Смертельный удар

скачать книгу бесплатно

г. Яроцин

15:52

– Это вы ведете расследование? – капитан Галась посмотрел с недоверием на худощавого, конопатого рыжего мужчину в импортных джинсах, черной майке и джинсовой куртке; он вообще не был похож на офицера. Кроме того, от него несло спиртным.

– Что? – неохотно посмотрел тот на гражданского, вынимая пачку «Радомских». Он не успел ничего ответить, потому что сзади раздался голос, который его отвлек.

– С ума сойти, что за бардак, – сказал низкорослый лысеющий мужчина. Не обращая внимания на Галася, он подошел к рыжему. Он был в сером поношенном костюме, а пиджак с трудом застегивался на выступающем животе.

Он стал сбоку и без спроса вытащил сигарету из пачки, которую рыжий держал в руке. Он сразу спрятал пачку в карман, не угостив Галася.

– Почему бардак? – удивился он, посмотрев на красную палатку, вокруг которой кружил фотограф.

Несмотря на послеобеденное время, солнце по-прежнему неимоверно жарило. Рыжий сунул сигарету в рот, снял куртку и забросил за левое плечо. Его не волновало, что он при этом раскрыл служебный секрет, то есть кобуру с пистолетом под мышкой.

– Лучше бы работой занялись, в каких-нибудь хозяйствах, а не наряжались как мартышки. Я бы их всех разогнал, – продолжал Олькевич.

– Теось, молодежи нужно где-то отрываться, разве нет?

– Так пусть отрываются на работе, лес сажают или собирают урожай, здесь просто Содом и Гоморра. Еще и подгребать за ними придется. – Олькевич указал на красную палатку, вокруг которой суетились криминалисты.

– Я Галась из Службы безопасности. Я обеспечиваю безопасность во время фестиваля, – напомнил о своем существовании гражданский в костюме, не понимая, как они смеют так демонстративно его игнорировать.

Оба как по команде повернулись в его сторону, как будто только сейчас заметили, что кто-то стоит рядом.

По взгляду рыжего вообще ничего нельзя было определить, это был равнодушный взгляд из разряда тех, которыми покупатель в продуктовом магазине одаривает зельц, уже две недели лежащий на прилавке. А вот второй, лысеющий, поправил остатки волос, сдвинувшихся на лоб, и внимательно посмотрел на мужчину.

– Извините, что вы сказали?

– Я Фабиан Галась из познанской Службы безопасности.

Лысый усмехнулся, после чего поклонился с грациозностью гиппопотама.

– А я Олькевич из познанской Вильды, – сказал он и громко икнул, а потом рассмеялся, как какой-то сумасшедший.

Прежде чем Галась успел прийти в себя, эти двое повернулись к нему спиной и пошли к «Нисе», где сидел старый и невоспитанный капитан. Такого неуважения Галась не мог простить. Он подошел к машине комиссариата в Яроцине и попросил соединить его с воеводским отделом.

Бродяк тем временем открыл дверь «Нисы» и заглянул внутрь. Лещинский сидел за столиком, установленным в машине криминалистов, и что-то писал в записной книжке. Он всегда подробно описывал место происшествия, потому что знал, что любая деталь, даже незначительная на первый взгляд, может помочь поймать преступника. Однако чем больше он углублялся в анализ деталей, тем больше чувствовал себя беспомощным. Он сразу понял, что немногим может помочь. Место преступления затоптали зеваки, появившиеся в палатке до того, как Блашковский навел там порядок. Напротив капитана сидел патологоанатом и тоже что-то писал в протоколе.

– Приветствую, господа, – сказал старший лейтенант. – Как обстоят дела на месте? – Он кивнул головой в сторону красной палатки.

– Рана на виске, нанесенная тупым предметом. Девушка, возраст 16–18 лет, смерть наступила 24 часа назад. Больше скажу после вскрытия, – сказал Яблонский.

Бродяк уселся за столиком, а вслед за ним, постанывая от усилий, в машину втиснулся Олькевич.

– Ей 17 лет, ее зовут Иоланта Гайдук, проживает в Познани, она учащаяся лицея им. Мартинковского. У нее был при себе кожаный кошелек, в котором был билет учащегося, немного денег, а еще этот блокнот. – Сказав это, капитан Лещинский положил на стол оформленные улики.

