скачать книгу бесплатно
– Мы на Светлой были, – начала рассказывать Хадизат, – ходили побродить по лесу…
И она подробно рассказала о встрече и о месте наблюдения на площадке.
– Это они, – сказал Росляков, – по времени все сходится. Возможно, что вам повезло. Возможно они хотели обстрелять вас, но вас было много и они пошли к озеру. Вы уверены, что они говорили по-ингушски?
– Уверены. Мы немного язык ингушский знаем.
– Смогли бы вы узнать этих людей?
– Да, смогли бы. Особенно низкого, широкоплечего, он бросался в глаза.
– Я сейчас буду звонить в район, а завтра наверняка наедет много людей. Просьба к вам, девушки, рассказать завтра оперативной группе все, что мне рассказали.
– Хорошо, расскажем.
На другой день в селе было полно милиции. Оперативная группа, одетая в камуфляж, расположилась в сельсовете. С ними было три громадных овчарки. Девушек пригласили для беседы. Старший оперативник раскинул карту окрестностей, пригласил к карте девушек.
– Вот озеро. Вот здесь нашли убитого и раненого. Вот тропа от озера в сторону малого хребта. Вот тропа, по которой вы шли. Где вы видели этих людей?
– Вот здесь, – уверенно показала Марина на место скрещивания двух тропинок. Хадизат тоже уверенно подтвердила это.
– А где вы видели место, откуда они наблюдали за вами?
– Вот здесь, – сразу же указала Марина.
– А откуда слышались автоматные очереди?
– Они слышались издалека, но я думаю, что стреляли вот здесь, – сказала Марина и показала на хребет, разделявший Светлую и Сунжу.
– Все ясно. Не теряем времени. Пошли. Дождей не было, следы и запахи должны быть в хорошем состоянии. Мы обязаны их найти.
Оперативники с собаками, вооруженные автоматами, погрузились в привезшую их машину, машина повезла их в лес, где вчера молодежь жгла костер.
К обеду следующего дня оперативники вернулись, ведя с собой троих мужчин в наручниках. В кузове машины лежал один убитый оперативниками мужчина. Тот самый, низкий и широкоплечий. У одного оперативника была перевязана голова. Снова позвали Марину и Хадизат. Показали им мужчин.
– Которые из этих были в лесу?
– Все трое. Я их хорошо запомнила, – сказала Хадизат.
– Я с уверенностью могу подтвердить это, – сказала Марина, – вот у этого с усами и бородкой был автомат, у этого тоже был автомат. У других двоих были карабины. Но четвертого, низкого, быстрого в движениях, широкоплечего, прямо квадратного, среди них нет.
– Его уже никогда среди них и не будет. Он дает уже отчет Богу, – сказал старший оперативник, – да вот только Ростислава едва не убил, сволочь. Настоящий бой устроили нам.
– Можно вопрос? – спросила Марина.
– Задавайте.
– Где вы их нашли?
– В будке взяли, на перевале.
– Ничего себе! – ахнула Хадизат.
– Что такое? – спросил оперативник.
– Мы на праздники хотели идти дня на три в будку. Родители не пустили.
– Ваше счастье. Благодарите ваших родителей. И еще вот что. На суде вы должны подтвердить то, что говорили нам.
– Хорошо.
Когда убийц вывели, родственники пострадавших кинулись к ним. Они бы растерзали их, если бы не милиция.
– Я вам все равно не прощу брата, – кричал Иван Тарасов, – я вас и в тюрьме достану. Ждите меня! Вы меня узнаете в минуту своей смерти.
– Будьте прокляты, будьте прокляты тысячу раз! Будьте прокляты на все времена! – кричали женщины, – Как только земля носит таких людей, такую мразь! Какие матери их родили?
Мужчины крепко сжимали кулаки и с ненависть смотрели на убийц. Под крики и угрозы убийц посадили в машину и повезли в город.
Крепко и тяжело работали люди, желавшие поссорить казаков и осетин с одной стороны и ингушей с другой стороны. И все больше они находили людей среди ингушей, готовых на любые действия ради призрачных идей. Начались раздаваться выстрелы с ингушской стороны, но пока редкие, их относили к бытовым преступлениям. Но казаки и осетины были уверены, что если власть не скажет своего твердого слова и не наведет порядок, то рано или поздно все выльется в большую беду. Так оно потом и случилось.
