Мачеха

Искупавшись, Майя надела свою голубую пижаму с крохотными белыми сердечками, расположенными в шахматном порядке, и легла спать. Отец снова сел за работу, убедив дочку в том, что он в соседней комнате и на страже её спокойного ночного сна. Несмотря на это Майя боролась с сонливостью, держа глаза широко открытыми, боясь даже кратковременного мигания. Свет ночника в углу комнаты мягко просачивался сквозь кружево занавесок, отбрасывая причудливые тени на стены. В детском воображении они оживали и начинали танцевать под ритм старых часов в коридоре. Майя тихо обняла руками своего плюшевого медведя, который так и ушёл с ней из сада, и прислушалась к шуму за окном. Ветер шуршал листьями ночных деревьев, гнул их стволы, заставляя ветки касаться оконных стёкол, что само по себе казалось подтверждением существования того самого волшебного мира, о котором говорили в сказках.

– Пап, мне страшно, – проговорила она, боясь даже шевелить губами.

В дверном проёме показалась фигура отца. Его глаза были мутными, а запах алкоголя не оставлял сомнений в его состоянии. Майя постаралась не встречаться с ним взглядом, боясь увидеть ту пустоту, которая пряталась за покрасневшими глазами, она ничего не сказала про обещание, данное вчера отцом на кухне, она просто поняла, что иногда обещания ничего не значат, но от этого не становилось легче. Её мир снова рушился, а маленькое сердце разбивалось на тысячи осколков. Она слышала, как отец снова налил себе порцию алкоголя, выпил, погасил свет и лёг спать. Девочка старалась думать о единорогах с радужной гривой, об огромных плюшевых мишках, которые защитят её от всего на свете. Мечтая о том, что один из её плюшевых зверей оживёт и станет ей лучшим другом, она сама не заметила, как задышала глубже и ровнее, а вскоре окончательно погрузилась в сон, где её больше не могли настигнуть ужасы и страхи.

Глубокой ночью девочка проснулась от звуков, исходящих снизу. Она приподнялась в кровати, вглядываясь в темноту комнаты, но ничего не увидела. Тихий звук, похожий на потрескивание дров в камине, продолжал доноситься с первого этажа. Майя решила разбудить отца и проверить, всё ли в порядке. Девочка наощупь нашла медвежонка и крепче прижала его, как верного спутника, решив на цыпочках пробраться в спальню родителей. Сердце билось с каждым шагом всё сильнее. Звуки становились отчётливее, и теперь казалось, словно в нём переплетались ещё звуки когтей и мягкий шёпот женского голоса. Выйдя из своей комнаты, девочка увидела меж балок ограждения лестницы парящие искры, похожие на крохотные кометы. Они летели от камина и исчезали в воздухе где-то посередине комнаты. Любопытство взяло верх, и Майя, позабыв о папе, начала медленно спускаться. Гостиная была полна таинственного полумрака, который переливался оттенками фиолетового и золотого. Отчётливо стал слышен диалог:

– До чего же холодно! Разжигай осторожнее, ты мне шерсть подпалила!

– Сам попробуй, раз такой умный, я пытаюсь, не получается ничего.

– Надо опыта набраться, скоро научишься всему, и хорошо получаться будет.

Майя была ошеломлена увиденным: в гостиной, у камина стояла невысокая женщина и пыталась спичками разжечь огонь, а около неё ходил пёс, длинные уши которого уныло свисали и покачивались при ходьбе.

– Я есть хочу.

– Ты всегда есть хочешь. Я, вроде, видела сливовый пирог на кухне, будешь?

– Я что, похож на того, кто ест сливовый пирог? Нет ли у них чего мясного?

– Конечно есть… Специально для тебя взяли и приготовили… Как знали, что ты зайдёшь.

– Не смешно и обидно вообще-то…

Вдруг пёс замер. Он понюхал воздух, слегка качая головой и повернулся в сторону лестницы.

– Девочка. Смотри. Это она.

