Моя подруга киллер. Посмотрим, кто выстрелит первый

Здесь указаны имена людей, которые по мере написания истории, так или иначе влияли на ход её событий, на протяжении трёх лет:

Анастасия Мамонтова (Алексеева Кира),

Вадим Брагин (Мелёхин Михалыч),

Келарева Варвара (Венера),

Евгений Малахов (Ильин),

Никита Ерёмин, Данил Павин,

Егор Ядрышников и Влад Новиков

Начало

Это была худшая неделя тренировок. Мы – завсегдатаи страйкбола – выжимали из себя последние соки. Крайние дни подготовки перед глобальной игрой, в которой команда «Барсы» приняла решение участвовать. Все боялись, как могли, но, чтобы не наложить в штаны, решили надраться допингом и умереть, истекая потом на поле брани.

Меня зовут Кира Алексеева, а друзья обзывают киллером, комментируя фактом «взгляд орла и усы убийцы». Я не социофоб, только потому что внимание раздаю исключительным единицам. Жутко люблю зависать в крупных стрелялках онлайн и, чего греха таить, практиковаться в хакерских уловках. Без хвастовства, но все заказы я выполняю идеально. Махинации проводятся для сбора всевозможной электроники в игровую студию-трансформер человек на двадцать. И это не какое-то там счастливое число, а количество моих друзей, которые серьёзно «рубятся» по полной.

Моя ЛП Соня (лучшая подруга – прозвище, от которого выворачивает желудок), та ещё штучка. Любительница, придумавши, впутать меня в сумасшедшие приключения.

А также незаменимая и шикарная фигура судьбы – бородатый Мелёхин Михалыч, которому недавно исполнилось лишь девятнадцать. Абсолютно демократичный и детально харизматичный малыш. Имя у него есть, но я задира, так что обойдётся.

Никогда бы не подумала, что именно эти двое устроят мне бразильский фестиваль на день рождения в разгар сердечных страстей. Хотите сумасшедшую и невероятную историю? Тогда мой рассказ для вас!

Т

о, о чём можно было умолчать

– Эй, малая! Кто это сделал? Какой безмозглый кретин посмел это сделать? – задыхаясь в ярости и с летучим фонтаном пенистой слюны, закричала я.

Попытка спокойно выведать суть происходящего была бы кстати, но слёзы и сопли Сони душу наизнанку выворачивали. Её сгибала в рогалик несносная истерия, тема которой оставалась для меня загадкой. А феноменальное поведение, впервые обрушившееся таким образом и постепенно угасающее, грозило появлением на бис.

Соня априори имеет сильный стержень, но и у него есть свой срок годности. Хоть моменты упадка сил мы переживали с трудом, мне нравилось, когда она была со мной маленькой девочкой.

Год назад, когда одна знакомая представила нас друг другу, был положен стартап крепкому девчачьему альянсу.

Я равнодушно оглядывала толпу, по которой прожекторами скакали цветные пятна, и погружалась в дымные кольца кальяна. Килогерцы попсы разрывали пьяную молодёжь на дикую визготню и призывали к животным движениям. Вот она, эстетика современного отдыха, классика жанра на подкорках одурманенного сознания школьников и студентов, бегущих от взрослой жизни, как должники от кредиторов. А родители строго качают головами, мол: «Вот мы в вашем возрасте…» и, конечно, не понимают, что о времена, о нравы, и лихие девяностые остались в двадцатом веке.

И вообще, уважаемые взрослые, консерватизм лучше применять к тушёнке, потому что её рецепт хранения действительно не изменится, а вот взгляды будущих поколений на клёш или ретро будут деформироваться по наитию.

Захудалый бар маленького человечишки, который в силу своих недоамбиций открыл неловкую забегаловку, набирал обороты, и посетители буквально сидели друг у друга на головах. Пот и тоник увеличивали градусы, ломая школьную теорию Цельсия и Фаренгейта о том, что шкала заканчивается на сорока двух человеческих и ста двадцати природных отметках температур. Народ толпился даже на выходе, умудряясь обнуляться морально, лишь бы потом, утром, ощутить похмелье и понудить о телесном дискомфорте и болях.

