скачать книгу бесплатно
– Войдите, – рыкнул своим красивым баритоном старший лейтенант Медушевский.
В дверном проеме стоял сержант Конярек, любимый подчиненный старшего лейтенанта, который всегда умел сказать что-нибудь умное о своем начальнике.
– Старший сержант Конярек Леон. Докладываю, что поступило срочное сообщение из палаточного городка.
– Что, Конярек, у кого-то трубы горят? – пошутил старший лейтенант. – Мы ведь там только что были, и ничего особенного не произошло.
– Вижу, у вас сегодня отличное настроение, – рассмеялся сержант, но улыбка быстро сошла с его лица, потому что то, что он собирался сказать, не казалось ему смешным. – Говорят, в палатке нашли труп.
– Как это – труп в палатке? – Старший лейтенант вскочил с места, уставившись на сержанта.
– Труп убитого. Попросили, чтобы мы приехали и вызвали «скорую помощь». Не знаю, зачем нужна «скорая», если там труп. Думаю, если он уже умер, лучше пригнать катафалк из похоронного бюро Владика Качмарека…
Медушевский мысленно выругался, потому что его недоброе предчувствие подтвердилось. Он бросил на Конярека суровый отрепетированный взгляд начальника, но потом улыбнулся.
– Знаешь, Конярек, труп – это плохо. Начнется расследование и прочие заморочки, как обычно в таких случаях. Ты, наверное, думаешь, что я тронулся, потому что смеюсь над тем, что там труп.
– Ну что вы, товарищ старший лейтенант. Я не думаю, что вы сумасшедший…
Медушевский вытянул руку в сторону сержанта, тем самым давая понять, что не нужно его перебивать, потому что он еще не все сказал.
– Я обрадовался не из-за трупа. А знаешь, из-за чего?
– Понятия не имею.
– Мы наконец выбьем из этих засранцев всю дурь и эту их поганую музыку. Понимаешь, Конярек?
Сказав это, он широко улыбнулся и удобно расположился в кресле. Старший лейтенант наконец поймал попутный ветер. Его монотонная и скучная работа во время фестиваля в корне изменится. До сих пор он задерживал только алкоголиков и мелких хулиганов. А сейчас намечается серьезное дело. Может, даже выяснится, что это не обычное происшествие, связанное со злоупотреблением алкоголем, а настоящее убийство. А если убийство, будут поиски виновного, и подозреваемые, и задержание подозреваемых. В своем воображении он видел десятки задержанных им длинноволосых отморозков, которых заталкивают в милицейские «Нисы». Нет, не в «Нисы», их будет недостаточно для такой операции, которую он уже начал планировать в деталях. Нужно будет подогнать несколько автозаков и всех туда упаковать. Только где их потом содержать? Может, отвезти в спортзал в начальной школе…
– Так точно, товарищ старший лейтенант, – прервал его размышления сержант. – Но из кого выбить дурь, если мы пока не знаем, кто этот труп убил.
Медушевский улыбнулся и потянулся за поясом с кобурой. Затянул его на большом животе и застегнул пряжку.
– Мы пока не знаем, Конярек, но скоро узнаем. Даже если нам придется всех посадить и допросить, мы все равно узнаем.
– Вы, как всегда, знаете, что делать, – похвалил милиционер своего начальника.
– И поэтому я старший лейтенант, – сказал Медушевский. – Уже известно, кто сообщил о трупе?
– Так точно, товарищ старший лейтенант. Парни говорят, что сообщил некий Миша.
– Миша, говоришь. – Старший лейтенант прошел мимо сержанта к вешалке, надел фуражку и двинулся в сторону двери. – Им мы и займемся.
10:20
– Как вас зовут?
– Младший сержант Пшибыла.
– Послушайте, Пшибыла, я из Щитно, нужно обезопасить место преступления, то есть убрать всех любопытных.
– Пошел ты, – отмахнулся младший сержант Пшибыла. – Я думал, что имею дело с офицером, а ты курсант. Дома можешь командовать.