Известие об убийстве и ранении парней из Предгорного мгновенно разлетелось во все стороны. Люди не понимали, кому и зачем это нужно было. Арестованные убийцы в основном отмалчивались на допросах или несли такое, что не мог принять даже и малый ребенок. Слова сочувствия раздавались со все сторон: через газеты, радио, телевидение сочувствовали родителям пострадавших и жителям Предгорного осетины, кабардинцы, те же ингуши. Ахсару позвонили из Тимурюрта знакомые ингуши, расспросили, что и как было. Ахсар рассказал. Рассказал и о том, как уезжая из Тимурюрта, нашел бумажку на ветровом стекле с написанными угрозами. Ингуши по очереди говорили с Ахсаром, цокали языками, потом один из них сказал: «Помни Ахсар, ни я, ни мои друзья к этому не причастны. Мы считали тебя другом и считаем, и будем считать, что бы ни случилось. Люди, которые сеют рознь, не раз и к нам подъезжали, но мы от них держимся подальше. Арестованные убийцы не из нашего аула, один из Дадиюрта, двое из Большого Аула, это аж у снежного хребта. Зачем они стреляли в невинных людей, мы даже предположить не можем. И нам стыдно за таких, мы чувствуем, как черное пятно ложится на всех ингушей. А мы не все одинаково думаем. Я хотя и был ребенком, но хорошо помню, как по приезду из Казахстана осетины пригоняли нам овец и молодых быков, отдавали нашим детям одежду, помогали нам в поле. Мы с тобой простые крестьяне, нам делить нечего».
Ахсар передал разговор с ингушами Дмитрию. Тот сидел, нахмурившись и опустив голову. Потом посмотрел Ахсару в глаза.
– Не знаю, Ахсар, как ты, но я не верю им. Они всегда клянутся в дружбе и не раз наносили нам обидные и жестокие удары, пользуясь нашей верой. Я когда вспоминаю о том, что они сделали с нами безоружными в двадцатые годы, то у меня душа отказывается верить им. Хорошо, что вмешался тогда Сталин и прекратил их безобразия, хорошо, что нам подали руку осетины, иначе я бы не сидел перед тобой, меня просто не было. Так что давай, брат, достанем наши карабины, смажем их, набьем патронами обоймы. Пусть все лежит в укромном месте, но готовое. Наши друзья останутся нашими друзьями, если захотят и если не предадут. А для таких, как эти убийцы пусть лучше оружие будет наготове.
И хотя Ахсар хотел кое в чем возразить, он ничего не сказал. Только в знак согласия кивнул головой.
На похороны Юры Тарасова собралось огромное количество людей. Приехали родственники, друзья, просто знакомые Тарасовых и незнакомые, пораженные таким горем, из многих сел Осетии, из Кабарды, Ставропольского и Краснодарского краев, дигорские мусульмане клятвенно заверяли христиан, что они тоже осетины и что им нужно всем держаться вместе, вера не должна делать между ними различия. Все площади у сельсовета, у правления совхоза, у магазинов была занята машинами и конными повозками. Машины стояли вдоль улиц. Видя такой наплыв людей, Василий Рукавенко, который был уже официальным заместителем директора совхоза, с утра нашел распорядителя похорон.
– Я понимаю, что ты очень занят и что в такой день нельзя тебя беспокоить. Но ты найди время, зайди ко мне в правление совхоза, составим список всего, что нужно для людей и доставим к Тарасовым, нужно помочь. Все это будет от совхоза бесплатно.
– Спасибо, Василий. Но я не смогу оторваться. Я пришлю к тебе свою жену, она руководит приготовлением пищи для поминок, вы с ней и сделаете это. Хорошо?
– Хорошо, присылай.
Жена распорядителя похорон, Никитична, которую в селе звали женщиной-грозой, пришла быстро. Она никогда не делала различий между начальством и простыми людьми, говорила, твердо глядя в глаза, все то, что знала и думала о человеке. Как то одному партийному чинуше она сказала такое, что потом над ее словами и чиновником долго потешались всем селом, да и не только селом. Его прозвали «Крестником Никитичны». Она принесла готовый список, подала Василию. Василий позвонил на склад и на скотный двор. Продиктовал все необходимое и попросил доставить к Тарасовым.
– Все, Никитична, спасибо. Иди встречай доставленное. Если что еще нужно будет, то скажи. А то если сбросить такой груз на Тарасовых, им потом самим есть нечего будет, а похороны должны быть справлены как у людей.
– Спасибо. Но люди идут и едут не с пустыми руками. Даже быка молодого привели от Камболовых. Пирогов нанесли много. Но ты прав, на всех не хватит.
– Иди, если нужна помощь, я организую молодежь. Помогай тебе Бог.
– Молодежь сама организовалась, у меня полно помощниц.
И Никитична ушла, что то бормоча себе под нос.
Василий проехал на кладбище, проверил, правильно ли приготовлена могила, съездил в столярный цех, посмотрел сделанный временный крест. Поехал к батюшке в церковь. Отец Савелий, крупный смуглый мужчина лет пятидесяти встретил Васлия у входа в церковь. Поздоровались.
– Отец, что собираешься делать на похоронах?
