Приглашение на смерть

Женщина корпулентной наружности, с затекшими ногами и больной спиной, проявляла незаурядную стойкость и довольно активно топала за резвой собачонкой по всем кустам и закуткам, куда этого пушистого колобка заносило. Любопытный шпиц не ограничивал себя в движении и проявлял всю бестолковость, приписываемую маленьким избалованным собачкам. Иными словами, заботу Дуся не ценила, поэтому использовала прогулочное время, чтобы сунуть нос в максимально возможное количество мест и обтявкать всех живых существ, оказавшихся в зоне ее доступа.

У Дуси не было необходимости писать у каждого столба. Уже год они с Томилой Ивановной жили в частном доме. Сын женщины приобрел его и пригласил маму жить с его семьей. Теперь в распоряжении Дуси был весь двор и сад, так что она перестала придерживаться расписания в туалете и во время прогулки познавала мир. Если хозяйка начинала ограничивать шпица в ареале обитания длиной поводка, он ловко подпрыгивал, дергал некрупным тельцем и снимал свою шлейку с ремешка. Разумеется, Томила Ивановна знала о поломке в карабине ошейника, но своеволие Дуси вносило в их отношения конфликт, которого так не хватало женщине в ее спокойной жизни.

Если посетовать судьбе на нехватку каких-либо эмоций, она скорее всего их предоставит. Бойтесь своих желаний.

Когда Томила Ивановна свернула в привычный для их прогулок переулок, ей и в голову не пришло, что именно сейчас Дуся сорвется с поводка и сиганет в неизвестном направлении, ведь здесь они уже гуляли сотню раз, и псина все основательно изучила. Но, видимо, мужчина в черном, который вышел из дома с увитым виноградом забором, взбудоражил собаку. Его как-то странно шатало, он даже оперся о ствол дерева и после уже побежал. Ярко-синие кроссовки замелькали, удаляясь. Томила прищурилась, рассматривая подозрительную личность, и уже в следующую секунду заметила, как от нее стремительно удаляется персиковый хвост. Светло-рыжая собака пошла вправо, замелькала в высокой нескошенной траве, дернулась на клумбе перед чужим домом.

– Дуся! – завопила женщина, почуяв неладное. – Дуся!

Но собака уже шмыгнула в открытую дверь в воротах.

– Только бы там не было больших собак, – взмолилась хозяйка хулиганки.

Псине, настроенной на охрану, нарушительница границ Дуся в лучшем случае на один кус. Да и сама Томила до одури боялась всех этих ротвейлеров, доберманов и кавказских овчарок, так что была не слишком пригодна для защиты любимицы.

Но, пока Томила Ивановна на своих больных ногах добиралась до ворот, в которых исчез пушистый хвост, пока оглядывала двор, извиняясь за свое вторжение, Дуся, слава богу, вернулась обратно.

– Воспитанные собаки так себя не ведут! – попеняла хозяйка любимице, поднимая ее с земли и собираясь вновь пристегнуть шлейку к поводку.

– Ой! А! Что… А-а – а, – глухой и неразборчивый вскрик вырвался из груди женщины. Она вертела собаку в руках, не понимая, откуда у нее на шерсти кровь. Дуся звонко тявкала и пачкала кровью руки и одежду женщины.

До Томилы Ивановны наконец дошло: кровь не Дуси, кровь чужая. Больше всего у собаки были испачканы лапы. На подкашивающихся ногах женщина сделала несколько шагов к воротам и заглянула внутрь. От распахнутой двери в дом по крыльцу и выбеленной солнцем бетонной дорожке к ней шли кровавые следы Дуси и еще чьи-то большие размазанные кляксы.

Женщина быстро-быстро заморгала и медленно осела на землю.

Очнулась она от горького вкуса своих капель, со стаканом воды в руке, в машине скорой помощи. Рядом тявкала Дуся, сын смотрел тревожно и обеспокоенно.

Оказалось, ему она позвонила первому. Томила Ивановна этого совершенно не помнила. Как не помнила и того, когда приехала полиция, скорая для нее и еще какой-то молодой женщины, которая рыдала и тряслась на соседнем сиденье.

Ничего не помнила. И следствию никак помочь не могла, хоть и являлась по факту свидетелем, обнаружившим труп.