Майя подбежала к стене и включила свет. Женщина, смотрящая на неё, выглядела так, словно сошла с иллюстрации сказочной книги: длинные рыжие волосы спускались лёгкими волнами до самой талии и были украшены множеством маленьких жемчужин, лицо было необычайно красивым, с нежными чертами и глазами, сверкавшими глубокой синевой, как самые чистые озёра на свете, а когда она улыбалась, казалось, сама природа озаряется радостью и теплом. Длинное платье меняло цвета при каждом движении, от изумрудно-зелёного до рубиново-красного. На нём были вышиты цветы и звезды, которые, казалось, светились изнутри. Завершала образ серебряная лента, повязанная на талии.

Майя не могла отвести глаз от чарующей фигуры перед собой. Её удивление, смешанное с восхищением и трепетом, не знало границ. Глаза девочки широко раскрылись, и она ощущала, как в её сердце постепенно растёт надежда на великое приключение.

– Майя, – обратилась женщина к девочке, – ты, наверное, задаёшься вопросами, кто мы и что делаем в вашей гостиной?

Девочка кивнула, видимо, к ней ещё не вернулся дар речи.

– Меня можешь называть Селестой, а это мой пёс Арчи, порода – бигль. Мы будем твоими друзьями, если ты не против.

– Вы хотите со мной дружить? – сбивчиво проговорила Майя, постепенно отходя от шока.

– Больше всего на свете! – произнёс пёс.

– Ты умеешь говорить? – удивлённо прошептала девочка, потирая глаза, словно желая удостовериться, что это не сон.

Майя крепко зажмурилась и открыла глаза, потом больно ущипнула себя за руку и, удостоверившись в подлинности настоящего, засияла. Она попросту не могла скрывать свои чувства. Её сердце наполнялось счастьем. Ещё вчера она чувствовала себя такой одинокой и потерянной в этом огромном мире, а сейчас перед ней стояли те, кто хотел делить с ней и радость, и грусть. Разговаривать с незнакомцами было непривычно, но она решила, что хуже уже не будет, и задала вопрос:

– Кто вы?

– Мы же уже говорили об этом. Я – пёс, а она – волшебница.

– Волшебница? – переспросила Майя.

– Да. Твоя личная волшебница, – подтвердила Селеста.

– Но… Откуда вы?

– Это тайна, но мы с тобой, и будем рядом до тех пор, пока ты сама не захочешь от нас избавиться. Согласна?

– Конечно! Вот папа обрадуется тому, что у меня появились друзья!

– Ты можешь о нас ему рассказать, но он нас не увидит. Подумает, что ты всё выдумала.

– Нас никто не сможет увидеть, кроме тебя, – дополнил пёс.

– Есть в этом правиле лазейки, конечно…

– Нет. В договоре чёрным по белому написано… – начал умничать Арчи.

– Ладно, ладно, я поняла, зануда. Уже поздно. На остальные вопросы мы можем ответить завтра. А сейчас где мы будем спать? – Глаза Селесты и Арчи вопросительно уставились на Майю.

Девочка растерянно смотрела то на женщину, то на собаку.

– В моей комнате! – немного поразмыслив, воскликнула девочка, обрадовавшись, что не придётся засыпать одной. Она быстро выключила свет и поманила чудесных гостей в спальню.

– Отлично, – произнёс пёс, плетясь наверх за Селестой и Майей, – значит, кушать будем тоже завтра, кто-нибудь поможет мне? – спросил он, подойдя к ступенькам.

Селеста взяла Арчи на руки и, погладив, произнесла:

– Как же я скучаю по временам, когда ты не мог говорить. Кажется, и ел ты тогда меньше…

– Надеюсь, что всё встанет на свои места и будет, как прежде!

В детской царило умиротворение. Луна за окном светила, мягко заливая помещение серебристым светом. Выстроенные в ряд игрушки на полках дружно охраняли покой маленькой хозяйки, лишь большой голубой плюшевый слон на колёсиках, подаренный Майе заботливой бабушкой, одиноко стоял в дальнем углу. Майя положила под письменный стол большую подушку, сделав рукой углубление в её центре, и предложила Арчи лечь на неё.

