скачать книгу бесплатно
Кошмары в Салли Хилл
Клэр Твин
Салли Хилл малонаселенный, но известный всему миру городок Америки. О нем немало писали в газетах, говорили в новостях и снимали документальные фильмы. В 1971 году произошло первое убийство, которое потянуло за собой ещё череду смертей. Никто из жителей так и не решился разгадать страшную загадку городка. Пока однажды старшеклассница Марго не взяла дело в свои руки, чтобы наконец-то узнать о тайнах Салли Хилл и доказать всем свою теорию, а любопытство сводит её с двумя юношами, также жаждущими отыскать убийцу.
Клэр Твин
Кошмары в Салли Хилл
Посвящается моим читателям и друзьям.
1971 год. Первая кровь
Стояла жаркая погода. Воздух, казалось, обжигал лёгкие, сушил их, отчего каждый второй прохожий чуть ли не падал на асфальт с диагнозом «сердечный приступ». Духота уморила каждого.
Когда солнце достигло зенита, миссис Уинклер вышла из продуктового магазинчика с полупрозрачным пакетиком, в котором находилась любимая ветчина её мужа. Она обожала угождать ему, ведь мужчина являлся кормильцем и кошельком с крупными банкнотами в кармане, но Харпер любила его не из-за финансовых средств и не из-за положения в городе, – а Бенджамин, между прочим, является одним из известных хирургов города, да что там города, штата! Поэтому семья Уинклер могла себе позволить такую мелочь, как ветчина.
С гордой осанкой и орлиным взглядом, но спокойная, как сегодняшний ветер, Харпер проходит по улочкам Салли Хилл, изредка обнажая белоснежные зубы, которые она недавно подлечила в клинике Антонио – хорошего друга семьи. Любой человек, даже неосознанно, но стал бы хвастаться крепкой здоровой челюстью, и женщина не исключение. Харпер была самой лучшей женой для Бенджамина не только внешне, – шея женщины под стать лебедю, грациозная походка, тоненькая талия, пухлые красные губы и маленький носик с небольшим бугорком, но самое главное – глаза – изумрудные, сияющие на солнце, как бриллиант двухсот карат, как только что выпавший снег на январском солнце, как салют в кромешной тьме. Однозначно, Харпер Уинклер одна из достопримечательностей городка. Здесь она обрела дом, друзей, поклонников, но не стоит забывать про завистников и врагов, мечтающих занять место «красавица и любимица Салли Хилл».
Шелковые белокурые нити волос вьются на ветру, легкий сарафан с ромашками до колен нежно развивается. Женщина легкой походкой перебегает через дорогу, успев поздороваться с одной из знакомых, с которыми она успевает поболтать как раз в такой спешке, а затем, улыбаясь небу или, наверное, прекрасному дню, заворачивает за угол, где находится клиника мужа.
«Да, он будет рад меня видеть, – думает она, – а ещё больше ветчине. Он же так любит покушать».
Ей пришлось поздороваться ровно двадцать семь раз то ли с коллегами мужа, то ли с пациентами, но от чего-то женщине это не тяжело, а в радость. Уж слишком Харпер счастливая, что и сама пребывает немного в шоке. К чему бы это? Белые стены немного потрескавшиеся, но никто не обращает на этого внимание, ведь не очень хороший ремонт компенсируется «золотыми» руками доктора. В воздухе стоял запах спирта и медикаментов, но для Харпер этот запах был почти родным, поскольку даже в родном доме присутствует данный аромат. В особенности когда доктор Уинклер принимает пациентов на дом.
И вот долгожданный кабинет с платиновой табличкой. Она хотела было войти внутрь, как из комнаты выходит какой-то мужчина средних лет с аккуратно подстриженными усами. Поприветствовав друг друга, каждый ушёл своей дорогой. Женщина улыбнулась ещё шире и легонько постучалась в дверь.
– Входите, – приглушенно послышался голос мужа.
