Не такой. Книга первая

Иногда, когда мать оставалась одна, она пела лирические песни. И хотя все они мне были незнакомы и непривычны, почему-то на душе всегда становилось легко и приятно, словно при встрече со старыми друзьями. Голос у матери был звонкий и мощный, но из-за своей врождённой стеснительности, она старалась петь не очень громко.

В то время, когда моё тело только начинало формироваться, у современных медиков не было никакой возможности исследовать плод. Подготавливаясь к своей инкарнации, чтобы иметь более полное представление о всех процессах, протекающих в организме беременной женщины, я прочёл много книг по акушерству и гинекологии. В моём мире контролем за внутриутробным развитием малыша занимались специалисты, умеющие без всяких приборов «заглянуть» в живот будущей мамочки и определить: всё ли там в порядке, и какого пола будет ребёнок. Однако к ним обращались очень редко, так как, во-первых, женщина и сама становилась очень чувствительной ко всему происходящему в её организме, а, во-вторых, какие-либо патологии в здоровом и подготовленном к беременности теле возникали ну крайне редко. Тем не менее я с удовольствием и несомненной пользой пообщался с одной из представительниц данной профессии.

В мире, куда я попал, у женщин абсолютно отсутствовала способность чувствовать своё тело, точнее его внутреннее состояние. Посему моя мамочка, которой так же, как и мне в моей прошлой жизни, исполнилось тридцать шесть лет, и которая уже потеряла надежду заиметь ребёнка, ещё долгое время принимала раннюю беременность за затянувшуюся менопаузу. Всё прояснилось лишь тогда, когда её вдруг начало подташнивать, и резко поменялись старые пристрастия к еде. Почувствовав «что-то неладное», она отпросилась на полдня у главбуха Зинаиды Яковлевны и посетила гинеколога.

– Да вы, милочка, беременны, – весело сообщил приятный мужской голос.

– Но, как же… – начала было мать, но вдруг умолкла и тихонько заплакала.

Вот тогда, в тот самый миг, я буквально каждой своей клеточкой ощутил что такое настоящее человеческое счастье. В моё ещё не сформированное тельце хлынул такой поток гормонов, что вместе с мамочкой я пребывал в эйфории до самого вечера. Вечером я получил ещё одну дозу гормонов счастья после того, как мать поделилась новостью с моим папашей. Мне вдруг показалось, что я очутился в невесомости, так как отец подхватил свою супругу на руки и начал неистово кружить с ней по комнате. Затем, опомнившись, он бережно поставил её на пол и строго приказал, чтобы она с этого дня была очень осторожна и не поднимала ничего тяжёлого.

Этой ночью, когда все уже спали, я, погружённый в состояние безмятежности и спокойствия, вдруг встрепенулся от непонятного звука. Это были какие-то робкие и неуверенные стуки внутри моего малюсенького тельца. «А я уж и забыл совсем!», – мысленно хлопнул себя условной рукой по условной голове. За время моего пребывания в чреве я, честно сказать, немного отвык от того, что в груди у каждого человека работает неутомимый метроном, не на секунду не прекращающий задавать ритм нашей земной жизни. Нет, биение сердца матери я, конечно, слышал превосходно, но своего-то ещё не было. Первые дни моё сердечко билось как-то нерешительно, постоянно сбиваясь с темпа. Поначалу это меня немного беспокоило, но, со временем, освоившись с отведённой ему обязанностью, сердце стало работать ровнее и чётче. По прошествии ещё нескольких недель у меня, наконец, появились нормальные руки и ноги, и я с удовольствием начал их разминать. Будь моя мамочка более чувствительной, она бы, вероятно, очень удивилась, что у неё в животе на таком раннем сроке живёт такой вот егоза. Однако она была обычным человеком без всяких суперспособностей, а я был ещё слишком маленьким, чтобы мои движения можно было без этих способностей ощутить. К тому же мать целыми днями была постоянно чем-то загруженна: на производстве – работой, дома – домашними делами. Так что мои ранние физические упражнения ещё долго оставались незамеченными, ведь, по сути, я всё ещё был эмбрионом. Плодом меня начали именовать чуточку позже.