– А я могу спать на этом кресле-мешке, – предложила Селеста. – Только укрываться нечем… Есть пледик?

– У меня их много, – произнесла Майя, открыв шкаф с постельным бельём.

Селеста взяла вязаный плед цвета розовой пудры и сказала Майе:

– Ложись, я подоткну одеяло!

Девочка забралась в мягкую кроватку, обняла медвежонка, которого так и не выпустила из рук, и, чувствуя, как по одеялу скользят руки Селесты, наполнялась покоем, несмотря на только что произошедшие удивительные события. Невидимая сеть заботы и тепла заключала её в свои объятия, провожая в ночной мир грёз и волшебства. В голове Майи размывались последние мысли, уступая место приятной дремоте и тихому, мирному сну.

Папа проспал. Утром он ворвался в комнату дочери, выпалив: «Дочка, одевайся, мы опаздываем в сад». Майя открыла глаза, села на кровати и затем снова легла, не желая вырываться из тёплого кашемирового плена. Сквозь дремоту она вспоминала болтливого бигля и волшебницу, с грустью осознавая, что это был сон, но тут одеяло само по себе поползло вниз, обдавая тело лёгкой прохладой. Она открыла глаза и увидела Селесту, которая уже приготовила для неё одежду и просила девочку немедленно начать собираться. Когда папа зашёл в комнату во второй раз, то увидел, как дочь, одетая в белую водолазку, мягкий розовый свитер, тёплые колготки и вельветовую юбочку, жуёт бутерброд с колбасой. На её голове красовались два ровных хвостика с маленькими бантиками.

– Неужели ты сама собралась? – не скрывая удивления в голосе, произнёс отец.

Майя перевела взгляд на Селесту, которая судорожно мотала головой, всем видом умоляя ничего про неё не говорить.

– Конечно, сама, – соврала девочка.

– Да как же это… Да откуда ты… Мама научила?

– Да! Точно! Мама!

– Ну хорошо, молодец в таком случае, идём?

Спускаясь по лестнице, папа продолжал задавать вопросы дочке:

– А когда ты успела приготовить себе бутерброд?

– Пока ты был в ванной. Не переживай, завтра я и тебе его приготовлю!

Павел Владимирович рассмеялся и попросил дочку подождать его у входной двери, а сам прошёл в кабинет, чтобы забрать папку с документами по работе. Селеста подала Майе рюкзачок с необходимыми для сада вещами и, спустив Арчика с рук на пол, пошла провожать девочку до двери. Майя шепнула Селесте:

– Ты проводишь меня до садика?

– Не могу, – ответила та, надевая на девочку куртку. – Нам нельзя покидать территорию дома. Если хоть шаг ступим за порог – улетим неизвестно куда. Мы будем здесь и будем очень ждать твоего возвращения.

– Я так рада! – радостно произнесла Майя, но в ту же секунду успокоилась – появился отец. Он посмотрел на безупречно одетую весёлую дочку в рыжей шапочке с идеально завязанным бантом, но особого удивления у него это уже не вызвало. Он молча взял Майю за руку, и они поспешили наружу.

Сентябрьское утро окутало двор своим мягким золотым светом, который пробивался сквозь густые кроны деревьев. Трава под ногами прикрылась первыми опавшими листьями, которые хрустели и шуршали под лёгким дыханием утреннего ветра. Редкие георгины и астры на клумбах гордо тянулись к солнцу, выбрасывая в воздух сладковатый аромат. Майя обернулась у калитки и посмотрела на дом. Посреди двора, украшенного влажной росой, как мириадом крошечных бриллиантов, слегка сверкающих в лучах робкого солнца, он стоял, как исполин. Голубая краска на его фасаде ещё сильнее выгорела за лето, балки на крыльце немного покосились, и казалось, что только каменная скамья у дома сохранила свой прежний вид, но всё же это место было для девочки самым родным на земле, и она знала, что день пройдёт отлично, ведь дома её будут ждать Селеста и Арчи, которые взглядами провожали её из окна. Майя незаметно помахала им рукой и села в машину.

