скачать книгу бесплатно
– Воины обязаны защищать отечество и соотечественников, должны быть патриотами и защитниками народа. Ваше начальство тоже должно любить свою Родину…
В этот момент пропагандисты и зрители, подняв кулаки, скандировали:
– Солдаты-патриоты, откройте ворота!
Это было неподдельное единодушие многотысячной толпы, голос которой сотрясал всю окрестность. Комроты Ху предложил:
– Господин Чэнь, давайте условимся вот о чем: если вы распорядитесь, чтобы все пропагандисты свернули свои знамена и развернули бы их только после пересечения середины реки, то я открою ворота и пропущу вас на переправу.
Дело было в том, что по ту сторону от середины реки была уже «не его» территория. Шаоюй ответил:
– Мы можем согласиться с вашим требованием.
После краткого разъяснения пропагандистам Шаоюй скомандовал:
– Свернуть знамена!
В считанные мгновения были свернуты десятки знамен пропагандистских отрядов. Ху со своей стороны тоже отдал приказ:
– Открыть ворота!
Тот же командир взвода вытащил из кармана большой, больше 30 сантиметров длиной, ключ и отпер ворота. Собравшиеся за два часа у ворот Ханьян более 20 тысяч человек выражали свою радость, и все предлагали одно:
«Пусть первыми переправятся пропагандисты».
Но на пристани люди с парохода сказали:
– Генерал-губернатор приказал не перевозить пропагандистские отряды студентов через реку.
Студентам пришлось сесть в лодки. Но, еще не достигнув середины реки, взбудораженные члены пропагандистских отрядов развернули знамена и продвигались вперед с песней. Увидев это, войска дали три залпа из винтовок, но все выстрелы – в воздух. Неопытные студенты вначале растерялись, но после объяснения Шаоюя успокоились, продолжая движение с песней.
Три дня подряд, с 5 по 7 июня, вели пропаганду также в Ханькоу, где рабочие, служащие магазинов и патриотически настроенные жители так же, как и в Учане, горячо приветствовали студентов. Однако, с 6 числа в Учане и Ханькоу были мобилизованы многочисленные реакционные жандармы и полицейские, и обстановка еще более ухудшилась. Пропагандисты решили рассредоточиться и отправиться в рабочие кварталы. Вместе с Шаоюем к рабочим пошли Чжань Юйшэн, У Шаои (Ян Сун), Пань Вэнью, Чэнь Динъи и другие, всего восемь человек. Они могли лишь нелегально общаться с рабочими ткацкой фабрики и железнодорожниками. Рабочие рассказывали, что со времени грандиозной забастовки «7 февраля» 1923 г., резко усилился полицейский надзор, и теперь возможны лишь мелкомасштабные действия.
7 июня руководители пропагандистских отрядов собрались на совещание в храме Бога огня в Ханькоу, на котором было решено на следующий день отправиться на набережную Янцзы для агитации рабочих на забастовку. Но 8 июня, прибыв на набережную, они услышали от расквартированных там солдат:
– Сегодня расстреляли еще восьмерых рабочих. Есть приказ начальства – вас туда не пускать.
Генерал-губернатор Сяо Яонань распорядился досрочно распустить студентов и школьников на летние каникулы, немедленно прекратить подачу питания во всех вузах и школах и запретить учащимся проживание в общежитиях учебных заведений.
V. Первый раз в Советском Союзе
Вернувшись после летних каникул 1925 г. в ВКУ, Шаоюй узнал, что московский Университет имени Сунь Ятсена объявил прием абитуриентов, причем принимают как членов Гоминьдана, так и членов КПК. Первая группа коммунистов и комсомольцев должна выехать на учебу в Советский Союз в октябре. Но говорили также, что квота абитуриентов от Хубэйского провинциального комитета КПК уже заполнена. Как раз Сюй Хун снова приехал в Ухань из провинции Цзянси. Он обещал по возвращении в Цзянси зачислить Шаоюя в квоту от Цзянси.
