Каркуша, или Красная кепка для Волка

– Эм… Несчастье, а ты уверена, что тебе сюда? – озадаченно протянул парень, глядя на внушительную морду лица охранника, высунувшегося из будки, стоило машине затормозить перед заграждением.

Серьёзный тип в камуфляже, при кобуре и внушительном животе, на котором ремень держался исключительно на честном слове своего создателя, вышел с блокнотом. Сверил номера, не нашёл их в записях и упёр руки в бока, явно намереваясь грудью встать на защиту вверенной ему территории. Проезд машин, не принадлежащих сотрудникам центра или же самому центру, был строго воспрещён.

– Уверена, – отстегнув ремень безопасности, я вылезла из машины и наклонилась, заглянув внутрь. – Спасибо, Жарков, за помощь! Иногда ты себя действительно ведёшь как человек! Но только иногда!

И захлопнув дверь, поспешила в сторону будки охранника, на ходу выуживая из висевшего на одном плече рюкзака собственный паспорт и пропуск, выписанный в прошлый раз. Нетерпеливо подпрыгивала на месте, пока суровый мужчина сверялся со списками посетителей, предвкушая предстоящую встречу и солнечную, самую искреннюю улыбку на светлом, мальчишеском лице.

Как бы я ни хорохорилась, что бы ни болтала, но по Даньке я скучала просто до невозможности. Так, что аж пальцы чесались от желания обнять и прижать его к себе, спрятав лицо в мягких волосах.

– Можете пройти, третий корпус, от центрального фонтана налево, – сухо бросил охранник, возвращая мне мой документ, удостоверяющий личность, и делая отметку в пропуске. – Посетителям можно находиться на территории центра до половины восьмого. Не забывайте об этом.

– Угу, спасибо, – забрав бумаги, я направилась по выложенной тротуарной плиткой дорожке, мимо всё ещё местами цветущих клумб в сторону указанного корпуса. О том, каким образом я буду добираться отсюда до дома, я старалась не думать. Если повезёт, успею на маршрутку. Если не повезёт…

Ну вот когда не повезёт, тогда и буду думать! А пока, вперёд, на баррикады!

Из «Аистёнка» я выбралась только под вечер, под недовольные взгляды всё того же охранника в будке. От его ворчания только отмахнулась, выползая мимо шлагбаума на парковку перед центром. И тяжело вздохнула, рухнув на лавочку возле калитки, прижимая к груди рюкзак. Изо всех сил сдерживая банальное и такое девчачье желание разреветься в голос.

– Нет, ну где же я так… Столько, блин, счастья отхватить-то успела?! – тихо шепнула, забравшись с ногами на скамейку и уткнувшись носом в коленки. На душе было муторно, после того, как насмотрелась на всех пациентов и посетителей центра.

Учреждение хоть и было частным, но частично получало софинансирование из бюджета муниципального образования, принимая в своих стенах определённый процент льготников, выходцев из детских домов и приютов. И поступали они сюда порою в таком состоянии, что даже опытные врачи и медсёстры бледнели и судорожно стискивали кулаки. Что уж про простого студента говорить, пусть и навидавшегося за свою недолгую жизнь всякого разного?

Вот только это цветочки. Гораздо хуже мне от осознания открывшихся перспектив, обрисованных мне улыбчивым заведующим отделением спокойным, полным дружелюбия и сочувствия голосом. Невысокая, полноватая женщина средних лет, облачённая в кипенно белый халат, голоса не повышала, ничего не требовала, но вполне доходчиво объяснила, что через две недели закончится оплаченный мною срок пребывания в центре. Лечение должно продлиться ещё два месяца с лишним, чтобы закрепить достигнутые результаты и подготовить к новому курсу реабилитации и если я хочу…

Вздохнула и сжалась в комок сильнее, громко шмыгая носом. Если я хочу продолжить, если я хочу взять новые высоты, побороть диагноз и добиться того, к чему так долго и упорно стремилась, мне нужно всего ничего. Оплатить оставшуюся часть курса, добавив к и без того не маленькой сумме деньги на лекарства и дополнительные, не внесённые в программу курса процедуры. То есть, говоря прямо, к концу сентября я должна внести на счёт центра около двухсот тысяч рублей и цифра эта была далеко не окончательной.

Как сказала всё та же заведующая отделениям, с таким нестабильным курсом доллара, стоимость услуг их организации варьируется чуть ли не ежедневно. И вполне возможно, что к озвученной шестизначной сумме может добавиться ещё пара десятков тысяч. Ну, может быть и уменьшиться. Или будет очередная акция, скидка, послабление или ещё какая-нибудь благотворительная чушь.