С развитием нервной системы, а произошло это, приблизительно, на девятой неделе, я уже не просто шевелил конечностями и головой, но начал чувствовать места, которыми прикасался к телу матери. После завершения формирования мозга, я ощутил будто моё сознание, до сих пор витавшее где-то около моего маленького тельца, вдруг заключили в барокамеру. Теперь я уже смог конкретно идентифицировать себя с тем, в кого инкарнировал. Уже будучи почти что полностью похожим на обычного ребёнка со своими внутренними органами и интенсивно развивающимся мозгом, мне не хватало самой малости – ума. «Интересно, – думал я, – как этот хитрец поведёт себя после моего рождения?» Если верить тому, что писали в учебниках истории, то люди этой эпохи зачастую путали подсказки своего подсознания с мыслями, генерируемые умом. Они совершали массу ошибок, принимая его консервативные идеи за единственно правильные и верные, даже не задумываясь, откуда они приходят. В большинстве случаев громкий голос ума брал верх над тихим шёпотом интуиции, и человек, как обычно, сворачивал вовсе не на ту дорогу, на которой его ждало счастье. Опытные манипуляторы в эти времена успешно пользовались такой наивностью, граничащей с глупостью, и незаметно подсовывали в головы ничего не подозревающих граждан свои программы и установки. Именно так, овладев запрограммированными умами людей, и совершались в те далёкие эпохи все общественные неурядицы и кровопролитные войны.

На одиннадцатой неделе я почувствовал некоторый дискомфорт в теле. Сначала я не мог понять, что именно мне его причиняет? Немного поразмыслив, я пришёл к выводу, что всему виной недостаточно правильное питание моей мамочки. Как следствие, возникли дефициты минералов и микроэлементов, которые и привели к нежелательным симптомам. Естественно, что будучи обычным бухгалтером, мать вряд ли имела хоть какие-то представления о том, какие продукты необходимо включить в свой рацион для гармоничного развития плода. Рекомендации, получаемые от врачей, у которых она наблюдалась, были весьма пространными и расплывчатыми. «Вам надо хорошо питаться… Вам надо больше бывать на свежем воздухе… Вам надо есть больше витаминов…» Что значит хорошо питаться, и какие именно витамины нужны, для неискушённого человека оставалось под вопросом. Это у нас в будущем девочки ещё со школьной скамьи учатся не только шить, вязать и готовить здоровую пищу. Ни одной девушке не позволят выйти замуж, если у неё неудовлетворительно по предмету «Семья и дети». Мало того, родители жениха, перед тем как пустить в дом невестку, сами не раз проверят, насколько хорошо она подготовилась к семейной жизни и к рождению их внуков в частности. Воспитанию и образованию подрастающего поколения в наше время уделяется первостепенное значение. Здесь же, если судить из разговоров сотрудниц бухгалтерии, а также тех людей, с которыми пересекалась моя мать вне работы, с воспитанием детей дела обстояли из рук вон плохо. Мало того что их воспитывали одинаково, независимо от его жизненного предназначения, так взрослые ещё и потакали всяческим капризам и даже вредным привычкам. «Ну что ж, – рассуждал я, – придётся самому восстанавливать своё здоровье и иммунитет. Видимо, такова моя карма в этой жизни». На будущее у меня с каждым днём накапливалось всё больше и больше нерешённых вопросов и намеченных мероприятий.

Однажды утром, а смену дня и ночи я ощущал как на уровне интуиции, так и по тому что происходило извне, я вдруг проснулся. Нет, не так, а я ПРОСНУЛСЯ! Наконец-то моё сознание начало гармонично сливаться с тем существом, в котором оно жило. «Ну, слава Богу! – с облегчением вздохнул я. – Теперь, когда моя сущность обрела умение спать, я смогу хоть на время отвлекаться от того, что происходит вокруг». Спать мне очень даже понравилось, тем более что делал я это помногу и подолгу. Теперь меня уже меньше волновало то, что творилось за пределами моей уютной камеры, так как я в любое время мог просто отключиться на продолжительное время. Однако теперь меня начала беспокоить мысль, а не вырасту ли я этаким лентяем, который кроме как поспать да поесть не будет ничего больше любить. Хорошо быть обычным ребёнком, который в эту пору ещё ничего не соображает, а что делать мне с моими мыслями?

– Коля! – вдруг разбудил меня как-то ночью взволнованный голос матери.

– Ну чего? – недовольно пробурчал отец, так как будильник ещё не прозвонил, и ему, видимо, очень хотелось спать.

– Послушай! – воодушевлённо прошептала супруга. Я почувствовал, как на живот матери плюхнулось что-то тяжёлое и замер.