Мариуш Блашковский разозлился не на шутку. Здесь такое серьезное дело, а он нарвался на какого-то придурка, не имеющего ни малейшего представления о милицейской работе. Однако вскоре появился его однокурсник Витя. Могучий Залевский лучше всех подготовился к работе в Яроцине. В черной кожаной куртке и камуфляжных брюках он был похож на металлиста. Он положил руку на плечо младшего сержанта Пшибылы.
– А меня зовут Витя, я тоже из Щитно, прибыл на службу, как и мой коллега Блашковский, – он кивнул в сторону Мариуша, – который, кажется, отдал вам приказ. Вам известно, что за неисполнение приказа вы можете отправиться за решетку? И вас могут вышвырнуть из милиции… – сказал он, понизив голос, чтобы никто из стоявших рядом не услышал.
Пшибыла побледнел, а потом встал по стойке смирно.
– Так точно.
– Так-то лучше. Вижу, Пшибыла, что вы не совсем тупой, – обрадовался Залевский. – Вам понятен приказ? – спросил он, убрав руку с плеча милиционера.
– Обезопасить место преступления, убрать любопытных.
– И никого не впускать до прибытия следственно-оперативной группы.
– Так точно. – Пшибыла отдал честь, повернулся и твердым шагом направился в сторону четверых милиционеров в форме. Хватило нескольких минут, чтобы очистить всю территорию вокруг палатки.
– Спасибо, Витя, – Мариуш пожал руку коллеге.
– Ерунда, – улыбнулся Залевский. – Кубяк уже ищет наших. Он был здесь со мной, но когда увидел, что происходит, пошел собирать всю нашу банду. Расскажи, что случилось.
– Сам посмотри. – Мариуш махнул рукой в сторону палатки, перед которой лежал приходящий постепенно в сознание парень в полосатой майке, а рядом с ним сидела заплаканная темноволосая девушка. Залевскому хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию.
– Жесть, – сказал он, вернувшись к коллеге.
– И толпа затоптала все следы.
– А кто ее нашел?
– Этот, – Мариуш указал на лежавшего на земле Вилли, – вместе с девушкой. Их нужно отвезти в комиссариат и допросить. Может, они что-нибудь видели. Когда придут наши, нужно попросить их найти тех, кто жил в этой палатке. Мы не знаем, отсюда девушка или она пришла в гости.
– Ну так за работу, – сказал Залевский. Он уже хотел уйти, когда Мариуш вспомнил еще об одной вещи.
– Витя! – позвал он коллегу.
– Что?
– Где твой «Зенит»?
– В палатке.
– Пока не приехали эксперты, сделай несколько фотографий, в первую очередь толпы. – Сказав это, он указал на растущую толпу любопытных, которых отгоняли подальше люди младшего сержанта Пшибылы.
– Будет сделано, – ответил Залевский и удалился быстрым шагом.
Спустя несколько минут у палатки уже стояли шестеро курсантов из Щитно. Само собой получилось, что Мариуш стал ими командовать. Он даже не думал об этом. Он несколько раз присутствовал на местах преступления, поэтому действовал на автомате. А его коллеги, которых вид убитой девушки лишил уверенности в себе, сразу согласились на роли, которые он им отвел. Он разделил территорию на несколько участков и каждому выделил несколько палаток для досмотра. Милиционерам следовало записать данные соседей и расспросить о том, что они видели. Младший лейтенант Пшибыла, начальник наряда, получил поручение очистить территорию в радиусе двадцати метров от случайных людей. На месте могли остаться только соседи из ближайших палаток. Мариуш решил поговорить с парой, которая нашла труп. Он подошел к парню и девушке, чтобы начать разговор, когда по широкой аллее, рядом с которой стояла красная палатка, промчалась милицейская «Ниса».
Автомобиль резко затормозил, поднимая клубы пыли. Боковая дверь открылась и оттуда вышел невысокий, круглый как мяч, вспотевший старший лейтенант. Вслед за ним через заднюю дверь вышли пятеро милиционеров в форме. Старший лейтенант осмотрелся вокруг и с хмурым видом пошел в сторону палатки, перепрыгивая через натянутые веревки, прибитые к земле алюминиевыми колышками. Он остановился у входа и злобно посмотрел сначала на Блашковского, а потом на пару, сидевшую на траве.