Только мне-то от этого легче не становилось. Даже если перетряхнуть все сберкнижки, карточки и заначки, продать всё, что можно, к концу месяца я наскребу максимум тысяч сто. И то, это ещё бабушка надвое сказала. А где брать всё остальное?

Спрятав лицо в коленях, и закрыв глаза, я старательно давила рвущиеся наружу слёзы. И повторяла, твердила как священную мантру, что не надо, не стоит зря делать себе нервы. Что всё будет в порядке, я справлюсь, справлялась же как-то до этого и обязательно что-нибудь придумаю. Вот сегодня же, как только замёрзну окончательно и доберусь до дома. А там, как говорят, и стены помогают, правда ведь?

Уговоры действовали слабо. Пальцы дрожали, плечи сводило судорогой, в груди всё ныло и болело. И словно вишенкой на торте стало очень уж знакомое покалывание в районе лопаток, с левой стороны. Чёртова невралгия вылезла как всегда внезапно, непрошено и совершенно не вовремя.

– Вот же… – поморщившись, я осторожно разогнулась, рукавом толстовки стирая выступившие на глаза слёзы.

Мир тут же размылся, намекая на то, что своими действиями я сместила контактную линзу. Под веком неприятно закололо, вызвав новый слезоразлив и, плюнув на всё, я вытащила линзы, бросив их прямо на землю. Поморгала, щурясь на размытые световые пятна, и выудила из рюкзака небольшой футляр с очками. Снова шмыгнув носом, нацепила окуляры на нос и…

– Да твою ж… – наблюдать за тем, как удаляется в сторону трассы единственный мой шанс выбраться отсюда затемно и без приключений, было занимательно. Особенно, когда на язык так и просились высказывания, подслушанные по случаю у группы филологов, осознавших всю глубину студенческого ада в который они провалились.

Вдвойне особенно, когда ты разминулся с маршруткой всего на каких-то две-три минуты, на такси денег нет и впереди у тебя только одна перспектива. Топать к трассе через огромную лесополосу, а после двигаться по дороге в сторону города, отчаянно надеясь добраться до дома хотя бы до двенадцати часов ночи.

И я даже не знаю, что мне из вышеперечисленного больше нравиться!

Впрочем, есть во всей этой ситуации и положительные стороны. Реветь мне пока что перехотелось, зато ноги жутко чешутся попинать кого-нибудь. От души, как в старые добрые времена. А после махнуть с пацанами на озеро, на шашлыки и горланить всю ночь песни Горшка под гитару. Или Цоя, мне непринципиально.

– Вот же чёртова су… Сумасшедшая жизнь, блин, – поправив так и норовившие съехать с носа очки, чем-то смахивающие на неизменный атрибут жизни Гарри Поттера, я слезла со скамьи, зябко кутаясь в толстовку. И, нацепив рюкзак на плечи, поплелась вдоль дороги в сторону леса. Между ночёвкой у ворот центра и перспективой прогулки по ночному лесу я всё-таки выберу второе.

Тут хоть понятно, от чего помереть раньше времени изволишь. А о том, какие личности и в каком количестве бродить среди деревьев могут, в восемь-то часов вечера, я честно старалась не думать. Моя и без того богатая фантазия, помноженная на частично отсутствующее сумеречное зрение, и так на нервах играла, превращая невинный кустик во Фредди Крюгера, а дорожный знак в Джека Потрошителя в светящемся плаще.

Шла я неторопливо, тщательно вглядываясь себе под ноги и вздрагивая, когда ехавшая навстречу машина слепила фарами, выхватывая на обочине мою щуплую фигуру из темноты. В первые минут десять-пятнадцать в душе ещё теплилась надежда на чью-то добросердечность и желание помочь ближнему своему. Но когда фонари по бокам закончились, я оказалась нос к носу с перспективой брести по дороге дальше, с риском попасть под машину очередного гонщика, или срезать путь по лесным тропам, давно облюбованным местными собачниками и любителями походной романтики.

– Эники-беники, съели вареники… – потыкав пальцем в обе стороны, я подпрыгнула от неожиданности, когда где-то поблизости просигналила машина. И испугалась до невозможности, когда следом раздался заунывный, протяжный вой.