22 октября получена телеграмма от Сюй Хуна. В ней сообщалось, что обо всем уже договорились, и Шаоюю предлагалось немедленно отправиться в Цзюцзян, чтобы затем вместе с Сюй Хуном выехать в Наньчан для оформления документов. 26 октября Шаоюй выехал из Уханя в Цзюцзян. Но по прибытии на место узнал, что Сюй Хун только что отправился на вокзал. Когда Шаоюй спешно добрался до вокзала, поезд уже тронулся. Увидев Шаоюя из окна вагона, Сюй Хун крикнул ему; Шаоюй стремительно побежал к вагону, прыгнул на ходу, а Сюй Хун подтянул его сверху, и он наконец оказался в вагоне. С удивлением смотрели на них пассажиры. Один из них сказал:
– Еще чуть-чуть, и отстал бы от поезда!
Директор наньчанской средней школы товарищ Чэнь (его имя уже трудно вспомнить) был руководителем окружного комитета партии. Он вручил Шаоюю и двум его спутникам, которые тоже направлялись в Советский Союз, два рекомендательных письма. Одно письмо было адресовано Чжу Цзицину (ответственный за набор абитуриентов от Гоминьдана), который, возможно, был председателем комиссии по набору будущих студентов. Товарищ Чэнь сказал им, что в случае возникновения трудностей они могут обратиться за помощью к товарищу Юнь Дайину (он, по-видимому, был ответственным за набор абитуриентов от КПК). Другое письмо было адресовано товарищам Вэнь Цзюаньсюэ и Фу Цинхуа, уже находившимся в Шанхае. Вэнь был руководителем среди абитуриентов-коммунистов (позже он проучился недолго в Университете им. Сунь Ятсена и вернулся на работу в провинцию Цзянси, где погиб), а Фу – руководителем среди абитуриентов-комсомольцев (какова его судьба после «культурной революции» – не известно).
Приемная комиссия в Шанхае располагалась по адресу: Хуаньлун лу, дом 24. Этот дом был пожертвован Сунь Ятсену китайцами-иммигрантами, проживавшими за рубежом Китая (хуацяо). По этому же адресу в дальнейшем проживала Сун Цинлин (вдова Сунь Ятсена).
Когда Шаоюй впервые пришел к Чжу Цзицину, тот сразу же заявил, что квота уже заполнена. С ним говорил Юнь Дайин, но он не давал согласия. При второй встрече Чжу по-прежнему отказывал. Споря с ним, Юнь Дайин заявил:
– Не дадите согласия – я сам пойду и договорюсь с советским капитаном.
Чжу был вынужден дать согласие.
Чжу Цзицин был одет в европейский костюм, в кожаных ботинках; на Юнь Дайине – синий хлопчатобумажный халат и такие же туфли на ногах. И внешность, и манеры у обоих были совершенно разными. Так что с первого же взгляда было ясно, кто из них гоминьдановец, а кто – коммунист. Хотя Шаоюй тогда увидел Юнь Дайина впервые.
Две недели прошли в Шанхае в ожидании. Наконец прибыл советский пароход.
25 декабря 1925 г. Шаоюй в первый раз прибыл на родину победившего социализма – Советский Союз. Тем же рейсом прибыли также Шэн Цзэминь, Чжан Вэньтянь, Ван Цзясян, Хуан Ли, Чжан Циньцю, Чжао Фэнпэй и другие товарищи. Вместе с ними прибыли, по делам Коминтерна и Профинтерна, некоторые ответственные товарищи, например, Цай Хэсэн, Сян Цзинъюй, Ли Лисань и другие.
Шаоюй вместе с Шэн Цзэминем, Чжан Вэньтянем и другими были первой группой студентов, прибывших в Московский университет им. Сунь Ятсена. Сразу же у них начались занятия. Но официально Университет начал свою работу 14 марта 1926 г., в день второй годовщины со дня смерти Сунь Ятсена.
Вскоре Шаоюй был избран членом бюро комсомольской ячейки, ответственным за пропаганду (Шаоюю было 21 год, и он состоял одновременно в комсомоле, из которого вышел только во второй половине 1927 г.). В течение полгода (1926 г.) он помогал Университету в издании учебных пособий на китайском языке стеклографическим способом, поскольку этим производством тогда занималась только одна женщина по фамилии Марченко, которая не успевала отпечатывать всю продукцию. В декабре 1925 г. Шаоюй начал изучать русский язык. Спустя 4–5 месяцев он, продолжая учебу, уже работал переводчиком.