– Ну? – всё ещё не понимая, зачем его разбудили, буркнул батя.

– Она шевелится!

– Кто она? – отец спросонку явно не разделял восторга матери и никак не мог понять, чего от него хотят.

– Ну, дочка наша, – настойчиво продолжала объяснять матушка.

«Какая ещё дочка?» – возмутился и я в свою очередь и с досады пнул ногой по придавившей меня ладони.

– Ух ты! И правда шевелится! – теперь уже и отец, почувствовав толчок, проявил свои скупые эмоции. – Только у нас будет не дочка, а сын, – категорически заявил он.

– Почему это?

– Потому, что… – скупо ответил папаша.

– Ну хорошо, Петренко, тебя не переубедишь, – согласилась с ним супруга. – А как мы его назовём? – мечтательно добавила она.

– Ларочка, давай утром поговорим, а? – взмолился отец. – Дай поспать ещё немного.

Родители замолчали. Вскоре я услышал равномерное тяжёлое сопение отца, а вот мать так больше и не уснула до самого звонка будильника.

Глава 3

– Здравствуй, Пересвет! – услышал я сквозь сон знакомый голос.

Мне как раз снился профессор Здравомыслов с его вечно топорщащейся шевелюрой седых волос и ясным проницательным взглядом. Он, как всегда, с воодушевлением пытался мне что-то объяснить о той эпохе, в которую я должен буду инкарнировать, а я ему доказывал, что он в этот раз ошибается, и что там вообще всё не так, как он думает. Сон оборвался в самый разгар спора, и я ещё некоторое время никак не мог понять, что явилось причиной моего пробуждения. Я инстинктивно, как в моей взрослой жизни, протёр своими крохотными кулачками глаза, но, естественно, ничего не увидел.

– Что, не признал? – насмешливо поинтересовался тот, кто меня разбудил.

– Селур?! – мысленно произнёс я, вспомнив певучий голос своего духа-куратора. Именно он был дан мне с рождения и сопровождал меня все мои тридцать шесть лет, пока я не «нырнул» в прошлое.

– Далече же ты забрался, – вроде бы укоризненно, но с явным оттенком веселья произнёс мой куратор.

– Ты знаешь, я почему-то думал, что в этой жизни мне дадут нового наставника, – немного растерянно сообщил я.

– С чего бы это? – удивился дух. – Твоё тело ведь не исчерпало свои резервы и не прекратило своё земное существование. С чего бы тогда тебе давать кого-то другого?

– А ты что, правда, меня искал?

– А чего мне тебя искать? – ухмыльнулся Селур. – Ты что, всё позабыл?

– А что я должен помнить?

– Хотя бы то, что для нас, тонкоматериальных существ, такого понятия как время не существует. Это абстрактное понятие, которое присутствует только в материальных мирах.

– Ах, вот ты про что… Извини, вылетело из головы. Ты бы здесь пожил маленько, да послушал, что говорят о таких существах, как ты…

– Да знаю, чего здесь говорят, – я явственно представил, как мой куратор небрежно отмахивается рукой. – Я, Слава Всевышнему, живу не первую сотню тысяч лет и мне знакомы и эта эпоха, и всё, что было до неё. Так что был у меня подопечный и в эти годы.

– А кем он был? – заинтересовался я, так как в моём времени мы с Селуром никогда не затрагивали тему о том, кого он сопровождал кроме меня.

– Да обычным человеком, каких здесь больше всего. Такой себе невзрачный мужичок рабочей профессии. Дом, семья, работа… По выходным телевизор, летом домино во дворе с другими мужиками.

– Домино? – переспросил я, так как слово мне было незнакомо.

– Игра такая популярная в это время была. Играли только мужчины, женщин, практически, никогда не видно было.

– Очень опасная? – поинтересовался я, чтобы заранее прояснить себе и этот аспект жизни людей в этот период времени.

– Не-е-е-т, – весело протянул дух. – Сидят себе четыре человека, костяшками по столу стучат да бранятся друг на друга, почём зря. Видимо, женщин это обстоятельство и отпугивало от стола. В то время, то есть в это, – поправился Селур, – у женщин ещё были какие-то понятия о нравственности. Это потом, чуть позже, их будто подменили…

– И когда это случилось? – заинтересовался я.

– Поживёшь – увидишь.

– Ну хорошо, в общих чертах я понял… Подробнее узнаю, когда подрасту.

