Вселенские дыры души

– Колбаса – великая вещь. Наверное, он думает, что дам ему ещё.

– Ну, может быть. Колбасой его давно никто не кормил. Видимо, наскучили ему пропланы всякие да роялканины. Обычной человеческой еды захотелось. Как в детстве. Выходит, что не только люди считают самым вкусным то, что ели будучи маленькими. Но и коты.

Мария подошла к своему письменному столу и достала из него серую папку с файлами.

– Вот, держи, почитай, коли хочешь. А я пока посуду помою да со стола уберу. Надо в холодильник положить наши яства, а то испортятся. Дома сегодня жарковато, наверное, парит перед грозой. Заколебал уже этот дождь, всё льётся и льётся из неба….конца ему нету.

Творчество Марии

Сунув свой талмуд парню, с которым и сутки не была ещё знакома, Мария отправилась на кухню. Александр кивнул головой в знак согласия, погладил кота, потрепав его по голове, и обвёл взглядом комнату, в которой находился. Он не успел смотреться в интерьер, когда они с Марией в неё переместились, а разглядывать его детали при ней он постеснялся. Глаза Александра остановились на книжной полке. На ней, занимающей целую стену, были расставлены не только классические произведения литературы, но и современная проза, распечатанный на принтере самиздат и старые тетрадки. Некоторые книги были обернуты в бумагу, на которой были чьи-то рисунки – изображения кошачьих планет, парящих в пространстве космоса. С краю стояли произведения Харуки Мураками и Рэя Брэдбери. На потолке было несколько люстр с кружевными абажурами цвета переспелой вишни, с них красиво свисали разноцветные ловцы снов, украшенные перламутровыми бусинами. На подоконниках практически не было пустого места, они были сплошь заставлены комнатными растениями – кактусами, геранями, денежными деревьями и фиалками. Лишь подоконник у рабочего стола Марии был свободным от горшочных цветов, на нём лежала подушка и стоял прозрачный бокал, на стенках которого засохли остатки смузи. Пустых стен в своей квартире хозяйка не терпела от слова совсем. Везде висели картины, мандалы и коллажи. Все вещи были значимыми для своей обладательницы, обладали какой-то смысловой энергетикой, и заставляли разглядывать их, загоняя в транс. Александру стало немного нехорошо от обилия всего вокруг, и он решил начать читать.

– Мм, «Деревня». Отлично, такое мне, наверное, будет близко, – шёпотом сказал парень, наклонив голову к глазам Янтаря и заглянув в их болотную зелень.

«Деревня» (авт. Мария Сабирова)

Лето 2004 года

Солнце превратило небо в земляничное мороженое, облака стали напоминать сахарную вату, когда мы наконец-то приехали в деревню и зашли за ворота. Нерасторопные курицы неуверенно перебегали через двор, который был сплошь и всюду усеян их помётом. Шелестя цепью по нагретой земле, пёс Барсик вставал на задние лапы и радостно ворчал. Было приятно, что за год, который прошёл в разлуке, он ещё не успел нас забыть.

Аккуратные горы дров – первое, что бросилось мне в глаза. У дверей валялось несколько галош и пахло так, как пахнет в деревне. Это запах свежих коровьих лепёшек, нежного сена и впитавшей дневное тепло земли. Иногда пахнет ещё и псиной, парным молоком и полынью….

Пришла бабушка, которая была у соседей и начала ругать дедушку, который смотрел сериал и даже не слышал, что мы приехали. Я поднялась по коротенькой лесенке, таща пакет с недоеденным в машине обедом. Мама с дедом заносили чемодан. Прохладный пол, кое-где застеленный самодельными ковриками-косичками, сразу снял усталость с ног, уютные комнаты подняли настроение. На неоштукатуренных стенах висели фотографии многочисленной родни, вышитые полотенца и иконы. Деревянные, аккуратно побелённые известью, с видимыми балками потолки казались выдыхающими свежий воздух. В зале стоял вместительный диван с ярким, пёстрым покрывалом, несколько стульев с подушками и простенькая лавка у стены, рядом с ней – старенький буфет с прозрачными дверцами, где пылились фарфоровые сервизы и хрустальные фужеры. Массивный круглый стол в углу кухни был весь уставлен свежеприготовленной простой едой, как это обычно принято в деревне. Отварной картофель в миске, половинки яиц на широком блюде, присыпанные консервированным горошком, нарезанные дольками огурцы и помидоры с пучком зелени в обнимку, горка жареных карасей и кастрюля с окрошкой, из которой торчала расписная ложка. Напротив стола белела та самая – настоящая русская печь, которую теперь редко кто сложить сумеет. На ней сушились травы и развалившись лежали буханки дарницкого и белого хлеба.