В начале 1926 г. Шаоюй возглавил борьбу против правых гоминьдановцев и против «московской ячейки» КПК. Главными представителями правых гоминьдановцев в Университете им. Сунь Ятсена были Кан Цзэ – впоследствии один из главарей гоминьдановских спецслужб (возглавлял «Общество возрождения», которое называлось «Молодежный союз трех народных принципов»; был арестован после освобождения страны, но Мао Цзэдун сохранил ему жизнь и, возможно, выпустил на свободу), Ли Бинчжун и Хэ Чжунхань (позже тоже были членами «Общества возрождения»). Эти трое ранее уже были членами «Общества изучения суньятсенизма» – антикоммунистической организации в Военной школе Вампу. Кроме них, были братья Гу Чжэнган и Гу Чжэндин, посланные Ван Цзинвэем на учебу в Германию, откуда и приехали в Москву, а в Университете их притянули к чанкайшистам. Эти пятеро и были главными правыми гоминьдановцами в Университете. Вначале они требовали, чтобы перед началом любого собрания обязательно зачитывали «Завещание Президента» (Сунь Ятсена); пытались запретить критику «трех народных принципов» и каких-либо ошибок Гоминьдана. Позже они стали тайно заниматься антисоветской и антикоммунистической деятельностью, вербовали новых членов «Общества изучения суньятсенизма». Поэтому везде и всюду приходилось бороться против них. Так продолжалось до тех пор, пока Чан Кайши и Ван Цзинвэй один за другим не предали революцию, а гоминьдановцы не уехали в Китай.
Главным руководителем «московской ячейки» КПК тогда был Жэнь Цзосюань, позже ставший известным троцкистом под именем Е Цин. Чэнь Дусю (генсек ЦК КПК) перевел его из Франции в Москву, чтобы он возглавил «8 боссов»[29 - «Восемь боссов» – Чжоу Давэнь, Юй Сюсун, Дун Исян, Лю Миньсянь, Хуэй Юйтан, Цзэн Цзыюй, Ли Пэйцзэ и Чжан Дунсяо.]. Вначале все они – 8 чэньдусюистов – слушались его, поскольку его прислал Чэнь Дусю для создания «московской ячейки КПК». В политическом плане они выступали против изучения ленинизма, советского опыта и против изучения русского языка. Свою деятельность они скрывали от советских людей. В быту они наставляли учащихся направлять свое внимание на всякие мелочи, например, какая студентка лишний раз смотрелась в зеркало, кто из студентов лишний раз причесался. Если студента и студентку заставали за беседой, то считали, что они «крутили любовь». Всё это клеймили как проявления «мелкобуржуазности».
В то же время «боссы» утверждали, что каждый член партии – всего лишь винтик, а руководитель – мастер с гаечным ключом. Каждый день, при любой паузе в расписании занятий, собирали «летучки», на которых заставляли студентов заучивать наизусть написанные Жэнь Цзосюанем и отпечатанные олеографическим способом, объемом не более 3 тысяч иероглифов и пустопорожние по содержанию «Тезисы военного обучения» (назывались они также «Железное обучение»).
В организационном отношении они провоцировали коммунистов и комсомольцев на взаимные нападки, взаимную подозрительность; всем было предписано доверять только одному человеку – Жэнь Цзосюаню.
Все эти методы Жэнь Цзосюаня очень похожи на приемы Мао Цзэдуна, применяемые им от «Кампании по упорядочению стиля» в Яньане (с 1942 г.) до «культурной революции»; разница лишь в том, что у Жэнь Цзосюаня не было власти и армии.
Против Жэнь Цзосюаня стояло большинство членов партии и комсомола. Его положение стало критическим. По решению Коминтерна и ЦК ВКП(б) «московская ячейка» была распущена. Жэнь Цзосюань бежал из университета в Китай (Жэнь Цзосюань носил псевдоним Рафаил, поэтому советские товарищи, критикуя нравы в «московской ячейке», называли их «рафаильщиной»).