Томила Ивановна отказалась от госпитализации, и сын забрал ее домой. Она еще долго приходила в себя и старалась что-нибудь вспомнить по совету строгого и очень серьезного следователя. А что она могла вспомнить? Мужчину в черной одежде, который пробежал в пятистах метрах от нее? С ее минус три? Тела обнаружила Дуся. Тела. Три женщины. Немыслимо. Даже в самых кошмарных снах Томила Ивановна и Дуся не представляли, что когда-нибудь на прогулке обнаружат тела трех убитых женщин.

Глава 5

Леонид Николаевич начал работать в охране еще десять лет назад. Он быстро разобрался, что сделает из простого охранника начальника службы безопасности, и дальше уже выполнял эти условия. Получал все нужные сертификаты, проходил стажировки и обучения, научился носить пиджак и гладить на брюках стрелочки, чтобы выглядеть презентабельно и надежно. Привык не расставаться с рацией и смотреть на людей пытливым, оценивающим, но непременно доброжелательным взглядом.

Главную принципиальную разницу между своей должностью и работой, например, Димы на воротах он видел в зарплате, и это Леонида Николаевича полностью устраивало.

За десять лет он повидал море отдыхающих. Кто с кем, для чего приехал и как будет вести себя во время отдыха, определял по тому, как гости вносили чемоданы в фойе отеля. Вот у этих отец семейства убежден, что у него наконец-то заслуженный, оплаченный им отдых, поэтому он будет сидеть у бассейна или моря, пить пиво и всем видом показывать: даже не думайте мне мешать. Те, наоборот, наконец-то выбрались всей семьей в отпуск, следовательно, надо активно проводить время друг с другом. Отец семейства будет плестись за недовольной супругой, выпивать за углом бутылку пива, жена – ворчать на неблагодарных детей, дети – с нетерпением ждать возвращения в родной двор к друзьям. В конце все единообразно напишут в соцсетях: «Прекрасный отдых, свежие фрукты и сладкая вата для деток».

О, эти понятно! Уже с пачкой путеводителей, с остервенением оббегут все маршруты на экскурсиях, посетят все достопримечательности.

Были еще небольшие погрешности – влюбленные парочки или молодожены. Эти всегда вместе, всегда за ручку – к концу отпуска половина готова разойтись и развестись, вторая половина в депрессии, что надо уезжать. Еще мужики, привезшие в отпуск любовниц. Тут вечное брюзжание и подозрение, что жену свозили круче. Чувство вины у изменника, а к концу отдыха сплошное разочарование на лицах у обоих.

Леонид Николаевич даже с ребятами спорил, кто чем из отдыхающих будет заниматься. Всегда выходил победителем.

Но в этом сезоне им попался крепкий орешек, не походивший ни на один тип. И пока ставку, которая возросла уже до пяти тысяч рублей, не поднял никто.

Молодая, красивая, одна, все попытки познакомиться пресекала. Значит, не за приключениями и не за витамином «Х». На экскурсии не ездила, в море не купалась, у бассейна не лежала, компании не искала, вообще людей сторонилась, притом что была приветлива, всегда здоровалась и перекидывалась парой фраз. Могла бы оказаться местной – девушка неплохо знала округу и географию Краснодарского края, – но что местная делает в гостинице? На своей машине с московскими номерами выезжала два раза в неделю в одно и то же время и уже дважды продлевала пребывание в отеле.

«Больше похожа на постоялицу, уже не гостья», – терялись в догадках охранники.

Димон даже охаживал на предмет странной гостьи администратора Машеньку, но та пожала плечами. Живет и живет. Номер с включенным в стоимость завтраком. По паспорту регистрация московская, не замужем, детей нет. Платит картой, проблем не устраивает, чаевые горничным оставляет. Хорошая гостья.

– Она кого-то ждет, – предположил Димон.

– Или чего-то, – согласился Леонид Николаевич.

Остальные догадки оставались туманными и неподтвержденными.

Странная гостья отеля «Грейс Абрис» Кира Вергасова действительно ждала. Только чего, не знала. Но, кроме как ждать, ей больше делать было нечего.

Она нашла студию танцев в Адлере и дважды в неделю арендовала зал, чтобы танцевать. Казалось, только это удерживает ее в разуме. Ну и еще тренажерный зал в отеле, где она обливалась семью потами в одиночестве. Через неделю ее регулярных посещений туда даже дошла уборщица, чтобы вытереть пыль со снарядов.