Но, казалось, я не замечала того чуда, которое происходит с людьми, сменившими хоть ненадолго привычную обстановку и встретившими далеко живущих родственников. Дедушка был родным братом маминого отца, но, если честно, мне он всегда казался каким-то чужим. Мы не так уж много времени проводили вместе, чтобы скучать друг по другу. Да, забавный старик, есть о чём с ним поговорить, он всегда отличался приподнятым настроением и весёлым нравом, особенно на фоне своей серьёзной жены, но…. Я думала только о том, как бы мне ненароком позвонить своему другу и незаметно для всех уйти погулять. Чувство, что нужно хоть немного посидеть и поболтать со стариками, угнетало меня. Мне не терпелось увидеть старых знакомых и узнать последние деревенские новости.

Бабушка, весело переговариваясь с мамой, выкладывала на стол тарелки и вилки, мама доставала привезённые из города гостинцы – копчёную колбасу, консервы, кофе, сыр и биттер. Я спросила у деда можно ли мне позвонить Витальке. Он, ответив, что можно, начал спорить со мной, утверждая, что я набираю неправильный номер телефона. Как такое могло быть? Пальцы помнили эти циферки наизусть. Задиристый дедуля по ходу просто забавлялся, сводя меня с ума.

На заднем фоне моего негодования неугомонный Барсик тявкал почти каждую минуту. Он рычал на всех, кто проходил мимо дома, на всех, кто нечаянно вскрикивал в соседнем дворе. Он даже не мог простить курице то, что та из-за своей неповоротливости запнулась об его миску и стукнулась клювом о полено. Его визг распространялся на всю округу. Четвероногий явно привлекал к себе внимание, чтобы к нему хоть кто-то вышел пообщаться.

– Привет! Это я, Маша!

– Приехала что ли? А я тебе весь вечер домой звоню! А ты здесь уже….

– Ну, да.

– Я тогда через полчасика приду, ладно?

– Давай! До встречи!

– Ну, пока.

Виталька приходился мне троюродным дядей. Конечно, ему это нравилось, но мне было бы проще, если бы он называл меня сестрой, а не племянницей. Он был невысокого роста, но широкий в плечах. Упорные занятия спортом сделали его очень сильным, школьные соревнования – известным в районе спортсменом, а романтическое мировоззрение – любимцем девчонок.

На улице быстро темнело. В сумерках жутко стрекотали взбесившиеся кузнечики. Их громкие звуки вываливались беспардонным ансамблем во все форточки. Освещавшие дорогу за окном фонари жужжаще подмигивали.

Барсик взвыл через час после моего звонка Витальке – точностью мой дядька не отличался. Я уже сидела за столом и уплетала жаркое. Когда Виталька присоединился к моему нехитрому занятию, на часах уже было около десяти.

– Бабка, налей Витальке самогонки!

– Ты, старый, молодёжь не спаивай….

– Да не надо мне самогонки! – с явным сожалением произносил Виталька.

– Какой вкусный хлеб печёт бабушка!

Мама перевела разговор в другое русло. И все сидящие за столом принялись обсуждать нелёгкую деревенскую жизнь, в которой многое приходится делать своими руками.

– Гляди, что у меня есть!

Я заглянула под стол и увидела в руках у Витальки здоровущий нож.

– Это зачем он тебе?

– Да как без него-то?

Виталька хищно оскалился, доел картошку, и печально посмотрев, как дед, крякая, пьёт самогонку, сказал:

– Спасибо, тётя Света, мы с Машкой пойдём уже, погуляем немного. Во сколько мне её обратно привести?

Мама начала настаивать на половине двенадцатого, старики отпускали до двенадцати, а Виталька улыбался и не знал, кого слушать.

– Пока! – прощание вырвалось почти на бегу и я, не успев в полной мере ощутить, как похолодало на улице, уже думала о том, как начать свою болтовню, чтобы не перебить Витальку, начавшего рассказ о своей девушке.