Вздрогнув, я перекрестилась и, пробормотав себе под нос: «Кто попробует сожрать, подавится с первого куска», поспешила по видневшейся тропинке через лес. Отчаянно надеясь при этом, что незапланированный концерт исполняли дворовые собаки, засмотревшиеся на луну. Потому как если это был кто-то крупнее, опаснее и отзывающийся на прозвище «санитары леса», то меня не спасут ни достижения в беге с препятствиями, ни собственная худощавость. Косточками хищники тоже нисколько не брезгуют!

Лесная тропа встретила меня пугающим полумраком, пустотой и странными, страшными звуками, раздававшимися из ниоткуда и пробирающими до костей. И чем дальше я уходила, тем больше ускоряла шаг, стараясь задушить поднимающуюся в душе панику. Я, может, и не трусиха, но плохое зрение делало своё дело, выдумывая из мелькающих по бокам теней страшных, мифических зверей и рисуя за каждым ближайшим кустом серийного маньяка, готовящего кровавый ритуал с моим непосредственным участием!

Но как назло, утоптанная дорожка щеголяла резкими поворотами и петляла среди деревьев. Длинные, разлапистые ветки цеплялись за одежду, кепку, рюкзак и очки, так и норовя скинуть их с носа, окончательно лишив меня зрения. А о том, что каждые пять минут я запиналась о торчавшие из земли корни деревьев, вообще молчу! И как только я себе ещё нос не расквасила-то, с такими успехами…

Где-то за спиной снова раздался вой и звук ломающихся веток. Замелькали маленькие световые пятна, причудливо расцвечивая окружающее пространство и превращая низкие кусты в страшных чудищ, тянувших ко мне свои лапы-щупальца. И если поначалу меня это забавляло, то спустя ещё минуты три стало откровенно не по себе. Особенно, когда вой раздался совсем уж близко, не предвещая ничего хорошего от встречи с исполнителем этой задушевной арии!

– Да что б вас… – резко выдохнув, я ускорила шаг, а после и вовсе перешла на бег, продираясь сквозь кусты в сторону видневшейся где-то там, впереди трассы. И прокляла всё и вся, когда телефон, лежавший в заднем кармане джинсов, завибрировал и начал исполнять на весь лес ну очень заковыристую мелодию.

Господи, кто ж меня надоумил на входящие звонки поставить тему из «Призрака оперы», да ещё и с усилением басов, для пущего эффекта?! Самому бы послушать это гениальное творение композитора посреди ночи в глухом лесу!

Тем временем вой и треск веток раздавался всё ближе и ближе, а телефон, как назло, не умолкал, нагнетая обстановку. Сердце судорожно билось в груди, норовя проломить рёбра и убежать вперёд меня. Адреналин бурлил в крови, добавляя скорости и ловкости, уберегая меня от падения в ближайшую яму. Вот только, когда впереди забрезжил просвет, в котором мелькали проезжавшие мимо машины, а в душе воспарила робкая надежда на спасение, удача взяла и отвернулась от меня. Ну точно как в Поттере, когда внезапно закончилось действие зелья удачи!

Я обернулась всего на секунду, отвлёкшись на чей-то мужской голос крикнувший «Волк!». Всего на одну чёртову секунду! Но за это время нога зацепилась за очередной корень, а тело, подчиняясь законам физики, полетело вперёд по инерции. И успев только коротко вскрикнув, я со всей дури влетела лбом в низко висевшую ветку.

Перед глазами вспыхнула плеяда звезд, а звон в ушах стоял такой, что заслушаться можно было. Рухнув на спину, я долго моргала, вглядываясь в святящиеся точки перед глазами и радуясь, что не грохнулась в обморок. Вот только когда мне на грудь опустились две тяжеленные лапы, а в лицо заглянула огромная оскаленная пасть, капая слюной на шею я…

Я ойкнула и тихо пробормотала:

– Не ешь меня, я тебе ещё пригожусь… Наверное… – после чего благополучно потеряла сознание, впечатлившись внушительными клыками, замершими в паре сантиметров от моей тонкой шеи.

***

– Фу! Я кому сказал фу?! Отойди от неё ты, ужас летящий на крыльях ночи! И прекрати слюнявить её лицо!

Суровый крик хозяина лохматый пёс породы хаски стойко проигнорировал. Глянул снисходительно и принялся дальше активно принюхиваться к волосам своей добычи, переступая лапами по груди и животу лежащей на земле девушки.

