Брошенка. Шанс для двоих

А я что сделала?

Поверила!

И целый вечер, как наседка, вокруг него квохтала: «Ах, Витенька, что же ты не беспокоишься о своём здоровье», «милый, почему ты к врачу не обратился», «любимый, ну нельзя же так на работе перегружаться»…

Знала бы тогда, что у него на самом деле вместо давления поднялось, на дом бы врача вызвала. Ага, ветеринара. Чтобы отрезал ненужные части тела, от которых «давление» поднимается.

Вздрагиваю, почувствовав тёплую сухую ладошку на плече. Мария Яковлевна гладит меня успокаивающе.

– Всё в порядке, – повторяю в сотый раз, только уже вслух.

Всё время после обеда эти слова про себя повторяла, а теперь – вот, озвучила. Как будто от этого что-то изменится.

– Ну я же вижу, что нет, – женщина всплёскивает руками и берёт мои ладони в свои, сжимает их, заставляя оторвать от окна маршрутки невидящий взгляд и повернуться.

Смотрю на неё и не вижу. Ничего не вижу. Весь запал после увиденной в обед картины иссяк. Будто душу кто-то высосал, оставив пустую оболочку. И мысли о мести – это так, отголоски нахлынувшей злости, которые сразу пропадают, едва стоит вспомнить, что ничего я против Вити не смогу сделать.

Мне нечего ему противопоставить.

Кто я здесь, в этом городе? Никто. Ноль без палочки. У него знакомства, связи, работает опять-таки не в последнем месте… А я… Я – кто? Что я могу?

Из-под опущенных ресниц опять прорываются непрошеные слезинки. Не хочу повторения вчерашней истерики, но с каждой минутой сдерживаться становится всё труднее.

Может всё-таки позвонить его маме, пожаловаться?

Ну да, большей глупости я придумать не могла. Свекровь меня хоть и любит, но кто ей ближе – невестка или собственный сын? У неё этих невесток может быть по десять штук каждый год. А родненькая кровиночка одна. Как меня любила, так и блондинку эту губастую полюбит.

– Ну-ну, милая, всё наладится, – Мария Яковлевна не сводит с меня сочувствующий взгляд и едва ощутимо гладит по руке.

Слава богу, мы заняли места в самом конце маршрутки, и сидящие впереди коллеги не видят творящееся на моём лице безобразие.

Аккуратно вынимаю свои ладони из тёплого захвата и вытираю слёзы.

– Сейчас пойдём ко мне, я тебя чаем напою, – продолжает утешать коллега. – Ой, а может, ты борщ будешь? Правда, я его позавчера варила, но он же в холодильнике стоит. У меня такой борщ вкусный, наваристый, на косточке. Пашенька очень уважал его, даже перед друзьями всегда хвалился, что такого борща даже президент не пробовал.

Отрицательно качаю головой.

– Пойдём. И мне компанию составишь. Мне одной столько не съесть. Наварила по привычке полную кастрюлю. К тому же, на голодный желудок всегда мысли плохие приходят. А как поешь, так и жить сразу станет веселее.

Киваю, соглашаясь: да, сытый голодному не товарищ. Когда я маленькая была, мне бабушка тоже частенько так говорила.

Но Мария Яковлевна принимает мой кивок за согласие пойти в гости. Поэтому, едва мы выходим из автобуса, мягко, но настойчиво тащит меня в сторону своего дома. А я уже и не сопротивляюсь. Эта мягкая с виду женщина и мёртвого уговорит. Да и мне сейчас поддержка нужна. Любая. Даже если она выражается в виде сытного горячего ужина.

Дома у коллеги светло и уютно. Сразу вспоминается родной дом и родители. Хочется маме позвонить. Она точно пожалеет свою глупую дочь.