– Кроме того, в ее сумке мы нашли документы еще одной девушки. Она ее ровесница. Скорее всего они вместе приехали на фестиваль. Я уже передал приметы парням Блашковского. Они сейчас ищут ее на палаточном поле. У всех есть ее фотография. Один из курсантов из Щитно сделал копии у местного фотографа. Думаю, в ближайшее время они ее найдут. Если только она не…

– Мне при виде трупа обязательно нужно выпить, – сказал Олькевич, бесцеремонно перебивая капитана, который хотел продолжить разговор. Но Теофиль вынул из внутреннего кармана пиджака советскую фляжку с олимпийским Мишкой и протянул Бродяку. Тот сделал глоток, а потом передал фляжку патологоанатому. Все выпили.

Бродяк посмотрел на Яблонского, вернувшегося к заполнению бланка.

– Можешь хотя бы приблизительно сказать, чем ее убили? От чего дыра в голове?

Яблонский посмотрел на старшего лейтенанта поверх очков, которые сдвинулись на кончик носа, пока он писал.

– Буду знать точно в Познани, сейчас могу лишь сказать, что это был тупой предмет, которым убийца ударил несколько раз в одно место. Скорее всего это был молоток.

– Когда я был участковым в Хвалишево, у меня был такой случай, – сказал Олькевич. – У соседа был во дворе сарай, где он делал деревянную мебель: полки, столы, табуреты и все такое. Голон Владислав, так его звали, я давно его знал, потому что он жил через три дома от меня, так мы каждый день виделись, я иногда к нему заглядывал, чтобы выпить в культурной обстановке, под крышей, а не на улице. У него была очень вредная баба, вечно прибегала разгонять компанию и увести своего благоверного домой. Владик был спокойным выпивохой, она его годами терроризировала. Но однажды она, как обычно, пришла, чтобы он перестал пить и возвращался домой. А он уснул на столярном столе. Когда жена увидела, что он лежит в бессознательном состоянии, стала орать на всю улицу и обзывать по-всякому. Владик не реагировал, она начала его трясти. И он проснулся, но не понял, что происходит, подумал, что на него напали. Он схватил молоток со стола и как дал им.

Олькевич замолчал на секунду и, вынув молоток из кармана, замахнулся на Бродяка, отскочившего от неожиданности в сторону. Олькевич как ни в чем не бывало продолжил:

– И как дал ей по лбу, она и откинула копыта. Владик снова уснул, потому что уже никто ему не мешал. Но недолго лежал, потому что соседи, удивленные тем, что крики прекратились, заглянули во двор проверить, что произошло. Она лежала в луже крови и уже не дышала. Когда нам сообщили, мы забрали Владика, и он только на следующий день узнал, что убил свою жену молотком.

Наступила тишина. Олькевич закончил рассказ и осмотрелся вокруг. Никто не смеялся. Никто даже не смотрел на него. Все уставились на молоток, который Теофиль положил на стол после того, как закончил рассказ о Владике Голоне.

– Теось, откуда у тебя этот молоток? – спросил патологоанатом.

16:39

– Такого вы нигде больше не найдете. Восемьдесят первого года выпуска, не битый, в Польше его владелец ездил на нем всего несколько месяцев и уехал на ПМЖ в ГДР, поэтому продал его по сходной цене. Вам очень повезло. Такой «Гольф» – большая редкость. Есть радио с магнитофоном и колонки, вмонтированные в двери.

– Оно настроено? – поинтересовался мужчина в джинсовой рубашке с кожаной папкой для документов под мышкой.

– Уважаемый, оно все ловит, у нас низкие частоты, а в Германии высокие. Настоящий «Blaupunkt», и все входит в стоимость автомобиля.

– Большой расход?

– Пять–шесть литров на трассе.

– Не может такого быть, чтобы такая большая машина потребляла столько же, сколько экономный «Фиат».

– Экономный – верблюд в пустыне, а маленький «Фиат» – это вообще не машина по сравнению с «Гольфом». Он так мало потребляет, потому что двигатель хороший, а тот, что стоит в «Фиате», больше подходит для сноповязалки.

– А какой у нее пробег? – продолжал расспрашивать покупатель.

– Я уже говорил, она почти новая. Всего двести тысяч на счетчике. Проедет еще восемьсот, прежде чем понадобится ремонт. Это немецкое качество, – объяснил Ричард Грубинский, владелец автосервиса, которого все называли Толстым Ричи.

Он всего три месяца был владельцем автосервиса в Юниково. Он купил его вместе с прилегающим домиком, оставшимся после автомеханика, умершего год назад. Вдова продала Ричи полностью оснащенную автомастерскую с электроподъемником и двумя смотровыми ямами. В общей сложности три рабочих места, все выложено белой плиткой – выглядело почти так же профессионально, как в «Польмосбыте», а работники были лучше, чем в государственной компании. Для двух автомехаников и их помощников не было ничего невозможного. Они каждый день ремонтировали отечественные автомобили, «Фиаты» и «Полонезы», но раз в несколько дней прибывали автомобили из Германии. После автосервиса Толстого Ричи они выглядели как новые.

Неудивительно, что на такие автомобили находилось много желающих, которым надоело чудо отечественной инженерной мысли.

Однако ни один из них понятия не имел, что автомобиль, за который им приходилось немало платить владельцу автосервиса, прибыл в Польшу незаконно.

Бизнес организовала близкая подруга Грубинского. Несколько лет назад она уехала из Польши в Германию с сотнями долларов, спрятанными в бюстгальтере, и чемоданом, набитым российскими часами. Она начинала с торговли на рынке, но быстро организовала собственный бизнес. Сейчас у нее был цветочный магазин во Франкфурте-на-Майне, который был прикрытием для автомобильного бизнеса. Работавшие на нее люди, польские специалисты, покупали подержанные автомобили. Достаточно было найти поляка с немецким паспортом, согласного, чтобы автомобиль купили на его имя. Принять решение помогало солидное денежное вознаграждение. Он должен был поехать на своем автомобиле в Польшу и доставить его в автосервис Ричи. Там автомобилем занимались профессиональные автомеханики. Единственной проблемой была легализация в Польше. Ричи собственноручно выписывал техпаспорт на чистом бланке с фиктивными данными прежнего польского владельца. Документы он покупал у знакомых мошенников, однако заботился о том, чтобы они были из разных регионов Польши. Госномера, которые ничем не отличались от настоящих, производила одна небольшая частная компания под Оборниками-Великопольскими.

Автомобиль с перебитыми номерами и новым техпаспортом, перекрашенный и с новыми госномерами, попадал к новому владельцу. В это время человек, который перевез его через границу, спустя неделю заявлял об угоне, а вернувшись в Германию, со справкой, выданной польской милицией, сообщал о происшествии страховой компании, потому что все машины были застрахованы. В Польше милиционеры разыскивали красный «Пассат» с немецким госномером, а из гаража Ричи выезжал зеленый «Пассат» с польским госномером, который по документам уже два года находился в Польше.

Бизнес, которым Ричи занимался уже год, был настолько прибыльным, что он решил вести его на постоянной основе. Прежде автомобили прибывали в дружественные автомастерские во всей Познани. Это было рискованно, рано или поздно какой-нибудь автомеханик проболтается, и бизнес накроется медным тазом. Чем больше людей в этом участвовало, тем больше был риск. А бизнес развивался все лучше, и все больше иномарок попадало в Польшу. Поэтому Ричи пришел к выводу, что пора кончать с любительским подходом и построить солидный бизнес. Он хотел стать солидным бизнесменом. На рынке в Лазаре он купил свидетельство об окончании училища по специальности «Автомеханик». Такое образование позволяло открыть собственную автомастерскую. Теперь нужно было найти подходящее место, и удача вскоре ему улыбнулась. В апреле он узнал, что продается автомастерская вместе с домом. Дом ему был не нужен, потому что у него была красивая квартира в центре Познани, на Лампе, но что поделать, если по-другому не получится. Он долго не думал. Купил весь участок, зарегистрировал деятельность и нанял работников. То, что в начале было для него развлечением, переросло в настоящий бизнес, приносивший большую прибыль.

Он настолько увлекся делом, что решил переселится в дом рядом с автосервисом. Он обустроил свой офис, в котором занимался валютой. Грубинский уже много лет был одной из самых важных фигур на подпольном валютном рынке. Его люди стояли у большинства «Певексов» в городе, обменивая валюту. Каждый день люди, координировавшие работу валютчиков, приезжали к Ричи и отчитывались о прибыли. У Ричи не было проблем с деньгами на покупку очередных автомобилей. Пачки денег привозили из Германии те же люди, перегонявшие автомобили через границу.

Мужчина в джинсовой рубашке обошел вокруг автомобиля, а потом открыл дверцу и сел за руль.

– Можно прокатиться? – спросил он.

– Конечно, можно. Подождите, позову работника, чтобы он поехал с вами.

Он отвернулся и пошел в сторону автомастерской. Над двигателем сломавшегося «Полонеза» работали двое парней.

– Кшисек, возьми ключи от «Гольфа» из ящика, документы тоже там, и поезжай с клиентом, пусть сам посмотрит.

19-летний Кшисек, худой парень, на котором рабочий комбинезон висел, как на огородном пугале, работал в автомастерской с момента, когда Ричи основал компанию. Он вымыл руки и насухо их вытер.

– Хорошо, шеф, уже иду. Куда его отвезти, в Познань или в Плевиску.

– Поезжай в сторону деревни, там меньше милиции. Доедешь до магазина и потом дашь ему вести машину. Только осторожно, чтобы не разбить машину до продажи.

– Спокойно, шеф. Ничего не случится.

Грубинский посмотрел на отъезжающий автомобиль, а потом пошел по небольшому переходу из автомастерской в дом. Он должен был подождать, когда автомобиль вернется, и принять покупателя в своем офисе. Здесь он оформлял сделки, потому что знал, что в таком месте продавец выглядит солиднее, особенно если офис обставлен шикарной мебелью. Именно таким был офис Ричи. В центре стоял большой довоенный стол из темного дуба и кожаное кресло.

На стене висели пейзажи в массивных позолоченных рамах. Сразу можно было определить, что картины написаны настоящим художником, и каждая из них стоит больше, чем маленький «Фиат».

Справа стоял красивый дубовый шкаф с книгами. Это были не книги по механике, а художественная литература.

Напротив, у окна, стояли два кожаных кресла, а между ними солидная скамья. Этот комплект изготовили для него по спецзаказу на частной мебельной фабрике в Сважендзе. Здесь, за чашкой кофе, он оформлял документы на продажу автомобиля.

Он расселся за столом, взял в руки альбом с картинами Войтеха Коссака и стал его листать. На его столе лежали альбомы, а вовсе не автожурналы, как можно было ожидать от владельца автосервиса. Он ждал возвращения покупателя, уверенный, что сегодня «Гольф» будет продан. Если кто-то сам прокатится на немецком автомобиле, а до этого ездил только на польских, он сразу почувствует разницу.

Вскоре он услышал, что автомобиль вернулся. Он выглянул в окно. Кшисек показывал мужчине в джинсовой рубашке вход в дом шефа.

– Попался, – подумал Ричи и улыбнулся, направляясь в сторону двери, чтобы встретить покупателя.

17:43

Лейтенант Теофиль Олькевич стоял на перроне вокзала в Яроцине и курил сигарету. Он думал о том, как это возможно, что на всех вокзалах в Польше, где он бывал, пахнет одинаково. Однажды, когда он поехал в Варшаву, он очень удивился, убедившись в том, что на современном Центральном вокзале пахнет так же, как во Вронках или Ходеже. Такая специфическая смесь разных запахов – немытых тел, испарений из железнодорожных столовых и отходов на железнодорожных путях. И эта вокзальная вонь прилипала к вагонам, заполняла купе, коридоры и туалеты. Тогда Теофиль подумал, что пассажирские вагоны развозят по всей стране польский железнодорожный запах. И он только наш, характерный для Польских железных дорог. Он убедился в этом, когда в середине 70-х поехал на встречу с милиционерами в Восточный Берлин. Там тоже плохо пахло, но совсем по-другому, как-то не по-нашему, по-немецки.