Соня, изливаясь блеском коротюсенького платья, примостила свою попку на диване близ меня и искоса пялилась. Какие-то незнакомые парни крутились рядом, конским смехом перекрывали всеобщий гул и оценивающим взглядом проходились по внешке малыхи. Один из смельчаков плюхнулся к ней, перекинув руку через её плечо, а Соня в ответ облизнула ему раковину уха и открыла новую линию друзей. Тогда-то я и поняла, что эта бестия – коварная Афродита в реальном мире глупых профессоров истории. И именно так она может опрокинуть или вознести тебя, если ты в половину глуп, чтобы ей не перечить.

Со мной это тоже прокатило. Было дело, мы одноразово встречались временами месячных промежутков, но особого интереса в общении не открыли. А тут малыха сама позвала на свой день старения, и я удивилась.

Она была слишком энергичная и открытая со мной тогда. Мы проходились от забегаловки до её дома, затирая зернистую дорогу односторонней беседой о жизни. И под завалом рассказанных обрывков эйфории я чётко разглядела серый ком невыплаканных слёз. С истечением обстоятельств и моей душевной привязанностью к различному роду событий, связанных с Соней, я обязалась стать личным супер героем, которого, увы, не оказалось до меня.

Ещё есть у малыхи на иждивении прелестная дочка Ви – сократили от Венеры – и порой я побаивалась её детских слёз. На мне с пяти лет висело воспитание троих младших братьев, но психически переносить необоснованный логикой рёв я не научилась.

Соня – это мягкая, ранимая и гиперактивная девушка, с замашками психопата, который живёт во всех творческих талантах. И несмотря на наличие бэйбика, спокойно занимается всем, чего просит душа. Коротковолосая шатенка с замечательными веснушками на щеках и носу, кстати, ненавистные ею по сей день. А я таю от этих пятнышек, как мартовские котики от солнца.

Мы веселились тогда, словно последний раз, и это событие стало ключевым в моей жизни. Я не заметила, как испарился год между стен старой двухкомнатной квартиры, как выросла Венера, как изменились Соня и я. В общей копилке, как в храме, покоились тайны крепкой дружбы с небольшим сроком, и если вы ещё не поняли, почему я заостряю на этом внимание, то вы консервативный человек или неисправимый скептик. А вот для современного мира такая продолжительность девичьих отношений дорогого стоит.

– Никто, – выла Сонька в потолок.

Я осталась стоять и ждать, когда припадки диковатой натуры закончатся и ко мне вернётся натуральная малыха. Она со своими характерами напоминала Сплина с его расщеплением личностей. Только у Соньки их было в ограниченном количестве, и уж точно исключался маньяк с тяготами к убийствам.

– Я опять ему написала, – взахлёб пояснила подруга. – Когда кончится эта дурацкая любовь? Ненавижу!

Тут всё было понятно. У нас фишка такая – страдать по тем, кому на нас до лампочки. Уверена, многие девушки хоть раз в жизни позволили себе такой каприз, а потом кто куда: психотерапевты, запой, горнолыжный спорт, новые отношения или рок-группа металлики, которая не слезает с белого порошка и вызывает внутреннего демона своим рёвом.

Дать шанс малыхе оплакать своё горе было бы преступлением века, для того я и подключила Мелёхина. Он давненько грезил сгонять с нами на страйкбольную вечеринку, да и полезно ему – растущий организм. И раз пошла такая пьянка, я решила взять с собой весь детский сад, в группу которого так милостиво были записаны все его друзья.

Так что места выкуплены, дети предупреждены и подготовлены, осталось сыграть в угадайку с малыхой, чтобы дух авантюризма вцепился ей в глотку и вёл до самого финала сходки страйкболистов.

Ч

то

нас не убивает?..

Спустя пару недель после крайней Сонькиной истерики я урвала себе парочку новых заказов и пополнила сбор средств на дальнейшие суровые будни. Подготовка к игровой штурмовке лесного периметра под балдёжным названием «Бородино» (но об участии в глобал гейм малыха не ведала) уже достигла финальной стадии, позволив расслабиться перед поездкой.