– Думаешь, мы тут надолго застряли? – задумчиво произнёс бигль, наблюдая за отъезжающим жёлтым автомобилем.

– Похоже на то. Мы не можем её бросить, ведь дальше будет только хуже, – ответила Селеста.

3

Майя чувствовала себя везде чужой, детский сад не был исключением. Воспитательницы, на которых свалилось невероятное количество забот, не замечали её одиночество, поэтому девочка сидела во время игр в группе в стороне, наблюдая, как другие дети смеются и бегают друг за другом. Синий мяч с красной полоской подкатился прямо к ней. Майя взяла его в руки и протянула подошедшей к ней Маше, надеясь, что та позовёт её включиться в игру, но этого не случилось. Вспоминая о Селесте и Арчи, которые ждали её дома, и об отце, что приедет за ней в пять, она возвращала веру в себя и продолжала строить высокую башню из кубиков, на вершине которой уже красовался деревянный красный флаг на подставке. Воспитатель предложила поиграть в «ручеёк» – любимую игру детей её группы. Майя стояла и поднятой вверх рукой касалась ладони Бори, крупного молчаливого, но, как говорила о нём воспитательница, очень умного мальчика. Он свободной рукой бесцеремонно доставал «мёд» из носа и облизывал пальцы. Майя мечтала, чтобы проходящий по «ручейку» человек выбрал её. Через некоторое время по центру «ручейка» прошла воспитательница и освободила Майю от общества Бори. После игры Марина Петровна предложила немного отдохнуть и почитать. Дети уселись на ковёр, окружив воспитательницу. Уставшие от активных игр, малыши слушали мягкий голос Марины Петровны, который переносил ребят в волшебный мир, где приключения ждали на каждой странице. День пролетел незаметно. Отец сегодня задержался, но был трезв и бодр, радостно сообщив дочке по дороге о том, что закрыл на работе один важный проект. Майя была рада за отца, но ей ужасно хотелось домой и, пристегнувшись в детском кресле машины, она уже представляла, как обнимает Селесту и потреплет за ухо Арчи. Накрапывал дождь, всё настойчивее охватывая осенний город. Бесконечное переплетение капель по стеклу оставляло за собой причудливые узоры. Сквозь эти живописные линии улицы казались чуть размытыми, а огни фар встречных машин преломлялись, превращаясь в мягкие пятна золотистого света. Листья, срываемые ветром с деревьев, подхватывались танцем капель, прежде чем падать на мокрый асфальт. В салоне автомобиля царила тишина, нарушаемая лишь равномерным шорканьем щёток стеклоочистителя. Казалось, мир сузился до крохотного кокона машины, убаюканного вкрадчивыми звуками дождя.

Дома было прохладно. Павел сразу решил разжечь камин, для такой погоды это было более, чем уместно. Майя с радостью отметила, что папа сегодня решил быть трезвым, ведь он никогда не разводил огонь в камине, если намеревался выпить. Селеста спустилась со второго этажа и сразу протянула руки к Майе, а вот Арчи так и остался наблюдать за ними с вершины лестницы. После вкусного ужина папа сел за компьютер и документы, а Майя поднялась в свою комнату и принялась за очень неблагодарное, по мнению Селесты, дело: обучение Арчи командам. Поскольку девочка твёрдо решила сделать из него воспитанного пса, настрой у неё был решительным.

– Арчи, сидеть! – произнесла Майя, смотря строго на собаку.

– Почему? – отозвался пёс, наклоняя голову набок с интересом.

Селеста покачала головой. Она-то знала, что это было любимое слово бигля, а также понимала и то, что, к сожалению, из-за «почему» эта и все последующие тренировки пойдут наперекосяк.

– Потому, что так положено, Арчи, так все собаки делают.

– Я – не все собаки. Я уникален, – полыхнул гордостью пёс. Он поправил свой хвост и даже взмахнул им, как бы подчёркивая свою исключительность.