Да уж, распустила нюни до такой степени, что просто мечтаю, чтобы кто-нибудь мне сопельки подтёр. Маму-то я зачем сюда приплела? Чем она мне на расстоянии поможет? Морально поддержит если только. Ага-ага, а потом с давлением сляжет. Что ж я за дочь такая буду, которая родную мать в больницу упечёт?

Нет, не буду маме сообщать. Пока, во всяком случае.

Вхожу вслед за коллегой в квартиру, разуваюсь и сразу же присаживаюсь погладить прибежавших встречать нас кошек.

– Красивые, – шепчу, проводя рукой по мягкой трёхцветной шёрстке одной и тёмно-шоколадной другой.

Третья кошка, серая, с белой манишкой, стоит в сторонке и смотрит насторожённо. Вроде и хочет, чтобы её приласкали, но в то же время чего-то опасается. Меня напоминает. Я тоже хочу, чтобы меня приласкали, и сама же никому не даю это сделать.

– Ты проходи, проходи, Юночка, – суетится Мария Яковлевна, отгоняя кошек и провожая меня в маленькую уютную кухню. – Потом погладишь. Они ласку любят, ещё успеют замучить, приставучки лохматые.

Женщина ставит разогреваться борщ, а я присаживаюсь на табурет, накрытый небольшим круглым ковриком ручной вязки, и осматриваюсь.

Кухня несовременная, но очень аккуратная и уютная. Кое-где по углам расставлены небольшие вазочки, а почти всё свободное пространство занимают красиво разложенные салфетки. В шкафчике замечаю поделку – два белоснежных лебедя, склонившие друг к другу шеи, образуют своеобразное сердце. И всё это, насколько я понимаю, связано крючком.

– Мария Яковлевна, а вот эти все салфетки, – я киваю на подоконник, стол и стеклянные дверцы шкафчика напротив, – вы сами вязали?

– Ну конечно, – кивает она, сноровисто нарезая хлеб. – А то кто же? Сама, своими руками.

Пожимаю плечами.

– Нет, ну мало ли. Может, подарил кто-то.

– Скажешь тоже, – фыркает коллега. – Кому такая ерунда нужна, чтобы её дарить?

– Почему ерунда? Это же очень красиво, и к тому же сейчас модно.

Мария Яковлевна кладёт хлеб в плетёную корзинку, ставит её на стол и выключает газ.

– Модно, не модно… Я ж за модой не гонюсь. Просто много лет увлекалась этим делом, вязала в свободное время. Кое-что родственникам да соседям раздала, но что-то и себе, для души, оставила.

Она разливает борщ по тарелкам и одну из них ставит передо мной. Зависаю над исходящей паром тарелкой и вдыхаю божественный аромат. Желудок протестующе урчит. Дань требует. Его одним только запахом не наполнишь.

– А потом? Бросили?

– Да не то чтобы. Вяжу иногда. Но уже не так часто. Под настроение.

Передо мной появляется пластмассовый стакан с надписью на крышке «Сметана». Зачерпываю ложкой белоснежную субстанцию и опускаю в тарелку. Цвет борща меняется с багрово-красного на ярко-розовый.

Отправляю в рот первую ложку. Боже… Это безумно вкусно!

Я тоже умею и люблю готовить борщ, но так у меня никогда не получится.

– Это божественно вкусно, – сообщаю женщине. Но по смеющимся глазам понимаю, что она все эмоции уже прочитала на моём лице.

Сама не понимаю, в каком моменте съедаю полную тарелку и прошу добавку. Осознаю это, только когда Мария Яковлевна ставит передо мной новую дымящуюся порцию.

– Простите, – шепчу, опуская глаза и чувствуя, как вовсю пылают щёки, и пощипывает уши. Блин, дорвалась до еды. – Я как с голодного края.

– Знаешь, Юночка, – довольно смеётся коллега, присаживаясь на стул и придвигая поближе свою тарелку, – я частенько смотрю телевизор, и однажды в какой-то передаче про еду прозвучала такая фраза: лучший комплимент повару – это пустая тарелка. Так вот, – она многозначительно поднимает палец вверх, – я со своей стороны считаю, что лучший комплимент повару, это когда у него просят добавку. Так что успокойся и ешь.