Не мешкая, поправляя платье в цветочек (нужно выглядеть красиво), Харпер входит в светлую комнату, где за белым столом сидел смуглый мужчина с широкими плечами и густой бородой. Он был одет в белую форму с головным убором, а на ладонях красовались белые резиновые перчатки, которые Бенджамин принялся стягивать с длинных, почти музыкальных пальцев, узнав в дверях свою любимую.
– Дорогая, – протянул хирург, глазами искренне улыбаясь.
– Не хотела отвлекать тебя, – обратила внимание на стопку бумаг Харпер, виновато вздыхая и одновременно протягивая мужу пакет с ветчиной. Возможно, это её оправдает.
Чёрные глаза Бенджамина широко распахнулись, а густые брови подпрыгнули ко лбу.
– Ох, Харпер, ты знаешь, что я люблю, – он выхватил из рук жены пакет и, не оглядываясь, за спину положил его на рабочий стол, а сам с нежностью смотрел на женщину. Та в свою очередь засмущалась, покрываясь румянцем, который был ей к лицу. Бенджамин считал себя везунчиком и любимцем Бога; он никогда не жаловался на свою судьбу, ибо не на что. Он счастлив. В шутку о нем говорили «Сам Господь Бог поцеловал этого человека в младенчестве».
– Вообще-то я пришла предупредить тебя, – будто вспомнила Харпер, решительно выпрямляясь. – Хочу навестить могилу матери, давно там не была… не по христиански как-то!
Бенджамин понимающе кивнул; он сам в малом возрасте потерял отца, ему хорошо понятно, какого это скучать по тому, кого не вернуть назад.
– Хорошо, иди, конечно.
– Ужин на плите, остальная еда в холодильнике, – принялась жена наставлять мужа, но взволнованный голос перебил её:
– Ты так долго будешь на кладбище? Сейчас же только полдень! – возмутился хирург.
– Нет, ну что ты? После кладбища навещу отца.
Бенджамин промолчал, но возражать не стал, лишь поджал губы. Видя неспокойное лицо мужа, сердце Харпер содрогнулось, а сама она поёжилась. Ей это не нравилось. Харпер любила его и не в коем случае не хотела огорчать или пугать.
– Будь осторожней, ладно? – ободряюще улыбнулся Бенджамин.
– Ладно, – её рука потянулась к дверной ручке. – Увидимся вечером.
И Харпер покинула белый кабинет. Вот только она тогда не знала, что больше никогда они не увидятся…
* * *
На следующий день в Салли Хилл было пасмурно. Будто небо разделяло всю боль жителей городка. Каждый нёс траур и до конца не мог поверить в произошедшее. Это просто бесчеловечно! По всем улицам патрулировали кареты местной милиции в поиске убийцы, а холодный ветер нес по пустым улочкам Салли Хилл газету с главной новостью:
«На кладбище найдено распотрошенное тело Харпер Уинклер, жены Бенджамина Уинклера».
Кто-то думает, что на женщину напало дикое животное, типа волка или медведя, но, если животные могли бы говорить, они бы непременно протестовали, ибо даже они не посмели бы так жестоко расправиться с беззащитной женщиной.
Половина лица Харпер полностью отсутствовало, точно также, как и её левая рука. Живот распорот, а наружу выпотрошены внутренности. В правом глазу женщины застыл ужас и страх, а на зрачке присутствовала какая-то непонятная бледно-жёлтая пелена, напоминавшая воск. Но никто не мог дать точного определения.
Весь город в недоумении и в страхе. Бенджамин, не проронив ни слова, сидит рядом с закрытым гробом и смотрит в одну точку. Его жизнь закончилась в тот момент, когда Харпер в последний раз вздохнула. Единственное о чем он думал:
«Надеюсь, она не долго мучалась».
С того дня в Салли Хилл не было покоя. Каждый пребывал в страхе, что окажется следующим. И они не ошибались – следующие были…
Зацепка
Я не обращала внимания на обидные прозвища, потому что верила в свою правоту и цеплялась за неё зубами, как голодная собака за кусок мяса. Пусть все считают меня ненормальной, странной, пусть бросают косые взгляды, не страшно! Однажды, уверена, люди поймут, как ошибались, и тогда наступит моё возмездие. Уже чувствую приятный вкус победы.
