Брошенка. Шанс для двоих

Она кивает.

– Машина всмятку, а его самого едва с того света вытащили. Сильно головой ударился. Так что открытый перелом ноги – это не самое страшное, что с ним случилось. Лёшка тогда часто к нему в больницу ездил. Едва с вахты возвращался, сразу ко мне за пирожками забегал и в больницу, к другу. Поэтому я всю его историю почти полностью знаю.

Женщина тяжело вздыхает, а я кусаю губы от переживаний.

– Илья в больнице почти полгода пролежал. Марина, жена его, поначалу ухаживала, терпела. Но видно, такая у неё любовь была, раз ненадолго хватило. Женщине ж ласка нужна постоянная. А тут какая ласка, когда ты лежачий и неизвестно, когда встанешь.

Я стою молча, пытаюсь справиться с дыханием, а Мария Яковлевна немного помявшись, кидает насторожённый взгляд на стоящих неподалёку девчонок и, понизив голос, продолжает:

– В общем, нашла она себе мужика. Для интереса. Сама понимаешь… И давай с ним крутить. Поначалу никто не знал, но Маринка совсем обнаглела, стала его в квартиру водить. Соседи ж не слепые, всё видят. Поэтому, когда Илью из больницы выписали, «добрые» люди всё ему рассказали. Илья тогда из дома ушёл и несколько недель у Лёшки жил. Потом вернулся, конечно, но ладной жизни у них больше не было. Я его ещё подростком помню – такой открытый и весёлый он был. А после всего случившегося его как подменили. Друзей всех отвадил, вот только Игорёк да Лёшка у него и остались. Да и то только потому, что они сами от него не отказывались. Лёшка всё повторял, бабуль, если я друга брошу, я же сам себя уважать перестану.

Женщина замолкает.

Жду продолжения, но его нет. Сглатываю и так же тихо спрашиваю:

– А почему он до сих пор к вашему внуку ночевать приходит? Они же, как я поняла, с Мариной помирились?

Мария Яковлевна пожимает плечами.

– Лёшка мне не говорил, но, наверное, не всё у них ладно. Да и так я всё, что знаю, больше краем уха от соседок да знакомых услышала. Лёшка про Илью не сильно-то распространяется.

– А как же Марина мужика водила? Неужели не боялась, что дети увидят или поймут?

– Так нет у них детей. Не успели завести, – отвечает она и кивает в сторону: – Автобус, Юночка. Пошли.

Заходим с Марией Яковлевной в автобус, я машинально прикладываю карту к терминалу и прохожу вперёд.

Шум, запах пластика и пыли, дребезжание пола под ногами – всё это уходит на второй план. Сесть некуда, поэтому практически привычно лежим друг на друге. Цепляюсь за поручень и смотрю на улицу, хотя ничего там толком не вижу. В ушах так и звучит фраза: «Не совсем помирились, не до конца…»

Илья. Теперь я вспомнила, что Мария Яковлевна уже говорила, как его зовут. И я понимаю, почему он такой колючий. Не потому что просто вредный, грубый или невоспитанный. А потому что пережил предательство. Как и я.

Поэтому и злился. Не на меня конкретно. На всех женщин. Я бы, наверное, тоже злилась, если бы оказалась на его месте. Это же как нужно было его раздавить, чтобы он стал таким?

Если он вместе с Алексеем учился, значит, ему сейчас тридцать два или тридцать три… Молодой совсем, а уже с такой бедой столкнулся. И физически пострадал, и морально.

Но всё равно он красивый и видный мужчина. Несмотря ни на что, на себя не плюнул. Судя по фигуре, спортом занимается. И волосы у него красивые, немного вьющиеся на концах. А голос низкий, я бы сказала, с сексуальной хрипотцой… Особенно, когда рычит. И лицо у него какое-то… настоящее. Не глянцевое, «приглаженное», а такое… чисто мужское. Такому не надо стараться понравиться женщинам, они и так должны на него пачками вешаться. А он почему-то с женой до сих пор живёт. С предательницей. Наверное, сильно её любит.

А она, жена его, Марина… Глупая. И подлая. Я таких не понимаю и не уважаю.

Не знаю, что у них было до аварии, но после… Так не поступают, если действительно любишь. Ты же жена, женщина, надёжный тыл. Поэтому либо рядом оставайся, либо уйди честно, раз почувствовала, что не вывозишь ситуацию. А не води мужиков в квартиру. Это не «ласка нужна», не права здесь Мария Яковлевна. Это предательство. Самое обычное. Самое низкое. Хуже нет, если предают того, кто себя защитить не может.

В салоне жарко, даже душно, а меня от озноба потряхивает. Я будто чувствую, каково это – лежать в больнице, не зная, встанешь ли снова, и ждать, надеяться… А потом узнать, что тебя предали в тот момент, когда ты больше всего нуждался в помощи и поддержке.