Майя вздохнула, осознав, что спорить с Арчи было так же бессмысленно, как с ковром, на котором они сидели.

– Так, если сядешь, я дам тебе печенье, – почти уговаривающим тоном проговорила девочка.

– Печенье, говоришь? – Бигль театрально поднял нос, обнюхивая воздух, словно пытаясь учуять, что есть на кухне. – Сдаётся мне, ты можешь что и повкуснее предложить.

Майя нахмурилась и прищурилась в ответ.

– Ты хоть понимаешь, насколько это нелепо смотрится: человек уговаривает собаку выполнять команды, и вместо того, чтобы послушаться, она возражает?

– А ты слушайся, выполняй команды.

Арчи, будучи слишком умным, был настоящим вызовом для Майи, но она не собиралась сдаваться.

– Арчи, просто сделай, что я сказала, ладно? – предложила она, пытаясь быть убедительной.

Собака посмотрела на девочку исподлобья, вздохнула громко и села.

– Хороший пёсик! – обрадовалась Майя, погладив его за ушами. – А теперь команда «лежать»!

– Майя, не обнаглела ли ты..? – начал было бигль, но, посмотрев в её просящие глаза, зевнул и лёг.

– Молодец! А теперь команда «дай лапу», – воодушевлённо продолжила девочка.

Арчи закрыл глаза, будто проживая драму своей жизни, но всё же протянул лапу.

– Ну какой же ты послушный песик, Арчик!

– Ну как же тут не быть послушным! Ты «вовсе не приставучая» девочка, Майя, – пробурчал пёс, направляясь к своей лежанке под столом.

В комнату зашёл отец и сказал Майе чистить зубы и ложиться спать. Селеста и Майя скрылись в ванной комнате, а Арчи, развалившись на мягкой подушке, всё ещё грустил о том, что его заставили выполнять команды, хотя он этого совсем не хотел, а ещё больше переживал за то, что это войдёт у Майи в привычку. За окном не стихала гроза. Ветер, проникая в щели окон и дверей, гудел, шторы слегка колыхались от сквозняков, словно предвещая что-то нехорошее, и весь дом наполнялся звуками непогоды. Ветки садовых яблонь касались оконных стёкол, по которым непрерывно текли ручьи воды. Внутри было тепло и сухо. Огонь, угасающий в камине, отбрасывал причудливые тени по стенам. Лёгкий аромат дерева наполнял каждую комнату, смешиваясь с запахом горячего чая, который заварил себе владелец этого дома, дома, объединившего под своей крышей таких разных, но нужных и подходящих друг другу душ.

Всё было готово ко сну. Утопая в мягких подушках, Майя сказала зашедшему поцеловать её перед сном, отцу, что она спокойно заснёт сама, и, когда он вышел, попросила Селесту лечь на краешек кровати и полежать с ней недолго.

– Что сегодня было в садике интересного, Майя?

– Ничего. Никто не хочет со мной дружить. У меня нет ни одного друга. Они сами играют, а меня в игру не берут.

– О, я в детском саду был бы звездой, – произнёс Арчи, – ходил бы, как на праздник, только танцы там не с дамой сердца, а… вокруг горшка!

– Арчи, сколько раз мне говорить, что шутить ты умеешь плохо! – строго произнесла Селеста.

Арчи хотел оспорить сказанное, но побоялся разозлить Селесту ещё больше, и поэтому лежал молча, ехидно улыбаясь от новых забавных мыслей, рождающихся в его голове.

– Не знаю даже, как тебе помочь, – произнесла Селеста, снова обращаясь к Майе. – Ты не хотела бы позвать кого-нибудь к себе в гости? Двух-трёх девчонок?

– Я очень хочу… Если они захотят прийти ко мне…

– А ты им скажи, что дома у тебя живёт волшебница, которая хочет показать им чудеса.

– И ты им покажешься?

– Думаю, мы можем сделать исключение.