Шаоюй тогда входил в состав бюро ячейки ВКП(б) Университета им. Сунь Ятсена, отвечал за пропаганду, и одним из первых выступил против «московской ячейки». По решению бюро ячейки ВКП(б) он написал статью «Московская ячейка с разных сторон», которая была помещена в стенгазете университета. В ней с разных сторон разоблачены неприглядные подоплеки деятельности «московской ячейки», а также распространяемые троцкистами и чэньдусюистами клеветнические измышления. Позже, в 1937 году, эту статью мы привезли с собой в Яньань, где ее тоже читали. После того, как осенью 1941 г. Мао Цзэдун начал пресловутую «Кампанию по упорядочению стиля», а осенью 1941 и весной 1942 годов по его указке Ван Мина несколько раз отравляли, Мао, пользуясь случаем пребывания Ван Мина в больнице, послал своих людей выкрасть эту статью и некоторые наши записные книжки и рукописи. Мы не раз обращались к начальнику секретариата ЦК Жэнь Биши с просьбой об их возвращении. Он отвечал: «Председатель Мао распорядился эту статью и ваши записные книжки пока не возвращать вам». Но и в дальнейшем их так и не вернули нам (в начале «культурной революции» в 1966 г. Мао Цзэдун направил хунвэйбинов к нашему дому в Пекине, откуда они выкинули на улицу моих родителей и мачеху Ван Мина, унесли или предали огню множество рукописей и книг Ван Мина и моих…).
В конце 1926 г. Шаоюя избрали председателем студенческой коммуны Университета им. Сунь Ятсена. Ма Цзюнь, коммунист из дунган, был избран секретарем коммуны. Этот товарищ в конце 1927 г. вернулся в Китай на нелегальную работу, был секретарем Пекинского горкома КПК. В Пекине он был арестован и погиб смертью героя. Шаоюй тогда написал в память о нем стихи (перевод В.?Швыряева):
Погиб мусульманин,
Замечательный сын и брат,
Герой-коммунист,
Чья доблесть не знала преград.
Тысячи тысяч
Сегодня рыдают над ним.
Скорбь близких
И мы в своем сердце храним.
Студенческая коммуна занималась не только вопросами быта учащихся, но главным образом содействовала партийной и комсомольской организациям в деле политического воспитания студентов.
Как только закончилась борьба против правых гоминьдановцев, тут же началась открытая борьба против троцкистов, против К.?Б.?Радека.
В Университете им. Сунь Ятсена раньше не было открытой борьбы с троцкистами, поскольку вначале она была лишь внутренним делом ВКП(б). И вот в 1926 г. Университет им. Сунь Ятсена позаимствовал у КУТВ (Коммунистический университет трудящихся Востока) конференц-зал для Торжественного заседания по случаю 15 годовщины дня «10 октября» (Синьхайская революция 1911 г.). Когда на трибуне выступал Радек (ректор Университета им. Сунь Ятсена), преподаватель КУТВ Б.?З.?Берман и другие провозглашали лозунги: «Долой Радека!», «Долой Троцкого!», «Мы за ленинизм!», «Да здравствует ЦК ВКП(б)!».
На следующий день Радек созвал заседание ректората Университета им. Сунь Ятсена. В нем участвовали: ректор Радек, проректор П.?А.?Миф (М.?Фортус), завуч Агор, секретарь партячейки Игнатов, председатель студенческой коммуны Голубев (такой псевдоним носил тогда Шаоюй). Эти пять человек и составляли ректорат. Стенографировал на заседании Погуляев – зам. завуча и завхоз, не имевший права голоса.
Радек потребовал принятия ректоратом письма-протеста к КУТВ в связи с «обструкцией» торжественного заседания Университета им. Сунь Ятсена и «оскорблением» его ректора. При голосовании оказалось, что Миф, Агор и Игнатов были «против». Когда Радек попросил проголосовать председателя студенческой коммуны, секретарь партячейки сказал Шаоюю:
– Ты член партии, должен быть с нами.
– Я голосовать не буду, потому что не разобрался еще, – ответил Шаоюй.
– Голубев молодец! Не уяснил – не голосует, – заметил секретарь ячейки.
