скачать книгу бесплатно
Чэнь Шаоюй – Ван Мин. Биография. Воспоминания
Мэн Циншу
Эта книга о многотрудной, величественной и глубоко поучительной биографии отца (только библиография его произведений насчитывает более тысячи работ) была написана матерью сразу же после его кончины – в 1974–1978 гг. То суровое время наложило свою печать на содержание книги; в частности, у отдельных ее фрагментов были «полные» и «упрощенные» варианты, последние были необходимы ввиду соображений о безопасности упомянутых в них людей, их родственников и потомков. С того времени прошло еще более трех десятилетий. Теперь эти фрагменты представлены по возможности их «полными» вариантами. Выйдя сейчас впервые из печати, книга предстанет, в частности, перед новым поколением читателей, не видевших и не переживших описанных в ней событий. Книга в любом случае найдет своих читателей, как и они ее – тоже. Именно такие встречи будут лучшей данью памяти о последнем подвиге матери, всей ее героической жизни. Ван Даньчжи
Чэнь Шаоюй – Ван Мин. Биография. Воспоминания
Мэн Циншу (автор, составитель)
Перевод с китайского языка и редактирование Ван Даньчжи.
© 2019 Ван Даньчжи.
© 2019 Издательство НФАМ.
От редактора
В XX веке была в мире такая профессия: профессиональные революционеры. И как бы старательно ни закавычивали эти два слова иные уважаемые авторы в начале нынешнего, XXI века, именно так называли борцов за национальное и социальное освобождение народов, у кого не было в жизни иных помыслов и другого занятия, кроме самой борьбы за достижение ее высокой цели.
Это им еще в 1922 году посвятил Н.?С.?Тихонов (1896–1979) свою крылатую строфу:
Гвозди бы делать из этих людей,
Крепче б не было в мире гвоздей.
Среди этих людей были мои родители – отец Ван Мин (Чэнь Шаоюй, 1904–1974) и мать Мэн Циншу (1911–1983). Их совместная жизнь составила 44 года (1930–1974); 33 года из этого срока (1941–1974, или 75 %) отец прожил (вследствие умышленного подрыва его здоровья) как хронически тяжелобольной человек, а мать неотлучно находилась при нем, выполняя одновременно работу личного помощника, врача, медсестры, санитара, защитника-адвоката и т. д. Беспрерывное противостояние недугам не было, тем не менее, главным содержанием их жизненного пути, но оно действительно было основным фоном быта всей нашей семьи; к тому же, 33 года – это дольше, чем продолжалась Тридцатилетняя война, и равно всему сроку земного пути Иисуса Христа.
Эта книга о многотрудной, величественной и глубоко поучительной биографии отца (только библиография его произведений насчитывает более тысячи работ) была написана матерью сразу же после его кончины – в 1974–1978 гг. То суровое время наложило свою печать на содержание книги; в частности, у отдельных ее фрагментов были «полные» и «упрощенные» варианты, последние были необходимы ввиду соображений о безопасности упомянутых в них людей, их родственников и потомков. С того времени прошло еще более трех десятилетий. Теперь эти фрагменты представлены по возможности их «полными» вариантами.
Выйдя сейчас впервые из печати, книга предстанет, в частности, перед новым поколением читателей, не видевших и не переживших описанных в ней событий. Книга в любом случае найдет своих читателей, как и они ее – тоже. Именно такие встречи будут лучшей данью памяти о последнем подвиге матери, всей ее героической жизни.
Здесь и далее, во всей книге, тексты курсивом – от редактора.
Ван Даньчжи
2011 г.
I. Прекрасен был край родимый. В революцию шли все родные
Чэнь Шаоюй (Ван Мин) родился 9 числа 4-го месяца по лунному календарю (23 мая по новому стилю) 1904 г. в городке Цзиньчжай уезда Люань провинции Аньхуэй в семье бедного учителя и служащего магазинчика. Цзиньчжай в то время был маленьким городком уезда Люань. По преданию, во времена династии Сун (960–1276 гг.) одна женщина-полководец во главе своих войск выступила на отражение чужеземному нашествию и, проезжая через это место, уронила шпильку. Поэтому городок раньше назывался «Цзиньча» («Золотая шпилька»); потомки вместо «Цзиньча» стали произносить «Цзиньчжай» («Золотая крепость»).