Я сидела и играла в PABG, наверное, часа два беспрерывно. Максимально ушла в сюжет и сконцентрировалась на убийстве врагов. Подобного рода выходной, после пятидневной работы с «милыми и безобидными» старичками, был лёгкой отдушиной от эдакой рутины. (Ах да, забыла упомянуть, что помимо «спецзаказов» я всё же работаю официально, отчисляя процент пенсионному фонду, как любой порядочный гражданин Российской Федерации. Ни на что не намекаю, но пашу я как верблюд в Сахаре в статусе головного управления караванами.) Вот поэтому мне приятнее быть в гордом одиночестве, послушать тишину или речь проливающейся крови в гейм сити.

Мобильник блокировал все входящие вызовы, пока я тратила патроны, зато дверной звонок работал по правилам. Он неистово заорал, выбивая мою увлечённость жестокостью военных дел. Я знала, что это малыха прибежала лупить меня за слив из жизни, но пара кружек капучино с мягкой пенкой и шоколадной крошкой успокаивали её психушку. Она постоянно пыхтела, буквально выплёвывая негодование о моём безответственном исчезновении.

Эти эмоции частыми водяными пулями прилетали мне в лицо, на волосы или успевали попадать в рот. Михалыч тоже такими привилегиями обладал полноправно, и грех для него упустить возможность прыснуть ядом в мой фэйс.

– Вот же коза, открывай! Я звоню тебе триста лет! – на перебой со звонком орала Соня.

Её писклявый голос – настолько смешной, безобидный и детский – разносился угорелым вихрем по спиральным пролётам подъезда. Я представляла Соньку в виде кучерявой болонки, что теряет пух и цвет из-за надрывистого лая, а всё оттого, что не может укусить пчелу.

Эта фантазия стала уморительной, и комната наполнилась моим гоготом. Я зубами и руками сминала синтепоновое покрывало, чтобы не лопнуть от смеха. Это, что называется, рождение сатиры из страха – пены много, штаны сухие.

Пока Сонька выламывала дверь и терроризировала кнопку звонка, я умирала от удушливого хохота, признавая, что без этой личности жизнь всё же была бы скучна.

– Я куплю всех хакеров и айтишников на свете, а потом заставлю их запихнуть твою сущность в страшную игру и не возвращу обратно! – вопила малыха.

– У тебя не хватит де-не-ег! – протянула я, дабы позлить бестию по пуще.

– Я банк ограблю!

– Сядешь!

– За старика миллиардера замуж выйду!

– Быстрее его откинешься и наследство не получишь!

Нет, ну я ведь понимала, что эту увлекательную беседу слышали все соседи, но не могла остановиться ни на букву. К тому же Соня настолько отчаянно пыталась убедить меня в своих возможностях, которые по размеру меньше слёз воробья, что хотелось лишь сильнее вывести её фантазию из строя.

Я уже представила, как изюмистые бабульки, с прилипшими к стене стаканами, слушают и качают головой; как заботливые мамаши закрывают уши своим и без того испорченным детям; даже как коты в излюбленной позе «Хо-ба» перестают вылизывать личные причиндалы. И всё внимание нашему эксцентричному «комбоя».

Так могло происходить до приезда звездатых погонов или белых халатов во главе красного креста, но всему есть предел. Вражеское наступление с протяжным гулом рога пора завязывать, иначе нас капитулируют обеих, скорее всего в новый дом с белыми стенами.

Мне пришлось взять «дежурный» водный пистолет, который постоянно лежал на столике в коридоре – для успокоения и самозащиты. Исключительность таких моментов не давала права открывать двери бешеной малой, ибо её коготочки, хоть и коротюсенькие, но безумно острые, могли впиваться под кожу любой прочности.

– Я открываю дверь, не ломись! Ты всех соседей распугала. – сдерживая смех, я держала пистолет на вытянутой руке.

– Я тебя убью, бессовестная ты эгоистка! Сколько можно названивать тебе?! – дёргала ручку Соня.

– И мне интересно, малыха!

– Я умереть могу, а ты и не услышишь! Меня маньяки на создание восковой статуэтки захапают, а ты и ухом не поведёшь!

Пока она кричала эти слова – что должны были напугать меня наверняка – я ждала, когда ручка перестанет скакать в посиневших от давки пальцах. Спустя секунду пикового напряжения я всё же решилась.