Поправляю ремешок сумочки на плече и снова понимаю, что мне в этом плане повезло. Своеобразное везение, но всё-таки… Меня тоже предали, но я хотя бы здорова, а потому могу за себя постоять, могу сама себя обеспечить. Да, мне определённо повезло, а Илье – нет.

Теперь я понимаю, почему он тогда так вспыхнул, когда я его пожалела. Я ведь и правда пожалела. Не специально, не со зла. Наоборот, хотела, как лучше. А он это понял и разозлился. Потому что не хочет выглядеть жалким и слабым в чьих-то глазах. Особенно в женских.

И это даже не гордость. Это защита. Инстинктивная. От боли, от воспоминаний, от ощущения, что он снова лежит в больничной палате, а дорогой человек в это время где-то развлекается с другим. И это заставляет его чувствовать себя снова беспомощным, одиноким и никому ненужным. Обузой.

Илье не жалость нужна. Ему нужно, чтобы его воспринимали как равного. Как мужчину, человека, у которого просто другая реальность – не хуже и не лучше, просто другая.

Но я ведь этого не знала. Хотя от этого не менее стыдно. Потому что я, вроде бы, сама такая – терплю, молчу, держусь изо всех сил, чтобы только не показаться слабой. И всё равно допустила ту же ошибку, которую не переношу в адрес себя.

Может, именно поэтому меня мысли о нём не отпускают. Не потому, что красивый (хотя самой себе можно было бы и не врать – и красивый тоже), но ещё потому, что есть в нём что-то такое… знакомое. Как будто мы с ним одного поля ягоды. Только росли по разные стороны забора – он в поле, а я внутри, на ухоженной и удобренной грядке. Просто его раньше за забор выкинули, а меня – совсем недавно.

Усмехаюсь подобному сравнению. Одного поля ягодки, да… Я напала, он напал, он обидел, я туда же. Интересное (не)знакомство.

Мария Яковлевна что-то говорит, но я почти не слышу. Киваю машинально, а в груди неспокойно. Мысли клубятся, как пар над кипятком. У меня столько дел важных. День важный. А я ночь не спала, думала. И вот утро уже, а я всё думаю… о чужом мужике. Да… О чужом женатом мужике.

Нет, не буду не унижать его дополнительно своими извинениями. Наизвинялась уже, хватит.

Выпрыгиваю из автобуса и вслед за девчонками быстрым шагом иду в цех. Спецзаказ уже практически выполнен, сроки соблюдены, поэтому антипремия нам не грозит, и этот факт несказанно радует.

– Андрей сказал, что после его отпуска у нас будет какой-то новый заказ. Оплата вроде бы даже лучше, чем за этот, – с радостной улыбкой сообщает Яна после обеда.

Я киваю. Новый заказ – это всегда интересно. А деньги, они всем нам нужны. Ради них работаем, а не ради удовольствия.

В три часа освобождаю рабочий стол, сообщаю Андрею, что я закончила и бегу на остановку. Сажусь в подъехавший автобус, достаю из сумки булочку и бутылку с холодным чаем. Я сегодня работала без обеда, поэтому желудок уже болезненно ноет, напоминая нерадивой хозяйке, что без «топлива» мы с ним долго не протянем.

К нужному мне общежитию подбегаю прямо вовремя. У входа стоит невысокая седовласая женщина и напряжённо оглядывается.

– Таисия Егоровна? – выдыхаю.

Женщина меня внимательно оглядывает. Я бы сказала, прощупывает будущую квартиросъёмщицу на предмет наличия ветра в голове и легкодоступности под юбкой. В общем, пытается предварительно понять, не будет ли у неё в будущем из-за меня проблем с соседями.

По довольному взгляду и едва заметной улыбке понимаю, что предварительное собеседование я прошла.

– А вы – Юнна? – на всякий случай спрашивает она.

– Это я, – киваю и улыбаюсь.

Я ещё не видела комнату, но понимаю, что тут выбираю не только я, но и меня, потому что договор о съёме – дело обоюдное. Не понравлюсь хозяйке, могу и вовсе доступ «к телу» не получить. А у меня сегодня крайний срок.

– Ну что мы стоим? Может, пройдём внутрь? – спрашивает женщина, указывая на дверь.

Заходим в общежитие. Ароматы сбивают с ног прямо от двери. Нет, не те, что вы подумали. Нормальные ароматы: еды, постиранного белья, побелки и лёгкой затхлости старых деревянных полов.

Это обнадёживает.