И громко, выразительно чихнул, уткнувшись мокрым носом в чужую шею. Потёрся пару раз, фыркнул и, стянув с головы девушки кепку, начал прыгать с нею в зубах по округе. Ещё и хвостом вилял как пропеллером, а на морде было написано чистейшее удовольствие от проделанной пакости.

Угрызениями совести конкретно этот домашний питомец не страдал от слова совсем. Да и искренне считал себя вправе делать всё, что захочется. Он её учуял? Учуял. Догнал? Догнал. Повалил? Повалил. Всё, теперь эта кепка его личная добыча и мнение всяких там людишек пса не интересует, ну вот совсем.

Даже если этот человек его непосредственный хозяин.

– Наглая собачья харя, – тяжко вздохнув, парень закатал рукава свитера и, потрепав сидящего у его ног пса, направился к лежащей без сознания девушке.

Этот пёс за действиями собрата следил с немой укоризной во взгляде пронзительных, светло-голубых глаз. И даже не шелохнулся, когда первый начал наворачивать круги вокруг него, дразня зажатой в зубах красной кепкой. Добытчику такое игнорирование собственной персоны не понравилось.

Бросив кепку на землю, он боднул головой в бок товарища, уселся напротив него и вопросительно тявкнул, склонив голову набок. Пёс скучающе зевнул, не проявляя никакого интереса к происходящему. Только хвост едва заметно дёрнулся, самым кончиком. Любитель кепок это заметил, да. Припал на передние лапы, уши прижал, напружинился и…

Оказался сбит с ног третьим псом, выскочившим из-за кустов, в компании ещё двоих, одной расцветки, двигавшихся так, словно они – единое целое. И вот уже на небольшом пятачке образовалась куча-мала из поджарых, сильных, собачьих тел. Хаски порыкивали, взвизгивали, лаяли, толкались, боролись, кусались…

И пытались стащить друг у друга ту самую красную кепку. Правда, отобрать эту шапку у того, кто её спёр, им пока что не удавалось. Так что шумная собачья возня продолжалось, постепенно набирая обороты. Лишь один из псов в ней так и не принял участие, продолжая с самым надменным и одновременно страдальческим выражением на морде сидеть на месте. Иногда в его взгляде чудилось искреннее недоумение на тему: «Что я тут забыл?», но сам хозяин своры списывал всё на собственное излишне богатое воображение.

Или нет?

Тряхнув головой, парень вздохнул, присев на корточки перед растянувшейся на земле девушкой. Острый нос, пухлые бледные губы, чуть впалые скулы и общие следы недосыпа на всём лице. Копна тёмных волос рассыпалась по пожухлой листве, пушистым ореолом окружив голову несчастной. Плотная толстовка местами намокла, обросла мусором и пятнами грязи по всей поверхности. С трудом, но на ней можно было опознать потрескавшийся принт какой-то рок-группы.

А ещё девица была худющей, в рваных, не менее старых джинсах и совершенно не подходящих для осенней промозглой погоды кедах. При тусклом свете луны напоминала больше жертву Освенцима, чем среднестатистического подростка. И куда родители только смотрят-то, отпуская это чудо одну, да ещё и через лес?

– Ну и что мне с тобой делать-то? – несколько растерянно протянул парень, взлохматив кудрявые волосы на затылке. В бок ткнулся мокрый собачий нос, а на грудь девушки упала её же бейсболка. Изрядно пожёванная, извазюканая в грязи и собачьих слюнях. И даже порванная. Небольшая дырочка явно след от чьих-то острых зубов, а не старая метка!

– А вот это было совсем не обязательно, – погрозив заинтересованно следившей за ним стае пальцем, молодой человек всё-таки решил не оставлять жертву своих питомцев в лесу. И, страдальчески вздохнув, подхватил на руки слишком уж лёгкое тело.

Путь до двухэтажного аккуратного коттеджа, расположенного на самом краю лесополосы, был не так уж и долог. И хозяин своры оптимистично надеялся, что сумеет быстро вернуться обратно, пока жертва любвеобильности его собак не пришла в себя. Уж больно не хотелось объяснять, куда он её тащит, зачем и что вообще тут происходит. Он даже честно (правда-правда) пытался нести девушку аккуратно, осторожно. Но хаски, решившие, что хозяин маловато внимания им уделяет, принялись прыгать, мешаться под ногами и таскать друг у друга многострадальную кепку.