Вторую порцию ем уже спокойно. Смакую. Отлично понимаю, что всеми этими разговорами ни о чём просто забиваю эфир, вытесняя навязчивую картинку, где к моему мужу тянутся пельмешного вида и размера ярко-алые губы. Но мне это действительно сейчас очень нужно.

После пьём с Марией Яковлевной горячий чай, болтаем о погоде и мировых новостях. На улице лето, но в квартире не жарко, потому что солнышко уже спряталось за моим домом…

Моим, да…

Бывшим моим. Теперь правильно говорить: «за домом, где я всё ещё прописана».

Мысленно стону.

Витя же сказал, что я должна из квартиры выписаться, а я и забыла.

Неожиданно внутри поднимается волна протеста.

А с какой стати я ему что-то там должна?

Я, конечно, не собственник, но и выписать меня насильно он не может, иначе бы не потребовал сделать это самой.

Злюсь всё больше. Даже чашка в руке дрожит, и топлёное печенье в пальцах крошится прямо на стол.

А вот возьму и не выпишусь! И плевать я хотела на Витины приказы. Что он мне сделает? Изобьёт? Нет, не посмеет! Он никогда на меня руку не поднимал.

И тут же вспоминаю полный ненависти и едва сдерживаемой ярости взгляд, от которого хотелось слиться с обстановкой, стать невидимкой, частью мебели.

Ёжусь.

А вдруг раньше не поднимал, а теперь поднимет?

Да и зачем мне его квартира? Доли моей там нет. Единственное, чем я ему со своей пропиской помешать могу – продать её, если он вдруг захочет. А так ещё заставит меня часть коммуналки оплачивать… Из-за прописки.

Нет, всё же надо выписаться.

Просто потому, что не хочу больше с ним ничего общего иметь. Чтобы спать спокойно.

Вся моя любовь к нему сегодня днём испарилась, будто её и не было никогда. Осталась только обида за то, что у самого рыльце в пушку́, а виноватой меня сделал. И ещё жуткое чувство брезгливости. Словно я все эти годы в липкой паутине жила, не замечая этого, и только сегодня очнулась.

– Юночка, – слышу, как зовёт меня Мария Яковлевна, отрываюсь от окна и перевожу взгляд на неё. – Ты о чём задумалась? Пойдём, может, в зал? Там сейчас одна передача начнётся, я её каждый вечер смотрю.

Улыбаюсь, ставлю кружку, снимаю с колен пригревшуюся трёхцветную кошку, глажу мягкую шёрстку и встаю со стула.

– Спасибо, Мария Яковлевна. Не обижайтесь на меня, но я лучше пойду. Надо пораньше спать лечь. Не выспалась.

– Так завтра выходной, – пытается уговорить меня женщина.

Киваю.

– Да, знаю. Но у меня с утра есть одно важное дело. И… спасибо вам за ужин. Вашему Пашеньке очень повезло с женой. И мне тоже с вами повезло.

Обуваюсь, снова выслушивая наставления не переживать и не накручивать себя. Клятвенно заверяю, что даже не собираюсь.

Так и не рассказала ей, что в обед случилось.

Всё понимаю, но вслух это произносить не хочу. Почему-то кажется, что, озвучив это, я будто в грязи изваляюсь.

Выхожу на улицу и направляюсь в сторону своего нового временного жилья.

Иду через свой бывший двор, и внезапно ноги словно прирастают к земле. Силюсь сделать хоть шаг и не могу. Глазами буквально пожираю открывшуюся картину – к моему бывшему подъезду подъезжает машина мужа. Витя выходит, обходит машину, открывает пассажирскую дверь и подаёт кому-то руку.

В первый момент не понимаю – это к нам его мама приехала? Зачем?