Многие считают, что моё место в психушке, потому что мне, якобы, мерещится чушь, но это, говорю я вам, правда! До сих пор волосы встают дыбом, а ладошки ужасно потеют. Как вспомню… Кошмар! Меня мигом охватывает паническая атака! Я правда видела его и, честно говоря, не могла поверить собственным глазам, но зато теперь со стопроцентной уверенностью хочу сообщить, я знаю, кто убийца двенадцати жертв Салли Хилл.
Моя самая главная мечта – стать известным репортёром, и если мне удастся разобраться в странностях нашего необычного городка, то впереди меня ждёт прекрасное будущее и карьера. Только представьте: семнадцатилетняя девчонка разгадала нашумевшую историю Салли Хилл. Тогда мои фотографии появятся на всех первых страницах газет, включая New York Times[1 - New York Times – американская ежедневная газета, издающаяся в Нью-Йорке с 18 сентября 1851 года.]. А работать там – успех! Поэтому, как у настоящего репортёра, у меня есть своя собственная фотокамера и блокнот с ручкой, в который я делаю все свои записи и наблюдения. Запомните: каждый может оказаться убийцей. Вообще-то люди близки к разгадке, они думают, что в лесу появился волк-людоед. Практически, это правда. Моя гипотеза немного отличается, потому все и называют меня больной, ибо я думаю, что убийца – оборотень. Хотите верьте, хотите нет, но это, к сожалению, правда. Если бы всё не видела собственными глазами – не поверила бы, однако, видела… С тех пор во мне бушуют противоречия: инстинкт самосохранения, любопытство, жажда приключений. Непреодолимая жажда.
Завязываю короткие волосы в хвостик, поправляю майку и брюки, а затем неаккуратно хватаю фотокамеру на шнурке и накидываю её на шею. Я точно знаю, куда идти. За это время мне удалось вызубрить всю местность, научиться разбирать следы различных представителей флоры и на всякий случай фауны. В запас со мной всегда моя личная «википедия» – мной лично составленный дневник о животных; пришлось ворошить всю городскую библиотеку в поиске нужных источников. Открываю окно, возвращаюсь за рюкзаком с необходимыми вещами, как дверь в мою комнату с непродолжительным скрипом отворяется. Черт, попалась…
– Ох нет, Марго, ты снова за своё? – мама устало выдохнула, сложив руки на груди. Её чёрные кудри закрывают половину её бледного лица, а под полупрозрачной рубашкой просвечивается бюстгальтер.
Чувствую себя глупо.
– Мам… – хочу было начать оправдаться я, однако томный голос перебивает:
– Тебе ещё не надоело?! Все и так тычут в тебя пальцами, а ты продолжаешь страдать ерундой!
– Это не ерунда, – громко вскрикнула я, и прядь моих красных волос падает на глаза. Я убираю их за ухо. – Погибло двенадцать человек. Возможно, их убил оборотень…
Тут женщина не выдерживает.
– Да нет никаких оборотней, Марго! Их не существует!
Я привыкла, что мне никто не верит, но слышать это каждый день – надоедает. Становится мгновенно больно. Странное чувство, будто я одна против целого мира. Хотя, наверное, так оно и есть.
– Я его видела собственными глазами, мама! И я докажу каждому, что не лгала! – перекидываю рюкзак через плечо и залезаю на подоконник. Мама делает резкий шаг.
– Дочка, пожалуйста, перестань вести себя так… Люди же все видят!..
Мои глаза устремляются на её лицо. Столько эмоций… Наши разговоры всегда заканчиваются ссорами, это необратимо, как, к примеру, закат или восход, как смена времён года.
– А ты скажи им, что я наркоманка. Ты же всегда так оправдывалась, – не скрывая ненависть, отвечаю я и прыгаю вниз прямо на подстриженную лужайку. За столько лет мне довелось научиться прыгать со второго, с третьего этажа прямо на ноги подобно кошкам, но так было не всегда… Некоторое время даже было больно сидеть. Благо мой дом одноэтажный, но суть не в этом.