Кире было нечего делать. Она не хотела купаться, не хотела плавать, она целыми днями просиживала за стойкой прибрежного бара с видом на море, заказывая кофе, чай, лимонад, вино. Потом шла обедать и возвращалась. На ужин то же самое. Кира написала все статьи по психологии, которые ей оплатили, попутно отметив, что заказов стало меньше. Она, конечно, не останется без дохода. Подруга прислала координаты пары потенциальных работодателей, которые заинтересовались ее работами. Можно было наладить с ними контакт. Были еще варианты. Можно. Но что-то ее останавливало. Она точно знала что. Самым большим своим достоинством Вергасова считала то, что она никогда не лгала себе. Вот и сейчас она нашла в себе силы посмотреть правде в лицо.

Она хотела обратно в УВД. Она хотела в следственную группу. То, что изначально было консультированием, по непонятным, смешанным причинам превратилось в наркотик.

Зачем она тогда согласилась?

Вольцев говорил о патриотизме, ответственности, о моральном долге. Обо всем, во что Кира Вергасова не верила. Но в какой-то момент он выкинул крючок с приманкой «только ты сможешь», поймав ее на постоянном доказывании себе, что для нее нет невыполнимых задач, непосильных целей. Ох уж этот ее комплекс демиурга!

Отчасти она и согласилась именно для того, чтобы смочь! Чтобы справиться. Частично, потому что именно этим всегда хотела заниматься. Она положила большую часть своей жизни на то, чтобы научиться в несущественных на первый взгляд поступках, действиях, в едва уловимых намеках угадывать преступника. Определять того, кто способен убивать. Угадать убийцу еще тогда, когда он сам не знает, что встал на кривую дорожку злодеяний.

И вот такая возможность предоставилась. Она не могла упустить.

Также нельзя исключать, что ей понравился брутальный подполковник. Кира улыбнулась при воспоминании о Григории. Она скучала. Невыносимо. Он так и не приехал. Они разговаривали почти каждый день, но этим не заменить взгляда, прикосновения, близости, живого присутствия. Эти мысли она прогнала от себя сразу, чтобы не упасть в пучину грусти.

Ловко Вольцев посадил ее на «иглу расследования». Хитрец. И теперь она ждала. Ждала, когда ее позовут обратно.

Больше двух недель прошло с момента заседания комиссии по внутреннему расследованию.

– Все хорошо, – скупо поделился новостями Самбуров и переключился на что-то другое.

«Мы тебя ждем» или хотя бы «Ты можешь вернуться» так и не прозвучало.

Может быть, ее не позвал Вольцев? И не позовет. Убийство оказалось хорошим поводом от нее избавиться? Ладно, пусть по-другому: поводом закончить с ней сотрудничество.

И что она будет делать, если так? Возглавит агентство Юнки? Станет помогать женам возвращать мужей? Снимать и ставить на должности сотрудников? Помогать избавляться от тиранов-руководителей? Выйдет замуж за Самбурова и станет женой следователя? Об этом хотелось думать еще меньше. Она выйдет замуж за Самбурова. Но это же не все? Свадьба должна быть началом, не концом.

Девушка даже головой помотала, отгоняя от себя тревожные мысли.

Она сидела на скамейке в кафе, спиной к столу, свесив ноги в воду. Прелесть прибрежных кафе – в возможности установить веранду непосредственно над водой.

Опасная близость к стихии. Сегодня море как игривый котенок играет у твоих ног, а завтра жестокой волной сносит твои труды под основание – веранду, фонари, столы и стулья, – закидывает камнями окна и витрины.

Кира много раз видела, как после очередного шторма люди со спокойными невозмутимыми лицами собирают камни, убирают обломки, выметают гальку, восстанавливают кафе, дома и магазины. Раз за разом. Не меняясь в лице. Не сетуя и не злясь. Жизнь рядом с непредсказуемой своенравной стихией. Смирение с данностью.

Две пары ног спустились в воду по обе стороны от нее. Ярко-розовый лак на ногтях одних помог догадаться, что они принадлежат Юнке. Затем перед ее носом оказалась папка с просвечивающими сквозь синюю пленку фотографиями трупа, так что вторые ноги принадлежали Ане.

Кира не плюхнулась в воду от радости только потому, что ей помешали перила. Дожила! Она радуется преступлениям.