– Правильно мыслишь, – похвалил куратор, – а пока…

– Что-то Петенька сегодня беспокойный, – прервал нашу беседу голос матери. – Толкается всё время.

Я действительно, от радости, что у меня вновь появился мой старый добрый дух-куратор, с которым можно пообщаться, совсем позабыл где нахожусь, поэтому вовсю размахивал руками и ногами.

– Какой ещё Петенька? – послышался недовольный сонный голос отца.

– Ну, сыночек, Петенька…

«Вот ещё, придумала имечко», – мысленно возмутился я. Ещё сам того не понимая, я был сейчас свидетелем таинства имянаречения. В моём мире это было действительно сакральное действо, ведь имя могло многое сказать о человеке, но здесь… В этом времени люди называли детей, так сказать, наобум. Какое имя приглянется, так и нарекали своё чадо, а оно, в смысле чадо, уже пускай само расхлёбывает по жизни последствия их безграмотности и безответственности. Почему мне не понравилось имя Петя, я и сам не знал, но, к счастью, отец меня поддержал.

– Ты бы ещё со своей мамочкой посоветовалась, да вместе придумали бы какого-нибудь Поликарпия, чтобы над пацаном потом весь двор смеялся, – пробурчал батя. Что он имел ввиду, упоминая мою будущую бабулю, я узнал чуть позже, а пока я был просто ему благодарен.

– Ну а что? – надулась супруга, – Чем Петя плохое имя?

– Нет, – теперь уже категорически заявил мой родитель. – Сына Виктором назовём! Виктор Николаевич Петренко. Звучит?

– Ну хорошо… звучит, звучит, – покорно согласилась мать и, аккуратно повернувшись на бочок, обняла мужа. – Витя так Витя.

– Спи, – зевая, сказал отец. – Давай хоть в воскресенье выспимся.

Через некоторое время послышалось равномерное сопение главы семьи. Вскоре уснула и мамочка.

– Селур, ты здесь? – больше не делая резких движений, спросил я.

– А где ж мне быть, – хмыкнул дух. – Мы теперь с тобой не разлей вода до конца твоих дней.

– Ладно, тогда я тоже посплю ещё.

– Спи, чего тебе ещё делать.

– А ты мне ещё чего-нибудь про это время расскажешь?

– Э нет, брат, – возразил мой куратор. – Ты в эту авантюру сам ввязался, сам и постигай этот мир на своей шкуре. Я, конечно, чем смогу – помогу, но сам понимаешь, всё в пределах разумного. Так что спи, набирайся сил и познавай этот мир, так сказать, изнутри.

Дух хохотнул и замолчал. Вообще, духи-кураторы, по моим наблюдениям, очень даже весёлый народ. И пошутить любят, и даже иногда разыграть своего подопечного, если этот розыгрыш будет способствовать его росту. Недолго думая, я погрузился в сладкий сон. Сколько прошло времени мне неизвестно, только вдруг во мне проснулось знакомое из «прошлой» жизни чувство тревоги. «Ага, – подумал я, – значит, не все мои способности отключились. Кое-что всё-таки осталось». Я прислушался к своим ощущениям. То ли моё воображение разыгралось, скорее всего, так оно и было, но мне показалось, что я вижу тень какого-то существа, находящегося не где-нибудь, а тоже в животе у матери. Моё тело ещё было не настолько подвижным и мобильным, чтобы запросто вертеться во все стороны и видеть, что происходит вокруг. Но я чувствовал, что опасность находилась где-то совсем близко.

Все мои сформировавшиеся к этому времени органы чувств напряглись до предела. «Не хватало ещё помереть, так и не повидав свет», – мелькнула в голове пессимистическая мысль. Я попытался сделать движение, чтоб заглянуть себе за спину, но не успел – прямо перед моими глазами возникла огромная прозрачная медуза. Она выплыла откуда-то сбоку и неподвижно замерла напротив моей головы. Я знал, что, как таковых, глаз у этих существ нет, но мне почему-то казалось, что медуза смотрит на меня, как хищник на добычу, попавшую в капкан. Появление этой твари породило во мне состояние нервной нестабильности. «Что за ерунда? – мысленно выругался я. – Откуда она здесь могла взяться? Может, мамочка съела какую-то личинку, или чем там медузы размножаются?»