А тот самый, что так напугал незнакомку, со звучной, доброй кличкой Волк, гордо шествовал в стороне от всей пушистой братии. Он нёс в зубах рюкзачок, рычал на всех, кто нему приближался, и честно считал чужую сумку своей законной добычей. Молодой человек, глядя на эту хитрую морду, с лукавым прищуром ярко-синих глаз, всерьез предполагал, что вернуть имущество законной владелице будет…

Проблематично. Ну по меньшей мере. Так что до дома они дошли минут за пятнадцать, против обычных пяти неспешным шагом. Попутно чуть не растянувшись вместе со своей ношей после очередного кульбита парочки неразлучников, шоколадного окраса с белыми пятнами. Они так и норовили почесать спину об ноги собственного владельца, а то, что он при этом шатался, как берёза на ветру, псов не очень-то интересовало.

Открыв калитку ногой, парень прошёл во внутренний двор, тут же наполнившийся движением, суетой и радостным повизгиванием стаи, решившей, что с ними хотят ещё поиграть. Чтобы хоть как-то занять друзей своих меньших, молодой человек пнул в сторону валявшийся под ногами мячик для тенниса. И поспешил пройти в дом, пока свора отвлеклась на игрушку. Правда, Волк, тащивший в зубах рюкзак, умудрился просочиться следом за ним, чуть не сбив хозяина с ног. А второй, тот самый, невозмутимый Север, дождался, пока владелец войдёт, придержит за собой дверь и с достоинством, неторопливо прошествовал через коридор прямиком в гостиную. В зубах у него была та самая ярко-алая, уже потрёпанная, потерявшая всякий вид кепка.

Кажется, девушке придётся не только всё объяснять, но ещё и новую деталь гардероба покупать. Дабы компенсировать, так сказать, моральный и материальный вред.

– Совести у вас точно нет, – привычно буркнул парень, захлопнув дверь ногой. И прошёл следом за парочкой пакостников, невольно крепче прижимая к себе свою ношу.

Удивляться поведению хаски он перестал спустя полгода после того, как решил завести себе домашних питомцев. И только вздохнул, обнаружив сладкую парочку заводил всей стаи растянувшимися во всю немалую длину дивана. Оба устроили перед собой свою законную добычу, оба поглядывали на мужчину снисходительно. Только Волк то и дело порывался хвостом вильнуть, но смиренно опускал морду на тихое порыкивание светло-серого, с серебристым отливом Севера.

Покачав головой, хозяин дома устроил свою невольную гостью в глубоком, мягком кресле, подложив под голову небольшую подушку. Убрал с лица тёмные пряди волос, осторожно коснулся свежих царапин на скуле и наливающегося синяка на лбу. Пальцы задержались на бледной, почти прозрачной коже щеки. Желание щёлкнуть девушку по носу было просто непередаваемым, и он невольно хихикнул, расплывшись в мягкой, солнечной улыбке. Чтобы вздрогнуть от недовольного, настороженного и очень гневного шёпота:

– Лапы прочь от частной собственности!

Псы ехидно тявкнули со своих мест и устроили морды на передних лапах, пряча под густой шерстью честно украденные вещи. А на самого невольного спасателя подозрительно смотрели огромные серые глаза. Щурились чуть, сверкали гневно и, кажется, этот самый взгляд не сулил молодому человеку ничего хорошего. Во всяком случае, в ближайшие пару минут точно.

***

Приходить в себя в незнакомом месте, в неизвестной компании, да ещё от того, что кто-то настойчиво тебя щупает, было, мягко говоря, непривычно. Особенно, когда мозг, отошедший от коматоза, начинает неистово сигналить о том, что единственный допущенный к телу человек никак не мог оказаться в центре леса в этом микрорайоне. Во всяком случае, случайно точно не мог.

Это если, конечно, Череп ничего от меня не утаил, когда экспресс-допрос на тему личной жизни проходил. Что сомнительно. Толя был человеком талантливым, блефовать в лицо превосходящим силам противника умел только так, те лапшу снимать с ушей не успевали. Вот только все его обаяние куда-то внезапно девалось, стоило ему попасться на глаза отчиму или мне. Чем мы периодически и пользовались.

Ну так вот. Черепа тут точно нет, другим себя лапать я не разрешала, а значит, вывод может быть только один. Поздравляю, Мирослава, ты – вляпалась!

– Лапы прочь от частной собственности! – впечатляющий рык получился сам собой, вот честное студенческое. Но руку от моего лица убрали, и я с трудом, морщась от головной боли, разлепила глаза, сощурившись подслеповато.