После заседания секретарь партячейки Игнатов подробно рассказал Шаоюю о троцкистах и борьбе с троцкистами. Он пояснил также, что ранее было решено не обнародовать этот вопрос в Университете им. Сунь Ятсена. Но теперь, с согласия ЦК партии, решено в ближайшее время развернуть эту борьбу и в Университете.
Через несколько дней было созвано для начала расширенное заседание бюро партячейки по вопросу о борьбе с троцкизмом в Университете. Из принявших в нем участие китайских товарищей, – кроме присланных Чэнь Дусю «8 боссов», – были лишь двое: Шаоюй и Шэн Цзэминь. Последний был член КПК с 1921 г., честный и прямой человек, учился тоже хорошо. Но, поскольку он не был прислан Чэнь Дусю, его не привлекали к руководящей работе в Университете; поручали ему лишь преподавание и перевод, что было неправильно. В заседании также участвовали десятки советских товарищей.
Преподаватель истории стран Запада Вокс на заседании выступил против развертывания борьбы с троцкистами в стенах Университета им. Сунь Ятсена. Он считал, что «борьба с троцкистами – внутреннее дело ВКП(б), не следует посвящать в нее иностранных коммунистов и учащихся». Шаоюй подверг точку зрения Вокса критике, назвав ее неправильной, страдающей национализмом. Только позже выяснилось, что Вокс сам был троцкист.
Все студенты тогда знали о Троцком и троцкизме лишь то, что говорилось в курсе истории ВКП(б)[30 - См. также P.?S. в конце главы (с. 74).]. О том же, как после кончины Ленина действовали в 1924–1926 гг. «новая оппозиция» и троцкисты, студенты не имели представления. Поэтому после расширенного заседания бюро партячейки было созвано общее собрание коммунистов и комсомольцев Университета, на котором секретарь партячейки Игнатов выступил с докладом о троцкизме. Так началась в Университете острая борьба против троцкистов.
В то время открытыми троцкистами в Университете им. Сунь Ятсена были: среди членов партии – Лян Ганцяо и Рой (гуандунец, китайское имя которого уже забыто), среди членов комсомола – Гао Хэн, Цзян Цзинго (сын Чан Кашли) и Лу Юань. Лян, Гао и Лу по возвращении в Китай пошли на службу к Гоминьдану. Были еще другие, до поры скрытые троцкисты.
7 ноября 1927 г., в день 10-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, троцкисты из Университета им. Сунь Ятсена участвовали на Красной площади в демонстрации троцкистов, даже в нападении на людей. Они избивали тех студентов, которые провозглашали лозунги в поддержку ВКП(б), в поддержку ленинизма.
Центральным вопросом, по которому происходила тогда дискуссия с троцкистами, была возможность построения социализма в одной стране – в СССР. Троцкисты считали это невозможным. Они, как позже Ли Лисань и Мао Цзэдун, стояли за то, чтобы Красная армия силой оружия завоевала победу мировой революции. В китайском вопросе их взгляды относительно характера, задач, движущих сил и прочих проблем китайской революции были целиком ошибочными. Они выступали также против Коминтерна (обо всем этом достаточно подробно говорилось в соответствующих решениях Коминтерна, а также в произведении И.?В.?Сталина «Об оппозиции»).
Борьба против троцкистов в Университете им. Сунь Ятсена продолжалась до конца 1929 г., когда Университет был расформирован.