Цзиньчжай хотя и невелик, с населением из нескольких тысяч человек, но расположен он в ключевом пункте горной системы Дабе, на стыке трех уездов – уездов Гуши и Шанчэн провинции Хэнань и уезда Люань провинции Аньхуэй. Межевые знаки этих трех уездов были прикреплены на стене как раз напротив дома Шаоюя. Здесь говорили, что «пение петуха на две провинции разносится, а лай собаки в трех уездах слышится».
На севере от городка протекала прозрачная речка Шихэ («Итории река»). Климат теплый, с четкой сменой времен года. Отсюда крупными партиями вывозили бамбук, древесину, бумагу, железо, древесный уголь и чай, в меньших количествах – порию кокосовидную (лекарственное растение в китайской медицине), желудь (на краситель), а также свиную щетину, баранью шкуру, баранье сало, тунговое масло и прочее промышленное сырье. Ввозили же в основном соль и рис. Городок почти весь располагался на горе, большая часть которой была покрыта вечнозелеными соснами и елями, а также бамбуковыми листьями. О тогдашнем Цзиньчжае 14-летний Шаоюй написал такие стихи:
Стоит Цзиньчжай у Шихэ на берегу,
Народу, с лавками, тысячи живут.
Красуются гордо пред другом друг
Висячий меч и Натянутый лук.[1 - Названия местных гор.]
Львиная голова да Кошачий грот[2 - Названия хребтов местных гор.]
Цепочки горные вместе несут.
А соль и рис к нам плывут —
Каждый месяц на плотах везут.
И каждый год снимают с гор
Криптомерию и бамбук.
Делят три уезда радость одну —
Залаял ль песик, запел ль петух;
Кто разберет, если хочет, пусть:
Там, что ль, Аньхуэй?
А Хэнань – тут?[3 - См. «Ван Мин. Избранные стихи», М., 1979 (на кит. яз.), С. 15–16. Далее приводимые стихи не снабжены ссылками о публикации (см. сс. 763–764).]
Хотя в Цзиньчжае производилось многое, но жители его в подавляющем большинстве своем жили очень бедно. Семья Шаоюя не была исключением. К моменту его рождения его дед, Чэнь Хэнчжун (по прозвищу[4 - В Китае, по старой традиции, человек в детстве получал наряду с именем «ученое прозвище» для применения в торжественных случаях.] Юйтин), уже больше 20 лет был сельским учителем, занимался также ремеслом – изготавливал бумажные фонари. Отец Шаоюя, Чэнь Цзявэй (по прозвищу Пиньчжи) уже много лет служил продавцом в магазинчике. Двое младших братьев и три младших сестры отца были еще малы, а доходов деда и отца не хватало на содержание семьи из восьми человек. Поэтому самую младшую из сестер отца, девятилетнюю Цинсян, отдали в чужую семью «вскармливаемой снохой».
Но жизнь по-прежнему была очень трудна. Когда Шаоюю было пять лет, отец для облегчения положения семьи занял у хозяина лавки, где он служил, немного денег и сам открыл маленькую лавочку. Отец Шаоюя с 8 до 12 лет пас свиней дома, с 12 до 15 был учеником продавца в магазине фруктов и сладостей, с 15 до 32 лет – продавцом. Теперь он задумал самому попробовать заняться небольшим делом, чтобы поддержать жизнь семьи. Он арендовал у шэньши[5 - «Знать» местного уровня.] Ван Ланчжая помещение и, по примеру деда, открыл бамбуко-древесную лавку[6 - Посредническое заведение по продаже бамбука и древесины.] под названием «Чэньтянь цинци»[7 - Буквально: «Чэны, обожающие жирафа».], занимаясь одновременно изготовлением фимиама. Подобные лавочки были известны как «торгующие без капитала, полагаясь на судьбу»: во-первых, самому приходилось искать товар на горах, полагаясь на свои ноги; во-вторых, надо иметь помещение для хранения бамбука и древесины. При этих двух условиях любой человек мог открыть свою лавку. Расходы на перевозку товара оплачивали приезжие покупатели. Когда покупателя нет, то и дело стоит. Поэтому жизнь была всё равно очень тяжелой.