– Что??? – вступил в разговор Арчи. – Разве ты не понимаешь, что это грубое нарушение протокола? Хочешь навечно тут застрять?

– Всё будет хорошо. Никто ничего не узнает.

Майя не стала спрашивать, кто не должен что-то узнать, потому что она слишком волновалась от одной мысли, что придётся к кому-то подойти, заговорить и даже пригласить домой.

– Я попробую позвать Алину, что живет на соседней улице.

– Хорошо, но нужно ещё обязательно предупредить об этом отца, а теперь засыпай.

– Я даже заснуть не смогу, наверное.

– А ты не спи, просто полежи.

Когда дом погрузился в сонное молчание, Селеста тихонечко вышла из комнаты, стараясь никого не разбудить, и проследовала на крыльцо дома. К ночи буйство непогоды сошло на нет, лишь дождь то и дело накрапывал и хаотично падал, хлёстко разбиваясь каждой каплей о землю. Женщина любовалась очарованием сентябрьской ночи в абсолютном одиночестве. Подобно древнему заклинанию, город окутывало, словно в мантию, в шорох осенних листьев, созвучный с серебристым эхом дождя. Под полупрозрачным занавесом тумана проспекты и переулки сливались в единый поэтический узор, где каждый изгиб, каждая улочка таили в себе некую тайну, скрытую от равнодушных к осени глаз. После прошедшего ливня свет уличных фонарей, мягкий и приглушённый, отражался в лужах на мокром асфальте, превращая землю в бесконечные волны крохотных озёр. Всё словно переплеталось для Селесты этой ночью между собой: добро и зло, настоящее и прошлое, создавая хрупкую паутину, столь тонкую и эфемерную, но в то же время вечную, как времена года.

За дверью послышалось настойчивое царапание. Арчи захотел к хозяйке. Он встал рядом с ней, понюхал воздух, наслаждаясь осенней сыростью, и произнёс:

– Мечтаешь погулять по городу? Осенью ты всегда была немного счастливее, чем обычно.

– Да, но ещё больше я хочу увидеть их. Знал бы ты, как я сильно по ним скучаю…

– Держись. Она не должна видеть твои слёзы.

– Я знаю, дорогой, я знаю.

Она потрепала собаку за ушами, неторопливо поднялась с места, подошла к краю крыльца, и, протянув в стороны руки, взялась за балки. Глубоко вдохнув мокрый ночной воздух, Селеста зачем-то подняла ногу над крыльцом, словно намереваясь сделать шаг на мягкую, напитанную влагой землю. Вдруг её поднятая нога потянулась вверх, в небо, принося телу резкую боль, а вторая стала отрываться от поверхности крыльца. Селеста вскрикнула и крепче ухватилась руками за балки, а перепуганный пёс крепко сжал зубами подол её платья и потащил назад. Совместными усилиями им удалось вернуть женщину на территорию дома.

– Да что с тобой не так! – выругался на неё Арчи.

Приходя в себя от шока, Селеста еле нашла что ответить:

– Я не знаю, как так получилось, нога сама чуть не шагнула вперёд.

– Ну продолжай свои эксперименты! Глядишь, сядешь так на заветный шпагат. Сколько раз начинала и бросала?! Бывало, как увижу коврик для йоги в гостиной, так сразу и говорю ему: «Ну, дорогой, ты тут на дня два, не дольше».

– Не нуди, – сказала она биглю, заходя в дом, – одно узнали наверняка: насчёт того, что нам нельзя покидать дом, они не шутили!

На следующий день в садике случился переполох. Все началось с того, что маленькая Аня упала на дорогу и разбила коленку. Разразившись плачем, она привлекла внимание остальных детей. Максим, мальчик, известный своей любовью к приключениям, тут же подбежал и начал строить планы по спасению Лии. Он громко объявил, что нужно срочно принести бинты и йод. Марина Петровна, пытаясь остановить это стихийное бедствие, взяла Лию на руки и понесла её в медицинский кабинет. По пути мельтешили остальные дети, заботливо предлагая игрушку или конфету, припрятанную ото всех в кармашке. В медкабинете, где царила атмосфера покоя, медсестра Светлана Ивановна быстро обработала рану и наложила яркую цветную повязку.