Не оглядываясь назад, я помчалась подальше от дома, на запад, где начинался лес. К моему везению, на небе плыли серые тучи, и солнце не могло ослепить прохожих людей, насылая дикую жару. Однако воздух был горячим, скорее всего, ночью пойдёт сильный ливень с грозой. Город я знаю как свои пять пальцев, поэтому мне не в новинку видеть дома соседей, небольшие магазинчики с постаревшими вывесками и уличные распродажи, где порой можно найти что-то стоящее. Например, фотоаппарат я купила за двадцать пять долларов у людей, живущих в квартале от нас, а чёрный фонарик, с помощью которого можно осветить небольшую комнатку, удалось приобрести на прошлой распродаже, летом две тысячи семнадцатого года, почти даром.
Прохожу мимо белого двухэтажного дома с раздвижными воротами. Здесь проживает семья Грин – их родственник (племянник хозяина дома, пожилого Оливера Грина) десятая жертва. Одиннадцатой стала выпускница старшей школы – Дакота Блоуф, её труп нашли на опушке леса, почти разложившимся. Подробности состояния тела опустили, но я уверена – ничего хорошего не нашлось, поскольку у каждой жертвы отсутствовали конечности, а в единичном случае (у пятого тела) не было глаз и рта. Покопавшись в старых газетах, в интернете и у дяди Боба в его рабочем кабинете, я смогла разыскать фотографии почти всех несчастных. Но я не спешу сдаваться. Все только начинается.
Погрузившись в мысли, я и не заметила, как уже прошла мимо старой водонапорной башни (а водонапорная башня считается границей с лесом Салли Хилл). Конец августа, некоторые пожелтевшие листочки опали на землю, и изредка слышится их шелест. В нос ударяет сладкий запах цветов, затем он сменяется сыростью, а потом хвойными деревьями.
На секунду перед глазами потемнело, но, моргнув несколько раз, завеса пропала, а лес будто стал контрастнее. На первый взгляд довольно милое местечко.
Пройдя двадцать метров, я вышла на небольшую поляну, окружённую высокими соснами и кустами можжевельника. Тучи немного рассеялись, и свет упал на моё бледное лицо, отчего я резко прищурилась и опустила голову вниз. И не зря…
– Что это тут у нас?.. – разговаривать самой с собой стало обычным делом. Я присела на корточки и сняла рюкзак со спины, доставая книгу «Следы нашей фауны», лупу и блокнот.
Черт возьми, ставлю голову на отсечение, если перед моими глазами не след мохнатого друга. Да, это точно он – слишком огромная, вытянутая человеческая стопа с подушечкой, которая четко выражена и углублена в землю. Размер когтей (тут я достала железную линейку) восемь сантиметров. Нет, быть того не может! Мои движения стали резче, страницы разрезали горячий воздух. Внутри непонятное ощущение восторга и страха, ведь то, что я вижу, по сути не должно существовать, но с другой стороны, я могу доказать человечеству свою правоту. Невероятно, это первая зацепка за столько лет… Сглотнув кислый комок в горле, я перевожу взгляд с картинки из учебника на живой след оборотня. И так несколько раз, пока я просто-напросто не шлёпнулась на землю.
В голове все перемешалось. Мысли летали, сбивая меня с толку, не давая сконцентрироваться. Это след того самого монстра! Глазам своим не верю! Боже, чего же я жду? Хватаюсь за фотокамеру и встаю на ноги, фокусируя её над огромным следом волка-мутанта. Щелк. Сделана фотография. Щелк, щелк. Ещё две.
«А мне никто не верил, называют сумасшедшей! – вспоминаю я мысленно, продолжая фотографировать, только уже вблизи. – Выкусите, уроды! Всем докажу! Все ещё на коленях ползти будут».
Вдали послышался какой-то шум, затем щебетание лесных птиц. Не обращая внимание на звонящий телефон в кармане рюкзака, я хватаюсь левой рукой за лупу и принимаюсь разглядывать след. Ничего примечательного нет. Да, если мне и везёт, то только частично. Сорвать куш в казино не удаётся.