Отец Шаоюя, чтобы немного облегчить бремя своей семьи, тоже был вынужден отдать новорожденную (девятидневную) дочь Инминь в чужую семью «вскармливаемой снохой». О ней еще пойдет речь дальше, во фрагменте «Большой ходячий гриб».
Однако шэныпи Ван, домовладелец, был недоволен обилием посетителей в доме Шаоюя, где к тому же всюду свалены бамбук и древесина, и выселил всю их семью. Пришлось арендовать дом у семьи тоже с фамилией Чэнь. В этом доме Шаоюй жил с 7 лет до 21 года, когда он навсегда покинул родные места. От этого дома почти ничего не осталось после японских бомбардировок во время войны против японской агрессии.
Исключительно сильное влияние на жителей Цзиньчжая оказали Синьхайская революция 1911 г. и битва при Хукоу[8 - Город в провинции Цзянси, где в июле 1912 г. генерал-губернатор провинции Ли Лецзюнь восстал против узурпировавшего пост президента Китайской Республики милитариста Юань Шикая.]. Многие молодые люди тогда вступили в Южную армию Сунь Ятсена и Ли Лецзюня, они вернулись домой только после поражения в битве при Хукоу.
Говоря о родине и семье Шаоюя, нельзя не упомянуть важного периода в истории этого края и некоторых представителей старшего поколения в этой семье. Как известно, Цзиньчжай в свое время стал одной из важных опорных баз Рабоче-крестьянской Красной армии Китая. В 1929 г. трудящиеся массы и революционная интеллигенция под руководством Чжоу Вэйцзюна, Ци Дэвэя, Сяо Фана и др. в результате вооруженного восстания, создали Погрансоврайон Хэнань-Аньхуэй. А под руководством Чжэнь Вэйсаня, Ли Сяньняня, Сюй Хайдуна и др. был создан Погрансоврайон Хубэй – Хэнань. Затем эти районы объединились в Советский район Хубэй-Хэнань-Аньхуэй, имея Цзиньчжай центром опорных баз. Среди главных руководителей этого соврайона были также Цзэн Чжуншэн, Чэнь Чанхао, Сюй Сянцянь, Чжан Готао (ставший впоследствии изменником) и др.
Отец Шаоюя был председателем шестого кооператива, занимался заготовками для снабжения Красной армии. Мать его, Юй Шулянь, была хоть и малограмотна, но пользовалась авторитетом среди народа, вела работу среди женщин, являлась директором женской начальной школы.
ф. 1–1 Чэнь Пиньчжи (1877–1957), отец Ван Мина. Пекин, 1957 г.
ф. 1–2 Цзиньчжай, угол «Нижней пристани» на реке Шихэ (фото 1937 г.). Здесь Шаоюй жил с семьей с 7-летнего возраста. Этот район (главная база Красной армии Соврайона Хубэй-энань-Аньхуэй в начале 1930- х гг.) навсегда затоплен под акваторию Мэйшаньского водохранилища (с 1956 г.)
ф.1–3 Мэйшаньское водохранилище в провинции Аньхуэй На этой фотографии из журнала «Жэньминь хуабао» («Народный иллюстрированный журнал») Ван Мин записал
01.03.1959 такие стихи:
Мэйшаньское водохранилище —
Вот оно, на картине.
Стала шире Истории река —
Эта родимого края синь.
Осеняет теплом ранняя весна —
Какие же знакомые места.
Смеется цветок в тени бамбука —
Над ветром с востока.
