скачать книгу бесплатно
Вперед вышел пожилой ингуш в папахе.
– С кем ты решил воевать? Нас раздавят, как мух, – сказал он, – с осетинами мы еще сможем воевать, но с армией не сможем. Это первое. А второе вот что я хочу сказать. Мы живем неплохо, все у нас есть, никто не ходит раздетым и никто не голодает. И рабами мы себя не чувствуем. Мы свободные люди. Да, есть у нас проблемы с соседями, но это не повод начинать войну. Война это много убитых и раненых, разрушенные дома и опустевшие поля. Это разруха и голод. Зачем нам это? Я считаю, что все проблемы нужно решить мирно. С Пригородного района осетины не выгоняют ингушей, они там живут даже лучше, чем мы в Ингушетии. Запомните мои слова: стравить два народа можно, но помирить их будет очень трудно. Вы хорошо знаете, что между нами и осетинами лежит давняя неприязнь. И если мы добавим сейчас к этому еще огня, то сгорит многое и сгорят многие. Вспомните, когда мы вернулись из Казахстана, осетины помогали нам, отнеслись к нам с пониманием. Нет, я против того, чтобы решать этот спор с оружием в руках.
– Вот такие как ты всегда тянут народ в болото, – крикнул с трибуны рыжебородый, – ингуши никогда не были трусами.
– Я не трус, – сказал пожилой, – а если ты считаешь меня трусом, то мы можем выяснить это прямо здесь, кто из нас трус. Мой кинжал готов! – и он взялся за рукоятку кинжала, висевшего на поясе.
Народ зашумел, загалдел. Пожилого начали успокаивать. Рыжебородый слез с трибуны и мгновенно исчез.
Два ингуша стояли рядом, молодой, лет тридцати и второй постарше.
– Шамиль, тебе не кажется, что рыжий говорит по-ингушски с каким то акцентом?
– Да, это точно, Аслам. Язык у него хороший, но он произносит некоторые слова и звуки не так, как произносим мы.
– Приезжал к нам в гости наш дальний родственник из Сирии, его предки и наши предки были близкими родственниками. Во время Кавказской войны его предки стали махаджирами и уехали в Турцию. Так вот, этот родственник говорил так же. Слова произносил по другому.
– Интересно и даже очень интересно. Надо бы спросить об этом рыжего.
– Спросишь, если найдешь. Он уже исчез.
– А что ты думаешь об этой проблеме?
– Я думаю, что ее нужно решать за столом сперва старикам и нашим политикам. Убивать осетин, я думаю, это большая глупость. Они тоже жить хотят и начнут убивать нас.
– Да и нельзя этого делать! У меня две семьи осетинских друзья. Одна в Беслане, вторая в Чермене. Я же у них в гостях бываю, ел хлеб их, ночевал не раз у них. Они мои кунаки. И таких, как я, много.
– У меня тоже осетины кунаки есть. И как потом им в глаза смотреть? Нет, я не просто против таких действий против осетин, я даже пальцем не пошевелю, чтобы сделать им что то плохое. Живем рядом, соседи мы, запросто ездим во Владикавказ, к нашим родственникам в Пригородный район. Что еще нам нужно? Да и живем в одной стране. Нет, гнать нужно этих агитаторов.
Но так думали не все. Были люди, готовые взяться и за оружие. Им было плевать на соседей, да и на своих соплеменников тоже. Можно будет на войне и пограбить, война приносила всегда и доход сильному. Сход шумел долго. Под конец решили составить письмо с требованием возврата Пригородного района и послать его с делегацией в Москву и во Владикавказ. Письмо составили быстро, зачитали. Сход письмо принял. На этом сход закончился и начал расходиться. Над Назранью, над долиной реки Сунжи и окрестными аулами и селами раскидывала свои крылья ночь.
Посланная делегация не добились ничего с ходу. В Москве их принял Рыжков, поговорил, сказал, что внимательно изучит вопрос, но для этого понадобится время. Во Владикавказе сказали почти то же самое, но добавили, что об отделении Пригородного района от Осетии не может быть и речи. На этом все и повисло в воздухе на несколько лет. Но вода и камень точит. Так и люди, агитировавшие за присоединение Пригородного района к Ингушетии, постоянно подталкивали ингушей к решению вопроса силой. И количество сторонников силового решения росло, теперь их было среди ингушей уже больше половины. Темные силы брали верх над светлым.