Медуза по своей форме напоминала гриб с множеством свисающих со шляпки нитей. Поскольку она находилась не в подвижных водах океана, а в стабильной среде, то она замерла на месте, практически не двигаясь. Я всё сильнее ощущал своим организмом, как она «прощупывает» меня, посылая в мою сторону свои невидимые ультразвуковые волны. Попытка просканировать намерение медузы, мне ожидаемо не удалась – эта способность у меня так и не появилась. Смотреть же на чудовище и ждать, пока оно со мной чего-нибудь сотворит, я тоже не собирался. То что это не какой-нибудь симбиотный организм, а хищник, я чувствовал даже не имея никаких суперспособностей. Существо явно попало в околоплодные воды не из лучших побуждений. Размышлять было некогда, поэтому, согнув как можно больше правую ногу в колене, я, изловчившись, что есть силы пнул медузу в её голову. Однако моя малюсенькая и ещё не очень окрепшая конечность просто погрузилась в тело моллюска, будто в густой кисель, не причинив ему никакого вреда. Чудовище же смекнуло, что от меня исходит угроза, и сначала переместилась чуточку выше, а затем, сделав стремительный рывок, открыла пасть и заглотила моё беспомощное тельце. Меня тут же обволокла противная склизкая масса. Я оказался скованным со всех сторон стенками желудка этой твари и только тонкий шнурок пуповины путеводной нитью уходил куда-то за пределы существа. Очутившись в ловушке, я отчаянно начал барахтаться, пытаясь махать руками и ногами, но, видимо, сделал себе ещё хуже. Желудок медузы стал интенсивно выделять пищеварительную жидкость, и моё тельце начало медленно в ней растворяться. От ужаса я готов был заорать, однако и на это был ещё не способен, так как мои лёгкие были заполнены жидкостью, да и голосовые связки не были до конца сформированы. «Вот тут тебе, Витя-Пересвет, и капец пришёл, – подумал я. – Что ж мне так не повезло-то?» Мне не было больно. Видимо, слизь медузы содержала в себе не только кислоту, растворяющую живую плоть, но и какой-то наркотик. Так что я, медленно растворяясь, кроме ужаса ничего больше не чувствовал. Я напоследок дёрнул ещё несколько раз ногами и… проснулся. Если бы я не знал, что моё тельце находится в околоплодных водах, то я бы подумал, что облился холодным потом.

– Ну что ты у меня сегодня такой неспокойный? – услышал я нежный и заботливый мамочкин голос. – Что тебе там не лежится?

«Полежишь тут, – буркнул я мысленно в ответ, постепенно успокаиваясь и приводя после увиденного кошмара в норму своё сердцебиение. – Привидится же такое… Интересно, чего всё-таки моя мамочка на ночь ела? Явно опять намешала сладкого и солёного, а мне из-за неё теперь кошмары снятся». Я попытался припомнить вчерашнюю вечернюю трапезу родителей, но потом пришёл к выводу, что в это время я, как обычно, спал и не слышал, как и что они ели. Это был первый страшный сон, который приснился мне после моего переселения в этот мир, и, думаю, я его запомню, если не на всю жизнь, то точно надолго. Спать после всего увиденного мне как-то перехотелось, впрочем, как и моим родителям.

– Коля, перестань, – вновь услышал я голос своей мамочки. – Что ты надумал?

– Да мы аккуратненько, – послышался взволнованный шёпот отца.

«Всё ясно, – подумал я, – бате за пять месяцев воздержания стало невтерпёж. Вот только этого мне ещё не хватало!»

– Петренко, – переходя на громкий шёпот, запротестовала мать, – ты с ума сошёл, что ли? Какое может быть аккуратненько? Мы уж не надеялись, что у нас что-то получится, а ты хочешь, чтобы всё полетело к чёрту? Даже и не мечтай! – категорично заявила мамочка.

– Ну, Ларочка, – уже более неуверенно произнёс отец.

– Никаких Ларочек. Спи.

– А давай у него спросим? – В голове у изголодавшегося по женской ласке супруга возникла новая идея.

– У кого у него? – не поняла его вопроса мать.

– Ну, у Витька.

– Петренко, ты совсем дурак или притворяешься?! О чём ты собрался спрашивать у ребёнка?

– Можно нам ещё этим делом заниматься или уже нельзя?

– Нет, у тебя точно что-то в голову ударило, – культурно ругнулась мамочка. – Спрашивать у ребёнка такие вещи!

– А что тут такого? – удивился отец. – Ему ж виднее, что для него вредно, а что нет.