В течение последнего часа он прошел яроцинский вокзал вдоль и поперек раз пятьдесят. Обыскал столовую и зал ожиданий, был у кассы и на перронах. Проверил туалет на вокзале, подземные переходы и все скамейки, на которых сидели пассажиры. Однако того, кого он искал, нигде не было.

Когда почти два часа назад он понял, что молоток, который он отобрал у парня в туалете в баре, мог быть орудием убийства, он чуть не потерял сознание.

Все указывало на то, что убийца был в его руках, а он его отпустил, отобрав лишь молоток. К счастью, он запомнил, как тот выглядит. Отсюда решение Бродяка, чтобы Теофиль поехал с патрульными сначала в бар, а потом поискал его в городе.

Сейчас он был единственным человеком, который мог его опознать. Сначала он удивился словам Бродяка, когда тот сказал, что в такой толпе трудно будет найти преступника. В конце концов он дал точное описание. Длинные волосы, козлиная бородка, фланелевая клетчатая рубашка, выпущенная поверх джинсов, военные ботинки. Однако когда он с патрульными начал объезд по городу, он вскоре убедился, что похожих парней достаточно много, он насчитал человек тридцать. Когда они подъезжали ближе, оказывалось, что они ни на кого не похожи, и ни один из них не похож на нужного им человека. В баре он не застал ни одного из тех молодых людей, которые были там в то же время, что и он. А вот трое местных, смотревших в окно, сидели по-прежнему, погруженные в свои мысли. Пришли новые молодые посетители, которые громко смеялись и пытались перекричать друг друга. Их было так много, что он едва протиснулся к барной стойке. Он подозвал бармена, но тот не запомнил длинноволосого парня в клетчатой рубашке. Разочарованный милиционер заказал пиво, быстро опорожнил кружку и пошел к ожидавшей его на рынке машине.

Он приказал водителю отвезти его на вокзал. Он был уверен, что тот, кого он встретил в баре, захочет покинуть Яроцин, если он еще этого не сделал.

Пассажирский поезд из Острова-Великопольского, о прибытии которого сообщил шепелявый женский голос, появился на перроне. Олькевич стоял у киоска Рух и смотрел на всех, кто ожидал, когда поезд остановится, чтобы пройти в вагоны.

Пассажиров было много, в основном обычные люди, жители Яроцина и окрестностей, не имеющие ничего общего с фестивальной публикой. Лишь изредка встречались странно одетые люди. Интенсивное движение на станции начнется ночью и утром до полудня, когда закончится фестиваль, и все участники хлынут к поездам. Тогда в сторону Познани и в обратном направлении отправятся дополнительные поезда, чтобы отвезти по домам гостей фестиваля.

Тогда появится шанс найти преступника, хоть это будет очень трудно сделать, задумался Теофиль. Когда он подумал о том, что хватит бродить по вокзалу и Яроцину, он даже обрадовался, потому что чувствовал усталость, проведя целый день на ногах. С другой стороны, он представил себе, что будет завтра, а точнее ночью и утром, которые он должен провести на вокзале, пытаясь найти преступника. Тогда он разозлился на самого себя за то, что он настолько невезучий, что оказался в туалете в то же время, что и этот придурок. Если бы ему не приспичило, он не отобрал бы молоток, и не было бы всей этой суеты. Конечно, он не подумал о том, что сегодня они могли бы искать убийцу двух человек, а не одного, и что его появление спасло жизнь парню, на которого напали с молотком. Он думал о том, что в конце концов убийцу как-нибудь поймали бы, и все обошлось бы без его участия. Он мог бы спокойно сегодня выпить, а ранним утром был бы уже в Познани. Но из-за этого молотка Бродяк приказал начать поиски. К тому же из воеводского комиссариата сегодня должен приехать художник, с которым Теофиль должен нарисовать портрет. Но была одна проблема. Олькевич уже не помнил, как выглядел парень. Только в общих чертах, ведь он его не рассмотрел как следует. Другое дело, если бы он встретил его на улице или на перроне. Тогда он наверняка узнал бы его, но нарисовать портрет вряд ли получится.