– Конярек! – крикнул он, рассматривая людей у палатки. Младший сержант подбежал к начальнику и вытянулся по стойке смирно.
– Упакуй всех в машину и запиши данные. Позови начальника наряда, нужно сказать ему, что он хорошо справился. А я загляну внутрь и посмотрю, что случилось. Если хотите, можете идти со мной посмотреть.
– Не так быстро, товарищ старший лейтенант.
Медушевский замер как вкопанный. Он не ожидал, что один из этих ярко одетых клоунов заговорит с ним таким тоном. Он медленно повернул голову и посмотрел на нахала. Он принял позу как будто собирался наброситься на человека, оказывающего сопротивление.
Перед ним стоял худощавый блондин в красной майке и джинсах. Старшему лейтенанту показалось, что он смотрит на него очень вызывающе.
– Конярек! – снова заорал старший лейтенант. – А этому, – он кивнул головой в сторону Блашковского, – организуй тропу здоровья, чтобы выбить из него дурь.
Но Блашковский не испугался, уверенный в своей правоте. Он знал, к чему могут привести необдуманные действия старшего лейтенанта. Там уже побывало несколько человек, очередная экскурсия милиционеров могла окончательно уничтожить все следы. Поэтому он проявил решительность. Он подумал, что сказал бы его старший коллега Бродяк, прибыв на место преступления, если бы узнал, что он разрешил входить туда всем любопытным. Мурашки пробежали по его спине, когда он вспомнил свою первую встречу со старшим лейтенантом несколько лет назад на берегу Варты, где рыбаки нашли обезглавленное тело женщины. Сейчас он решил действовать профессионально, хоть и вызвал гнев Медушевского, стоявшего перед ним и кипевшего от злости.
– Территория оцеплена, а внутрь лучше не заходить, – сказал Блашковский.
– Конярек! Дай мне дубинку. Сейчас я ему организую тропу здоровья. Прямо здесь, – зарычал старший лейтенант Медушевский, протягивая руку в сторону своего сержанта. Тот как раз собирался отстегнуть дубинку, но у него не получилось, потому что на всякий случай он всегда закреплял ее дополнительным ремнем, и сейчас этот ремень не хотел расстегиваться.
Старший лейтенант еще больше наклонился вперед и высунул нижнюю челюсть, на которой не хватало двух зубов. Мариуш не выдержал и рассмеялся.
Это было уже слишком. Не получив дубинку, Медушевский набросился на Блашковского как комбайн «Бизон» на полном ходу. Но не добрался до него, потому что как из-под земли перед ним выскочил Залевский, который схватил старшего лейтенанта за голову и придержал.
– Конярек! – заорал Медушевский. – Взять их! Они напали на сотрудника…
Он хотел еще что-то добавить, но Блашковский махнул перед его лицом черным удостоверением и сказал:
– Мы из воеводского комиссариата. Успокойтесь, старший лейтенант, потому что люди смотрят. Не мешайте работать.
Залевский еще минуту держал дергающегося старшего лейтенанта, а когда почувствовал, что слова Блашковского наконец до него дошли, ослабил хватку.
Красный как рак Медушевский вынул из кармана клетчатый носовой платок, снял фуражку и вытер вспотевший лоб.
– Почему сразу не сказали? – пробурчал он.
– Вы не оставили нам шанса, старший лейтенант, сразу хотели арестовать.
– Что вы собираетесь делать? – задал резонный вопрос Медушевский, постепенно приходя в себя.
– Что собираемся делать? – задумался Мариуш и немного запаниковал. Наверное, он слегка переборщил. Грозное название «Воеводский комиссариат» охладило пыл старшего лейтенанта, но что будет, когда он узнает, что в действительности все не так. Нужно срочно что-то придумать, чтобы справиться с этим толстяком, не производившим впечатления человека, разбирающегося в уголовных делах. Как выйти из этой ситуации? Он вспомнил о старшем лейтенанте Бродяке, который наверняка не потерял бы самообладания в любой ситуации. Спустя секунду он уже знал, что делать.