По ингушским аулам и селам, расположенных в Пригородном районе Осетии и в осетинских селах со смешанным населениям происходили те же события. Вражда осетин и ингушей уходит корнями в века и века. Откуда она взялась? Никто не может ответить на это и предположительно. Религия разная? Нет, это не причина. Да, осетины христиане, ингуши мусульмане. Но мусульмане есть и у осетин, часть дигорцев. И осетинам-христианам не мешает жить в дружбе с кабардинцами и другими мусульманскими народами Кавказа. Так в чем дело? Никто толком не знает. Вражда это иногда проявлялась с большой жестокостью. У ингушей даже существовал древний обычай считать юношу мужчиной только тогда, когда он убивал осетина. Своего рода инициация. Много людей погибло с той и с другой стороны в этой вражде. Но при всех недостатках советской власти она смогла прижать и утихомирить эту вражду. Нет, не совсем, но было терпимо. И дружили соседи семьями, и в гости друг к другу ездили. Но вот, почувствовав, что советская власть начинает рушиться, темные силы начали раздувать эту вражду. Причиной выставили пресловутый Пригородный район. Действовали агитаторы в пределах Осетии хитро и умело. Затемняли умы людей, взращивали ненависть ингушей к казакам и осетинам, завозили оружие. Начались сходы ингушей уже и в пределах Осетии. Шумели собрания и митинги в Тарском, в Октябрьском, во Владикавказе. Принимались решения, направлялись правительству Осетии требования. Но применять силу пока что ингуши не решались. Советская власть еще пугала своей мощью.
*
Осенью вдруг исчезла косуля Саша. Было еще совсем тепло, когда она пропала. Особенно сокрушалась о ее пропаже Хадизат, да и Марина тоже была опечалена. Хадизат разводила руками.
– И что ей не хватало? Неужели в лес ушла?
Дмитрий, отец Марины, посмеивался в усы. Он знал, почему исчезла Саша. Время ее пришло, у косуль наступил гон.
– Вернется ваша Саша, никуда она не денется. Не переживайте. Ей нужно было уйти, вот она и ушла.
– Точно вернется? – спрашивала Марина.
– Думаю, что вернется.
Саши не было с месяц. Уже по утрам прихватывало траву сединой изморози, но днем было еще жарко. Однажды рано утром, выйдя во двор, Дмитрий увидел Сашу, выходящую из коровьего хлева. Она подошла к Дмитрию и ткнулась носом в его руки. Он засмеялся и погладил Сашу. Пошел в дом, толкнул спящую Марину.
– Чего ты, пап? Я все вчера вроде бы сделала.
– Ид во двор, там тебя Саша ждет. Вкусненького прихвати ей, хлеба, что ли.
Марину как ветром сдуло с кровати. Заскочив на кухню, она взяла хлеба и помчалась во двор. Саша стояла возле крыльца. Увидев Марину, потянулась к ней мордочкой. Та обхватила ее за шею, нацеловывая ее в мордочку, приговаривая что то, разломала хлеб и дала Саше. Косуля сразу начала есть свое любимое лакомство. Через забор заглянула Зара.
– Тетя Зара, будите скорее Хадизат. Смотрите, кто пришел!
Хадизат уже бежала без побудки, Саша тоже повернулась к ней.
– Вернулась! Вот же бродяга! Ты где была? Я уж думала, что ты не придешь!
Обе девушки были рады до слез. Они все утро тормошили косулю, гладили ее. Та отвечала на их ласки коротким беканьем и поедала все, что ей давали. Вера смотрела на них, не сдерживая улыбки.
– Вы теперь осторожнее с ней. Она весной вам козленочка принесет. Сахару много не давайте.
– С чего ты взяла про козленочка? – спросила мать Марина.
– Затем и уходила, за козленочком. И теперь каждый год будет уходить в это время.
– Вот здорово! – воскликнула Хадизат, – Будем косулек разводить!
– Пусть разводятся, – смеялась подошедшая Зара, тоже гладившая по хребту Сашу, – прокормим. Много не съедят.
Саша не отходила от Хадизать и Марины целый день. Если девушки заходили в дом, то она стояла на крыльце, ожидая их. Уходящий на работу Ахсар тоже обрадовался косуле.
– Надо же, вернулась. Не забывает друзей своих. Нагулялась? – и он легонько щелкнул Сашу по носу. Та фыркнула и слегка боднула Ахсара.
– Нельзя старших бодать, – смеялся Ахсар.
Подошел Дмитрий, перебросились новостями. Заговорили о сыновьях.
– Как там они? Все ли хорошо у них? – вздохнул Дмитрий.
– Думаю, что все хорошо. Было бы плохо, уже бы сообщили.
– Война дурная вещь. Может отметить кого угодно.
– Хадизат уверенна, что они вернутся. А раз она уверенна, то так и будет. Сердце у нее все чувствует.
– Дай Бог, чтобы так и было.
Мужчины разошлись, у каждого было полно работы в хозяйстве и в совхозе. Весь день в обеих семьях прошел в заботах, как всегда, и все помнили, что вернулась Саша. От этого даже настроение у них поднималось.
Солнце медленно закатывалось за вершину горы, обливая ярким золотом начавшие желтеть леса, вспыхивая в стеклах домов, на верхушках крыш и деревьях в саду. Солнце как бы дарило людям краски и оттенки своего золота. А людям все чего то не хватает. То они воюют, то что то делят. И совсем забывают о том, что на свете есть такая красота, как красота заката или восхода.
Утром, как всегда, с началом учебного года, Хадизат и Марина шли к остановке автобуса. Саша провожала их. Шла рядом с Хадизат, иногда касалась ее руки или бока своей головой. Собаки в селе давно привыкли к косуле и не лаяли на нее. Идти было рядом, минут десять. Девушки садились в автобус, а Саша шла домой. У Марины была идея свозить Сашу в город, но Хадизать воспротивилась этому.