– Так, спокойно, открываю дверь…

Замочный хвостик повернулся по часовой два раза, звонко щёлкая. Обе затаились, тишина тоже замерла между нами и вселилась в дверь. Пистолет в одной руке задрожал, когда во второй хватка оставила железную опору. Воображение явило, как малыха сейчас вынесет двери вместе с косяком и парой кирпичиков, так безнадёжно державших металлические балки. А потом Соня первая нарушила тишину и, будто бешеный индюк, громогласно ринулась в мою сторону, пихнув несчастную затворку.

Я не растерялась и нажала на курок пистолета. Мощная струя угодила Соне прямо в глаз, и бешенство только усугубилось. Она кричала, подобно индейцу Апачи, зажимая глазную ямку, а потом опять кинулась в бой. Я, испытывая пятьдесят оттенков опасности, скаканула вглубь моей комнатушки, чтобы успеть сохранить себя в целости. А малыха схватила подушку на пути к цели и, широко размахиваясь, закричала:

– Месть за безответную любовь! Конец тишине!

– Угомонись, Сонь, а то ещё раз выстрелю!

Мне было смешно наблюдать за тем, как взрослая, двадцати трёх летняя девушка, принимает поддельный бой. Её эмоции всегда ребяческие, словно это маленький двухгодовалый карапузик расплачивается с похитителем вкусной конфетки. Малыха была просто душкой в моих глазах.

Второй выстрел целился ниже глаз на светящее кружево, выглядывающее из-под тонкой ткани одежды. Струя попала ровно в середину между правой и левой грудью. Будь это настоящая пуля, в том месте расцвёл бы красный цветок…

Я не маньячка и ни в коем случае не фетишистка. Просто большая часть моего бытия строилась на жестокости, начиная с детства, и имела свои последствия даже в нашей с Соней дружбе. Я буквально всегда и везде была в фильтровом режиме игровой площадки, оттого и моя убийственная фантазия, которая превратилась в стиль жизни.

– Ай! Это новая белая блузка!

– Это новая белая блузка! – передразнила я малыху.

– Ты невыносимая! – Соня расплакалась в театральной комедии.

Это была одна из её лучших сцен, когда-либо происходящих за время дружбы. Малыха замечательно громко приземлилась на колени, скрещивая при этом руки на груди, и изображая гримасу ужаса на лице. Ненастоящие слёзы полились градом, от стараний лицо побагровело, приобретая затем синеватый оттенок. Она упала на пол, рассыпаясь в вопле от псевдообиды.

– Сонь, ты…

Какое-то время я пыталась не смеяться, но бордовый кончик носа Сони дёрнулся, и я сама красиво повалилась на пол в рыданиях смеха. Меня металлически скрючило от этой трагикомедии, что судороги наступили. Малыха с крутым успехом приняла мою тёмную сторону, издавая мор уточным кряком.

Мы в таком состоянии провели не меньше двадцати минут. И смех вроде бы стихал, но новая волна накрывала не на шутку. Мозги сражались с собственной дикостью, насколько это позволяло состояние. Рандомная кассета звуков уже плавилась от постоянного повтора, иголку стёрло, а труба отпала из-за перенапряжения высоких частот.

Такие случайные вещи как раз-таки неслучайно происходили в жизни и служили предупреждением. «Чем громче смех, тем сильнее плач» – говорят, есть такая примета. И кто мы такие, чтобы спорить с многовековой народной мудростью? Может, такого рода убеждения и являются внушением, зато они реальны и происходят в определённом месте, с определёнными людьми и в нужный час.

Мистика – это тоже искусство, которое требует мастерства, отточки навыков и знаний. И если знаешь множество примет, заговоров, поговорок или пословиц, можно считать тебя жрецом, божьим послом, дланью вселенной. Но окажись в мире правдивой магии, ты ничто, поэтому учиться и уметь выживать – тоже вещи разные.

Да, это, естественно, не философия, но мысль свободного полёта. Она подготавливает к осознанию происходящего, и лучше, если вы понимаете, о чём идёт речь.

В финале смехового припадка установился баланс между безумием и иньским умиротворением. Мы глазели на внутреннюю обёртку комнаты, похожую на кукольную модель. Выкрашенный белой декоративной краской потолок продолжался такими же стенами, на которых толпились маленькие цветы. Сейчас уже не вспомню, что был за сорт, но они словно живые – крутили лепесточками при дуновении летнего ветра, пробравшегося сквозь полосу в оконной раме. Большая широкая кровать, крытая небесно-голубым пледом, бежевый комод с зеркалом в стиле минимализма, и, конечно, один огромный и чёрный угол монстра с искусственным интеллектом и вечным желанием питаться электричеством.