Но в следующую секунду меня словно ведром холодной воды окатывает – из машины выходит та самая пельмешная блондинка.

Это что же? Что получается? Я была права?! Дорожка в квартиру давно нато́рена?!

Всё-таки жаль, что я ему тогда ветеринара не вызвала.

Кобель похотливый!

И даже соседей не стесняется.

Стою, как приклеенная, посреди двора, и, конечно, мой интерес не остаётся незамеченным. Блондинка окидывает меня высокомерно-удивлённым взглядом и что-то негромко говорит Вите.

Оглянувшись и тут же отпустив её руку, мой почти бывший муж быстрым шагом направляется ко мне. На подсознательном уровне понимаю, что с таким перекошенным от злости лицом ничего хорошего он мне не скажет, поэтому разворачиваюсь и спешу уйти в другую сторону.

– А ну, стой! – слышу грозное в спину и срываюсь на бег. Хорошо, что я в кроссовках.

Но от моего мужа не убежишь. Что мои кроссовки против его длинных ног? Даже если бы они были с прикрученным к ним турбо-двигателем, сомневаюсь, что меня бы это спасло.

Чувствую болезненную хватку на локте, после чего Витя резко разворачивает меня на сто восемьдесят градусов, и я едва не впечатываюсь носом в широкую накачанную грудь. В нос ударяет запах до боли знакомой туалетной воды. Вот только если раньше я могла вдыхать его часами, то сейчас с трудом подавляю рвотный позыв.

– Убери от меня свои грязные руки! – резко вырываю локоть, отступаю на шаг. Нестерпимо хочется протереть кожу в том месте, где он касался. А лучше вымыть хозяйственным мылом и сверху антисептиком обработать, чтобы не заразиться его сволочизмом. Выгнал жену, чтобы иметь возможность таскать домой эту змею подколодную? Подонок! Морщусь от брезгливости. – Мне противно!

Вижу, как у него зрачки сужаются.

– Ты как со мной разговариваешь? – рычит, нависая.

Бесится.

И я внезапно завожусь ещё сильнее.

– Что, не нравится? Я с тобой теперь только так общаться буду! Привыкай, ми-и-илый! – тяну последнее слово, вкладывая в него максимум презрения, и отступаю ещё на шаг. Не потому, что боюсь, а потому что невыносимо находиться рядом. Потому что ненавижу. Искренне. Всей душой, всем сердцем. Так же сильно, как раньше любила.

– Следишь за мной? – цедит он сквозь зубы, а я изгибаю губы в презрительной улыбке.

– Я? За тобой? Очень надо! Кто ты такой, чтобы я за тобой следила? – фыркаю. – Открою тебе секрет, ми-и-илый, – ну понравилось мне так говорить, и ещё больше понравилось наблюдать, как его от этого колбасит, – я свободный человек, поэтому хожу там, где хочу. И никто, а тем более ты, мне не указ!

Он молчит. Кривит губы, сверлит меня злобным взглядом. Впервые мой почти бывший муж получил отпор от вечно покорной жены, и что-то не спешит привычно продавливать дальше.

Трус!

Получил сдачи и сразу яйца поджал.

Понимаю, что разговор ни о чём закончен, разворачиваюсь и собираюсь уйти, но внезапно в голову приходит идея.

Снова разворачиваюсь, киваю на застывшую у машины жертву пластической хирургии и добиваю:

– И скажи своей даме сердца, чтобы рубашки постирала и погладила, а то на работу ходить будет не в чем. Да своими губищами пусть поосторожней размахивает – помада её плохо отстирывается, а бесплатной домработницы у тебя больше нет.

С огромным удовольствием наблюдаю, как у почти бывшего мужа вытягивается лицо. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я перебиваю, возможно даже первый раз в жизни:

– Если бы ты знал, как я счастлива, что мне больше никогда не придётся отстирывать чужую помаду и выслушивать твоё враньё, ми-и-илый.