Угольное небо на фоне реденького вблизи дома леса низко наклонялось и затемняло горизонт. На берёзах сидели жирные бородавки, трава была противно мокрой от ночной росы, вся дорога была смачно, то есть от души, заминирована коровами.

– Хочешь, я тебе что-то покажу?

– Давай!

Виталька повёл меня в сторону леса и начал шутить, что утащит в глушь и там, сообразите сами, что он со мной сделает. Я, держа его за руку, спотыкалась о кочки, но шла, даже не пикнув от том, что неохота мне так напрягаться из-за какого-то деревенского чуда.

– Вот оно!

Виталька отвернул кору на лохматой берёзе и там, на коричневой древесине было вырезано, видимо тем ножом, которым он так хвастался, два имени – его и его девушки.

– Ты её так любишь, что даже дерева не жалко?

Меня брала досада на то, что у него всё так просто – сентиментально и непоколебимо. «Любит, когда всё как в дешёвом романе», – пронеслось у меня в голове.

– Да брось ты! Подумаешь дерево! Их тут до фига, а вот такой, как она больше нет!

– Действительно, подумаешь….

– Зануда ты.

Виталька сделал обиженный вид, но долгая разлука пошла на пользу, и уже через минуту он весело тарахтел о том, как у него прошёл выпускной.

– Представляешь, а утром после всего экшена я ехал в чудесным образом оставшейся чистой белой рубашечке за рулём уазика! Не знаю, как вообще это у меня получилось. Столько выпил… Потом упал дома на подушку и, хоть парни и звали, отмечать дальше не пошёл.

– Ничего себе!

Я восхищалась тому, насколько все люди в деревне дружные, тому, как весело у них проходят гулянки и сколько всего случается интересного и смешного. Мне с грустью вспомнился мой выпускной – дома я была уже в два часа ночи, потому что все одноклассники разошлись кто куда, в основном домой, а на следующий день даже никто не захотел встретиться. Подруга послала моего одноклассника, с которым я рассчитывала замутить, сами знаете куда. И, естественно, он свалил. Половина класса ушла со своими знакомыми гулять по пешеходному мосту и не позвала с собой…. Да что тут говорить, если двое парней, которые, пока мы учились, всегда были в центре внимания, вообще не пришли на выпускной вечер.

– Ну, вот мы и добрались.

Мы с Виталькой зашли к нему домой. Он долго переодевался перед зеркалом. Я сидела на диване с врученными мне для одобрения подарками от его девушки ему и думала, что он наивный до безобразия и такой же сентиментальный, как я. На фотографии его девушка казалась мне обычной и ничем не отличающейся от других.

– Жаль, сегодня танцев нет, но завтра я отведу тебя на них…. Парни должны торчать у клуба или около остановки. Так что сейчас со всеми повидаешься.

– Ты прямо как девчонка – весь перед зеркалом искрутился!

– Смотри у меня… досмеёшься над дядькой!

Хохоча, мы покинули его громадный по деревенским меркам дом. В общем, это был лучший дом в деревне, ведь наши родственники активно занимались животноводством и чем-то ещё. И поэтому могли себе позволить жить в такой, по мнению многих, роскоши.

Фонари казались великанами—циклопами, их светящиеся яблоки ослепляли, и перед глазами бегали белые пятна. На дороге стояла кучка народу. Подойдя поближе, я увидела знакомые лица.

– Привет!

– Привет! Давно приехала? Сегодня? Поступила в свою медакадемию? Молодец!

Вопросы сыпались недолго. В прошлом году эти люди узнали меня основательно, да и я их. Год назад умер мамин отчим, и мы с мамой пробыли в деревне достаточно долго – продавали дом и имущество.

Парни тогда сидели у нас в огороде, на диване на кухне и во дворе начиная с утра, когда я ещё видела седьмой сон, и расходились по домам под утренние крики петухов. Короче, их пребывание, действительно, длилось сутками. Мама даже боялась, что деревенские девчонки будут на меня наезжать. Всё внимание было на меня, но я знала, что со мной им интересно только потому, что я для них новый человек, ну, и место для тусовки было вполне себе комфортное – это вам не автобусная остановка или лавка у клуба. Целый дом с двумя дворами, кучей построек и цветущим огородом. А нынче-то я без дома и просто старая знакомая!