– Вольцев ждет тебя обратно. Удивлен, почему отпуск настолько затянулся. Тревожится, что убийство, совершенное у тебя на глазах, слишком болезненно сказалось на твоей психике. – Аня замялась, встретившись с изумленным взглядом Киры, но все-таки договорила: – С психологом предлагает поработать… корректным… профессиональным… Дмитрий Юрьевич беспокоится…

Кира выдернула из рук девушки папку и буркнула:

– Не надо психолога. Я сама психолог. А Самбуров? – ляпнула специалист по психопатологии раньше, чем сообразила, что послание от Вольцева ей передает подчиненная Григория и не следует ее вплетать в их личные отношения. Но куда уж деваться, если все на виду?

Аня неопределенно пожала плечами. Неловкость сгладила Юнка:

– А Самбуров лопнет, если не перестанет на все дуться. Вообще.

– Что? Агентство закрыл? – по обиженной физиономии девчонки догадалась Кира.

– Да! – сказала девушка и мстительно прищурилась. – Зато я вволю насладилась его мучениями после того, как ты сбежала.

Кира не думала, что ее поездка выглядит как побег, но спорить не стала.

– Даже немножечко добавила… э-э… – сестренка Григория жеманно махнула ручкой, – полутонов. Что его только ни терзало. И тоска-скука, и чувство вины, и страх, что ты за него замуж не пойдешь и вообще уедешь из страны.

Кира помотала головой.

– Куда уеду?

– Тебя же куда-то пригласили?

– Ну уж нет, если избавлять от психов и антисоциальных элементов, то свою страну, – засмеялась Кира. – Чужие пусть сами разбираются.

– Вот! Но Самбуров этого не знает! Пусть сомневается! Сговорчивее будет, – просияла Юнка. – Я отучусь и вернусь. – Девушка огляделась вокруг и быстро сменила тему разговора: – Ты в том баре коктейли пробовала?

– Если алкогольный, бери у них «Беллини» на шампанском. «Тет де Шеваль», – улыбнулась Кира. – Мне домашнего малинового лимонада.

– И мне чего-нибудь сладкого без алкоголя, – дополнила заказ Аня.

Киру окружали женщины, не считавшие калорий, способные безостановочно и счастливо поглощать жиры с углеводами, даже не отрабатывая их в спортзале.

Вергасова никогда не страдала завистью. Ни к чему. Даже не потому, что догадывалась: если судьба дала в одном месте, то непременно отыграется в другом. Просто видела жизнь иначе. Понимая человеческую психику, знала, что решает не набор данных, не блага, полученные человеком от рождения или по наследству, а как конкретный человек умеет с этим жить, работать и чувствовать себя. Даже родившиеся в богатой известной семье легко спиваются и умирают от болезней, чувствуя себя несчастными, ненужными и одинокими. А можно в простой семье, вынужденной бороться за жизнь на окраине мира, жить счастливо и радостно, ощущая поддержку и любовь. Количество счастья, удовлетворенность собой, гармония и спокойствие – это то, что человек выдает себе сам.

Все это игры восприятия и особенности психики, с которыми можно работать. Но с одним ее сознание смириться не могло. Одному качеству она завидовала черной завистью и бесконтрольно – возможности жрать и не толстеть. Этого ей было не дано, и поменять данность никому не под силу. Она ограничивала себя в еде и пахала как проклятая в спортзале. Другого варианта не поправиться у нее не было.

– Что там? – специалист по психопатологии раскрыла папку, углубляясь в изучение записей.

– Серия, – с ходу объявила Аня.

– Уже? – нахмурилась Кира. – Мне начинает казаться, что мое присутствие каким-то мифическим образом стягивает маньяков в Краснодарский край. Хотя это, пожалуй, слишком амбициозно с моей стороны.

– Не знаю, как насчет тебя, но наш отдел начинает специализироваться на серийных убийствах, – хмыкнула Аня.

Некоторое время Кира изучала содержимое папки, потом задумчиво уставилась в море, которое плескалось перед ними и стало молчаливым свидетелем. Снова полистала папку, присвистнула:

– Ого! Два случайных трупа!