Здесь нельзя не сказать о том, что в процессе борьбы против правых гоминьдановцев и троцкистов выявилось немало активистов среди коммунистов и комсомольцев, а вовсе не так называемых «28 с 1/2 большевиков», версию о которых сочинили троцкисты, а позже поддержал Мао Цзэдун. Насколько мы помним, а также согласно рассказам Шэн Цзэминя, Бо Гу, Хэ Цзышу, Ся Си, Инь Цзяня, У Юйчжана, Линь Боцюя и других товарищей, среди активистов борьбы против правых гоминьдановцев и троцкистов в 1926–1929 гг. были:
– из поступивших в 1925 г. – Шэн Цзэминь, Чэнь Шаоюй, Чжан Вэньтянь, Ван Цзясян, Ян Сун (У Шаои), Уланьфу, Фан Инь (Фан Юнъчжи), Чэнь Юаньдао, Хуан Ли (жен.), Пань Вэнью, Ма Цзюнь, Ван Ланьин (жен.), Чжао Фэнпэй (жен.), У Сюцюань, Янь Цзюньчжун, Ли Пэйцзэ (жен.), Чэнь Вэймин, Ли Цзиньюн, Чжан Циньцю (жен.), Лян Чжунмин (летом 1927 г. был переведен на учебу в военную академию), Мо Пинлань (жен.), Вэй Сюин (жен.), Цинъ Бансянь (Бо Гу), Инь Цзянь, Ян Шанкунь, Чэнь Чанхао, Чжан Гошу, Тан Юйкунь, Гань Сыци (Цзян Фэнвэй), Янь Бифан (жен.), Ли Бочжао (жен.), Ли Ичао (Чжао Имань, жен.), Кай Фэн (Хэ Кэцюань), Чжан Ханьфу;
– из поступивших в 1927 г. – Хэ Цзышу, Цзэн Чжуншэн, Хэ Шухэн, У Юйчжан, Сюй Тэли, Линь Боцюй, Фан Вэйся, Мэн Циншу (жен.), Чжан Цзечжи, Пэй Цзихуа, Сюй Исинь, Сун Паньминь, Сунь Сяобао, Фу Вэйюй, Чжу Цзычунь (жен.), Лю Цюньсянь (жен.), Чжу Агэн, Чжу Цзыму (жен.), Гэ Яосань, Ван Шэнжун, Тань Гофу (жен.);
– из поступивших в 1928 г. – Ся Си, Не Хунцзюнь, Цай Шуфань, Цай Цземинь, Тун Жичан.
Список этот, естественно, не является полным. Годы поступления отдельных людей в Университет тоже, возможно, не совсем точны. Но бесспорно то, что многие из них стали марксистами-ленинцами, руководителями и ответственными работниками КПК. Многие из них отдали свои жизни в борьбе с империалистами, гоминьдановцами-чанкайшистами и другими реакционерами, или стали жертвами маоцзэдуновских репрессий.
Несгибаемое мужество перед лицом врага проявили женщины – бывшие студентки Университета – Хуан Ли, Ван Ланьин, Мо Пинлань, Ли Ичао (Чжао Имань), Чжао Фэнпэй и другие. Так, Чжао Фэнпэй была варварски расчленена реакционерами из ее родных мест пятью лошадьми; Хуан Ли погибла в нанкинской тюрьме, в которой она продолжала бесстрашно пропагандировать марксизм-ленинизм и Советский Союз; Ли Ичао стала комиссаром полка в Объединенной антияпоснкой армии Северо-Восточного Китая и погибла от пули японских захватчиков, став известной всей стране героиней; Ван Ланьин была схвачена в Гуанчжоу вместе с мужем – Чжан Куньди, перед расстрелом их провели по улицам города, они во весь голос провозглашали: «Да здравствует коммунистическая партия!».
Чэнь Юаньдао, Инь Цзянь, Хэ Цзышу, Чжан Гошу и Янь Бифан длительное время просидели в тюрьме, а затем были убиты. Причем Чэнь Юаньдао, Инь Цзянь, Хэ Цзышу и другие товарищи даже в тюрьме преподавали товарищам уроки основ марксизма-ленинизма (среди их слушателей был, например, Лю Гэпин).
Сунь Сяобао и Фу Вэйюй оба вышли из рабочих, во время Шанхай-Усунской обороны 1932 г. против японских захватчиков создавали антияпонские добровольческие отряды шанхайских рабочих и руководили ими в боях. Оба погибли смертью героя.
Шэн Цзэминь и Фан Юньчжи были замучены предателем Чжан Готао. Цзэн Чжуншэн отличался исключительным умом и организаторскими способностями, под его руководством Красная армия Соврайона Хубэй-Хэнань-Аньхуэй одержала множество побед над «карательными войсками» Чан Кайши. Он также написал ряд военных произведений. Тоже был замучен Чжан Готао.
Еще больше людей погибло в ходе «Кампании по упорядочению стиля» и «культурной революции» Мао Цзэдуна.
