Страницы жизни

Группа ученых кафедры в составе Владимира Александровича Михайлова, Юрия Борисовича Мерзлютина и Юрия Ивановича Максимова разработала теорию амплитудно-фазового компаундирования синхронных генераторов. Дело в том, что синхронные генераторы с компаундированием известны давно. Это уже упомянутая система УБКМ, а также генератор Юдицкого, внедренный в лесной промышленности еще в 1940 году.

Обеим этим системам свойственны определенные недостатки: для того чтобы обеспечить их надежное функционирование требовалось создать дополнительную намагничивающую силу для надежного самовозбуждения генератора на холостом ходу и компенсировать размагничивающее действие тока нагрузки. Оригинальное решение генератора Юдицкого состояло в установке дополнительных магнитных листов в якоре машины и применении магнитного шунта в конструкции трансформатора. Это усложняло технологический процесс изготовления машины и требовало кропотливой настройки шунтом.

Благодаря разработанной теории было найдено оригинальное решение с использованием в качестве компаундирующего элемента конденсаторов, на которое получен патент, а также, оказалось возможным легко получать прогнозируемые характеристики системы. Мне доставляло истинное наслаждение манипулировать параметрами обмоток трансформатора, добиваясь требуемых характеристик, отвечающих проведенному расчету. В то время дополнительные устройства, такие как корректор напряжения, на практике еще не получили применения. Однако, точность поддержания напряжения во всем диапазоне нагрузок удавалось обеспечивать на уровне 2—3%.

Другая работа, в которой я принимал непосредственное участие, была связана с разработкой обратимого преобразователя, который стал непременным элементом электроэнергетических систем всех будущих поколений атомных подводных лодок (АПЛ). Работа отнимала у меня практически весь день. На занятия, проводимые преподавателями кафедры, я не ходил; зачеты мне ставили «автоматом».

Коллектив кафедры был небольшой. Борис Иванович Норневский, высокий, красивый мужчина, неторопливый в суждениях, пользовался заслуженным авторитетом у всего Института. Поговаривали, что все ректоры ЛЭТИ последних лет были его ставленниками. Жил Борис Иванович в профессорском корпусе ЛЭТИ по соседству со зданием кафедры. Лекции он не любил читать; ограничивался, как правило, вступительной, а далее рекомендовал работать с учебниками. Именно в те годы непосредственной заслугой Бориса Ивановича был сложившийся на кафедре здоровый творческий коллектив. К сожалению, этого нельзя сказать о последних годах его заведывания. Видимо сказывался возраст.

Правой рукой Бориса Ивановича по научной работе был доцент, к.т. н. Владимир Александрович Михайлов. Нам он читал курс «Автоматика судовых электроэнергетических систем». Корректный в отношениях со всеми, неприступный, он казался нам воплощением какой-то фантастической строгости. Хотя в быту был совсем не таким. Лично я всегда ощущал его поддержку и стремился получить совет и рекомендации, касалось ли это выполняемой работы, диссертации и прочее.

Бедин Владимир Васильевич, старший преподаватель, невысокого роста, с большими залысинами, «живчик» по натуре, он благодаря своим человеческим качествам всегда был готов помогать всем и везде. Если Юрий Иванович помогал мне чисто практическими советами металлу», то Владимир Васильевич давал советы больше относящиеся к жизненной позиции. Я часто бывал у него дома на улице Чайковского, где мы обсуждали такие вопросы, например, как преподавание курса электротехники в институте.

Дело в том, что я много читал иностранных журналов и книг и был под большим впечатлением от методики преподавания этого курса в Америке и Англии. Владимир Васильевич «опускал меня на землю», поясняя, что надо пройти для реализации данного проекта в нашей системе образования. Незаменимы его советы и по написанию дипломной работы.

Наталья Алексеевна Писарева вела практические занятия. Это была приятная, очень мягкая по натуре женщина, никогда не повышавшая голоса во время занятий. Она больше напоминала собой трудолюбивую домашнюю хозяйку, чем преподавателя технического ВУЗа. У нее я приобретал первые навыки обращения с осциилографической бумагой и ее обработкой.

Сергей Борисович Рукавишников преподавал дисциплину «Электродвижения судов». С ним я познакомился позже, когда приступил к работе над диссертацией, будучи аспирантом кафедры.

Когда мы знакомились с этим предметом, Сергей Борисович находился в Китае по обмену опытом и нам читал лекции Николай Михайлович Хомяков. Основное место работы, которого был Кораблестроительный институт, а у нас он преподавал по совместительству. Николай Михайлович, также как и Борис Иванович Норневский, был преподавателем, который не считал нужным загружать студентов своими лекциями, а требовал работы с первоисточниками.

Сергей Борисович являл собой иной тип совершеннейшего интеллигента, обходительный, корректный в своих поступках, внимательный к окружающим. Материал лекций, как и его учебники, отличался четкой последовательностью и доступностью для понимания излагаемого. Очень много ценных советов получил я от него при подготовке диссертации к защите.

Секретарем кафедры, на которой лежала вся печатная работа, была жена Сергея Борисовича, Лея Борисовна, а чертежницей и оформителем всех графических работ – Нина. Эти обе женщины удивительно соответствовали всему составу кафедры и ее Заведующему; беспрекословные, чуткие, всегда готовые помочь, когда к ним обращаешься с любым вопросом.

Еще одним интересным направлением работы кафедры была разработка элетромашинных усилителей типа «рототрол», получивших широкое применение в системах автоматики объектов с электродвижением. Тогда эти направлением занимались аспиранты Петя Куропаткин, Женя Мусин, Женя Росин, Толя Рубежанский в тесном содружестве с Харьковским Электромеханическим заводом (ХЭМЗ). После защиты диссертации Мусин перешел работать на кафедру математики. Его лекции очень любили студенты. Женя Росин был душевный человек, мягкий по натуре. Не повезло ему при защите диссертации по рототролу; опередили конкуренты; сложно складывалась и семейная жизнь. И Толя Рубежанский, и Женя Мусин остались верными кафедре навсегда. Позже они защитили диссертационные работы. С обоими я был в прекрасных отношениях, когда работал на кафедре и в последующие годы.

Пятый курс стал для меня временем становления как специалиста, готового к принятию самостоятельных решений. Я выезжал один в командировку на Рижский судостроительный завод, где строились буксиры. Один из них, «Смольный» потом использовался в акватории Невы и Финского залива. В мою задачу входила настройка и сдача системы возбуждения стояночного генератора мощностью 100 кВт. Опыт работы на кафедре не прошел даром. В условиях ограниченного судового пространства приходилось демонстрировать сдаточной команде приобретенные навыки и знания, в том числе, когда генератор не возбуждался, экстренно требовалось устраивать короткое замыкание на клеммах генератора. «Покоренные» этими приемами, члены сдаточной команды простили мне, когда я окатил их холодной водой из пожарного насоса, подключенного к генератору для создания необходимой нагрузки.

Поездки в Ригу были и первыми моими самостоятельными командировками. Поддержку оказала мама. Она тогда вела в Риге работы по спецсвязи и устроила мне проживание в общежитии МВД в центре города. У меня была отдельная комната и вряд ли я, студент, мог производить впечатление ответственного работника из Ленинграда, но постоянно чувствовал повышенное внимание и, я бы так сказал, «раболепское» отношение со стороны, проживавших в общежитии латвийских милиционеров. Питался я в ресторанах, предпочитая «Пиенна ресторан» всем остальным. После еды позволял себе кружку пива и прогулку по старой Риге, квартал за кварталом. Интересно, что на заводе я не ощущал какого-либо недоброжелательства, тогда как в центре города посещение магазина и обращение к продавцу на русском языке сопровождалось заметным невниманием.

Наряду с повседневной работой на кафедре это было и временем самостоятельного поиска новых научных направлений. Очень привлекала идея осуществления работоспособной установки судового валогенератора, позволяющего существенно улучшить технико-экономические показатели электроэнергетической системы судна. Суть заключалась в том, чтобы на ходу судна для выработки электроэнергии отказаться от получения ее генераторами электростанции, и использовать для этой цели привод гребного винта. Решения этой проблемы были известны, но в силу своей громоздкости и сложности они не находили практического применения, либо использовались в очень ограниченном диапазоне.

Мной овладела идея использования для этой цели асинхронного генератора, и в особенности генератора с обмотками на роторе и статоре, с тем, чтобы управляя потоком электроэнергии переменной частоты, подаваемым на ротор машины, поддерживать постоянство частоты в сети, при изменяющейся частоте вращения гребного винта. Я перелопатил уйму зарубежных публикаций на эту тему, в основном по части разработок авиационных систем, где этот вопрос стоит еще более остро. Проводил опыты на макете гребной установки с использованием асинхронной машины, возбуждаемой с помощью конденсаторов. Но до практической реализации было слишком далеко. На пути ее стояла отсутствующая база полупроводниковой техники, пригодная для построения преобразователя частоты. В полной мере удалось осуществить это через 15 лет большому другу и частично моему ученику Стамену Чакырову.

Этот же год был и годом работы над дипломным проектом. И здесь меня опять «опустил на землю» Владимир Васильевич Бедин. Зачем сказал он гоняться за журавлем в небе, когда все, что ты делаешь на кафедре сейчас готово к практическому внедрению и представляет собой очень интересный материал. Я внял его советам и с головой ушел в работу. Темой дипломного проекта была выбрана «Разработка синхронного генератора повышенной частоты 200 Гц для лесной промышленности». Для этой цели, по выполненным мной расчетам, на Курском электромеханическом заводе, был изготовлен генератор, в котором ротор был набран из обычных листов электротехнической стали. Листы с повышенной коэрцитивной силой, устанавливавшиеся в роторе генератора для использования системы Юдицкого, были удалены

Потребовалась поездка в командировку для консультаций на головной завод в город Баранча на Урале. Там я познакомился с замечательными людьми: главным конструктором судовых электрических машин серии МСК Артемом Эммануиловичем Кравчиком, разработчиком систем возбуждения Германом Александровичем Черменским. Почему я говорю «замечательными» надо иметь в виду, что это Урал, а не столичный город, и я простой студент, отвлекающий серьезных людей от их работы на свои частные задачи. Для изготовленной на заводе машины без листов с повышенной коэрцитивной силой в роторе, я разработал ТАФК с емкостным компаундирующим элементом, обеспечивающий надежное самовозбуждение генератора, и повез его в Курск на испытание в реальной системе.

Поездка в Курск заслуживает особого внимания. Курский электромеханический завод, куда я ехал, располагался в местечке Свобода. Это в 30 километрах от Курска. Размещался завод в старинном монастыре. На картине И. Е. Репина «Крестный ход в Курской губернии» представлен момент шествия из Курской обители в этот монастырь. После войны монастырь был частично разрушен и использовался для размещения оборудования, вывезенного из Германии по репарациям. В нем и было организовано производство электрических машин для лесной промышленности, а также малогабаритных электростанций для Министерства обороны, предназначенных для выброски на парашюте.

Вылез я на станции Свобода, в руках трансформатор весом 25 килограмм, а до завода километров двенадцать. Зима в тот год установилась рано. Кругом степь и никакого жилья. К счастью подвернулся мужик на санях, который за какой-то надобностью приезжал на станцию. Он то и довез меня до завода. Разместили в доме для приезжих, накормили наваристыми щами, а это было великолепно, так как в Курске (да и по всей России) с питанием было не густо. В ход вместо говядины шла конина.

Отдохнув, я пошел на завод знакомиться с производством. И здесь меня тоже ждали сюрпризы. Единственным специалистом с высшим образованием на заводе был Главный инженер, которого незадолго до этого прислали из Москвы с Прожекторного завода. Технологом и конструкторами были девушки, выпускницы Курского электромеханического техникума. Рабочие – жители окрестных деревень. И при этом какая наблюдалась чистота, какой порядок, какая организация производства! Надо учесть и тот факт, что в течение минимум трех месяцев в году, когда разливался Сейм, завод был отрезан от большой земли. На заводе меня приняли доброжелательно, испытания прошли успешно и я счастливый и довольный полученными результатами вернулся в Ленинград.

Дальнейшая работа над дипломным проектом носила чисто оформительский характер и, наконец, защита – вершина учебного процесса. Защита прошла успешно; о ней написано в многотиражке ЛЭТИ, в выступлении по Радио. Ощущения, что я на вершине славы. А вот и заветные корочки. Казалось, открылись новые горизонты. На кафедре меня ценят, всячески поддерживают; только и работать. Но жизнь бывает не только белой полосой.

Пришел час распределения на работу. Борис Иванович предлагает остаться работать преподавателем на вверенной ему кафедре, и я уверен, что все так и будет. Человек предполагает, а жизнь располагает. На заседании комиссии по распределению я узнаю, что направлен на работу в ЦНИИ им. акад. А. Н. Крылова. Борис Иванович говорит, чтобы я не соглашался, и просить распределения в любое судостроительное ЦКБ. «Оттуда мы тебя вытащим!». Всю войну Норневский проработал в этом НИИ и имел стойкие предубеждения против работы в нем. Однако встает Заместитель директора по кадрам ЦНИИ Крылова, Аристов и предъявляет членам комиссии «бумагу», согласно которой Институт имеет право отбирать любых выпускников по-своему усмотрению. Выбора нет, приходится соглашаться. Так закончился мой первый этап пребывания в ЛЭТИ.

Производственная деятельность

ЦНИИ им. акад. А. Н. Крылова

(1960—1964 г. г.)

Как я уже писал, моим просьбам комиссия по распределению молодых специалистов не вняла. Присутствующий на заседании Заместитель директора ЦНИИ им. Крылова, Аристов встал и продемонстрировал бумагу, по которой согласно Постановлению Совета Министров СССР институт имеет право отбирать тех выпускников, которых сочтет нужным. Такими оказались я, Сережа Грудзинский и Игорь Граблев. Тогда мне это показалось странным: все трое с фамилией на «Г», уровень оценок у всех разный, роль «5 пункта» не видна. И лишь спустя много лет, когда я работал над проектом ледокола-лидера, Главный конструктор проекта, Горбунов Борис Александрович, разъяснил, что в Судпроме всегда существовала незыблемая система отбора специалистов, в основе которой лежал алфавит.

Началась новая страница в моей жизни. Я стал сотрудником 53 отдела ЦНИИ им. Крылова, начальником которого был Валерий Георгиевич Павлов. Отдел занимался разработкой автоматики для корабельных и судовых систем. С Игорем Граблевым мы оказались в одном отделе, но в разных секторах; Сережа Грудзинский попал к электрикам. Первоначально отдел размещался на канале Крунштерна, на территории Новой Голландии, а в сентябре все переехали на Суворовский проспект 51, где до войны было ЦКБ-17. На целых пять лет Суворовский стал моим родным домом. Здесь появились новые друзья, новые направления в научной работе, перипетии в производственной деятельности.

Сектором, где я начал работу, руководил Дмитрий Васильевич Бушенин. В нем мало чего было от научного работника. Он больше напоминал человека от станка, но по жизни был добрым и всерьез в отношения в коллективе не вмешивался. Опирался в делах на конструктора Володю Шибаева и двух чертежниц-копировщиц: Лилю и Ларису. Научное направление сектора – разработка приводов системы управления и защиты (СУЗ) реактора.

В секторе работали два инженера-механика, кончившие Кораблестроительный институт и пришедшие на работу годом ранее: Саша Аннопольский и Игорь Торчаловский. Ребята с прекрасной инженерной и математической подготовкой. Саша – высокий, стройный, черноволосый парень с хорошо поставленной речью претендовал на научного работника всем своим поведением. Игорь, в противоположность ему невысокий, лысоватый, подвижный очкарик был прекрасным исполнителем технических задумок.

Двух инженеров – электриков представляли Окулов Юрий Евгеньевич и я. Окулов пришел в институт с флота после демобилизации в звании капитан-лейтенанта. Формально он числился моим начальником, но в чем состояла его научная работа, я так и не понял. Партийный, он производил крайне неприятное впечатление и не пользовался уважением сотрудников лаборатории. Складывалось ощущение, что он слушает, слушает, лицо наливается кровью, он срывается с места и бежит докладывать вышестоящему партийному начальству. Ну а докладывать было о чем. Разговоры в секторе велись свободолюбивые. Достаточно сказать, что из семи сотрудников четыре относились к категории, отмеченных «пятым пунктом».