– Нас позвали на страйкбол. – тяжело дыша, произнесла Соня.

– Боже, кто этот светлейший человек? – я иронично вскинула бровь, мысленно благодаря Мелёхина за то, что он подыграл.

– У тебя опять дипресняк? – удивилась малыха, как будто это у меня истерики каждые две недели по расписанию.

– Не скажу, что обрадовалась, но мне не помешало бы выйти из своей любимой темницы.

– Михалыч позвал. – пожала плечами Сонька. – Почти уговаривал.

– Чего это с ним? Головой что ли ударился?

– Наверное, очередной «недоподкат» верного «недопарня-передруга».

– Скажи, что мы подумаем. – заявила я, чтобы расхвелить малыху побольше.

– Я сказала, что мы поедем.

– Где твоя совесть? Я ещё не согласилась!

– Согласилась, когда сказала про «подумаем».

А она хороша, однако. Знает, что я блефую, но успевает играть со мной во все игры, которые ей предложат. Это одна из причин, по которой нам с Сонькой комфортно было общаться. Следующая – отсутствие у малыхи вкуса на парней.

Единственным совпадением в симпатии к представителям мужского пола был Михалыч. Я знала, что он нравился Соне, она знала, что я знаю, и даже, возможно, сам Мелёхин догадывался об этом. Но малыха вела себя как настоящая солидарная американка, а потому не трогала Михалыча, прекрасно замечая, что территория помечена мной. Он был классным парнем, красивым и остроумным, но моя тяга к нему – прямой предвестник беды.

Совместные и постоянные соревнования в паузах между общением изматывали морально, а страдала физуха. Я даже могла пропустить поход в зал или воскресную игру, потому что терзания душевные к постели приковывали. И лавируя на этой тонкой грани, у меня были все шансы оступиться. Любое неловкое движение – это путь в преисподнюю, полную поражений и недосказанностей, без права себя оправдать.

Вылазка за пределы провинции планировалась на три дня, потому что ехать надо было пять часов до определённого места. Да и вообще, мужики любили пьянку устраивать в честь приезда, в честь отъезда, в честь восхода солнца, в честь затмения луны и так далее. Считаю, друиды и кельты так природе не поклонялись, как страйкболисты, которые защищали спиртом от коронавируса лесных обитателей, а заодно и себя самих. Минздрав им должен премию выписать, кстати.

Команды собирались ближе к сумеркам, начиная игру лишь с наступлением обеда следующего дня. Специальных автобусов для игроков не существовало, поэтому каждый добирался, как мог. Для честности организаторы игр собирали взнос за место в игре, а привода, сухпайки и форма (если таковая требовалась) выдавали командиры команд. О правилах безопасности никто речи не вёл, так как обычно все участники совершеннолетние как минимум в два раза.

Всё снаряжение пришлось покупать давным-давно – во времена, когда Соня ещё играла в страйкбольной команде со своим бывшим. По началу я покупала ей взаймы, и это щедро компенсировалось процентами при возмещении. Когда поняли, что запутались, кто и кому сколько должен, включили функцию «семейный бюджет» и пользовались деньгами обоюдно.

В «Барсы» я попала сама, когда проходила курс по вождению. Мой инструктор – главарь лесных страшил – завербовал меня в снайперы. До невозможности довольная этим Сонька притащила Михалыча с собой, чтобы наша святая троица освещала заблудшим душам путь.

Инструктор долго учил меня хитростям стрелка, от чего в метании пуль я преуспела больше других. Специально для моей натуры разрабатывал программу и место тренировок, чтобы команда выигрывала с отрывом в пять очков вперёд. Леший – такой позывной был у командира – с непомерным воодушевлением рассказывал мне о тонкостях в деле снайпера, крошил словами и руками махал, что почти взлетал.

Срочным военнослужащим ему довелось участвовать в настоящих военных действиях, от чего он перенял профессионализм и бредовую голову. Леший был очень и очень плодовитый, но его сыновья стрелялками не увлекались, и от обиды он кликал их гадами с нетрадиционной ориентацией. И какой прок от такого наследия, что в силу своей генетики не вышли умом и статью? Инструктор взялся за других ребят. Так и собрались «Барсы», так же на полку в «архив/священное» попала и я.