Ухожу с чётким осознанием, что в свою бывшую квартиру больше никогда не вернусь. Во всяком случае, по собственному желанию. Только если меня туда занесут в виде остывающего трупа. Поэтому думаю завтра позвонить Карине, узнать, когда она приезжает и попросить собрать мои личные вещи.

Дома, то есть в своём временном жилище, быстро раздеваюсь, набираю полную ванну горячей пенной воды, добавляю туда пакетик морской соли, включаю на телефоне музыку и кайфую, первый раз за последние двадцать два года чувствуя себя всесильной и всемогущей.

И это чувство мне очень нравится!

Глава 5

Сижу на подоконнике в маленькой кухоньке, пью чай и размышляю, как же всё-таки поступить. Выписаться из квартиры и забыть как страшный сон всё, что связывало меня с мужем, или биться до последнего?

Параллельно посыпаю голову пеплом и сокрушаюсь: куда раньше мои глаза смотрели? Вот правду говорят, любовь зла… Это же надо умудриться – влюбиться в такого гада! Козла последнего! Не в моих привычках ругаться матом, но пора уже начинать называть вещи своими именами. А в отношении Вити у меня других слов не осталось, только те, что запрещено печатать в различных литературных изданиях.

Но и сама хороша. Сколько можно, как страус, голову в песок прятать, отмахиваясь от очевидных фактов? Всегда ведь таким был! Всегда! С самого начала, с первого дня отношений.

Неужели мне могло нравиться, что у меня собственного мнения нет? Что мы будем делать только так, как Витенька сказал?

Даже Карина, начиная с раннего детства, могла свою точку зрения и независимое мнение отстоять. А я, взрослая женщина, только молча глазами хлопала, проглатывая очередное враньё и выполняя каждый следующий приказ.

Стыдно, какой тряпкой я была. Безропотной, всё терпящей и всепрощающей. Эх…

Ладно… Это всё лирика.

Прошлого уже не изменить, а в настоящем у меня пгораздо серьёзнее задачи. Сейчас нужно решить, стоит тратиться на консультацию юриста, чтобы расспросить, есть ли смысл бодаться из-за раздела имущества, или это бесполезная трата времени и денег, которых и так мало?

Понимаю, что в интернете сейчас можно о многом узнать, поэтому ещё вечером, выйдя из ванной, на волне злости кое-какие вопросы прошерстила. Но если сначала ответы казались мне однозначными, то, чем больше я залезала вглубь, тем яснее становилось, что интернет – это большая помойка, и найти там рациональное зерно практически невозможно.

На одних сайтах было чётко и ясно написано, что, кроме половины доли от покупки машины, мне ничего не светит.

Другие бесплатные адвокаты советовали не отступать и добиваться выплат, так как ремонт и все вложения по улучшению полученной в наследство недвижимости делались супругами уже совместно. Но там такие нюансы, что все затраты можно как в одну, так и в другую сторону трактовать.

В общем, всё непонятно и запутано.

И ещё – печально.

Потому что работа у меня много лет неофициальная и малооплачиваемая, и получается, что я официально много лет сидела у мужа на шее.

Добытчик, блин! Кормилец! Благодетель!

Выдыхаю, стараясь успокоиться, и размышляю дальше.

Можно попробовать начать чего-нибудь добиваться.

Вот только я здравомыслящий человек и понимаю, что добиваться – не значит добиться. Не с моими финансами и возможностями. Если дело дойдёт до суда, а зная Витю, я в этом даже не сомневаюсь, мне либо придётся тратиться на адвоката, либо доказывать право на раздел имущества само́й. А это сразу вариант провальный.

К тому же, нельзя забывать, что на второй чаше весов Карина. Если муж, почти бывший, обозлится настолько, что его гнев и на дочь обрушится (сомневаюсь, что Витя до такой степени сволочь, но всё же, всё же… Я теперь ничему уже не удивлюсь), то я её обучение одна не потяну. Я и себя пока не знаю, как вытягивать буду.