– Отпою в церкви, как положено. Хотя прибегал парторг, просил этого не делать, мол, нагорит ему от партийного руководства. А родительница Юры, Дарья Тарасова, приходила и просила отпеть. А мне нужно уважить родителей, такое горе! Могилку я уже обошел, помолился. Эх, люди! Не люди, а стадо неразумное! Чего делят? Этому парню еще жить да жить, а он свет белый покинул. Сколько дел оставил непеределанных! Тяжкий грех взяли на себя убийцы, ведь он еще не выполнил предназначенного ему Богом, не породил детей.
Батюшка пошел вовнутрь церкви, вытирая слезу со щеки и сокрушенно качая головой. Василий тоже почувствовал, как у него зарезало в глазах.
Похороны прошли, на похоронах было много сказано хороших слов о погибшем, высказаны соболезнования родственникам и родителям. Все сочувствующие в течении следующего дня разъехались.
После похорон Ахсар и Дмитрий решили сходить на будку. Предложил им это сделать милиционер Росляков.
– Я не пойду, – сказал он, – сейчас с этим происшествием дел много, начальства каждый день хоть отбавляй, а вы сходите. С меня начальство требует сведений, как да что там, а я ничего не знаю и сходить некогда. С директором я договорился, это вам зачтут как рабочие дни. Посмотрите, что и как. Оружие возьмите обязательно. Не охотничьи «пугачи», а настоящее.
Дмитрий и Ахсар переглянулись.
– Я прекрасно знаю, что оружие есть в каждом доме, где живет мужчина. Да и нельзя нам без него. Сходите, посмотрите, в каком состоянии лесная избушка, если нужно, то приберите там. Если встретите ингушей, а они там редко, но бывают, постарайтесь разойтись миром.
– Хорошо, завтра до рассвета мы выйдем, – сказал Дмитрий.
На другой день рано утром, еще не занималась заря, Ахсар и Дмитрий вышли из дома, неся за плечами рюкзаки с едой и карабины. Когда начало светать они были уже у опушки леса. Пошли не по руслу реки, а по хребту, так дорога спрямлялась и была ближе. Совсем развиднелось. Решили позавтракать. Разложили на полотенце сыр, хлеб. Налили по маленькому стаканчику араки, выпили, поели. Насытившись, пошли дальше. К будке подходили не снизу, со стороны речки, а сбоку, со стороны хребта, который в этом месте резко взмывал вверх, к перевалу. После обеда были у будки. Вокруг были разбросаны дрова, обычно аккуратно сложенные. За лежащими бревнами валялись стреляные гильзы, здесь, видимо, лежали оперативники. Дверь и окно будки были в следах от пуль, в некоторых местах пули вырвали целые куски из бревен. Бой, как видимо, был не на шутку. Зашли в будку. Весь пол был усеян стреляными гильзами, на полу валялся рожок от автомата, пустой, без патронов. У окна была лужица засохшей крови. Все стены напротив окна и двери в выщербинах от пуль. Все разбросано, загажено. Ахсар покачал головой.
– Нужно, Дмитрий, убирать все. Здесь любили бывать наши сыновья, да и мы сами сюда наведывались, здесь были и наши дочери. Сам Бог велел нам не пустить их сюда последний раз. Ведь эти подонки могли сделать с ними все, что угодно.
– Давай, начинаем. Сперва давай забьем деревяшками эти следы от пуль, потом выметем все, потом вымоем. Окно давай забьем досками, все равно стекла нет, принесем и поставим следующий раз.
Принялись за работу. Работали до самого вечера, не обедая, избушку привели в порядок. Собрали стреляные гильзы у бревен, весь мусор отнесли в сторону и закопали. В ноябре темнеет рано. Сумерки накрыли будку сразу же после захода солнца. Разожгли костер, сели поужинать.
– Здесь до Тимурюрта недалеко, – сказал Ахсар, – я как то ходил. Примерно так же, как до Предгорного.
– Я тоже ходил и не раз. Мы же с тобой раза два вместе ходили, помнишь? Там главное перекаты на Камбилеевке пройти. В разлив их не пройти, слишком глубоко и вода быстрая,
– Да, помню. Как же не помнить.
Поужинали, потом долго сидели у костра, разговаривали. Ближе к полуночи затушили костер и пошли в будку. Заперли дверь изнутри большим деревянным брусом, пристроенным как засов, и легли спать.
Утром встали рано, как всегда вставали дома. Пошли умылись к криничке, сделали по несколько глотков сладковатой воды. Разожгли костер. Светать только начинало. Где то ниже по течению реки рявкал дикий козел, это так они метят свою территорию.
– И не спится ему, ишь разрявкался!
– Жизнь заставляет. А то придет другой и займет его землю. Почему так устроено в жизни? Если взять землю, воду, леса, степи, то там всем места хватит. Нет, отнимают друг у друга, дерутся, а люди воюют.