Постояв минут десять от силы, я поняла, что они действительно как-то холодно меня встретили. Да чего там – никто вообще не был рад меня видеть, и моя радость тоже сразу растворилась в чистом деревенском воздухе. Самое интересное, что после успешной сдачи экзаменов, я не испытывала шибко уж отрицательных эмоций, поэтому особо не расстроилась. И это ощущение затишья не волновало меня. Это на самом деле было чем-то даже непривычно хорошим.

– Пойдём, там, где-то нам на встречу шёл один товарищ да, увы, не встретился! – посмотрев на моё скучное выражение лица, сказал Виталька.

– Пока!

Я взяла Витальку за его большую лапу и потопала по бугристой дороге. Никто и не огорчился моему уходу. Это я почувствовала спинным мозгом.

Этот Виталькин товарищ в прошлом году влюбился в меня, но старался мне об этом не намекать, а о его чувствах я, конечно же, знала от Витальки. Но эта влюблённость осталась незамеченной мной. Я же не бегаю за парнями. Я так решила и не нарушу своих правил. В общем, этот товарищ нам почти сразу встретился на перекрёстке.

– Здорово!

Его смуглые ладони пожали мою пухлую ручонку. Через пять минут я уже не существовала для него. Они обсуждали с Виталькой какие-то события, и я отключилась от реальности. Помню, как я возвратилась в неё: мы сидели с парнями, к которым вернулись, на лавочке, они требовали поставить им бухло за прибытие. Вдруг подошла какая-то девчонка, и Виталька представил меня ей. Я подняла глаза и увидела взрослую девушку с короткой стрижкой, курящую сигарету, пуская дым между зубов. В этот момент я почувствовала на себе чей-то взгляд и отвернулась. Впрочем, не «чей-то», а Андрея. Тогда же, год назад у нас был лёгкий флирт, о котором я почти сразу забыла. Когда он на пару дней приезжал в город, и мы пересекались повидаться, его образ как-то сразу потускнел на фоне городских парней. И я, вообще, выкинула его из головы, да и он меня тоже. И это точно – он за год с двумя девчонками передружил.

Отведя глаза, я посмотрела на часы и сказала Витальке, что уже пора идти домой.

Он беспрекословно встал и со всеми распрощался.

Мы долго стояли потом с ним у ворот, не могли расстаться. Так много было того, что хотелось рассказать….

Дома я почти сразу улеглась на мягкую перину. Дед давно храпел, а мама с бабушкой, лёжа на соседних кроватях, болтали о целебных травах, лекарственных препаратах, о детях бабушки…. Дети, по словам бабушки, были самые, какие только бывают, никудышные, не в смысле жизненных достижений, а по отношению к ней и деду.

Старший сын, получив образование ветеринара, жил вблизи Тюмени, в какой-то деревеньке, потом, спекулируя и хитро умничая, набрался деньжищ. Вскоре заимел свою фирму и разбогател конкретно. Когда моя мама, его двоюродная сестра, в трудной ситуации попросила у него денег взаймы, он отказал, а вскоре на вопрос маминой сослуживицы об их взаимоотношениях, ответил: «Когда мне понадобится сестра, я её найду». Детей у него появилось на свет двое, но и дети не укорили его в том, что он отказался дать денег в долг даже их бабушке – его родной матери – на покупку цветного телевизора. Последний раз дома у бабы и деда он был три года назад. Вот так-то бывает на свете….

Младший сын во время службы в армии сбежал оттуда, и потом скрывался от трибунала восемь лет. Все деньги его родителей ушли на поддельные документы, на его проживание в Казахстане и на прочие его материальные трудности. Женился младший на какой-то сердобольной девчонке, которая вскоре родила ему дочку. Он начал пить и погуливать. Его поймали и посадили в тюрьму на два года. Жена ждать его отказалась. В то время, помню, у бабушки отнимались ноги.

Дочь поначалу жила в одной деревне с родителями. Вышла замуж за парня с плохой репутацией. От позора ей пришлось вместе с ним и двумя сыновьями уехать в соседний маленький город. Теперь она навещала родителей зимой раз в месяц, а летом – каждую неделю приезжает на два часа и, набивая чемоданы продуктами, уезжает обратно.

Бабушка обсуждала их безобидно, в её голосе не было ни злости, ни гнева. Возможно, чувствовала, что в чём-то виновата сама, ведь она их воспитывала. Может, даже и знала, в чём именно.