Блин, блин, блин…

В отчаянии бью кулаком по подоконнику.

Это вчера я такая смелая была. Злая и от этого смелая. А сегодня злость осталась, вот только смелость вся испарилась. Потому что мужа своего наизусть уже изучила и знаю, чего от него можно ждать. Да и не боец я ни разу.

Эй, кто там в очереди за смелостью последний? Я за вами буду. А, просили больше не заниматься, потому что на всех не хватит? Ну ладно, я тогда в другую очередь стану, за наивностью и глупостью.

Вот так, наверное, дело обстояло, когда на небесах характеры раздавали.

Вздыхаю, закусываю губу, мою кружку, беру телефон и снова ищу съёмную квар… Р-р-р! Ну хоть что-нибудь съёмное по моим деньгам.

Господи, как хорошо, что я коммуналку не успела оплатить. Так хоть на первое время деньги есть. А коммуналка? Пусть его кукла губастая из своих платит. Теперь это её зона ответственности. Наряду с чистыми рубашками.

Листаю объявления.

Та-а-ак…

Квартиры – сразу нет. Цены всё те же, аховые.

Семейные блоки… Уже лучше, но… Но…

Комнаты в общежитии. О! Здесь уже интереснее.

Смотрю фотографии. М-да… Обстановка в них та ещё… Понятное дело, евроремонтом и не пахнет, но даже качество мебели и застеленный разномастным линолеумом пол невольно вызывает дрожь. Общая кухня, туалет на этаже, душ один на всех в подвале.

Жесть. Просто жесть.

С другой стороны, в моём ли положении воротить нос? Царские хоромы для царей, а для простых холопов – вот такие «апартаменты».

Выбираю три наиболее приемлемых варианта, звоню.

Ну, что могу сказать?

По первому варианту: я в пролёте, комната уже сдана.

По второму: вроде, всё нормально. Комната свободна, кухня прямо за стеной, далеко бегать не надо. И можно заселяться прямо сегодня. Цена меня устраивает, только дополнительно нужно будет оплачивать свет. Успеваем договориться с хозяйкой, чтобы встретиться и посмотреть. Вот только в последний момент вспоминаю рассказы девчонок из цеха и задаю сакраментальный вопрос о наличие в комнате «незарегистрированных жильцов». И по тому, как женщина замялась, понимаю, что да, есть. Б-р-р! Извиняюсь, но отказываюсь. Я даже соседей-алкоголиков, наверное, смогла бы пережить, но вот тараканов… Нет, не могу. Не пересилю себя.

И вот, третий вариант. Звоню. Ура. Вроде бы везёт: комната примерно в центре длинного коридора, с одного края которого кухня и женский туалет. Мужской туалет в другом конце коридора. Удобно. Третий этаж, зимой тепло. В оплату также дополнительно входит электричество. Ещё, что немаловажно для меня – оплата только на месяц вперёд, без залога. Соседи нормальные. Тараканы… были, но пару месяцев назад их потравили, пока больше жалоб нет.

Задаю вопрос, когда можно посмотреть, и вот тут меня немного обламывают. Хозяйка живёт в деревне, и приехать сможет только через неделю.

Некоторое время мнусь, раздумывая. Можно другие комнаты посмотреть, вроде бы на сайте ещё парочка объявлений была. Но там и цена выше, и до работы мне придётся добираться уже на двух маршрутках. А это дополнительные траты.

Решаюсь. У меня в запасе есть ещё восемь дней, пока внук Марии Яковлевны вернётся с вахты. Думаю, она не откажет мне в просьбе неделю здесь пожить. Но лучше спросить.

Прошу разрешения перезвонить женщине в течение десяти минут и набираю коллегу.

Конечно, Мария Яковлевна мне не отказывает.