Все эти товарищи, находясь в московском Университете им. Сунь Ятсена, переименованном в конце 1927 г. в Коммунистический университет трудящихся Китая (КУТК), основательно изучали марксистско-ленинскую теорию и историю ВКП(б), активно боролись против правых гоминьдановцев и троцкистов. Они были близкими соратниками Шаоюя. Это были настоящие китайские коммунисты, китайские большевики. История борьбы каждого из них достойна специального освещения.
Зимой 1927 г., в КУТК, Шаоюй впервые познакомился со мной (Мэн Циншу).
P.?S. Ван Мин рассказывал, как один раз он видел и слушал Троцкого «вживую» (кажется, в начале учебы в Москве): после долгого ожидания всего зала вдруг резко подняли занавес над сценой, и появился Троцкий, с пышной («львиной») шевелюрой. Троцкисты в зале устроили шумную овацию – кричали, хлопали в ладоши и, что крайне удивило Ван Мина, громко стучали каблуками. О чем Троцкий говорил – не отложилось в памяти, – что-то банальное. Запомнились только театральность и истеричность действа.
VI. От Гуанчжоу до Уханя
Идя навстречу просьбе ЦК КПК, Отдел агитпропа ЦК ВКП(б) решил послать на помощь в работе нескольких советских и китайских товарищей в Китай и создал «Рабочую группу Отдела агитпропа ЦК ВКП(б) в помощь Отделу агитпропа ЦК КПК». В группу входили 8 советских и 4 китайских товарищей. Советские члены группы были: П.?А.?Миф (руководитель группы), Прагар, Догмаров, Г.Н.Войтинский, Петросян, Догманян, В.Н.Кучумов (он уже находился в Гуанчжоу) и еще один товарищ. Китайские – Чэнь Шаоюй (Голубев), Янь Цзюнчжун (Желтов), Пань Цзячэнь (Клюев) и Лю Гочжан (Фогель).
Основными задачами рабочей группы были две. Первая – помочь ЦК КПК наладить издание ежедневной газеты (для основания этого предприятия группа имела при себе 50 тыс. долларов). Вторая – создать курсы подготовки рабоче-крестьянских военно-политических кадров. Время обучения на этих курсах предполагалось от 3 до 6 месяцев, контингент – от 3 до 5 тысяч человек, которые по окончании курсов должны стать костяком для расширения революционной армии, руководства вооруженными формированиями крестьян и проведения аграрной реформы. По окончании работы 4 китайские товарища вернутся в Университет для продолжения учебы.
В начале 1927 г. Шаоюй был принят в члены ВКП(б). В начале февраля 1927 г. рабочая группа отправилась в путь, вначале из Москвы во Владивосток. Советские герои-моряки проложили особый морской путь от Владивостока до Гуанчжоу. По нему рабочая группа прибыла в Гуанчжоу к 20 марта. Здесь группа работала больше 10 дней, кое-что успела увидеть и узнать.
В конце марта проводился 200-тысячный массовый митинг, в котором участвовали не только рабочие и торговые служащие, но также более 20 тысяч крестьян из пригорода Гуанчжоу, многие крестьянки пришли на митинг с детьми на спине. Однако профсоюз механиков Гуанчжоу оставался в руках реакционеров во главе с У Течэнем, завоевать его на нашу сторону не удалось. На митинге рабочие-механики стояли в стороне со знаменем, на котором изображено зубчатое колесо. Они всегда были не вполне сплочены с большинством рабочих, то и дело затевали конфликты. Поэтому не случайно, что позже они были использованы реакцией для подавления Кантонской коммуны. Вначале намечалось, что рабочая группа пешком пройдет через провинцию Цзянси до Уханя, чтобы по пути понаблюдать за обстановкой в деревне. Однако в начале апреля из Шанхая была получена телеграмма от Генерального консульства СССР о том, что в политической ситуации в стране, возможно, произойдут перемены, в Гуанчжоу поэтому нельзя надолго задерживаться, и следует поскорее прибыть в Ухань. Одновременно секретарь Гуандунского провинкома КПК My Цин и начальник тылового управления армии Северного похода Сунь Бэньвэнь тоже предупредили, что ситуация в городе неустойчива. На улице висели прокламации взаимоисключающего содержания, среди них были и антикоммунистические. Были прокламации Чан Кайши от 20 марта 1926 г. против коммунистов, но были и его же прокламации от 5 мая того же года с признанием своих «ошибок». Прогрессивные армейские части – 3 дивизии корпуса Чжан Факуя (Е Тина, Цай Тинкая и Цзян Гуанная) отправились в Северный поход, в тылу остались лишь части Ли Цзишэна.
