скачать книгу бесплатно
– Ты, Лена, как сама неожиданность, да ещё вся в жёлтом!.. – язвительно заметил Казимир Иванович, подавая потерпевшей кофе.
– Ну, ё-моё!.. – напевно произнесла Ленка, со вниманием оглядывая компанию, – какие мы здесь все белые да пушистые, да!..
– Зузы принесла? – прервал её восклицания Антон.
– Твой гонорар, – протянула деньги Ленка, – трояк, что ты мне обещал, я уже отщипнула и ещё комиссионные оставила. Мелочь… ты же не против?
– А, как насчёт подоходного налога? – с усмешкой произнёс Антон. – А ещё за бездетность!..
– Что, уже жаба душит? – зло огрызнулась художница, – а, Паладьев? Нешто сдавила?..
– Сдохла! – подняв кверху руки, рассмеялся Антон. – Тебя увидела и!..
– Гад! – констатировала Ленка.
– Может, пойдём? – тревожный взгляд Марселины вернул Антона к действительности.
– Всё! – спохватившись, воскликнул тот. – Идём! Лена, солнце, – проворковал, ласково глядя на художницу, – посмотри за вещами. Я скоро! Одна нога!..
– Знаю вашу ногу, – отрезала Ленка, – изучила!
Казимир Иваныч и мне кофейку, если можно!
– Вот заноза! – пробасил дядя Казимир.
– Ну, вперёд! – воскликнул Антон и почти неслышно добавил: – Аквила нон каптат мускус1.
Они встали и, лавируя между мольбертами, направились к выходу на проспект. Девушка, обеими руками прижимая к груди сумочку и близоруко щурясь, шла вслед за ним.
– Так ты, значит, аквила, а я, выходит, всё-таки, не мускус? – произнесла она с весёлой иронией.
– Конечно, нет! – ничуть не смутившись, ответил Антон, – какая же ты муха! Христо! – окликнул он
оживлённо жестикулирующего перед неподвижным лицом Натальи Христофора, – посмотри за вещами! Через полчаса буду!
Христофор, не отвлекаясь от разговора, махнул рукой:
– Иди уже!..
В тот же миг перед Антоном, словно из-под земли, появился весь всклоченный, огнём дышащий Прохор, страшно ворочая глазными яблоками, свирепо зарычал:
– Тоха – пятёра… ты обещал! – его русая, в мелких завитках, борода вся выпрямилась, и теперь торчала в разные стороны, как старая, выметенная до черенка метла.
– Господи, г-гаф! Откуда? – по-гусарски грассируя, воскликнул немедленно развеселившийся Антон, – из каких кгаёв?!
– Некогда! – хватая из его рук пятирублёвую купюру, сипло прохрипел Проша, – я тут… там!.. Я, это!.. А! – махнул рукой. – Потом! – и исчез, как испарился.
– Каков типаж! – воскликнула Марселина, – это же чудо типаж!
– Глыба, матушка, глыба! – торжествующе улыбался Антон, – ты посиди тут на Невском, та…
В ту же секунду тошкины плечи будто взорвались изнутри, Антон было рванулся, но тут же новая боль согнула тело пополам. Через мгновение он уже сидел в милицейском Газике.
«ОднаждыФ. М. Достоевский, царствоему небесное, поймалнаулицекота. Емунадобыложивого котадляромана».
ДаниилХармс
Фортуна.
Это было во вторник, в самом зените лета, в часнебываложаркогозаката.ВнебольшомкафенаПоварской,сговяжьейпечёнкойвзубах,былзастуканмолодой,начинающийворпокличкеДивуар.Взялаегопрямо на «скачке» смешливая,круглолицаяофицианткаТося.
Судила его тожеТося, приговор исполняла она же(молодая девушка, добрая по натуре, сама не ведаятого,уверенноследовалажелезнымпринципампечально известного плантатора Чарльза Линча2).И хотя, по известным причинам, гражданских прав уДивуара было меньше, чем, скажем, у беглого раба изштата Виргиния, вздёрнут на первом попавшемсясуку он всё-таки не был, а лишь натыкан мордою вдоверхунаполненнуюгустыми,жирнымипомоями,кастрюлю.
Посленедолгой,ноунизительной(дажедляуличногокота)экзекуции,добраядевушкасунуланезадачливоговоришкувпыльный,пропахшийгнилой картошкой мешок, а ближе к ночи передаламолчаливому,угрюмомучеловекупоимениТерентий. Тот не глядя кинул своё приобретение взаваленныйгрязнымтряпьёмбагажникстарогоразбитого«Запорожца»,ивместеспомоямисвёзк
себе домой, в небольшую, накрепко вросшую в густойхвойный лес, деревню.