Телефон продолжает вопить, как мама во время нашей с ней ссоры. И мне это слегка надоело, поэтому немедленно выключаю его, не взглянув на экран. Все и так понятно, наверняка беспокоит мама. Ей не нравится все, что я делаю. Видите ли своим поведением я лишний раз доказываю свои странности. Да и плевать. Посмотрев по сторонам, кое-как встаю на ноги и плетусь к одному из сосен, у столба которого безмятежно валялся валун. Гм, а со стороны он не казался таким тяжёлым… Прикрыв глыбой след, я быстро начала собирать вещи, чтобы отправиться дальше. Уверена, наш волк-мутант где-то ещё мог засветиться, а судя по следу, он направлялся на восток. Восток… Насколько мне известно, там только разрушенная церковь.
Дотянувшись рукой до лупы, я хочу было встать и выпрямиться, как вижу перед собой чьи-то ноги. Судя по обуви, мужские. Классические ботинки с инициалами «B. H.» были из чистой кожи, дорогие и пахли… самоуверенностью. Мои глаза плавно поднимаются от его классических брюк к белой рубашке с пиджаком, а затем к необычно белому лицу, как у мертвеца. Боже, а ему что здесь надо?..
Мы смотрим друг на друга с лёгким шоком и недоумением, размышляя над первым вопросом из двухсот других. Пока каждый из нас думал, я успела разглядеть черты лица незваного гостя: пухлые губы, ровный нос, кожа шёлковая, глаза карие, отталкивающие, но безумно красивые. Смотришь в них и чувствуешь пробегающие мурашки по спине. И его острые скулы, очень подходящие ему. Это же никто иной, как Билл Хофер – сын нашего мэра, настоящий разгильдяй и засранец. Что сын влиятельного человека делает в лесу?..
Наконец Хофер моргнул и шмыгнул носом, словно давая понять, что сейчас пойдёт вопрос.
– Ты ещё кто такая? – выпустил тот самоуверенно и грубо, под стать ему самому.
Только сейчас вспоминаю, что все ещё сижу на корточках перед этим упырем, потому немедленно выпрямляюсь, оценивающе осматривая лицо Билла. Ха, и что все в нем находят?
– Я должна ответить? – выгибая одну бровь, усмехнулась я.
Солнце окончательно вырвалось из плена угрюмых туч и теперь светит во всю, отчего мои красные пряди засияли, как рубин. Холодный взгляд парня упал на рюкзак у моих ног, затем на лупу в левой руке, и его губы расплылись в усмешке.
– Я слышал о тебе. Психопатка, которая видела оборотня, – обнажил белые зубы Билл в зловещей ухмылке, которую я всем сердцем ненавижу. – Что, ведёшь поиски, маленький следопыт?
Как же хочется ему показать след, но почему-то не стану этого делать. Импульсивность в сторону. Как будто я слышу из его ядовитых уст что-то новое. Единственное, меня злит его усмешка. А возможно, я просто его не перевариваю, как и всё остальное, впрочем. Недоверие – иногда, хорошее качество.
– Ну со мной все ясно, а что делает здесь сын влиятельного человека? И не говори, что приходишь сюда в дорогом костюме, чтобы подумать о своей жизни?
Уголок рта Билла двинулся в смешке, только теперь он смеялся над моими словами в его адрес. И он даже не удивился тому, что мне о нем кое-что известно. Самоуверенный тип.
– А это уже не твоё дело, – спрятал руки в карман штанов Хофер.
– Я же следопыт, а совать нос не в свои дела – моя обязанность, – съязвила я, довольно ухмыляясь.
Рост Билла был почти два метра, он выше меня почти на две головы, и эта разница в росте внушала дикую неуверенность, но я успешно скрыла это за маской безразличия.
– Мне плевать, – отмахнулся парень, пожав плечами.
– Видимо, это наследственное, – бросила я, нахмурив брови.
На бледном лице Билла чётко выразился злой оскал. Я прямо-таки вижу играющие скулы, раздутый нос и бешеные глаза. На мгновение подумалось, не он ли оборотень? Если да, то как он так хорошо сохранился?
