсомольского актива, и о Сысоеве слышал лишь краем уха, а потому уставился на него с немым вопросом.

– Предложение у меня существенное и порядком денежное, – спокойно продолжил Владимир Николаевич, – но такие обсуждения положено проводить совершенно в другой обстановке. Вы же понимаете?

Сысоев многозначительно, подтрясывая тремя подбородками в сторону углов кабинета, показал пухленьким пальцем на уши.

– Если Вы не против, то мы можем прокатиться в «Киви-Лодж»? Там неплохая кухня и никто не помешает нашей беседе.

Был Багучаков по комсомольски молод душой и по-юношески же дерзок. Благополучная жизнь к тридцати восьми годам обмотала его, некогда спортивную, талию в несколько слоёв жира, и пивное брюшко наползло поверх брючного ремня. Семён в бешенном ритме прокручивал варианты «подставы». Соглашаться или нет?! Обед с человеком ещё не преступление, почему бы и не съездить на базу отдыха, тем более, что «Киви-Лодж» действительно хорошая база. Выслушать этого пучеглазика стоит.

– Ну, извольте, и когда же? – нарочито растянуто, усердно ровняя листы служебных бумаг на столе, спросил министр.

– А моя машина у крыльца. Стол на базе накрыт. Вы не очень заняты на сей момент?

– Поедемте, – Семён Геннадьевич убрал документы в ящик стола и встал.

По дороге он напряжённо молчал, ждал, что неожиданный посетитель заведёт разговор о сути вопроса, но тот упорно болтал о пустяках. Высказался о погоде нынешним летом, помянул некоторые любимые места отдыха на Катуни, в Чемале, и вот показался корпус базы. Но и пройдя в зал ресторана, разместившись за богато накрытым изысканными блюдами столом, Владимир Николаевич к теме беседы так и не подступился. И только тогда, когда уже выпили на «ты», когда графин наполнили водкой «Алтай» по второму разу, мусоля потухший «Парламент», Сысоев выложил:

– Есть вариант. Люди путёвые… Не простые… Предлагают тебе не хилый куш, Семён. Пять минут трудов, и гуляй – не чешись.

Багучаков пьяненько тряхнул головой, но совершенно трезво осознавал, что от него требуется что-то недешёвое. Куши за пятиминутки не раздают так просто.

– О чём речь?

– Карта нужна. О золоте. Так вроде.

Семён облапил пятернёй взмокшее вдруг лицо. Мысль теребила струну совести. Поставлен на должность, чтобы охранять эти самые сведения, а тут приходят и "здрасьте, пожалуйста. Карту им!".

Крохотные остатки совести потянули из глубин порядочности невод упрёков, но "мотня" зацепилась за разлапистую корягу безудержной наживы, порвалась, и на ячее остались, застряли лишь мерзкие сопли угрызений. Но они смывались без труда, и поэтому совесть обречена была на молчание.

– Не могу я. Это служебное преступление.

– Да и то, – неожиданно легко согласился с единственным возражением министра Сысоев, – закон преступать мы не будем. Нельзя, значит – нельзя. Выпьем, Семён. Хороший ты мужик, но… взрывоопасный какой-то.

Багучаков обрадовался, что не придётся ругаться с Владимиром и застолье можно продолжить. Секунду поковырялась в голове заноза: «какой я взрывоопасный» и затухла где-то в глубине сознания.

Выползла она из кладовых памяти через три дня, когда взлетела на воздух «Тойота» министра, стоявшая у крыльца Дома правительства. Семён бегал рядом с гудящим факелом, подталкивал приехавших пожарников: «Тушите, ради Бога», и неожиданно понял, что звонит его сотовый.

– Семён Геннадьевич, что там у тебя стряслось? Машина взорвалась, что ли? Какая беда, Семё-он Геннадьевич!

– Кто это? – заорал Багучаков и осёкся. Он понял, кто звонил. Он понял, что это было предупреждение. Он понял, что озадачились вопросом люди и впрямь не простые…

Эпизод седьмой. Год 1998.

… Багучаков сразу сообразил, что бритоголовые мальчики на «Крузере» прибыли по его душу.

Перевернув стол со всей богатой закусью на сидевшую напротив Катерину, Семён ринулся через центр кафе на кухню. Он судорожно перебирал в голове все варианты возможного отхода.

Служебный выход из кухни упирался в скалу, и от него к стоянке автомобилей вела узенькая тропинка. Больно ударившись плечом о неподатливую дверь с тугой пружиной, Багучаков выскочил на улицу. Не соображая, что он делает, даже не поняв, что в лоб ему пахнуло холодное дыхание ствола «Макарова», Семён пнул братка ниже пояса, оттолкнул моментально скорчившуюся от боли фигуру в сторону и припустил в гору. Пуля вырвала небольшой фонтанчик пыли прямо около ноги, но Семён не остановился. Выстрела слышно не было, однако второй фонтан взвился чуть впереди Бугачакова. «Не уйти», – стукнуло в мозгу, и Семён, загнанно дыша, опустился на камень.