ДомпринялДивуарадовольнохолодно,какговорится, без реверансов: получив увесистый пинокпод хвост, он мигом понял поставленную перед нимоперативную задачу и с места в карьер кинулся в бойс обнаглевшими от беззакония мышами. Война былакороткой, но беспощадной: через пару дней он ужепраздновал победу– ушлидажекрысы.
Изажил….
АвизбеТерентиячистота,порядок,печьвизразцах,хозяйка ласковая.Ивсёгероюдозволено.
Жизньпошла!..
И,толиотнечегоделать,толиотненасытностиилишкодливостисвоей,начал,шельмец,козсосать:сутразаплывётвовин,приметит какую козу, нырнёт, ей под вымя и сосёт,чутьнетреснет,потомраскинетсянасоломеидрыхнет…итаксладко!Нуакогдамухначалловить, слава о делах его покатилась по окрестнымулицамипроулкам.Хозяйкаужнезнала,чтоиделать с негодником: кругом коты как коты, а этотнасосётсямолока,выспитсявсластьидавайскакатькакполоумный.Ираскушал-тоонихпоходя: махнул лапой масла из кринки, а там муха.Чёрная,жирная.Иначалось…!Прыгалдоодури.Однажды коготком за тюль зацепился, а дело былонакухнеивместестреснувшейзанавескойокорочкамисвоиминаразделочнуюдоскуи сел,нута и поехала: на скалке лежала. Так с комфортом вгромаднуюкастрюлюсдрожжевымтестомивъехал.Хвостовойсвоеючастью.Хозяйказабегает,
аизопары котовабашкаторчититюльнаней,венцом,как уневесты.Глазавыпучил…!
Вынули,конечно…Вид-дажескотныйдворнепризналпаразита.Индюкичутьнасмертьнезаклевали,козышарахались,какотбодливойкоровы.Квечерухозяйкасжалилась–выстриглакрупныекомкитестаизегошерсти,исталонсовсем нехорош: весь в сосульках, в плешинах, прямопёс шелудивый!
Дивуартогдачутьстоскинепомер,былбычеловеком,удавился.Ахозяйкавсёпоглядываланалюбимцасвоегоиласковотакприговаривала:мухоловтынашнесчастный,козосос-тосраненький! Звали его тогда Василием, это у нас онДивуар.
Черезпару днейпосадили Ваську влукошко-и вгород.Там,навокзале,сбежал…
Белёсый, с широким веснушчатым носом сержант методично тыкал в Антона мягким, словно подушка, кулаком и по-ребячески грозно рычал:
– Где валюта? Валюта, спрашиваю, где?
– Валюта? – тяжко кряхтел Антон.
– Валюта! – тяжко сипел потный блюститель порядка.
– Какая валюта?! – шипел Антон.
– Баксы! – хрипел экзекутор, – валюта.
– Господи! – зашёлся в густом кашле Антон. – Вы хотя бы с обыска начинали! Чего сразу колотить? Где презумпция? Логика, гуманизм! Где понятые?
– Будет тебе и логика, и гуманизм тебе тоже будет, – бурчал, орудуя кулаками, сержант.
– У нас правовое государство, товарищи! – получив очередной удар под дых, взвизгнул художник, – сам по радио слышал!
Капитан повернул к Антону большое лобастое лицо:
– Диссидент, что ли? – и, не услышав ответа, удовлетворённо произнёс: – А ну, добавь-ка ему ещё, Лёша.
– Он ещё, сука, учить нас будет! – обиженно сопел Алексей, но темпы избиения почему-то снизил: – Где валюта, спрашиваю!?
«Подустал, бедняга», – подумал Тошка. – Валюта, валюта! –нервно поджимая к животу колени, повторял он, – валюта, где же ты? Ага! Вот! Знаю! – вскричал вдруг, – знаю! Поехали!
– Куда?! – дружно ахнули милиционеры. Жирные глазки капитана горящими стрелами вонзились в беззащитное тело Антона. Даже водитель Газика обернулся, отчего фуражка его съехала набок, а машина пьяно вильнула задом.
– Адрес, быстро! – хрипло пролаял капитан. Антон держал паузу.
Держали паузу и блюстители порядка. Напряжение нарастало. И вдруг во всю мощь голосовых связок Тошка заорал: – В сбербанк Союза ССР! Я точно знаю: там есть!
– Ах ты сука!.. – удары посыпались на него с новой силой.
«Менты явно не местные, похоже командированные и по морде не бьют, значит, выпустят, – с надеждой думал Антон, вновь и вновь получая тумаки. – Найдут, не найдут, а выпустят. Главное, чтобы Марселина не исчезла».
– Вот! Только деревянные!.. – протягивая капитану советские рубли, уныло произнёс сержант.