– Ну вот, здесь у нас вестибюль, – Таисия Егоровна обводит рукой обширный холл с приткнутыми по углам детскими колясками, складными самокатами и велосипедами. – Вахтёрши нет. Раньше была, но теперь не положено. Да и не нужна она здесь. Дверь с домофоном, а кому не положено, те как раньше проскакивали, так и сейчас проскакивают.

– Кому не положено? – удивлённо и немного насторожённо переспрашиваю я.

– А, – машет рукой женщина, – так алкашам всяким. Но ты не пугайся, – она перехватывает мой взгляд и смеётся, – после восьми часов входная дверь на ключ закрывается. И открывается в шесть.

– А ключ?

– Ключ у каждого есть. И у вас будет.

Выдыхаю с облегчением.

Поднимаемся на третий этаж. Где-то вверху раздаётся звонкий детский смех, а затем по лестнице с топотом несутся две малышки лет пяти, а за ними торопливо спускается мама ещё с одним малышом на руках.

Вообще, в общежитии достаточно шумно. Воздух как будто наполнен разговорами – кто-то возвращается с работы, кто-то ведёт детей гулять. Всё звучит громче, чем в обычном доме, но меня это не раздражает. На мгновение даже кажется, что весь этот галдёж – прямое доказательство того, что жизнь продолжается.

Итак, третий этаж. Третья дверь слева, обычная, деревянная, немного облупленная. Если всё срастётся, это дверь моего будущего жилища.

Таисия Егоровна поворачивает ключ в замке и пропускает меня вперёд.

Первое, что бросается в глаза – большое светлое окно, занавешенное молочного цвета тюлем, и тяжёлые тёмно-серые шторы, сейчас собранные в сторону.

Вдоль правой стены стоит большой современный шкаф. По левой стене, ближе к входу – маленький кухонный уголок, состоящий из стола и пары стульев. Рядом высокий двухкамерный холодильник с парой магнитиков и календариком на дверце. Чуть дальше – широкий диван с мягкими подушками-спинками.

Общую картину немного портит старый линолеум. Он в одном месте вздулся, а около дивана, прямо на стыке, видна большая щель. Не критично, но глаз зацепился.

– Хорошо тут. Уютно, – улыбаюсь я.

Мне действительно здесь нравится. То ли я такая везучая, то ли плохих людей на самом деле намного меньше, чем хороших. И это только добавляет веру в то, что всё у меня получится.

– Мы здесь с мужем жили, – поясняет Таисия Егоровна.

Пока я брожу по комнате, с интересом рассматривая мебель, женщина присела на один из стульев.

– Скажите, – поворачиваюсь к ней, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, – почему такая цена? Просто я смотрела похожие варианты, и там было столько же, вот только обстановка… Ну… – я запинаюсь, – …не слишком новая.

– Потому что мне не в накладку, – спокойно говорит она. – Мы здесь не живём летом, в деревню уезжаем, в ма́терин дом. А теперь и вовсе решили туда перебраться насовсем. Слава мой на пенсию выходит в октябре, да и я больше в город не рвусь. Годы уже не те, и суета мне эта не в радость.

Она делает паузу, о чём-то задумавшись, а потом продолжает:

– А комнату пустой держать… Зачем? Сдавать кому попало я боюсь, поэтому нескольким претендентам уже отказала. А вы мне понравились. Видно, что девочка серьёзная, не шаляй-валяй. Так что пусть уж лучше будет так, как есть. Зато у меня на душе спокойно.

Женщина встаёт и открывает встроенный в нишу деревянный шкаф с крашеными дверцами.

– Кстати, я тут немного посуды оставила, – поясняет она. – Всё чистое. Пользуйтесь на здоровье. Холодильник, если что, не шумит. Была плитка электрическая, но она сгорела. Так что плита в общей кухне справа, женский туалет там же, следующая дверь. Но это я сейчас покажу, если договоримся. Мужской туалет слева по коридору. На всякий случай говорю.

– Я никого водить сюда не собираюсь, – оправдываюсь на всякий случай. – Мне вообще отношения больше не интересны.

Женщина понятливо кивает, никак не комментируя. Свою историю я успела обрисовать вкратце, пока мы поднимались по лестнице: развожусь с мужем, квартира его, родители далеко, взрослая дочь живёт с парнем.

Заглядываю внутрь шкафа: аккуратно сложенные тарелки, кружки, эмалированная кастрюля с крышкой, сковорода, скромный набор столовых приборов. И электрический чайник.

– Спасибо, – говорю искренне. Я и не рассчитывала на подобную щедрость, думала, всё придётся покупать. – Это… очень неожиданно и приятно.

– Я когда-то сюда с двумя чемоданами въезжала, – усмехается Таисия Егоровна. – Знаю, каково это – начинать с нуля. Вот и решила: пусть новому жильцу будет чуть-чуть легче.