P. S. «Ветер с востока» – излюбленный Мао Цзэдуном (глобально-политический) образ-символ; но он не знал о том, что «Верхняя пристань» на реке Шихэ, где на самом деле родился Чэнь Шаоюй (Ван Мин), всё-таки осталась над уровнем акватории водохранилища и не была затоплена при его строительстве в 1954–1956 гг. (под личным контролем Мао Цзэдуна, с самой высокой тогда в мире многоарочной плотиной).
В Цзиньчжае, как и повсюду в старом Китае, существовала дискриминация женщин, которым запрещалось учиться в школе, а тем более – вместе с мужчинами. В лучшем случае девочкам позволяли учиться до 12-летнего возраста, но не было для них специальных школ.
Мать Шаоюя еще до взятия Цзиньчжая Красной армией начала создавать женскую школу, ведя борьбу с реакционерами. Она сама сидела у входа в школу с палкой в руках, охраняя учениц для спокойных занятий. Она пригласила для преподавания в женской школе Чжан Юйцая и других учителей – подпольных членов КПК. Для Цзиньчжая это было не просто неслыханным ранее событием – мужчины преподавали ученицам, но и служило мерой конспирации для коммунистов-подпольщиков. А реакционеры понимали, что пойти против матушки Чэнь означало бы восстановить против себя подавляющуюся часть цзиньчжайцев. Позже, в советский период, официальные декреты Советов гарантировали равноправие мужчин и женщин, а женская школа находилась под защитой компартии и народной власти.
По своей внешности и складу ума Шаоюй очень напоминал своего деда по материнской линии Юй Хуаньтана (по прозвищу Ливэнь), тоже сельского учителя, известного во всей округе своим умом и добродушием. Он был хорошим наставником детей, воспитывал учеников умело, без побоев и оскорблений. Большое влияние он оказал на своих детей и внуков. Второй из его сыновей – Юй Чэнжун (другое имя – Юй Ютан) и третий – Юй Чэньсюй (Юй Сяотан) стали членами КПК. Юй Чэнжун был секретарем райкома КПК. После ухода главных сил Красной армии из Соврайона Хубэй-Аньхуэй-Хэнань он был схвачен врагами, которые продели ему в нос веревку и водили по улицам для устрашения населения. Он принял мученическую смерть: ему сначала отрубили руки и ноги, затем – голову. Юй Чэньсюй был политруком роты Красной армии. Погиб, прикрывая отход главных сил Красной армии.
Мать Шаоюя весной 1930 г. вместе с отступавшими частями Красной армии ушла в старую опорную базу Нюшифань – в 4–5 километрах от Цзиньчжая, где были выше и отвеснее горы, а опорная база была лучше укреплена и имела более длительную, чем в Цзиньчжае, историю. Когда белые войска были отбиты, она возвратилась в Цзиньчжай вместе с частями Красной армии. Но по пути домой она слегла от переутомления; к тому же несколько дней не могли добыть еду, а тут еще узнала она о гибели двух своих братьев за один месяц. Вскоре по возвращении домой мать Шаоюя умерла от шока.
Отец Шаоюя за период от передислокации 4-го фронта Красной армии в провинцию Сычуань в 1932 г. до кануна Сианьских событий в конце 1936 г. пять раз арестовывался врагами и заключался в тюрьму, подвергался жестоким пыткам. Враги часто угрожали его «закопать заживо», «отсечь голову» и т. п., но отец стойко отказывался давать показания. Смерти он избежал только благодаря заступничеству широких масс местного населения. Был, например, случай, когда за него поручились сразу 64 старосты местных баоцзя[9 - Низшая единица организации населения по принципу «круговой поруки».].
Относительно спокойно отцу Ван Мина и его детям, находившимся при нем, жилось в период антияпонской войны – благодаря созданию антияпонского национального единого фронта в конце 1937 г. они смогли выехать в Синьцзян, губернатор («дубань») которого Шэн Шицай в течение нескольких лет поддерживал хорошие отношения как с Советским Союзом, так и с КПК.