– Мне нужно как можно скорее связаться с воеводским комиссариатом, с майором Мартинковским. Мои люди уже проводят предварительный опрос свидетелей, а вас я прошу помочь обезопасить территорию, пока не приехали эксперты. Сейчас главное, чтобы никто не приближался к палатке, где произошло убийство.
– Убийство? – повторил мечтательным голосом Медушевский и подумал о том, как прекрасно было бы вести такое дело. А на его территорию влез этот говнюк, да еще раздает поручения. Но это ведь кто-то из воеводских и у него есть такое право. Пусть делают свою работу, а он со своими людьми доставит им подозрительные элементы на блюдечке.
Он надел фуражку и отдал честь.
– Так точно, немедленно приступаем к работе, а вы, Конярек, – он грозно посмотрел на своего подчиненного, – возьмите машину и отвезите старшего лейтенанта в комиссариат, чтобы он мог позвонить в Познань.
– А что с дубинкой? – спросил Конярек, который наконец смог ее отстегнуть.
– В жопу себе ее засунь, – проворчал Медушевский.
Названный старшим лейтенантом Блашковский посмотрел под ноги, а потом на Залевского, не скрывающего ироничную улыбку.
г. Познань
11:00
Лейтенант Теофиль Олькевич с самого утра чувствовал недомогание. Раньше с ним такого не случалось. Независимо от того, сколько он выпил накануне, на следующий день он всегда был в отличной форме. Но сегодня что-то изменилось. Голова раскалывалась, а во рту было сухо. Он уже выпил, наверное, два литра воды, но это не помогло. Он знал, что может поставить его на ноги, поэтому ему нужно было придумать повод, чтобы выбраться из комиссариата. Неподалеку, возле Ежицкого рынка, была забегаловка, где с утра продавали разливное пиво «Лех». У него были знакомства, поэтому для него, наверняка, нашлась бы охлажденная бутылка, потому что кроме разливного пива, которого иногда не хватало, там продавали и пиво в бутылках. Но ему не везло, он не мог выйти даже на минуту, потому что должен был ждать правонарушителя из следственного изолятора на Млынской. Все затягивалось, потому что в следственном изоляторе, как всегда, не хватало транспорта. Ему обещали часа два назад, что как только появится машина, они сразу отправят арестованного, но очевидно, это было лишь обещание, а он здесь невыносимо страдал.
Все из-за спирта, который он вчера получил от участкового Криспина Обрембского из Лазаря. Обрембский, с которым они были знакомы уже двадцать лет, несколько дней назад провел рейд в притоне и конфисковал более десятка литровых бутылок югославского спирта. Конфисковал без оформления, конечно, благодаря чему бабка, содержавшая притон, не отправилась за решетку, а спирт достался Обрембскому и его друзьям из милиции. Теофиль получил одну бутылку спирта, качество которого он сразу проверил. Вечером дома он закипятил воду и из одного литра сделал три пол-литровые бутылки первосортной медовой настойки. Она была превосходна на вкус, профессионально оценил свое изделие Теофиль, а если она настолько хороша, он не мог выпить всего одну рюмку. Он дал попробовать жене, но она лишь пригубила настойку, заявив, что для нее эта гадость слишком крепкая. Олькевич обиделся, что его способности не оценили. Он решил, что на это способен только настоящий ценитель. Поэтому он положил две бутылки в свою изношенную коричневую сумку и спустился этажом ниже, где жил Матушевский, способный оценить вкус хорошего алкоголя. С двумя пол-литровыми бутылками они быстро справились, потом была третья и в конце еще бутылка «Балтийской», которую сосед хранил в новом баре с зеркалом и подсветкой. Последнее, что запомнил Теофиль, это унитаз, в который он заглядывал с близкого расстояния.