Свой позывной Леший тоже получил не зря. Зачастую его можно было видеть на какой-нибудь машинке со значком «У», а в лесу днём с огнём не сыщешь. Друзья его часто дразнили за эдакое умение в невидимку превращаться. А когда узнали, что он в ботанике ас да на глаз алмаз, то и во все имя припечатали, как штампом в бухгалтерии важные бумаги.

У страйкболистов принципиальны личные позывные, а их отсутствие расценивается несерьёзностью. Если ты обычная Маша в команде непобедимого Ильина, то играешь ты буквально первый и последний раз. Кстати, Ильин достаточно известный межобластной страйкболист, команда которого тоже отличается своей значимостью. Малыха не раз ныла, что ей этот мужик в сердце запал, но я ей мыслить об этом мешала.

Я не позволяю Соне приближаться к мужикам лишь потому, что она же наивная и доверчивая. Это без мужского плеча она сильная и независимая, но как посмотрит в чьи-нибудь голубые или зелёные глаза, тут же теряется в ориентации. У меня руки на каждого поднимаются, а всё из-за тяги малыхи к ласке и романтике.

Лешего тоже отваживала от противных мне взрослых разговоров с малыхой, да она и не возражала в этом случае. Соньку он тоже к страйкболу нехило подготовил. Мы должны были стать его козырными картами под финал того же «Сталкера». А потому Николаич всю землю готов был отдать, лишь бы Сонька и я вознесли его богом-учителем.

Мы с Лешим могли часами и днями напролёт скакать по лесам и полям, как чокнутые ботаники. Николаич старался уделить столько своего времени, сколько его хватило бы для усвоения максимального количества знаний. По его же настоянию я купила игровую винтовку на свой вкус, хотя он в шутку понужал, что настоящая баще.

И вот она я – распрекрасная дева с длинной и золотистой косой (не в руках, а на голове) – отжимаюсь три часа кряду, приседаю с приличным весом по пять подходов, шоркаюсь животом об пол, грунт или травянистую земь. С опытом разоблачения террора и избавления зданий от захватчиков готова ко всему.

В моём девчачьем комоде лежат не кружевные труселя и не прозрачные блузки, это есть целый арсенал опасного железа. Моя прилюбимейшая винтовочка с именем «Ха-на» на пружинистом чёрном ремне и обклеенным дулом камуфляжной лентой. Фонарики на голову, фонарики на руки, карманные фонарики (фонариков было много). Лампы-светлячки, толстые жгуты, карабины, широкие подтяжки – я называю их скелетами, потому что они обвивают руки, ноги, живот и спину; обалденный вещмешок и многое другое, что должно быть у парней, а не у леди.

Мама говорит, что меня никто не возьмёт замуж, потому что есть татуировки. Но она даже не догадывается, что опасаться стоит не этих безобидных рисунков, а моего мастерского метания ножом. Хотя я только рада. Не люблю посвящать маму в свои дела, она человек старых убеждений, и жизнь, которой я живу, не является образцовой по её мнению. Зато я люблю пазлы, а это кропотливая работа, заслуживает многовекового терпения!

И коротко говоря о терпении, которого у меня в переизбытке, можно открыть моё второе прозвище – терпила – обозначающее несметное спокойствие во времена треволнений общественных. Хотя, касательно последних, чем я тоже не брезгую пользоваться, обязательно люблю создавать параноидальный синдром самой же себе, но в исключительных случаях.

Продолжая валяться на полу, я всё чаще косилась на малыху, думая, стоит ли спрашивать её о теме, оставляющей непреодолимый зуд в месте соприкосновения сидячих поверхностей. Время слишком громко стало доказывать, что летит, а Сонька заподозрила неладное.

– У меня горит та часть тела, на которую направлен твой зрительный луч. – пожаловалась она.

– Сонь, ты не говорила с ним о нас? – осторожно поинтересовалась я.

– Я уже сто раз повторяла тебе, что не будет ему такой проповеди. У меня ощущение, что я на себя рясу нацепила и машу кадилом перед глазами овец, которых вы так профессионально изображаете. Сколько я должна лезть в ваши взаимоотношения, разве это моё дело?