– И как ты у него собираешься спрашивать? – ехидно заявила мать.

– А так и спрошу… – оживился батя. – Если можно, то пусть один раз толкнёт, если нельзя, то два раза…

– Петренко, – вздохнула женщина, – я не думала, что ты у меня такой придурок. По-твоему, он что, уже считать умеет?

– А вдруг? – не унимался отец.

Матери, видно, и самой стало интересно, как её супруг собирается договариваться с ещё не родившимся ребёнком, поэтому она сказала:

– Хорошо, попробуй.

И тут же где-то возле самого живота, я услышал тихий мужской голос.

– Витюша, ты меня слышишь? – Пауза. – Витёк, ты как там? – Снова пауза и смешок матери. – Скажи сынок, а ты не против, если мы с мамой того… ну, ты сам понимаешь… – Мать хмыкнула ещё громче. – Если не против, то толкни ножкой один раз, а если против – тогда два раза.

Я ощутил как на живот мамочки опустилась тяжёлая мужская ладонь. Чтобы батя ещё чего-нибудь не придумал, я, не раздумывая, пнул по его руке два раза. Тут уже мамочка не стерпела и разразилась таким хохотом, что не могла успокоиться несколько минут. Когда же судорожные подрагивания её тела, наконец, прекратились, я различил недовольный голос отца.

– Это, наверное, всё-таки не пацан, а девка. Не мог пацан меня не понять. Это вы, женщины, всё между собой чего-то мутите, да хитрите…

– Спи уже, «пацан», – передразнила его мамочка. – Когда родится, тогда и посмотрим, кто тебе запретил то, чего «ты сам понимаешь». – И она вновь залилась весёлым смехом.

Я услышал, как заскрипела кровать, видимо, батя отвернулся от несговорчивой супруги. Но только спустя минут двадцать стало слышно, как он равномерно засопел.

С появлением моего духа-куратора мне стало проще переносить все трудности моего пребывания в «неволе». И хотя Селур не часто меня посещал, но, когда мне становилось особенно тяжко, он тут же появлялся, и мы подолгу с ним о чём-нибудь беседовали. Я постепенно рос, прибавляя как в весе, так и в сантиметрах, и вскоре, несмотря на нежелание, мне пришлось занять окончательную позу, то есть перевернуться вниз головой. Я в своей «прошлой» жизни, как и все люди в нашем обществе, был довольно спортивным человеком и в свои тридцать шесть выглядел лет на двадцать пять – тридцать. Но пробыть несколько месяцев в таком непривычном для обычного человека положении, оказалось не так-то просто. Физиология моего тела, конечно, работала отлично, как и было задумано природой, но вот мне, как личности, которая всё прекрасно осознавала, приходилось терпеть эти мучения. Благо мать, после того как прошла тридцать вторая неделя беременности, оформила на работе декрет, и теперь, находясь дома, стала чаще отдыхать лёжа на диване. Тогда и мне становилось чуть полегче, ведь и я вместе с ней занимал более удобное горизонтальное положение.

За две недели до предполагаемых родов мамочку, как «старородящую» и попавшую в зону риска, положили в больницу на сохранение. Теперь большую часть времени она лежала, что давало и мне возможность насладиться жизнью, но я чувствовал её волнение, которое вполне естественно передавалось и мне. Я-то прекрасно знал, что всё пройдёт нормально, но вот «заботливые» лекари этого времени так настращали женщину поздними родами, что я физически ощущал, как она напряжена.

Начальная фаза нашего с профессором грандиозного эксперимента подходила к концу, и я практически всё время, когда не спал, только и размышлял о том, как сложится моя жизнь вне живота матери. Мне чертовски сильно хотелось увидеть наконец своих родителей, но не менее интересовало и то, как буду выглядеть я сам. Вряд ли я буду похож на себя из той моей незаконченной жизни, ведь теперь родители были совсем другие… Это обстоятельство меня тоже немного обескураживало… Как это – при живых и здоровых родителях в будущем, иметь ещё одних законных здесь, в прошлом.

Чем ближе мы с мамой подходили к заветной дате, тем медленнее тянулось для меня время. Порой мне казалось, что оно совсем остановилось. Я пытался отвлечься на что-нибудь другое, но мои мысли неизменно и настойчиво возвращались к девятому сентября – дате, в которой я нисколько не сомневался, в отличие от врачей, конечно. У тех – срок моего рождения был назначен ориентировочно на начало месяца.