– Что ты сказала?! – подошёл он вплотную, но я даже не шелохнулась, зато внутри подкашивались коленки. Почему его глаза такие безумные?..
– Я сказала, что наплевательски относиться ко всему – ваше семейное хобби, так понятнее?
Хофер скорчил ненавистную рожу.
– Лучше закрой рот. Тебе повезло, что ты неуравновешенная, иначе я бы сровнял тебя с землей, – длинный указательный палец парня ткнулся в мою щеку, образовав ямочку, а после грубо оттолкнул.
Вот козел. Складываю руки в кулаки, пытаясь сохранять над собой контроль.
– О, я в этом не сомневаюсь, богатенький козел, – процедила сквозь зубы я, оттолкнув парня назад. Тот не сводил с меня злобного взгляда. Мы жгли друг друга одними глазами, этого было достаточно, чтобы понять – ненависть с первой секунды знакомства.
Я подняла рюкзак и в последний раз бросила на брюнета с растрёпанной челкой взгляд, а затем развернулась спиной и помчалась в противоположную сторону от места, где была найдена первая зацепка.
Два года назад
Я не думала, что идти через лес придётся так долго, ведь обычно это занимало минут десять. И хоть все твердят «в лес ходить небезопасно», меня тянуло сюда, как магнитом.
Солнце прячется за рощей с каштанами, тени падают на дорогу, поэтому в этой части леса немного прохладно и зябко. Не верится, сегодня я сбежала из дома. Мой первый побег. Думаю, ребята обрадуются.
Я перепрыгнула небольшую яму, пригнулась, чтобы пройти через ветви ивы, и была уже совсем близко к кладбищу, поскольку в воздухе ясно стоял запах серы. Не знаю почему, но на нашем кладбище этого запаха хоть отбавляй. Тем более вокруг кладбища росли как сорняки мертвые деревья, буквально – никаких листочков, побегов или других намёков на жизнь, тупо голые, устрашающие ветки и корни. Мне рассказывали, сюда в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году даже приезжал режиссёр с командой, чтобы снять какой-то ужастик. Но раз никто ничего о фильме не слышал, значит, прокат провалился. То ли режиссёр плохой, то ли место гнилое. Кто знает?
Спустя десять шагов стали заметны первые могильные плиты. Такие грязные, обваленные, а надписей почти не видать. Здесь я, не считая похорон моего дедушки, бываю в третий раз. Мы с друзьями часто тусуемся в этом месте, как и полагается отбросам общества вроде нас. И дело не в том, что я гот, просто здесь тихо и спокойно. Но в то же время ощущается чье-то присутствие. Так, например, всю дорогу складывалось ощущение, что кто-то за мной следит. Либо заигралось воображение, либо… Неважно, лучше прогнать плохие мысли.
Почва под ногами стала мягче. В двух метрах стояла тележка с цементом и лопатой, а рядом с ней вырытая яма, которая ждёт своего вечного гостя. Как прискорбно.
Спустя, как показалось, двадцать минут мои ноги привели меня к цели. Рядом с разрушенной церковью, на развалинах, сидят три человека – Кейт, Филипп и Брайс.
Светловолосая девушка с чёрной помадой на губах и тенями осматривает зажигалку в руках низкорослого Брайса с пирсингом в носу. Третий худощавый парень осматривает периметр, и когда тот замечает меня, расплывается в улыбке.
– Призрак явилась, – ухмыльнулся он, перебросив ногу на ногу, отчего его кожаные брюки издали неприятный скрежет. Призрак – мое второе имя, которое я получила из-за своей бледной кожи и умением неожиданно появляться. Так однажды я напугала Филиппа, а тот, в свою очередь, завизжал как девчонка. С тех пор один его глаз вечно косится в мою сторону.
Кейт, или иначе Кобра, оторвалась от металлической зажигалки с черепушкой.
– Принесла? – кивнула она, и я полезла в карман своих брюк. Все скукожились. Кобра считает себя готом, но не трогает шелковые нити белокурых волос, отказываясь говорить об этом. Никто и не пытается.