Возвращаясь во двор, Марина Петровна столкнулась с новой проблемой: Петя, мальчик со светлыми кудрявыми волосами, стащил у товарища любимую игрушку, и теперь оба кричали так, что их было слышно на соседней улице. Воспитательница прижала мальчишек к себе и, пытаясь объяснить, что игрушки – это не повод для ссор, а делиться ими – значит понимать других, развела Петю и Антона в разные стороны. В этот момент с крыши яркой детской горки послышался дикий визг. Витя, самый большой живчик в группе, взобрался наверх и теперь боялся слезать. Ситуация развивалась, как в кинофильме – все замерли, пока Марина Петровна, забравшись на горку, осторожно сняла Витю, и все облегчённо выдохнули. Во время обеда воспитательница сидела вдали ото всех и небольшими глотками пила воду, видимо, приходя в себя после столь насыщенной на события первой половины дня. Майя находилась как раз рядом с Алиной и, поедая супчик, стеснялась взять ещё хлеба с тарелки, стоящей по центру стола, не говоря уже о том, чтобы с кем-то заговорить. После основного блюда на десерт подали пышные блины с вареньем и сметаной. Все были очень рады. Вдруг Алина сама заговорила с Майей. Она попросила передать ей вилку. Майя очень переживала и, конечно же, считала, что это прозвучит странно, но всё же решилась спросить:

– Ты не хотела бы прийти ко мне в гости?

Алина приложила пальчик к подбородку, собрав губы вправо, и задумчиво посмотрела вверх, затем объявила:

– Ну хотела бы. Надо маму спросить.

В этот момент Витя, стараясь достать упавший на пол хлеб, нечаянно пролил на себя стоявший на краю стола стакан чая и теперь стоял в мокрых зелёных штанишках в окружении заботливых взрослых, воспитателей и нянечек, повторявших: «Как повезло, что чай был не горячим!»

4

Прошло ещё несколько дней, прежде чем Алина пришла в гости к Майе, и если бы их отцов не сплотила любовь к футболу, то этого и вовсе могло бы не случиться. Павел Владимирович и Михаил Геннадьевич, папа Алины, были в гостиной, отпустив девочек наверх, в комнату Майи, где их уже ждала Селеста. Она украсила комнату гирляндами из разноцветных флажков, которые тянулись по потолку из одного угла комнаты в другой, и приготовила угощения на маленьком письменном столе.

– Вот это да! – произнесла Алина, восхищаясь увиденным. – Это всё ты сделала для меня?!

– Да, но это не я, это Селеста, моя… эм… моя волшебница!

– У тебя есть волшебница! Умоляю, покажи мне её! Где она?

Майя с мольбой уставилась на Селесту. Её просьба бегущей строкой читалась в слегка расширившихся глазах. Пёс, разобравшись, что происходит, громко залаял на хозяйку, которая, уже махнув на него рукой, подняла руки, соединила их ладонями над головой и начала вертеться на месте, словно юла. Потоки воздуха, вихрем исходящие от неё, разносили по комнате частицы золотой пыли и трепали волосы и одежду заворожённо смотрящих на происходящее девочек. Фигура Селесты постепенно приобретала форму. В центре воздушного вихря сначала появилась едва заметная тень, затем очертания становились всё более отчётливыми и, наконец, уже можно было различить тонкие, изящные черты лица, длинные рыжие локоны, струящиеся каскадом по плечам, и глаза, полные древней мудрости и необъяснимой грусти. Вскоре волшебница остановилась, полностью обретая свою физическую форму. Она посмотрела на неподвижно стоящих девочек, стоявших так, словно их заколдовали и превратили в статуи, и улыбнулась. Из их полураскрытых ртов не доносилось ни звука, а глаза смотрели с восхищением, которое могло родиться только в чистом и искреннем детском сердце.