– Она этого города никогда не видела, испугается и убежит. Ищи потом ее. А ей волноваться нельзя сейчас, она мамой готовится стать.
– Все то ты знаешь, – подначивала в ответ ее Марина, – а в лесу у нее что, жизнь спокойней была бы? Там и волки, и охотники. Они, дикие, вон как жмутся к жилью зимой, не сладко им.
– Вот и пусть жмутся. А нашей косульке в городе нечего делать. Мое мнение такое.
Учились девушки легко. Хадизат с удовольствием впитывала в себя то, что давали преподаватели. Многое она уже знала, постигнув интуитивно при написании своих произведений. Новое же и незнакомое оседало и закреплялось в ее уме прочно. Многие преподаватели были знакомы с ее книгами, особенно активно обсуждали они ее последнюю повесть о парне, попавшем в Афганистан. Как то пожилая преподавательница словесности Лидия Савельевна встретив Хадизат в коридоре, обратилась к ней.
– Хадизат, у тебя есть время?
– Да, есть, все пары на сегодня у меня закончились.
– Пойдем ко мне в преподавательскую, давно с тобой хочу поговорить.
Они прошли в преподавательскую. Она была почти пустой, только у окна сидела молодая преподавательница русского языка, Евгения Лазаревна Сакоева, светловолосая, с зелеными глазами осетинка. Такие лица у осетин, особенно у женщин, нечасто, но попадаются. Это всплывают древние гены сарматов и алан, которые являясь предками осетин, были светловолосыми и светлоглазыми.
– Садись, пожалуйста! – Лидия Савельевна подвинула Хадизать стул.
Хадизат села. Села и Лидия Савельевна. Выдвинула ящик стола, она вытащила книгу. Это была последняя книга Хадизат.
– Это ты написала?
– Да, я. Это мое самое последнее.
– Я когда читала книгу, мне ее брат дал, то во многих местах ревела как девчонка сентиментальная в шестнадцать лет. Я проглотила твою книгу три раза, подряд. Я читала ее четыре ночи. Ты ее долго писала?
– Две недели. Она у меня сама написалась.
– Умница! Женя, – обратилась она к Сакоевой, – не хотела бы ты сделать чай? А в награду я тебе кое с чем и кое с кем познакомлю.
– Сейчас сделаю. И принесу, – сказала Сакоева.
Лидия Савельевна снова повернулась к Хадизат.
– У тебя явный талант, милая, и ты выбрала правильный путь, поступив в наш институт.
– Спасибо, – зарделась Хадизат.
– Ты писала еще что-нибудь?
– Да, у меня изданы книги рассказов.
– Не могла бы ты дать мне почитать их. Много их у тебя?
– Три книги.
– Ого! Вы посмотрите на нее. А она как мышка, сидит и молчит. Да тебя уже писательницей смело называть можно.
– Прямо уж, скажите тоже…. – Хадизать опустила от смущения голову, потом, оправившись, подняла ее, – я завтра принесу вам книги.
– Они такие же интересные, как и эта?
– Не знаю, вам судить. Но все, что написано, это из жизни. Я знала людей, которые стали героями моих рассказов.
– Поэтому твое написанное и читается так. И поэтому так интересно, потому что взято из жизни.
Сакоева принесла заварник с заваренным чаем, вскипевший электрический чайник. Поставила все и достала из буфета вазочку с конфетами.
– Садись, Женя! Ты знакома с нашей студенткой?
– Где то видела в одной из аудиторий, год только начался, не успела еще запомнить первокурсников.
– Это Хадизат Калоева, ты угадала, первокурсница.
– Хадизат Калоева? Господи, мне про какую то Хадизат Калоеву младшая сестра все уши прожужжала. Ты пишешь что либо?
– Не что либо, а пишет прекрасные вещи. Смотри, вот ее книга. Я пожилая уже, а читая эту книгу, ревела, как девочка. На, почитай.
– Спасибо, прочту!
Женя взяла книгу.
– Я вот только чего не пойму, Хадизат, как разрешили напечатать эту книгу? Как ее цензура пропустила?
– Меня просили кое что убрать. Но я не согласилась. Тогда один человек помог напечатать ее так, как она была написана.
– Что просили убрать, я догадываюсь. А кто этот человек, который помог?
– Я не могу без его разрешения назвать его имя.
– И не нужно, милая. И никому не говори о его помощи тоже.
– Хорошо.
Попили чаю, поговорили еще. Хадизат засобиралась.
– Я пойду. Мы на автобусе приезжаем на занятия с сестренкой. Она в сельскохозяйственный поступила. Мы живем в Предгорном. Сейчас она меня уже ждет.
– У тебя сестра есть?
– Да, это моя соседка, она русская, казачка. Мы выросли вместе. И считаем себя сестрами. Дружили еще наши деды, родители дружат, а мы уже родственники.
Преподавательницы рассмеялись.
– Молодцы. А парень у тебя есть?
Хадизат смотрела просто и открыто, он не чувствовала никакого стеснения от вопроса.
– Есть…жених…Он брат моей сестрички.