Перезваниваю хозяйке комнаты, договариваюсь на осмотр комнаты в следующую пятницу. Но уже и так понимаю, что, скорее всего, перееду туда. Потому что и так будет крайний день, чтобы освободить Лёшкино жилище.

Радуюсь как ребёнок. Отлично получилось! Я за эту неделю смогу ещё денег подсобрать. Мне одной много не надо – кастрюльки супа как раз на неделю хватит, гигиенические принадлежности тоже пока в наличии. Вообще, если по всем фронтам экономить, даже не нужно будет у родителей, как собиралась, денег в долг просить.

Дожила, блин… Мне сорок лет, а я имею реальный шанс перебраться с му́жниной шеи на родительскую.

Кстати, насчёт кастрюльки супа. Надо бы в магазин сходить, а то уже второе утро нагло пользуюсь хозяйским чаем. Но им сыт не будешь. Не напрашиваться же мне к Марии Яковлевне на тарелку борща? Это вообще уже даже не смешно будет. Хотя зайти к ней надо. Что-нибудь вкусненькое к чаю купить. Хоть так отблагодарю её.

Быстренько собираюсь и отправляюсь в магазин.

Погода хорошая, настроение, несмотря ни на что, тоже.

Бреду не спеша по улице, щурюсь ласковому солнышку и улыбаюсь.

Я, наверное, какая-то неправильная. Стандартная женщина, увидев любимого мужа, притащившего любовницу в дом, закатила бы истерику, надавала мужу по морде, выцарапала глаза сопернице, а потом до утра рыдала в подушку, проклиная свою горькую женскую долю.

На меня же эта ситуация как-то наоборот повлияла. Возможно, это потому, что я любовницу увидела уже после случившегося внутри меня армагедца́ и переоценки ценностей.

А может, я перестала это остро воспринимать, потому что передо мной сейчас более глобальные проблемы стоят: я фактический бомж и плюс частично на мне ещё Карина.

В кармане звонит телефон.

Карина.

Будто услышала мои мысли.

– Доброе утро, доченька. Как дела? Ты сегодня в выходном?

Знаю, что Карина по пятницам учится после обеда, поэтому с утра вполне могла пойти на работу. Она у меня большая умница и трудяжка.

– Привет, мам, – слышу запыхавшийся голос. Куда-то спешит. – Что у вас с папой произошло?

Хмыкаю. Дочь моя обычно вокруг да около не ходит, все интересующие вопросы в лоб задаёт. Если бы Витя ей сообщил, что мы расстались, она бы сразу так и спросила. А тут такой вопрос непонятный, обобщённый.

– Почему ты спрашиваешь? – тоже не тороплюсь раскрывать карты.

– А, так я бабуле звонила, хотела поболтать, узнать про здоровье. А она сказала, что собирается в город – папа попросил её приехать. Что-то насчёт машины.

Резко останавливаюсь и закусываю губу.

Вот, значит, как…

Насчёт машины.

Если это то, о чём я думаю, то могу сказать одно: мой муж, почти бывший, времени зря не теряет и мстит мелочно, но масштабно.

– Мам, ну так что? У вас всё нормально? – врывается в мозг голос дочери, и я отмираю.

– А? Да ничего особенного…

Стараюсь говорить ровно, но внутри всё переворачивается от обиды. Сволочь! Просто сволочь! Уверена, что он хочет машину на свекровь переоформить. Скорее всего, продать. Чтобы нам вообще делить было нечего. Типа, нет у нас никакого совместно нажитого имущества.

– Да? – Карина понимает, что я вру. – Опять поругались, что ли?

– Нет, мы не ругались…

А вот здесь уже и не вру. Потому что действительно не ругались. Мы вообще за все годы брака ни разу не ругались, потому что такое право было всегда только у Вити. У меня же было совсем другое – молчать в тряпочку.

– Папа обидел? – понимает дочь и вздыхает. – Мам, не обижайся на него. Ты же знаешь, он вспыльчивый, но отходчивый.