После нового раскола между Гоминьданом и КПК в 1947 г. гуансийский милитарист Ван Босюн, войска которого дислоцировались в Цзиньчжае, снова арестовал отца Ван Мина и старшую из его дочерей Цзюэминь, бросив их в заключение сначала в Цзиньчжае, затем в тюрьму уезда Хошань. Ван Босюн не раз громко выкрикивал угрозу:
– Выведите-ка на казнь отца и сестру этого Чэнь Шаоюя!
Только после освобождения всей страны отец и сестра Ван Мина вышли на свободу. В 1949 г., после освобождения Пекина, первый же новый начальник уезда Цзиньчжай, коммунист, писал Ван Мину: «Дядюшке Чэню очень трудно, практически он жил подаяниями. Сейчас мы его поместили в уездной администрации. Он хорошо знает местную обстановку, может помогать в работе».
Прибыв в Пекин в 1950 г., отец радостно сказал Шаоюю:
– Сынок! Мы каждый день мечтали о победе коммунистов. Наконец-то дождались![10 - В период работы над проектом «Закона КНР о браке» Шао Лицзы бывал в нашем пекинском доме по адресу Переулок Мэнгунфу, дом 2. Отец Шаоюя, Чэнь Пиньчжи, спросил его: «Господин Шао, помните ли Вы свои слова в Синьцзяне?». Шао Лицзы промолчал и удалился. В Синьцзяне он призывал «искоренить коммунистов».]
К сожалению, 11 мая 1957 г. отец скончался. В то время Канцелярия и Орготдел ЦК КПК похоронили его на Кладбище революционеров Бабаошань вблизи Пекина. Кто мог знать, что в 1966 г. предатель Мао Цзэдун под вывеской «культурной революции» поднимет контрреволюционный переворот, в ходе которого были разгромлены Компартия Китая и органы народной власти, неисчислимое множество коммунистов было убито; могила отца Ван Мина была раскопана, а останки его – выброшены! Если бы отец мог узнать все это, он, наверное, сказал бы: «Не печалитесь, дети! Это – честь для всех нас. Посмотрите, сколько могил павших революционеров разрушено Мао Цзэдуном, этим антисоветчиком и антикоммунистом. Народ еще вынесет палачам свой приговор!».
II. Детские годы
1. Заклад. Заем. Парные надписи
С восьми лет Шаоюй принимал участие в труде домашних. Помогал, например, родителям принимать клиентов, брать деньги взаймы, относить вещи в заклад. А к новогодним праздникам писал на продажу «парные надписи», что давало какую-то прибавку к доходу семьи.
Бамбуко-древесная лавка отца приносила чаще убытки, чем доход, поскольку приезжие покупатели жили в доме хозяина лавки и кормились за его счет; не понравится им обслуживание – в следующий раз они пойдут уже в другую лавку. В поисках товара отец постоянно лазил по горам. Когда приезжали клиенты, отцу приходилось сопровождать их в осмотре товара; часто он настолько уставал, что домой возвращался со стонами и валился с ног от сильной геморроидальной потери крови.
Мать Шаоюя целыми днями готовила у плиты – для клиентов и для всей своей семьи, в готовке ей помогали все дети. В дни везения удавалось не только вернуть затраты на обслуживание клиентов, но и немного выручить на жизнь семьи. В дни же невезения – одни убытки. Поэтому жизнь семьи часто поддерживалась на займах и закладах.
Но родственники и друзья отца тоже были люди очень бедные, среди которых только маскимум двое могли давать взаймы без требования возврата или за небольшой процент. Ростовщики же часто обижали бедняков. Труднее всего бывало перед Новым годом, когда кредиторы приходили требовать возврата долгов. Не имея денег для погашения долгов, отец скрывался, а дети выходили упрашивать кредитора об отсрочке. Иногда какой-нибудь холуй заимодавца, не получив денег, прибегал к рукоприкладству, тогда Шаоюю с сестрами приходилось давать «сдачи». А иной раз дети с дружным криком закрывали ворота и прогоняли кредитора. Хитрые из заимодавцев соглашались давать в долг только тогда, когда в доме Шаоюя проживали клиенты.