– Чтобы не расслаблялся, – засмеялся Дмитрий.
– Наверное. А то жизнь раем покажется, а рай или ад Бог дает только после смерти.
– Скажи, Ахсар, что ты думаешь об этом убийстве? И Жорика Хугаева тяжело ранили. Хороший мальчик, он с нашими дочерьми в детский сад ходил, потом в школу. Правда, они с Юрой младше года на два наших девочек.
– Трудно сказать. Что то здесь не договорено, как мне кажется. Ингуши в один голос клянутся и божатся, что они не причастны к этому делу, в то же время стрелявшие все четверо ингуши. У меня такое чувство, что что-то бродит по ингушской и нашей земле черное, нехорошее, жаждет крови. Как будто чудовище какое то.
– Я тебе уже говорил, – сказал Дмитрий, наливая в кружки закипевший чай, – что я не очень верю ингушам. Есть такая старая осетинская пословица: «Когда говоришь с ингушом, не поворачивайся к нему спиной – вмиг кинжал всадит».
– Есть такая пословица, только она очень древняя. Как у ингушей обычай – «юноша еще не мужчина, если он не убил осетина». Но я тебе говорил, что не все ингуши одинаковы.
– Согласен, не все. Но если преступник ингуш, то родственники никогда его не выдадут никому.
– А у нас разве не так? Ни казаки, ни осетины не выдадут родственника, кто бы он ни был.
– Тоже так, да только не совсем. Если у нас кто то совершил черное дело, его могут не выдать, но из общины изгонят.
– Изгонят, если родственники и старики так решат.
– Все таки ингуши не такие как мы.
– Они и не должны быть такими. Мы с тобой и то разные, а уж два народа всегда отличаются.
– И все таки с ними нужно быть осторожными.
– Осторожными может быть, но подозревать всех в плохих намерениях я не согласен. Смотри, наши сыновья в Афганистане, с ними же сыновья ингушей из Тимурюрта. Башира ранили. Они там дружат, земляки. А мы что, должны здесь друг другу горло перегрызать? Нет, нужно находить всем людям общее. Не все время же враждовать!
– Я вот давно хотел спросить тебя, Ахсар, откуда между осетинами и ингушами вражда? С казаками ясно, земли по Сунже и Ассе рекам не делили, вот и дрались.
– Никто не знает. Я даже Андыра спрашивал. Он говорит, что его дед когда то говорил, что так всегда было. Где то есть начало этому, но где, я не знаю.
Завтракали. Ели сыр с хлебом, пили крепкий зеленый чай. Солнце взошло довольно высоко. Но было прохладно. Ветер дул с гор, на вершинах которых уже лежал снег. Решили еще поработать, довести все до ума и, пообедав, идти домой. Вырубили близко подступивший к будке мелкий кустарник, протопили печь, она не дымила, выбросили с чердака хлам в виде отживших свое осиных гнезд, почистили криничку, аккуратно сложили разбросанные дрова. Затянули окна, лишившиеся стекол, полиэтиленом. Оставили в избушке соль, завернутые в непромокаемый пакет спички, муку в железной банке, чтобы не добрались мыши, керосин для лампы под избушкой был, начатая десятилитровая канистра. В обед сварили взятый с собой кусок говядины, отдохнули и тронулись домой, закрыв избушку и привалив дверь бревном. Пошли снова по хребту и к вечеру с одной из вершин, там, где лес уже совсем облетел, увидели крыши Предгорного, вившиеся дымки над домами. По улицам и во дворах сновали люди, видевшиеся отсюда небольшими, двигающимися вертикальными палочками. Не заходя домой, зашли к Рослякову, он еще сидел в управлении совхоза в своем кабинете.
– Слава Богу, вернулись, живы и здоровы! – поднялся он навстречу и пожал обоим руки, – Как там да что?
– Все там нормально, но бой там был настоящий. Мы все выщербины заделали деревянными досточками, окно затянули полиэтиленом, вычистили, вымели и вымыли все.
Ахсар подробно рассказал о совместном с Дмитрием походе к будке.
– Никого не встречали?
– Нет, не видели ни людей, ни зверей.
– Черт его знает, что за времена начались! Там сейчас кабанов, как воробьев на хворосте. Сходить бы поохотиться, да вместо охоты можно и голову потерять.
– Немного позже, после Джеоргуыбы, по чернотропу сходим, – сказал Дмитрий.
– Сейчас и чернотропа не нужно, там столько яблок и груш диких опавших, да чинаровых орехов, что кабанов под каждым деревом можно найти. Ладно, соберемся как-нибудь, сходим.
Домой пришли уже затемно, Дмитрий увидел в глазах встречающих близких тревогу.
– Как там, хорошо? – спросила Марина.
– Хорошо. Только еще лучше, что вы не пошли.
– В январе, после сессии сходим.