– Да, мы убеждены, что двух женщин он убил случайно, ну то есть от безвыходности положения. А собирался убить только хозяйку дома, Фельдман Наталью Анатольевну, тридцать пять лет, место проживания город Краснодар, по профессии врач, – технические данные о жертве Аня произнесла быстро и речитативом, потом снова заговорила медленно и обстоятельно: – Она его знала, сама впустила. Никаких следов взлома. А вот дальше пошло не по плану. Наталью он смертельно ранил сразу в прихожей, на шум вышла одна из подруг, он бросил жертву и кинулся за ней. Вот план дома, посмотри. Догнал у дивана в гостиной, просто перерезал горло и бросил, больше не трогал. Тут же обнаружил третью женщину, она, видимо, кричала, пыталась выбраться через окно, потому что следы крови на шторе и сетке от москитов. Он ее убил у окна, тоже перерезал горло. Орудие убийства унес с собой. Предположительно охотничий нож.

– Затем он перенес Фельдман в гостиную и уже занялся ею, – продолжила Кира, листая дело.

– Угу. Фельдман лежала, видимо, без сознания, не двигалась. В коридоре осталась лужа крови – натекла, пока он убивал двух других женщин. Но в гостиную он перенес ее еще живой. Потому что в конце концов умерла она от потери крови, – подтвердила Аня. – Вот это вот он сотворил со своей основной жертвой, – девушка ткнула пальцем в фото, – и покинул дом. Следов почти нет, он был в перчатках из натуральной кожи, есть микрочастицы на теле жертвы. Все инструменты он забрал с собой – нож, пику и кисть. Шарф принадлежит жертве. Пояс от ее платья. Бабуля с собакой гуляла, они и нашли тела. Она видела, как он выходил из дома. Но кроме того, что он был в черной одежде и ярко-синих кроссовках, ничего сказать не может. Эксперты говорят, у него на ногах что-то было, следы размазанные. Видимо, не кроссовки все-таки, а бахилы. Бабуля подслеповата.

– Сейчас все в черной одежде, – хмыкнула Кира. – А женщина, которая осталась жива? Что она видела?

– Ничего! – пожала Аня плечами. – Она услышала крики, когда шла из туалета, шмыгнула в кладовку и просидела там, пока не приехала полиция. В щель видела, как он убил Елену Семенову – это вторая жертва. Перерезал горло. И как она лежала у дивана. В шоке, в истерике, но в себя пришла быстро.

Кира покачала головой.

– Может, слышала что-то? Убийца разговаривал?

Аня помотала головой.

– Она включила стрим в соцсеть, – капитан МВД поменяла листы в деле и снова отдала Кире.

– Темно и части ее лица? – вытаращила глаза Кира.

– Да. В полицию позвонить она не догадалась, рыдала в камеру своего телефона. Знаешь сколько по времени? Час! Убийца разукрашивал жертву, а она шипела и сипела в камеру своего телефона. Те, кто входил в прямую трансляцию на ее странице, ничего не поняли и, естественно, тоже не вызвали полицию.

– Включить прямую трансляцию вместо звонка в скорую или в полицию? Удивительная недоработка инстинкта самосохранения, – хмыкнула Кира.

– Ага. Зато хайпануть на убийствах возможности не упустила. И не боится, что убийца придет ее добивать.

– Что? Рассказывает, что психопат приходил за ней? – Кира вскинула брови и посмотрела на Аню.

– Ты прозорлива, как всегда, – улыбнулась Аня. – Зуля Газулина, тридцать лет, жительница Краснодара, гуру по женским практикам, продает курсы по раскрытию себя и приобретению сексуальности. В доме Фельдман они как раз собрались устроить какое-то мероприятие по обретению женственности или еще чего-то такого. Свечки зажигали, карты какие-то раскладывали. Она считает, что это какой-то женоненавистник из ее хейтеров. Пришел убивать ее, а ей повезло, и она смогла укрыться.

– Ей угрожали?

– Нет. Ну в комментариях много злобы и похабства, но ничего выдающегося. Распечатка есть. Посмотри.

Кира помотала головой.

– Он не за ней приходил. То, что он хотел сделать, он сделал. – Специалист по психопатологии указала на фотографии, сделанные в доме жертвы. – Беспорядок. Это он?

– Да, похоже, что-то искал. И, видимо, нашел, потому что не весь дом перевернут, а только вот этот комод. На книжных полках и консоли ничего не тронуто.

– Визажист недоделанный! – буркнула Кира. – А второе дело как нашли? Убийство совершено в Адлере?

– Да. Вольцев сразу стал искать похожие дела. Жертва так разукрашена – явно неадекват постарался. То, что нашел, на первый взгляд не очень похоже на краснодарское дело. Много отличий… Но Самбуров и Вольцев считают, что наше дело. Григорий поехал с родственниками поговорить.