Какие вещи можно было закладывать? Их было всего три. Во-первых, молитвенные предметы (курильница и подставка для свечей), за которые при закладе давали 6–7 связок монет. Во-вторых, нефритовый браслет (память о деде), за который давали 4–5 связок. В-третьих, медный чайник, за который давали одну связку. Нередко в дни, когда в доме не было денег на покупку риса, Шаоюй относил эти вещи в обмен на рис. А когда появлялись деньги – выкупал их обратно. Часто подолгу не было денег для выкупа, и эти вещи оставались собственностью хозяина ломбарда.
Шаоюя в возрасте от 5 до 12 лет всегда брали с собой дед и отец, когда ходили поздравлять семьи знакомых с Новым годом. Обходили при этом все улицы и переулки Цзиньчжая, а от Шаоюя добивались выучить наизусть все увиденные парные надписи. Когда в посещаемых ими семьях случались свадьбы, похороны или отмечали дни рождения старших, ему также полагалось выучивать парные надписи, надписи на створчатых ширмах или поминальные тексты. Поэтому Шаоюй сам с девяти лет уже начал сочинять стихи и песенки.
Но уже с восьми лет он начал сам писать парные надписи на продажу, чтобы поддержать семью. Каждый год в течение всего декабря месяца по старому стилю он писал ежедневно до глубокой ночи, при этом сестры помогали ему размалывать тушь и протягивать бумагу. Его детские руки краснели, пухли и трескались от холода, но он все равно должен был писать, ибо продать надписи можно было только до наступления Нового года.
В первый год выручили только две связки монет, поскольку за каждую пару надписей давали только две монеты. Впрочем, в самый удачный год он зарабатывал всего 20 связок монет (или 5 серебряных юаней по тогдашнему курсу). Хотя цифра и невелика, но всё же была помощью семье и себе. Деньги от продажи парных надписей шли у него чаще всего на такие нужды: к Новому году покупал несколько цзиней [11 - Цзинь – мера веса, равная 0,5 кг.]хлопкового масла для обеих бабушек и матери, которые пряли и ткали при масляном светильнике; помогал отцу в новогодних покупках; себе покупал бумагу, кисти и т. п. Так он писал до 20 лет, когда уехал из Цзиньчжая.
В год 12-летия Шаоюя его дяде (пятый из младших братьев отца) Чэнь Цзяхуэю (по прозвищу Хуаньчжи) понадобились деньги для покупки… жены; требовалось всего 100 связок монет (или 25 серебряных юаней). Вся семья, родственники и друзья помогали собирать и занимать деньги, и все же не хватало 2 юаней. Шаоюй отдал дяде 2 юаня, заработанные на парных надписях. Растроганный до слез дядя обнял Шаоюя.
С парными надписями Шаоюя была связана такая история.
Обычно люди сами приходили с бумагой к каллиграфу и просили сделать надписи, но иногда приглашали мастера по надписям к себе домой. Людям, как правило, больше нравилась мальчишечья каллиграфия. Так, в тот год, когда Шаоюю было десять лет, проживавший в западной части Цзиньчжая (у Пруда черного дракона) Ху Цзиань приготовил в своем доме угощения, как полагалось для приема мастера по парным надписям, и пригласил несколько почтенных старцев для компании. Когда стол был накрыт и хозяин пригласил гостей рассаживаться, один из них сказал:
– Нет еще господина каллиграфа. Давайте-ка подождем.
– Он давно пришел, – сказал хозяин.
– Где же? – изумились гости.
– Во дворе. Черепах забивает[12 - Детская игра с монетами.],– ответил хозяин.
– Это те двое детишек?! – спросили удивленные гости.
– Да, именно они! – подтвердил хозяин.