ЦНИИ им. акад. А. Н. Крылова не был академическим институтом, но все годы, что я проработал в нем в разных подразделениях, складывалось впечатление, что есть тематика, согласно которой специалисты заняты в ней «кропанием» диссертаций при отсутствии жесткого контроля исполнения тематического плана. Все это пришло позже, с изменением структуры института, выделением из него ЦНИИ «Аврора», ЦНИИ СЭТ и ЦНИИ ТЭИС, с работой над конкретными проектами, и в первую очередь над АПЛ проекта 705.

В нашем секторе это была работа по проектированию шагового двигателя, осуществляющего перемещение стержней СУЗ в замкнутом контуре реактора. Над механическим прототипом трудились Аннапольский и Торчаловский, я разрабатывал электромеханический шаговый двигатель. Если с электромеханическим двигателем в плане идеи все обстояло достаточно просто; необходимо было лишь разработать методику расчета электромагнитов, работающих в необычной среде, то механический аналог привода являл собой очень оригинальное техническое решение.

Прототип был заимствован из американского журнала. Суть состояла в том, что вызывая колебательные движения гибкой герметичной оболочки, обеспечить поступательное движение стержня внутри нее. Наглядным аналогом может служить такой пример: когда вы надеваете на стержень карандаша лезвие безопасной бритвы и перемещаете зажатый в руке карандаш, так чтобы большой палец скользил по шероховатой поверхности стола, то наблюдаете, как под действием вызванных вибраций карандаша надетое на него лезвие бритвы начинает вращаться.

Идея была настолько необычна, сколь и привлекательна в практической реализации, так как открывала множество практических решений по созданию бесступенчатых приводов с большим передаточным отношением. Все мы с увлечением наблюдали за изготовлением макета привода. Ребята оформили на него авторское свидетельство, но, к сожалению, применить его по назначению для привода СУЗ не удалось из-за отсутствия в промышленности материалов пригодных для изготовления гибкой оболочки. В опытах для этой цели использовали сильфон.

Дмитрий Васильевич Бушенин уехал во Владимир, где по этой тематике защитил сначала кандидатскую, а затем докторскую диссертации. Стал заведующим кафедрой и оформил на этой базе более десятка авторских свидетельств; получил звание Заслуженного изобретателя и положил начало целому направлению бесступенчатых, бессальниковых приводов.

С его уходом сектор поменял тематику вместе с приходом нового начальника, Воскресенского Георгия Геннадьевича. Тематика нового направления – разработка систем дифферентовки подводных лодок. Я перешел в электротехнический отдел, Игорь Торчаловский – в ЦКБ-18, Саша остался с Воскресенским. Какова его дальнейшая судьба не знаю. Думаю, что он с успехом трудиться в Израиле с его то головой.

Разрядка от научных экзерсисов наступала в обед. В ту пору в моде было повальное увлечение игрой в домино. Как только приходил час обеда, изо всех комнат доносился стук костяшек. Причем сформировались устойчивые пары, так что можно было проводить соревнования. В целом коллектив в отделении был дружный и я это почувствовал, когда пришлось «сражаться» с партбюро.

Дело обстояло так. Работа моя никак не вписывалась в прежний профиль, и я не прочь был поменять ее. Подвернулся Саша Синев, наш соученик, который перешел на работу из ЦКБ-55 в ОКБ-781, занимавшимся конкурсным вариантом автоматики проекта 705 под руководством Ю.С.Путято и Л.М.Фишмана. Сашке требовались сотрудники, и он предложил нам с Граблевым написать заявление о переходе из ЦНИИ в ОКБ-781, гарантируя, что все на самом высоком уровне обеспечено.

Наши заявления встретили бурную реакцию в дирекции института. Как это так, молодые специалисты уходят из института, и были «спущены все собаки» в лице партбюро. Мы держались стойко и на уговоры не поддавались. Тогда была применена старая метода: «разделяй и властвуй». Ну как же говорят, Граблева понять можно; у него мать инвалид, ему нужны деньги, а Гилерович – карьерист. Надо проучить его: отправим в Северодвинск на завод. Я бы и поехал, если бы комсомольцы дружно не вступились, не отговорили меня от этой затеи и заодно уговорили начальника отдела В. Г. Павлова спустить все на тормозах.