Такого с ним тоже раньше не было. Он мог выпить море алкоголя, но чтобы его после этого тошнило…
Я старею или что-то не так с этим спиртом, подумал он, анализируя ситуацию. Нужно спросить у Криспина, какое у него было похмелье. Он был уверен, что его друг-участковый вчерашний вечер провел, дегустируя новый напиток.
Он хотел снять трубку, чтобы позвонить в отдел Познань–Грюнвальд на Рыцарской и подробно расспросить Обрембского, когда в кабинет вошел старший лейтенант Бродяк. Худощавый, веснушчатый и рыжеволосый мужчина старше тридцати, одевавшийся как валютчик. На нем была джинсовая рубашка, джинсы и белые кроссовки. Все в нем напоминало о «Певексе», в том числе побритое лицо, которое он обрызгивал настоящим «Олд Спайсом». Олькевич поморщился, ощутив в кабинете это веяние Запада. Он сам после бритья пользовался обычным одеколоном «Пшемыславка», а пару раз она пригодилась не только для наружного применения.
– Как можно американские баксы тратить на такую ерунду? – терпеливо объяснял он когда-то Бродяку. – Наши отечественные товары не такие плохие, а за доллары можно купить, например, водочки, не обязательно заграничной, лучше польской, потому что это лучший в мире товар и поэтому дефицитный, и его нет в обычных магазинах, чтобы люди с ума не посходили от счастья.
Но у Бродяка было другое мнение, и он покупал вещи в «Певексе», тем более у него всегда был доступ к иностранной валюте. Его лучший друг Ричи Грубинский, с которым они вместе выросли в Старом городе в Познани, уже несколько лет был важной фигурой в валютном бизнесе. На него работало большинство познанских валютчиков. Мирек всегда мог купить несколько баксов по курсу, о котором другие могли только мечтать.
– Приветствую, – сказал Бродяк, приблизившись к столу, за которым сидел грустный как орангутанг Олькевич. – Что за мировая скорбь на лице? Выглядишь, как будто тебя вытолкнули из очереди за дефицитным товаром. Заболел, что ли?
– Не заболел, но что-то меня мутит с утра.
Бродяк остановился рядом со столом и внимательно посмотрел на Олькевича. На первый взгляд лейтенант выглядел нормально. Круглое, гладко выбритое лицо с двойным подбородком, старательно зачесанные на лысину волосы, немного покрасневший нос, ну и мешки под глазами, но как будто темнее, чем обычно. Теофиль Олькевич, несмотря на возраст, выглядел вполне нормально.
– Ты не выглядишь больным, – вынес решение Бродяк, закончив осмотр. – Может, немного уставшим.
– Может, снаружи и не выгляжу, – махнул рукой Теофиль, – но внутри что-то печет, просто ужас. Я уже столько воды выпил, что не могу пошевелиться. – Сказав это, он похлопал себя по выступающему животу, который плотно облегал тесный пиджак.
– Даже курить не очень хочется.
Старший лейтенант улыбнулся и вынул из кармана своей джинсовой рубашки пачку «Кемел» без фильтра и предложил коллеге.
– Из «Певекса», – похвастался он. – Не то, что твои дерьмовые экстракрепкие. Такую можешь выкурить без вреда для здоровья.
Олькевич поморщился, как будто смотрел на что-то самое ужасное в своей жизни, но в конце концов протянул руку и вынул из пачки одну американскую сигарету.
Вскоре ароматный дым заполнил кабинет.
Бродяк сел за свой стол и включил радиоприемник «Тарабан», стоявший на полке рядом. Радиоприемник был монофонический, однако на работе старший лейтенант, любитель стереофонии, не обращал внимания на качество звука. Музыка нужна была как фон, чтобы разнообразить унылую обстановку. Вскоре раздались характерные звуки польки, которая уже много лет была заставкой «Лета с радио».
На столе Олькевича зазвонил телефон. Милиционер неохотно посмотрел на серый аппарат, но в конце концов снял трубку.
– Олькевич, – проворчал он.