Отсутствие очков жизнь не облегчало, ни капли. И лицо человека напротив никак не желало складываться воедино. Пришлось с недовольным вздохом рукой подтянуть уголки глаз к вискам, чтобы понять, где я, с кем я… И какого чёрта тут вообще происходит!

– Кхм… – пятно напротив наконец-то обрело хоть какие-то очертания. И я с удивлением опознала в своём потенциальном маньяке-убийце то самое кудрявое недоразумение, с которым не так давно столкнулась на лестнице во втором корпусе.

Милое такое недоразумение. Улыбчивое, с ямочками на щеках и копной каштановых кудряшек на голове. С по-детски невинными голубыми глазами и озорным, лукавым прищуром, чем-то придавшим лицу парня сходство с лисой. С лисой, смотревшей на меня одинаково любопытно и виновато.

– Здрасьте, дяденька, – медленно протянула, усаживаясь поудобнее в уютном, мягком кресле. И потёрла гудящую голову, явно не оценившую встречу с деревом. – А могу я поинтересоваться, чего это вы маленьких девочек по лесам ловите, да в своё тайное логово тащите?

Парень на такую постановку вопроса аж воздухом подавился и закашлялся, явно проглотив приготовленные объяснения. А я вздрогнула, когда сбоку кто-то негромко тявкнул, с непередаваемыми насмешливыми интонациями. И, резко обернувшись, ойкнула, вжимаясь в угол кресла, когда с трудом, но всё же смогла разглядеть двух огромных псов, неопределённой породы. Зажмурилась, ущипнула себя за щёку, охнула от боли и снова сощурилась, разглядывая зубастую живность.

Псы прочно оккупировали огромное спальное место и, заметив, что всё внимание направленно прямо на них, уши к голове прижали и спрятали морды под лапы. А когда ещё и сам кудряшка погрозил им кулаком, издали такой громкий, страдальческий вздох, что мне их невольно стало жалко. Самую капельку.

Себя всё-таки было жальче. Потому как чует моя бедная, дрожащая душонка, именно эти два телёнка меня и напугали в лесу. Да так, что зубы до сих пор рванный ритм отбивают!

– Я надеюсь, жевать меня никто не собирается, нет? – ляпнула, не подумав, закрывая ладонями лицо. – Я не вкусная. Я костлявая, худощавая, вредная… От меня изжога будет, гарантирую! Если поперёк горла не встану!

– Они у меня воспитанные. Всякую пакость в рот не берут, – не выдержав, рассмеялся парень и… Щёлкнул меня по носу и, выпрямившись, вновь солнечно улыбнувшись. Да так, что я, подглядывая сквозь растопыренные пальцы, невольно засмотрелась на него. – Ну что, Красная Шапочка, чай будешь? Горячий? А то, мои негодяи тебя тут напугали вроде как. Нужно компенсировать нанесённый моральный вред!

– Твои… Кто? – голова после удара всё ещё туго соображала. Но глянув сначала на диван, потом на смущённого и виноватого кудряшку, я наконец-то сумела сложить два и два.

И даже получить правильный результат. От которого захотелось постучаться головой о ближайшую твёрдую поверхность. Жаль, нельзя, и так уже на всю свою светлую макушку ушибленная. Пришлось вздохнуть скорбно, сложить ручки на коленях и обречённо поинтересоваться:

– Так это твои… Милые пушистые создания обеспечили внеплановую проверку дерева на прочность?

– Ась?

– Ладно. Перефразирую. Это из-за твоих собак я в дерево неосторожно врезалась? И только чудом не поздоровалась за ручку с товарищем Кондратием?! – возмущённо засопела, выстукивая пальцами нервную дробь по колену.

На лице милого кудряшки вспыхнул румянец, переползая с щёк на кончики ушей. Парень вздохнул, почесал затылок, взъерошив и без того пышную копну. После чего выдал, разведя руками:

– Они просто хотели познакомиться. И поиграть. И… Ну и что тут поделать? Так что, чай будешь?

– Горячий? Сладкий? С вкусняшками? – подозрительно сощурилась, глядя на это чудо. Злиться на него долго не получалось почему-то, как и на главных виновников всего случившегося, тихо тявкавших с дивана. То ли они хозяина так защищают, то ли себя оправдывают…

Понятия не имею. Вот только злиться на них уже не могу, да. А когда один из псов неторопливо сполз с дивана, потягиваясь и зевая во всю пасть, и подошёл ко мне, положив голову на колени и заглядывая в глаза…