Наутро мы с мамой проснулись от звона будильника. Бабушка вставала в пол пятого утра, чтобы управиться с коровами, которым предстояло целый день на жаре быть пищей для слепней и паутов. Счастливо зевнув, что ещё есть время на сон, я окунулась в него и увидела, как возвращаюсь домой и иду гулять вместе с друзьями, после чего почему-то вижу себя со стороны, и мне не понятно то, как я выгляжу. Это же не я! Это моя мама…. И вправду, я уже не сплю. Мама разбудила меня и, позавтракав, мы собрались ехать на кладбище, чтобы покрасить надгробья могил маминых родителей.

Год назад я вообще не имела представления, как залазить в это яйцеобразное корыто под названием «люлька», но парни меня научили. В этот раз гордилась собой, что села самостоятельно… но всё равно я чувствовала себя лишней деталью мотоцикла. Но деваться было некуда, взяла на руки корзинку с едой и приготовилась к «американским горкам» по чернющей от грязи дороге. Мама села позади деда, который, оказавшись за рулем мотоцикла, стал выглядеть на двадцать лет моложе. Он гнал на нём, как и Шумахеру не снилось. Кепка со лба закрывала мне глаза, ещё немного и… мне казалось, что открою я свои глаза, уже находясь в канаве. Прямо дорожка в ад, так как рай с такой скоростью можно пропустить и не заметить, хотя особенное удовольствие у меня появилось. Скорость – это же единственное, что даёт ощущение полёта на земле… даже не столько тела, сколько души.

И вот, когда душа уже прочно засела в пятках, наконец-то показались и высокая облезшая оградка, и знакомые могилы – моих бабушки, прабабушки и деда с маминой стороны. А пауты совсем потеряли совесть от счастья. Иногда они кусали не больно (это большие и рыжие), иногда – совсем невыносимо (маленькие и серые).

Начинался самый разгар дня – начиналась жара. Надев перчатки, я стала рвать траву и бросать её за оградку. Дед уносил маленькие стожки и бросал в канаву. Много – много подорожника, лебеды и осоки довелось мне выдернуть с корнем, поранив при этом три пальца и потеряв свой и без того многострадальный маникюр.

Мама красила памятники, потом, увидев, что я закончила, поручила мне освежить краску на надгробьях. Занимательное дело наблюдать, как маленькие букашки прилипают к ярко-голубым доскам и, вымазавшись окончательно, остаются на них навсегда. При всех этих наблюдениях казалось очень важным самой не замарать трико и выходную бабушкину фуражку. Заскучавший дед, когда таскать стало нечего, оседлал свой мотоцикл и унёсся по засохшим кочкам дороги за железнодорожную линию на соседнюю улицу. Вернувшись через полчаса с бутылками холодной воды, он долго рассказывал, как добыл их:

– У них там лишь одна колонка на всю улицу работает! Мне прохожий паренёк её показал, когда я уже хотел к своей ехать….

– Деда, мы почти закончили, может, через часик приедешь? Зачем тебе на жаре париться? Отдохни пока дома….

– Не-не, я подожду. Ничего страшного. Вам совсем маленько осталось. Оградку на следующий год покрасите…

После этих слов мне сразу же вспомнилось, как два года назад мы красили эту оградку. Целый день на жаре с паутами. Хоть нам и помогал знакомый парнишка, всё равно действие так затянулось из-за частых прутьев, что я совсем не рада была этой поездке и постоянно приговаривала сквозь зубы, что больше я никогда на такое не соглашусь. И теперь мне представилось, как на следующий год повторится этот кошмар. Честно – стало не по себе.

Приехав домой с кладбища, мы сразу же пошли в баню. Было со мной такое, что после знойной деревенской бани я падала в обморок. И если не падала, то очухаться долго не могла. В глазах темнело, начинало тошнить, и весь мир становился не мил. Но у стариков баня оказалась не угарной, и я с удовольствием плескалась в тазиках, только попариться мама меня так и не уговорила.

Когда я уже вытерлась полотенцем и накинула халат, я услышала, как к дому подъехала машина, потом дедушкин голос отвечал на Виталькино приветствие и объяснял, что я не смогу поехать с ним на котлован, так как очень устала и нанюхалась краски.

Я выскочила во двор, дед как-то умильно посмотрел на меня и зашёл в дом.