Кира с трудом удержалась, чтобы не выпытать у Ани, куда конкретно отправился Самбуров, под предлогом, что она тоже хочет поговорить с родственниками. На нее неожиданно накатило непреодолимое желание его увидеть. Аня сразу призналась, что адреса не знает.

– Видеокамеры на улице ничего не дали. Это район Алма-Атинской, там сплошной частный сектор, все камеры направлены на дома. Он уходил пешком, если и сел в машину, то мы не знаем, где и в какую.

Кира снова уставилась на морскую гладь, продолжая держать в руках раскрытую папку.

Она много раз читала в книгах и смотрела в фильмах, как тело, лишенное жизни, описывают «похожим на статую», «на каменное изваяние», желая вложить в событие эстетику и красоту.

В реальной жизни никакой красоты в мертвом теле не было. Ни на что художественное, привлекательное или живописное убитая женщина не походила. В кресле сидел явный труп. Ничем другим он показаться не мог. Женский синюшный труп в нижнем белье, с ровной спиной и поднятой головой. Шея плотно перемотана бурым от пропитавшей его крови шарфом, словно на нее надели ортопедический воротник. Очень длинным шарфом, потому что остался свободный край, который убийца откинул назад, кровь по нему стекала на пол. Руки привязаны тканевым поясом к подлокотникам, ноги стоят на полу ровно. Поза жесткая, напряженная, искусственная для мягкого женского тела. Самый большой ужас вселяло лицо. При первом взгляде оно представлялось посеревшим, хаотично пятнистым и уродливым, как масса чего-то непонятного. Вглядевшись внимательнее, можно было заметить ровные, симметричные мазки, линии в бордовых тонах, и можно было понять, что этот рисунок нанесли специально. Монохромный макияж кровью.

Кира разглядывала детальные крупные снимки, не моргая, медленно кивая.

– Аккуратно нарисовано, – хмыкнула она. – Может, даже профессионал какой. Как кровь ложится на человеческое тело? Не как масло на холст, наверное.

– Нормально, видимо, ложится. Пока эксперты никакой присадки не нашли, – воодушевленно отозвалась Аня. – Тут как раз видно изначальные мазки, и потом кровь скатывается, сворачивается и высыхает, поэтому границы рисунка как бы двойные.

– Угу, – согласилась Кира. – Но внешние границы симметричные и уверенные.

Складывалось впечатление, что убийца раскрашивал труп с большим старанием. Двойные стрелки на глазах, линия под бровью, размытые пятна на щеках, густо закрашенные губы. Аккуратно покрытые кровью ногти на руках и ногах. И витиеватый, необычный рисунок на животе. Кира задержала взгляд на этой фотографии, но ничего не сказала.

– За границу ногтей нигде не вышел, – отметила специалист по психопатологии, и Аня согласилась. Они это тоже заметили.

– Он не торопился, – еще раз подтвердила Аня. – Время смерти двенадцать дня. Знаешь, что он использовал как палитру или как банку для краски?

Кира вскинула брови.

– Ключицу жертвы, – сказала Аня и, выбрав из пачки одну из фотографий, показала Кире. – Жертва очень худая. И такого сложения, что ключицы выпирают. Наши эксперты сказали: сначала край шарфа лежал на плече, кровь по нему стекала в ключицу, а после того, как ключица наполнилась, он перекинул край шарфа на пол, назад.

– Назад откинул, чтобы на живот не потекло и рисунок не размазало. – Кира поцокала ногтем по фото. – Этот рисунок что-то значит.

– Я тоже так думаю, – согласилась Аня. – Рисунок со значением. Мне кажется, это клубок змей: вот эти расширения полос похожи на головы.

Кира согласилась.

– Проверили переписку жертвы: в основном связанная с работой. Если они были знакомы и переписывались, он удалил чат, потому что телефон явно побывал в его руках. Найден рядом и в крови. Мать скоро приедет, она в Туапсе живет, есть ребенок больной в специальном интернате. На работе тоже ничего подозрительного. Отзывчивая, профессиональная, спокойная, – перечислила Аня основные черты, характеризующие убитую.

– Он наводил красоту, – задумчиво произнесла Кира, разглядывая фото с рисунком на животе. – Во всяком случае, рисовать он умеет. Занятные змейки. – Кира отложила в сторону фотографию живота женщины, на котором линии переплетались причудливым образом, а концы походили на головы змей.