И хозяин пригласил «господина каллиграфа» к столу. С Шаоюем был его двоюродный брат Фу Шаоань, которому было 9 лет. В его задачу входило протягивать бумажную ленту, на которой писал Шаоюй. Гости предложили: кто мастер по надписям, тому и сидеть во главе стола. Но оба мальчика смущенно стояли, не зная, как им поступить. Хозяин подвел их за руки и посадил во главу стола. После трапезы хозяин расставил заранее приготовленные бумагу, кисти и тушь, поставил двум мальчишкам-мастерам две табуретки, чтобы они встали на них, так как стол был рассчитан на взрослых и был слишком высок для детей. И вот, двоюродный брат Шаоюя Фу Шаоань привычно приготовился протягивать бумагу, а Шаоюй встал на табуретку и начал писать парные надписи к Новому году. Почтенные старцы наблюдали. Один из них промолвил:
– Вот действительно почерк ученого мальчика.
К каждому Новому году приходили люди, желавшие пригласить «ученого мальчика» сделать парные надписи. Как говорилось выше, в 20 лет Шаоюй уехал из Цзиньчжая и поступил в институт. Приезжая домой в зимние каникулы 1924 г., он был занят комсомольской работой и больше не имел времени писать парные надписи.
Почти через 20 лет, в ночь на 4 апреля 1943 г., в Яньане у Ван Мина, прикованного к постели отравлением, была к тому же высокая температура из-за ангины; ему плохо спалось. В полудреме ему приснился двоюродный брат Фу Шаоань. По этому поводу он написал тогда стихотворение, которое так и озаглавил – «Во сне вижу двоюродного брата»:
Были мы юны и счастливы
Незатейливой радостью.
Прошло уж с той поры
Двадцать лет без малого.
Помню, скакали вместе мы
На лошадках бамбуковых,
Запускали в небо синевы
В полет птицы бумажные.
В путь далекий я отбыл,
За моря и света край;
Среди катальп и тутовых
Остался брат стеречь рай.
Нежданной встречей поражены,
Восторг с удивлением пополам;
Слезы текут, всхлипы слышны
И нет сил волю дать словам…
2. «Получить образование труднее, чем подняться в небеса»
Родители Шаоюя считали большим несчастием то, что они сами были малообразованны. Но в старом обществе для детей из бедных семей получить образование было действительно труднее, чем подняться в небеса! Тем не менее, экономя, как могли, на еде и бытовых нуждах, они сумели дать Шаоюю возможность с 5 до 15 лет, в течение 7 из этих 10 лет, проучиться в частных классах. Перерывы в учебе за это время случались из-за эпидемии чумы или когда не было денег для оплаты учителю. Отец Шаоюя говорил:
– Сынок Юй очень похож на его деда по матери, одарен искрой божьей. Поэтому, несмотря ни на какие трудности, мы решили непременно дать ему возможность учиться, чтобы он стал образованным и сумел бы постоять за бедных людей!
В тогдашнем Цзиньчжае еще не было современной школы, приходилось ходить в частные классы.
О жизни в частных классах Шаоюй вспоминал: «В год моего шестилетия отец, как и другие родители, зажег в доме учителя фимиам и свечи, принесенные с собой. Всего собралось девять учеников, которые совершили перед памятной доской Конфуция обряд „три на девять“, то есть трижды становились на колени и девять раз били челом. Затем становились на колени перед учителем и четыре раза били челом. После этого каждый из родителей учеников трижды поклонялся учителю со сложенными руками, на что учитель отвечал точно таким же образом. Родители еще приговаривали при этом: „Ребенок ничего не понимает. Просьба к учителю чаще наставлять его“. Этот обряд назывался «поклонение совершенномудрому“».
«В Цзиньчжае метод и содержание обучения в частных классах были примерно такими же, как и всюду в Китае. Вначале для того, чтобы научиться писать иероглифы, применялся такой прием. На твердом квадратном куске из многих слоев бумаги, склеенном в доме каждого ученика, на одной стороне пишется незнакомый ученику иероглиф, а на другой стороне – стихотворение, в котором этот иероглиф встречается. Например, на обратной стороне к иероглифу „доу“ („бобы“) пишутся известные „Стихи за семь шагов“ Цао Чжи:
Варят бобы,—
Стебли горят под котлом.
Плачут бобы:
„Связаны все мы родством!
Корень один!
Можно ли мучить родню?
Не торопитесь
Нас предавать огню!“