– Привет! Машка, ты чё, поехали давай! Да не купайся, если не хочешь, так, в машине посидишь!

– Не, неохота уже. Вечером на танцы за мной заходи.

– Ну, как хочешь. Пока!

После бани приятно пообедав, я, читая «Поднятую целину» Шолохова, уснула. Надо отметить, что читать Шолохова, находясь в деревне – необычайное удовольствие. Слова классика проникают прямо в душу и вызывают различные эмоции – от смеха до слёз. Так описывать деревенскую жизнь, как он, больше не умеет никто!

Около восьми часов вечера мы с мамой отправились к родственникам, которых, если посчитать в деревне было у нас немало. Тёти и дяди встретили нас поначалу не очень дружелюбно, но, когда дело дошло до ужина и, естественно, самогоночки, неприязнь быстро улетучилась. За столом все забыли обо всех тревогах и стали просто болтать о жизни.

Около одиннадцати залаяла собака, и кто-то постучал в окно.

– Машка, выходи!

– Мама, я пойду, это Виталька…

– В час чтобы была уже дома.

– Ладно, и ты тоже. Пока!

Рядом с Виталькой стоял мой какой-то юродный братец. Мы пожали друг другу руки, и пошли к клубу. По дороге мы встретили и других парней. Некоторые уже были квакнутыми.

– Привет!

Я подняла голову и увидела Вадима. Он был изрядно пьян, и от него несло бражкой. Если говорить о красоте, то можно в нём её и не заметить, а если о мужской красоте, то её у него оказалось через край. То есть я хочу сказать, что было в его поведении что-то такое особенное. Мне всегда хотелось, чтобы именно этот молодой человек обращал на меня внимание больше, чем другие. Но, увы, он оставался холоден и беспристрастен, несмотря на все мои чисто женские уловки. Может быть, он был бы хотя бы другом для меня, если бы мы виделись чаще, чем раз в год.

В клубе играла не самая терпимая мной попсовая песенка, но, стиснув зубы, я слушала её, даже не сморщив нос. Парни постоянно выходили покурить. Их глаза бегали в поисках девчонки для пятиминутного удовольствия. Может я пишу и непонятно, но эта тема – деревенские шлюхи – мне очень неприятна. Я всегда болею душой за независимость женщин, в общем, за равноправие и всё в этом духе. Но я, конечно же, не мужененавистница, хотя доля здорового феминизма во мне есть. Поэтому сами можете догадаться о деревенских развлечениях, ведь о чём же ещё думают парни в 17, 18 или в 19 лет? Им не важны отношения и их общая продолжительность, главное для них – найти лакомый кусочек. Таким кусочком для Миши – самого красивого и интересного парня в деревне – стала одна прожжённая жизнью «девочка», сестрица Андрея (того, с которым мы мутили в прошлом году). Не помню, откуда она приехала, но, увидев впервые её лицо, мне стало понятно, что этим лакомым кусочком лакомились не раз. Конечно же, по внешнему виду судить о человеке нельзя, но я же видела все её дальнейшие ужимки!

Кстати, Миша мне тоже всегда нравился. Он был очень высокого роста, стоял крепко на своих длинных и стройных ногах. Была в нём изюминка. За словом в карман он не лез от слова совсем. И самое важное, он был умён и мог поддержать любой разговор.

Заиграла медленная композиция. Виталька, видя, что ко мне никто подходить не торопится, пригласил меня. Пока мы танцевали, я объяснила ему, насколько не люблю это времяпрепровождение. Я всегда отличалась какой-то неподвижностью, негибкостью. Музыка радовала меня, если я пела вместе с исполнительницей, но двигаться в такт для меня всегда было наказанием. Конечности цепенеют, а когда не можешь расслабиться и окунуться в ритм, какое же может быть тут желание танцевать?

– Посмотри, Машка, когда Мишка танцует, он всегда закрывает глаза от удовольствия! Забавно, да?

– И вправду, смешно смотрится….

После танца я присела на корточки к стене рядом с Вадимом. Он сидел, опустив свою голову, разглядывал пол и шевелил губами.

– Тебе нехорошо? – осведомилась я.

– Не-не, всё нормально. Но только чисто в физиологическом плане, а вот душа болит.

– Что же случилось?

Запах перегара не смущал меня, я давно привыкла к этому «аромату». Тем более что исходил он от человека, к которому я давно была неравнодушна.