– Не порядочно ведёшь себя, Семён Геннадьевич! – вылезая из джипа, встретил беглеца упрёком Сысой.

– Дерёшься, бегаешь. Не дети ведь мы с тобой. Солидные люди. Давай и дела по-солидному решать.

– Не могу я тебе отдать эту карту. Ни карту, ни какие-то сведения, понимаешь? – утирая потную шею, произнёс Семён. – Да и на кой тебе это надо? Добыча принесёт мизерный доход. У нас разведанных запасов по рудному золоту тонн пятьдесят всего и тонны три рассыпного. – он попытался использовать последний козырь, чтобы выскользнуть из дела с криминальным авторитетом.

– Не твоя забота. И кто тебе сказал, что я прошу отдать? Я предлагаю тебе её продать мне. Про-о-дать! И не дёшево, заметь! – дружелюбно хлопнул Сысой по плечу Семёна.

– Ну, что ты язык в гландах спрятал? Не дрейфь! Ты сфотографируй её, и вся нервотрёпка. И бумага твоя на месте, никто её никуда не выносил, и у меня всё, что мне нужно, – на руках. И овцы целы и бабок – полные штаны! Ха-ха-ха!

Багучаков упирался. Ещё бы. Портфель министра республики по полезным ископаемым достался ему не дёшево. Почти вся деревня, все родственники собирали в одну отару овец. Двадцать отличных маралов, [1] которые ежегодно приносили изумительного качества панты под два кило каждый, пришлось отдать немалым довеском к мелкой баранине. Естественно, что Семён рассчитывал покормиться у доходного корыта вдоволь. Причём кормиться как можно дольше и как можно слаще. Не ограничиваться одним хапком. И тут приходит какой-то Сысой и предлагает по-панибратски предоставить материалы о месторождениях золота и других драгметаллов.

Как бы не так.

– Ты пойми, Владимир Николаевич, я ведь не торгаш какой, не знаю я цен на такой товар, – рассматривая на солнце очки, скривил в улыбке рот Багучаков.

– Доверься мне, не обману и цену дам порядочную. Честную.

– Знаешь, ты уж лучше бы дал мне процент в своём деле, на том бы и порешили, – простовато, поглядывая на Сысоя, сказал министр. Сысой поперхнулся дымом.

– Ты то ли больной, Семён? Пуля на тебя мне дешевле обойдётся, а твоего сменщика я уж как-нибудь да и за денежку уболтаю.

Багучаков понял, что планку терпения Сысоя он, кажется, перевалил, и последнее предложение было чересчур наглым.

–Да шучу я, Сысой, шучу. Ясен вопрос, что разойдёмся разовой суммой. Надо бы взбрызнуть наш проект, а?

–Ну, бумаги нам с тобой не подписывать, так что можно и полакомиться, – довольно потирая свисавшую над ремнём требуху, пропел авторитет…

––

[1] – Марал (благородный олень) – крупный олень из отряда парнокопытных.

––

Эпизод восьмой. Год 1998.

…Подходил к закату четвертый день пути. Солнце неуверенно зацепилось за верхушку благодатного кедра, укололось о смолянистые иголки и, обиженное, упало в горную, тёмную лощину. Округу укутали серые сумерки.

Маркел, насвистывая что-то весёленькое себе под нос, мастерил костровище. Евсей заботливо обтирал мягкой травой мокрые бока лошади. Каурый устало и лениво ворошил губами содержимое надвинутого на морду суконного мешка. Василий свои обязанности определил себе сам. Его никто не заставлял, но ему совестно было смотреть, как мужики жгут костёр, готовят пищу, устраивают лежанку на ночь, а он словно барин какой жрёт да спит и только.

– Валежник на костёр и воду принести, котелки и посуду помыть. Давайте уж это будет моей проблемой, – предложил Шилов, и Маркел, пожав плечами, молча протянул Василию топор.

За всё их не короткое путешествие поговорить с похитителями по душам так и не удалось. Василий задавал вопросы, рассказывал о себе, о своей жизни, а попутчики только хмыкали в ответ да пожимали плечами, мол, чего пристал, репей.

– Хоть скажите, долго ещё по этим камням лазить? – не надеясь получить ответ, спросил Шилов.

Евсей подвёл коня на водопой.

– Даст Бог – в день уложимся, – пробасил он, и вошёл в бурлящий поток.

Василий драил травой с песком жирный от пищи котелок и не сразу заметил, как Евсей неловко оступился на скользких камнях, упал в воду, и его потащило, переворачивая, ударяя о валуны, ревущее течение. Конь заржал, и Шилов, подняв голову, увидел мелькнувшую в пенном водовороте руку Евсея.