– Я же говорил, в сбербанк! – с трудом скрывая накатившую радость, бурчал, поправляя на себе одежду, Антон, – а вы сука, сука!..
– Да пошёл ты!.. – незлобиво откликнулся сержант.
– Ну, Свисток! – зло протянул капитан, – сволочь мелкая!
– Вроде взрослые дядьки, а на какого-то щегла повелись! – с нескрываемым ехидством проговорил Антон, – и зачем сдаёте – чтобы от меня отгрёб?
– Молчи уж, умник! – оборвал его милиционер и, уже обращаясь к водителю, ласково добавил: – Витя, на Литейном останови. Столько времени зря потратили! Тут дел по бакенбарды!..
Машина, свернув с Невского и проехав ещё метров сто, резко затормозила.
– Выметайся, Пикассо! И чтобы больше я тебя не видел! Давай, я сегодня добрый, – сержант стоял у открытой двери милицейского Газика. – Ты понял?
– Я понял, ты добрый, деньги верни! В кабине весело зареготали:
– А за проезд?
– Не жирно?
– Не жирно! Всё по тарифу! И, значит, так: дуй отсюда, а то обратно полезешь!
Антон молча развернулся и зашагал по хрустящему, подмерзающему снежку к Невскому проспекту.
Любовь,чтоипонятно,
Вущербсебенераздаётнаград бессчётноибесплатно.
МигельдеСервантесСааведра.
И, всё-таки, она
его
настигла.
Завертела,
закрутила, понесла
по
чердакам,
подвалам,
подворотням.
Онвстретилеё,какивсёпроисходившеевегонасыщеннойприключениямижизнислучайно,носкносу:онабыларыжей идалеконемолода.
Онитаскалисьпоизвестныминеизвестнымимдворам Ленинграда. Они не ели, не пили и не спали.Они занимались только любовью. Он открывал ей всёновые и новые миры, она молча облизывалась. Делодошлодотого,чтоонпривёлеёвсвоё«святаясвятых»,известныйтолькоему,глухой,заброшенный чердак, старинного четырёхэтажногодоманаулицеМарата.«Голубиныйрай»,-такназвал бы он этот чердак, имея хотя бы какие-толитературные способности и обладаясопровождавшимиихлогическивозможными
обстоятельствами.Онилакомилисьнежнойголубятинойи,вновьивновь,занималисьлюбовью.
Потомонапогибла.
Всёпроизошлодотривиальностипросто:мальчишки без криков и свистов, молчаливой гурьбойвыскочилииз-заугла(видимо,усорванцовбылнемалый опытведениятаких операций).
На потерявших всякую бдительность влюблённыхпосыпался град камней. Артиллерия, надо сказать,билаточно.
Он духом взлетел на большое раскидистое дерево,одиноко стоявшее посреди двора. Она, получив ударкамнем в голову, моментально и навеки вытянуласьнанестерпимогорячемотполуденногосолнца,асфальте.
Когдамальчишки,звонкощебечаиразмахиваяруками,удалились,Дивуаросторожно спустилсясдереваитихоприселу еётела.
Смертныйоскаллюбимойегонетревожил.Онтерпеливождал,когдаонапроснётся.
У «Гостиного двора» Антон попал в плотную галдящую толпу сторонников и противников советского истеблишмента. С трудом продираясь сквозь неё, он налетел на неожиданно вынырнувшего откуда-то сбоку товарища по ремеслу, художника «от сохи», Якова Пряхина. Крепкую колоритную фигуру Пряхина венчала не менее крепкая, колоритная голова с гривой соломенных волос и бровями того же колера,
нависшими над маленькими, блекло-голубыми, почти бесцветными глазами.
– О как орут! – бодро прокричал он в ухо Антону, показывая глазами на обезображенные политическим экстазом лица спорщиков, – думают, вот, их сейчас наверху услышат и на блюдечке им всё и выложат. Ага! Держи карман шире! – Здесь Яша был абсолютно прав: пришло время, когда говорили все, но никто никого не слышал. В правительстве творилось, чёрт знает, что: пресловутый бронепоезд, руководимый то ли продажным, то ли бездарным машинистом, перегруженный тупостью и жадностью партийных чинуш, уверенно сходил с обильно политых народными потом и кровью, рельс. А с Запада уже рвалось к зениту великое светило – золотой телец, долларовый болванчик, цвета хлорофилла, являющегося, как известно, первым продуктом солнечного света и источником энергетической основы живой клетки.
– А твою подружку скоммуниздили! – жизнерадостно сообщил, хрумая шоколадной вафлей, Яков, – во сколь оторвал! – похвастался он, показывая полную авоську свёртков.
Антон молниеносно схватил беззаботно жующего счастливца за борта пальто:
