Под крылом чёрного ворона

«Интересно, вот как раньше проволоку делали, на качелях катаясь?» – пролистав еще несколько страниц вперед, остановился, вернулся назад, будто что-то упустил из виду.

«…Вплетая через ряд склепанные кольца и цельносеченные, кузнец начинал собирать кольчугу с плеч, кончал подолом. Грудь и спина имели более массивные кольца, бока – средние, рукава и плечи – самые тонкие. Рукава и горловину вплетали в доспех в последнюю очередь…»

«Нет, не это. А что же пропустил? А-а, вот. Обнаруженные на вершине у сопки Верблюжки на 43 км зимника на Сосьву, где протекает ручей Большой Вой, с восточной его стороны в заросшем шиповником и старой елью месте, была обнаружена трещина в земле. Это меня несколько удивило, так как сопка состоит из песка с глиной. Когда очистил слой грунта, лопата стукнула о камень, им оказалась мореная осина. Ей не менее тысячи лет. После продолжения раскопок обнаружил еще несколько таких стволов из мореной осины. И что особенно подтолкнуло меня к мысли, что именно это и есть древняя кузница: в один из стволов осины был вкручен железный толстый шуруп. Верхняя часть, где было острие, была окована широкой пластиной 12/33/6».

И все? Дальше другой заголовок: «Кода». Что же это слово обозначает?

«Кода, территориально-племенной союз ханты в Западной Сибири, по нижнему течению Оби. Оно было известно русским с XV века, как часть Югорской земли. В 1484 «Кода» признало себя вассалом русского государства и обязалось поставлять в казну дань с подвластного населения. Кодские князья Алычевы активно содействовали русской колонизации Сибири. В XVII веке автономия Коды была упразднена и оно приравнено к прочим волостям Югорской земли».

Ниже сноска: «Лит.: История Сибири с древнейших времен до наших дней. Т. 1. Л., 1968. С. 369. 33/12/6.

Ниже следующий заголовок, «РЫНДА». А это что такое? «В XIII–XVII веках при великих князьях находились оруженосцы-телохранители (рынды), которые сопровождали монарха в походах и поездках, а во время дворцовых церемоний стояли в парадных одеждах по обе стороны трона. Князь Дмитрий во время Куликовской битвы «…великое знамя черное повеле рынде своему над Михаилом Ондреевичем Бренком возити» (Никоновская летопись).

Когда рынды несли свою службу во дворце, их вооружение составлял большой «посольский топор». Он делался из булата и стали, украшался серебряной и золотой насечкой. Рукояти этих топоров украшались поясками из драгоценных металлов или золоченой медью 14/7/25».

И снова текстовка заканчивается непонятными цифрами. Михаил перевернул лист. Следующий текст начинался с заголовка «Шишак». А это еще о чем?

«Это вид защитного головного убора на Руси в XII–XIV веках – «шапка бумажная». Делалась на вате из сукна или из шелковых тканей, иногда усиливалась кольчужной сетью и простегивалась».

И все. Следующий заголовок «Мисюрка»

«Железная шапка с бармицей и наушами…»

Дальше: «Ерихонка» – это «Высокая шапка с венцом покрывавшаяся репьем – металлическим украшением. К венцу прикреплялись уши, затылок и полка, сквозь которую проходил «нос» со «щурупцем». Такие шапки носили богатые и знатные воины и отделывали их золотом, серебром, драгоценными камнями.

Все защитные головные уборы надевались воинами на шапки или толстые подкладки…»

Михаил перелистал всю тетрадь и, кроме коротких заголовков и текстов, рассказывающих о боевом снаряжении русских воинов времен XI–XVII веков, ничего не нашел, как и цифр, разделяющихся косыми полосками, как в начале тетради.

Вытерев пот со лба, Михаил допил кофе и набрал на телефоне номер старшего Воробьева, но, к большему удивлению, услышал в ответ от искусственного коммутатора, что абонент находится вне зоны связи. Как же так, ведь еще полчаса тому назад сидевший рядом с ним старший Воробьев звонил отсюда мэру Белоярского?

Интересно девки пляшут. Ну, Виктор Николаевич дает, тоже начал с сыном в войнушки играть? Ну, дети. И что же дальше? Может, из другой комнаты можно позвонить? Набрав на железной пластинке со светящимися кнопками, прикрепленной посередине двери, шесть цифр, открыл ее и вышел из кабинета. Рыжий кот, сидевший в другой комнате, увидев гостя, весь ощерился и, отпрыгивая боком от Михаила к дивану, запрыгнув на его спинку, зашипел.

Надавив на своем телефоне кнопку повторного звонка, Михаил прислушался к трубке:

– Да, Миша, – отозвался голос Виктора Николаевича на той стороне.

– Я что-то растерялся.

– Сейчас, погоди, погоди, – остановил его Воробьев.

Слышалось, что мэр с кем-то разговаривал и только через минуту-другую после этого обратился к Михаилу:

– Ты там нашел цифры?

– Да, да, о чем они говорят?

– Тогда не перебивай. – Голос Виктора Николаевича стал резче. – Вспомни, что я тебе показывал и говорил. Вот они и есть указатель тому, где тебе нужно найти продолжение твоему вопросу. – Говорил старший Воробьев скрытно, значит, рядом с ним были люди.

Понятно.

Михаил вернулся в кабинет, закрыл за собой дверь и заново раскрыл тетрадь. И что же обозначают эти цифры «12/33/6»? Посмотрел на обложку тетради. Ничего. На последней странице тоже ни одной подсказки. Задумался. И к чему Воробьеву нужны эти секреты? Неужели он действительно что-то нашел такое, что может заинтересовать бандитов каких-нибудь? Может, золотой прииск? А чего смеяться? Одноклассник Сережка Шаповалов ему как-то признался, что на берегах реки Конды он находил какие-то камни и сдавал по просьбе одному мужику, приезжающему к соседу из Нижнего Тагила. За некоторые из этих камушков получал неплохой гонорар – пачку конфет или упаковку халвы. Но потом сосед сказал, что пропал его родственник.

Точно-точно, а потом пошли слухи по поселку, что какие-то мужики всех соседей в их стоквартирном доме, как и в соседних тоже, замучили вопросами, искали какого-то Клаву. Не его ли, Шаповалова Серегу? А потом и тот сосед Серегин пропал, пошел за грибами и исчез. Что только про него потом люди ни сочиняли – и медведь его задрал, и сам потерялся и помер, и даже о том говорили, что арестанты, сбежавшие из Ивдельской тюрьмы, его убили. С тех пор Сережка замолчал, а через год уехал с родителями на Большую землю, никому из одноклассников так и не оставив своего адреса.

Может, все-таки Воробьеву удалось найти это золото? А может, то было совсем и не золото, а какой-то другой ценный камень? А если Золотую бабу?

Михаил присел у открытой дверцы пенала, перед тем как положить в него тетрадь, засунул руку поглубже и, нащупав в вате коробку со старинной медной бляхой, успокоился. Все на месте, это хорошо. Положил на вату тетрадь и только сейчас обратил внимание на бирку, приклеенную к нижней части дверцы. На ней мелким шрифтом было написано: «А 6». Погоди, погоди, это же и есть, наверное, та самая подсказка, которую он искал и о которой подталкивал подумать его отец Виктора.

На библиотечных полках бирок не было. Потеряв к ним интерес, хотел было перейти к ящикам с тубусами, как что-то его удержало у библиотечных полок. Что? Погоди-ка, может, просчитать сами разделенные стенками друг от друга полки? Начнем слева направо, снизу вверх. Так, один, два, три… десять, одиннадцать, двенадцать. Что у нас здесь? Книги, самодельные, сшитые в типографии, заполнены Витькиным каллиграфическим почерком. Взял коричневую тонкую брошюрку. Называлась «Кодское княжество». Что-то такое слышал, о чем это? Открыл и тут же вспомнил, это же он только сейчас прочитал об этом княжестве в той тетради. Кодское – это хантыйское княжество.

«Вдоль обоих берегов реки Оби, в ее среднем течении – от Березова на севере и до устья реки Ендырь на юге, было расположено около десятка городков, являвшихся главными населенными пунктами Кодского княжества – самого значительного, по мнению С.В. Бахрушина, государственного образования остяков, более пяти тысяч человек, им удавалось сохранять это свое государственное образование практически не зависимым от московских властителей вплоть до 1644 года, т. е. еще более чем полтора века после сокрушительных экспедиций по его землям ратей великого московского князя Ивана III. И еще более полувека после Ермаковых побед…».

«Что, что? – Михаил уселся в кресло. – Это что же, Витька сам сочинил? – И глянул вверх. – А нет, автор Лев Сонин. Ну что ж. Так что он пишет дальше?» – И побежал глазами по тексту.

«…Кодские земли географически расположены не очень-то выигрышно в смысле климатических условий – неудобья заболоченных таежных урманов, тянущихся вдоль левого берега Оби, переходящих к северу вообще в малопригодные для проживания болотистые лесотундровые заросли. Несколько приемлемее для проживания в кодских пределах был правый берег Оби – более высокий, почти без болот и потому, вероятно, все городки кодские располагались на нем.

Но, с другой стороны, кодские городки стояли очень даже выигрышно – в центре угорских земель, на главной дороге Западной Сибири – Оби, по которой происходило сообщение с севера на юг – от самоедов к татарам, и с запада на восток – от славян вглубь Сибири. Ну и само собой, немаловажно, что кодские земли располагались в середине почти десятка остяцких княжеств и связи между ними тоже контролировали, таким образом, правители Коды.

Под властью кодских князей находилась территория, примерно полностью занимаемая ныне Октябрьским районом Ханты-Мансийского автономного округа».

«Совсем рядом, получается, – подумал Михаил, – сколько на Ендыре рыбачил, а даже не знал, что те дикие, девственные на первый взгляд, таежные места еще лет четыреста назад были обжитыми цивилизацией. Удивительно, а сегодня нефтяниками. Да уж, если посмотреть на деревню в поселке Каменистом, то вообще жуть берет: нищета, дома полуразваленные, магазин вот-вот разъедется по бревнышкам. Фу!»

Вытерев пот со лба, Михаил продолжил читать дальше текст, переписанный Воробьевым.

«Жили кодские подданные и в укрепленных городках, и в близких к ним неукрепленных поселениях, бывших, по сути дела, сезонными промысловыми стойбищами нескольких семей. Каждое такое поселение являлось вполне самостоятельным… с законченным циклом производства. Как установили археологи, большая часть кодского населения проживала именно в этих неукрепленных поселениях. Городки же являлись военно-оборонительными, административно-политическими, торговыми и культовыми (религиозными) центрами княжества. В каждом таком городке правили свои князья, находившиеся в свою очередь в вассальной зависимости от «большого князя», имевшего своей резиденцией Кодский городок, или Нанга… Нангакар, стоявший на протоке Нягань.

Главой Кодского княжества являлся властитель из династии Алачевых. Нангакар был издревле резиденцией этого княжеского рода. Вообще городок представлял собой классическую древнефеодальную усадьбу-крепость. Князь обитал здесь в окружении многочисленной родни и челяди. Проведенная в 1627 году перепись здешнего населения зафиксировала, что в городке тогда проживало только мужского пола дворовых людей семьдесят пять человек. Надо думать, что женской прислуги у Алачевых было не меньше».

«Ладно, это, конечно, интересно, – подумал про себя Михаил, но что-то заново притягивало его продолжить читать текст. – Кодский князь в своих владениях был не только главным сборщиком налогов, самолично объезжавшим подданных для сбора даней и поминок (особая форма подати, которую давали князю его дружинники), не только главным и верховным судьей своего народа, но и главным хранителем его моральных устоев – главным сберегательным святынь своего государства. Естественно, его столица была и религиозным центром княжества. И когда в кодские земли стало проникать… христианство, то первая церковь – храм во имя Животворящей Троицы, тоже была поставлена в Кодском городке.

Остяки неохотно переходили в веру христианскую, упорно оставаясь в язычниках. В этом же городе жил и главный шаман княжества, неподалеку от православного храма располагалась и самая почитаемая кодская «кумирия», где совершались языческие обряды…»

Перелистав еще несколько страниц брошюрки, Михаил пробежал глазами по тексту:

«…Кодские обитатели исстари вели почти не прекращающиеся стычки с соседями. На севере объектами их набегов были поселения и кочевья тундровой самояди (ненцев), на юге и западе они опустошали территории вогульских княжеств. Но и единоплеменникам своим из других остяцких княжеств Зауралья воинственные кодцы спуску не давали. Не убоялись они трепать и русские поселения, едва они стали появляться на Урале. Сосьвинские остяки жаловались в Сибирский приказ в 1637 году: «… от тех кодских остяков, от их воровства, не будет никаких русским людям и им, остякам, проезду…»

Это и понятно – военная добыча (пленные, награбленное имущество) издавна были существенной статьей доходов кодских князей, поскольку именно они забирали себе большую часть военных трофеев и с годами они только приохочивались к такому способу приобретательства богатства…», – и только теперь Михаил обратил внимание на нумерацию страниц в нижнем правом углу листов. Эта страница 7. А что, интересно, написано на 33‑й странице? Не ключ ли к разгадке?

«В 1646 году Березовские служилые люди отбили на «погроме воровской самояди» у самого устья Оби русский панцирь.

На одной медной мишени его был изображен двуглавый орел, а на другой – буквы, в которых узнали инициалы князя Петра Ивановича Шуйского. Кольчугу Шуйского привезли в Москву, в Оружейную палату. Почти триста лет пролежала она там. И в 1925 году С.В. Бахрушин высказал предположение, что это и есть «низовой» панцирь Ермака. Грозный подарил «князю Сибирскому» кольчугу воеводы Шуйского – участника многих славных походов своих, убитого в битве с поляками близ Орши в 1564 году. Псковский герой был сыном этого Шуйского.

Если верно предположение С.В. Бахрушина, то, значит, в Москве хранится единственный безмолвный свидетель смерти легендарного атамана, вместе с его телом опустившийся в холодные воды Иртыша…

В ходе ясашного похода на Обь ермаковцы нашли себе союзников, в лице кодских ханты. По территории Кода далеко превосходила волости, располагавшиеся на Нижнем Иртыше. Большое племя, обитавшее на Коде, распадалось на роды. Им соответствовали 12 городков, каждый имел свою тамгу. У трех городков была тамга с изображением птиц, у других – оленя, стрелы и пр.».

Михаил закрыл брошюру и положил ее на стол. В голове все перемешалось: ручей Большого Воя, в котором Витька Воробьев нашел трещину. Погоди, погоди, не в ручье он нашел трещину, а в сопке, той, видно, что и зовут Верблюжкой, там два земляных горба высотой метров под сорок – пятьдесят. Видно, в одном из них Витька и нашел ту древнюю кузницу. Погоди-ка, так она и не настолько древняя, ей четыреста лет, получается, не больше, если она русская, а кодцы, видно, на нее напали и уничтожили за то, что кузнец не хотел им платить дани.

Прикрыв глаза, Михаил облокотился на спинку кресла. Ни о чем ему больше сейчас не хотелось думать, но мысли не спрашивали разрешения и заставляли его продолжать анализировать то, о чем только что прочитал, чтобы найти ответ на другой вопрос. А какой? Хм, почему Виктор не продолжил запись своих размышлений о той кузнице в той тетради и зачем ему тогда эти секреты – цифры, разбросанные записи по тетрадям и самодельным брошюркам и книжкам? Да неужели, как в детстве, в разведчиков со шпионами продолжает играть?

Михаил заставил себя встать, подошел к стеллажам со сложенными тубусами и начал просматривать их нумерацию.

«А вот и тридцать третий. Может, в нем есть продолжение той подсказки, что в первой тетради были?»

Тубус был заполнен картами Советского района, истыканными красными и зелеными звездочками, курсивными полосками, кружками. В серединке карт нашел небольшой лист, на котором было нарисовано несколько десятков домиков, речка. Что это, поселение или крепость? Нет, ни заборов, ни рвов. Значит, простой поселок? На берегу реки мельница. Для чего? Пшеницу молоть, рожь или рис? А может, это и есть та самая кузница?

«Да уж. – Михаил вернулся к столу и осмотрелся. – Что-то на нем он еще видел. Что? Под журналом ничего нет. А что читаю? О-о, журнал «Уральский следопыт»?»

Михаил полистал и остановился на заголовке «Я знаю, где находится Золотая баба.

«Кто же это знает? О-о-о, автор Виктор Воробьев, директор Югорского музея. Погоди-ка, погоди-ка, так это же сам Витька!» – Михаил присел и начал читать интервью:

«Золотая баба в переводе с языка народов коми звучит как Зарни ань, коми-пермяцких народов – Зарни инь, у хантыйцев – Сорни най, Калтась, Юмала, Гуаньинь. Это легендарный идол, предмет поклонения населения Северо-Восточной Европы и Северо-Западной Сибири. Большинство ученых считают, что Золотая баба – это мансийская богиня Сорни-Эква, имя которой переводится на русский язык как «золотая женщина». В сердцах древних славян она находит отклик как Золотая Богородица.

Первое упоминание о золотом идоле Севера содержится в скандинавских сагах. В 1023 году викинги, которых вел знаменитый Торер-Собака, совершили поход в Биармию. На реке Двине им удалось узнать местонахождение святилища Юмалы и тайно проникнуть в него. Пораженные викинги увидели большую деревянную статую с чашей на коленях и ожерельем на шее. На голове идола была золотая корона, украшенная двенадцатью разными изображениями. Чаша же была наполнена серебряными монетами, перемешанными с землей.

О поклонении древних коми Золотой бабе упоминается в русских летописях в связи с сообщением о смерти Стефана Пермского (1396). В Новгородской летописи 1538 года говорится о миссионерской деятельности Стефана Пермского. Стефан ходил по Пермской земле, разрушал древние святилища и ставил на их месте христианские храмы. В летописи сказано, что сеял Стефан в Пермской земле веру Христову среди народов, которые прежде поклонялись зверям, деревьям, воде, огню и Золотой бабе.

Более подробные известия о Золотой бабе появляются в книгах западноевропейских путешественников и писателей XVI века о Русском государстве. Сведения эти достаточно противоречивы. В «Сочинении о двух Сарматиях» (1517 год) Меховский помещает идола за Вяткой «при проникновении в Скифию». У последующих авторов Герберштейна – в 1549 году, у Гваньини – в 1578 году, у Флетчера – в 1591 году Золотая баба находится уже вблизи устья Оби.

Рассказ Сигизмунда Герберштейна о Золотой бабе долго ставил ученых в тупик. Он писал: «Идол Золотой бабы есть статуя, представляющая старуху, которая держит сына в утробе, и что там уже виден другой ребенок, который, говорят, ее внук».

Получается, что внутри неродившегося ребенка есть еще одно дитя. Столь маловероятная ситуация разъяснилась после находки в Приуралье бронзовой фигурки богини угров Золотой бабы. Из тела богини проступает изображение человека, а из его чрева выглядывает еще одно лицо. Перед нами мифологический образ.

Корр.: То есть, это мифологический образ, выдуманный?

В. Воробьев: Вы вопрос ставите неправильно. Скажите, как можно сказать об Иисусе – он выдуманный или настоящий?

Корр.: Он настоящий, о нем много рассказывается в исторической и церковной литературе. Он Бог!

В. Воробьев: – И вы в это верите?! Прекрасно!

Знаменитого уральского идола пытались разыскать еще новгородцы, которые во время своих походов на Югру грабили языческие святилища. Интересовались Золотой бабой и казаки Ермака. Они впервые узнали о золотом идоле от чуваша, перебежавшего в их стан при осаде одного из татарских городищ. Чуваш попал в Сибирь как татарский пленник, немного говорил по-русски, и из его слов Ермак узнал о том, что в осажденном им урочище остяки молятся идолу – «богу золотому литому, в чаше сидит, а поставлен на стол и кругом горит жир и курится сера, аки в ковше». Однако казаки, взяв приступом городок, не смогли найти драгоценного идола.

Вторично казаки услышали о Золотой бабе, когда попали в Белогорье на Оби, где располагалось самое почитаемое остяками капище и где регулярно совершалось «жрение» и был «съезд великий». Здесь же находилась тогда главная святыня сибирских народов – «паче всех настоящий кумир зде бо», однако ермаковцам не довелось его увидеть – при их приближении жители спрятали «болвана», как и всю прочую сокровищницу – «многое собрание кумирное». Казаки расспрашивали остяков о Золотой бабе и выяснили, что здесь, на Белогорье, «у них молбище болшее богине древней – нага с сыном на стуле седящая». Сюда, в Белогорское святилище, принесли и положили к ногам Золотой бабы снятый с погибшего Ермака панцирь – подарок царя, по преданию, ставший причиной его гибели…

Корр.: Виктор Викторович, прошу вас не отвлекаться от темы.

В. Воробьев: Да, да, вы правы, извините.

Так вот, никто из русских путешественников воочию таинственного идола так и не увидел, поэтому неудивительно, что рассказы о Золотой бабе обрастали слухами и домыслами в зависимости от фантазии рассказчиков. В разных источниках она описывается неодинаково: размеры варьируются от 30 см до величины в человеческий рост, изображается одетой в свободные одежды или обнаженной, сидящей или стоящей, с младенцем на руках или без такового. Все исследователи, говоря о Золотой бабе, обращают внимание на перемещения ее святилища. Северные народы опасались, что идол попадет в руки христиан и маршрут Золотой бабы полностью совпадает с направлениями распространения русской колонизации.

Первоначально, во времена Стефана Пермского, это конец четырнадцатого века, Золотая баба находилась в святилищах к западу от Урала. После похода русских войск в Пермь Великую в 1472 году, когда пермские земли официально были присоединены к Москве, лесные волхвы вынуждены были прятать кумира то в пещере на реке Сосьве, то в дремучем лесу на берегах Ковды. Затем она очутилась уже за Каменным поясом, в обском лукоморье.

После прихода Ермака священный кумир тщательно скрывали в неведомых тайниках близ низовьев Оби. А дальнейший маршрут, по которому на протяжении столетий «перемещался» идол, по одной из версий, лежит от берега реки Кызым к Тазовской губе, а оттуда – на горное плато Путорана на Таймыре.

Этнограф Носиков, в 1883–1884 годах много плававший по рекам Конде и Северной Сосьве, пишет, что в селе Арентур на реке Конде он повстречался с дряхлым стариком-вогулом (манси), который рассказал ему об идоле: «Она не здесь, но мы ее знаем. Она через наши леса была перенесена верными людьми на Обь. Где она теперь, у остяков ли в Казыме, у самоедов ли в Тазе, я точно не знаю».

До сих пор в печати время от времени появляются «совершенно достоверные сведения» очевидцев, точно знающих, где хранится Золотая баба, а некоторые даже видели ее «своими глазами».

Корр.: На совете вы, Виктор Викторович, заявили, что видели Золотую бабу. Или соврали?

На мой вопрос вначале Виктор Викторович не хотел отвечать, а потом, смотрите, что этот ученный муж, кандидат исторических наук сказал.

В. Воробьев: Да, я ее видел несколько раз.

Корр.: Виктор Викторович, я жду вашего признания. Повторите то, что вы сказали на ученом совете.

В. Воробьев: Так как у вас журнал, уважающий фантастику, скажу так. Как хотите, считайте это правдой или нет. Мне в лесу, в одном из районов, при проведении раскопок встретился старый человек. Удивила его одежда, такую в наше время не носят. Она была сделана из мешковины, выгоревшая, изношенная. В руках он держал посох.

Когда я спросил у него, откуда он идет, он начал со мной разговаривать на каком-то старорусском диалекте. Я с большим трудом понял, что он идет к Золотой бабе и несет ей крест. Он христианин, он не верит, что Она есть и имеет огромную силу. А если Она есть, то хочет узнать, правду ли говорят пермяки, что ее Лик – это Лик Святой Богородицы. Не она ли это?

Корр.: И все?

В. Воробьев: Я пошел за ним, сказав, что тоже хочу положить к ее ногам подарок. Мы нашли несколько серебряных и золотых крестов при раскопках. Это мансийская деревня, в которой жили и русичи. Рядом, на болоте, были небольшие залежи серебра и золота, из которого и были изготовлены эти кресты теми людьми. А также болванки зверей: волка, ворона, лягушки. Они изготовлены приблизительно в четырнадцатом – пятнадцатом веках.

Корр.: Так что вы хотели подарить Золотой бабе?

В. Воробьев: Один из крестов. Старец согласился, и я пошел за ним. Вы знаете, путь был недлинным, через час мы вышли на огромное болото, и старик стал как-то перевоплощаться на моих глазах то в дымку, то прозрачное существо. Это происходило неожиданно и длилось буквально по несколько секунд. То же самое и со мной происходило, но я этого не чувствовал. И даже такое впечатление складывалось, что мы временами с ним были невесомы. А потом лето резко превратилось в зиму, представляете? И я увидел огромную фигуру, стоявшую посередине болота или поля. Я ее не мог в точности рассмотреть, так как – забыл вам сказать – я не только из лета попал в зиму, но и изо дня в ночь. Это изваяние было выше двухэтажного дома.