Закончив с осмотром комнаты, мы выходим в коридор. Женщина показывает мне кухню, на которой как раз готовит ужин одна из моих будущих соседок. Они здороваются и перебрасываются парой фраз.

Следом за газовыми плитами стоят в ряд несколько стиральных машин с написанными на них номерами комнат. «Мой» номер тоже есть. Супер!

– Плитой можно пользоваться любой, главное больше двух конфорок одновременно не занимать, – продолжает объяснять Таисия Егоровна. – Раковину после себя сразу мыть. Только не своей губкой. Вот здесь тряпки висят, они общие. Вымыла плиту и раковину после себя, тряпочку сполоснула и повесила.

Я снова киваю. Мне и весело, и волнительно, и почему-то квест напоминает. По общему жи́тию в общежитии.

– Полы в коридоре и на кухне моем каждый вечер по очереди, вот график по номерам комнат, – женщина указывает на таблицу, прикреплённую к дверям кухни, и уводит меня на экскурсию в туалет.

И тут меня ждёт удивительное открытие. Туалет состоит из двух комнат. В дальней комнате три закрытых кабинки, а вот в ближней – ряд раковин, а после них – душ. Самая настоящая лейка!

– Так душ в подвале, – с удивлением произношу, указывая на него. – А это?..

Таисия Егоровна немного склоняет голову набок и улыбается.

– Я знала, что тебе понравится. Можно же на «ты»? – я киваю, и она продолжает: – Вечером, когда уже никого нет, можно им пользоваться. Только недолго, чтобы другие не жаловались. В подвале тоже душ есть, там можно мыться в любое время. Только тапочки резиновые купи, всё-таки место общественное.

Стою и восторженно улыбаюсь. Счастье, ты есть!

Глава 8

Дальнейший вечер завертелся с бешеной скоростью.

Пока я переводила оплату за первый месяц, Таисия Егоровна успела подключить холодильник и переписать показания счётчика.

Смеясь и болтая, вместе выходим на улицу. Прощаемся, и она, довольная, садится в подъехавшую машину мужа, а я, не менее довольная, бегу за вещами в своё временное жилище.

Вернувшись в общежитие, бросаю пакеты на диван, закидываю скоропортящиеся продукты в холодильник и тут же мчусь обратно. Подчищаю за собой в квартире Алексея, возвращаю ключи Марии Яковлевне и параллельно приглашаю её завтра скромно посидеть, отметить моё новоселье.

Перед работой заглядываю в торговый центр, где покупаю большое банное полотенце, резиновые сланцы и комплект постельного белья. Подушки и одеяло, как сказала Таисия Егоровна, лежат в шкафу.

Полы в салоне красоты натираю с особым усердием, будто готовлюсь к приёму столичных гостей.

Усталость не ощущаю. Внутри будто моторчик фырчит: «Давай, Юнна, шевелись, жизнь – это движение».

Эх, жизнь… как ни крути, а всё-таки ты прекрасна.

Покончив на сегодня с работой, подключаю второе дыхание и бегу в общежитие. Влетаю в комнату, разуваюсь, на бегу выкладываю вещи на полки в шкафу, кое-что вешаю на плечики и, наконец, с чувством выполненного долга валюсь на диван.

Тело приятно ноет от усталости, но внутри продолжает бурлить весёлый мандраж. Чувствую себя тачкой из знаменитого фильма про двух друзей-полицейских: иногда нуждаюсь в том, чтобы меня погоняли на предельной скорости.

Гляжу в белый потолок и мысли только о том, как всё-таки мне повезло. Сначала Мария Яковлевна поддержала, теперь и со съёмной комнатой удачно получилось. Ну, красота? Красота!

На волне эйфории не сразу понимаю, что кто-то уже с минуту усиленно стучит в дверь.

Поднимаю голову, замираю и сверлю её взглядом.

Снова стучат. Теперь уже громче и гораздо нетерпеливее.

Кто это там? Гости? Ко мне? Но я же тут никого не знаю. Может, соседи знакомиться пришли? Как-то очень уж настойчиво хотят. Так хотят, что с потолка едва что штукатурка не сыплется.

Цепляю на лицо вежливую нейтральную улыбку, открываю дверь и вижу перед собой женщину лет семидесяти в застиранном халате.

– Добрый вечер, – приветливо здороваюсь и вопросительно приподнимаю брови.

– Какой же он добрый? – огрызается та, осматривая меня с ног до головы и сурово сдвигая брови. – Десятый час, а полы не мыты.

– Какие полы? – искренне не понимаю.

– В коридоре, – она обводит рукой пространство за спиной. – Тут у нас очередь.

Моргаю и осматриваю коридор вслед за ней. Про очередь я в курсе, но Таисия Егоровна смотрела график и ни слова не сказала, что сегодня мой черёд.