Поэтому после контрреволюционного переворота Чан Кайши «12 апреля» в Шанхае Ли Цзишэн совершил контрреволюционный переворот «15 апреля» в Гуанчжоу, что не было случайным.
1. Через преграды и опасности
Рабочая группа покинула Гуанчжоу 9 апреля, а прибыла в Шанхай 14 апреля, поэтому о перевороте «12 апреля» она еще не знала.
В Шанхае советским судам никогда не предоставляли пристани, поэтому пришвартоваться к берегу советский корабль не мог. Он бросил якорь посредине Янцзы, к востоку от Шанхая – за районом Яншупу. Отсюда до берега надо было еще добираться на лодке. Не дожидаясь прибытия представителя советского Генконсульства, Миф распорядился, чтобы 4 китайские товарища первыми поднялись на берег; хотя все четверо не знали еще о перевороте «12 апреля» и плохо знали вообще обстановку в Шанхае.
Вчетвером они наняли лодку и, следуя совету лодочника, поплыли в сторону Цзянваня, чтобы подняться на берег, на улицу Цзюньгун. Хотели поехать дальше на такси в городское правительство, но долгие поиски машин были безуспешными, поэтому они вынуждены были нанять четыре рикши.
Находясь в Гуанчжоу, они знали только о том, что 20 марта шанхайские рабочие подняли третье восстание и победили. Товарищ Ло Инун после восстания стал мэром Шанхая. Поэтому теперь Пань Цзячэнь предложил: поскольку он лично знает Ло Инуна, надо прямо идти в городское правительство. Шаоюй же хотел сперва съездить к своему дальнему родственнику – дяде Чэнь Юлу, учителю средней школы при Хуцзянском университете, что как раз в районе Яншупу, и узнать у него обстановку в городе. Но Пань Цзячэнь настаивал на поездке прямо к городскому правительству, и все с ним согласились.
Неожиданности начались в английском сеттльменте, где полицейские трижды спрашивали: «Откуда?». Рикша Шаоюя шла первой, и первый раз он ответил:
– Из Хуцзянского университета!
На втором и третьем заслонах спрашивали: «Проверяли?». Отвечали: «Проверяли!».
Выйдя из английского сеттльмента, попали во французский, где так же спрашивали: «Откуда? Проверяли?». Отвечали: «Из Хуцзянского университета. На английском сеттльменте уже проверняли!».
Преодолев таким образом два заслона на Французском сеттльментте, достигли, наконец, китайского квартала. Пока рикши проходили через английский сеттльмент, из-за широты улицы невозможно было различить содержание прокламаций на стенах. На французском сеттльменте улица была узкой, и можно было понять, что прокламации были совершенно противоположны друг другу. Были лозунги времен третьего восстания шанхайских рабочих: «Коммунистическую партию Китая поддерживаем!», «Да здравствует победа третьего восстания шанхайских рабочих!», «Добро пожаловать, главком Чан Кайши!» и т. д. Но висели также лозунги, появившиеся после «12 апреля»: «Ликвидировать всех коммунистов!», «Коммунистов расстреливать на месте!» и т. п. Поэтому, прибыв в китайский квартал, Шаоюй предложил не ходить к городскому правительству, поселиться пока в ближайшей гостинице, разобраться в обстановке, а затем принять решение.
Как только остановились в гостинице, Пань Цзячэнь беспечно спросил:
– Хозяин! Где находится городское правительство?
Хозяин ответил с суровой неприязнью:
– Не знаю!
Шаоюй немедленно вышел на улицу и купил свежий номер газеты, из которой узнали наконец, что ситуация в корне изменилась. Все четверо срочно запихнули в гостиничный шкаф книги на русском языке и тетради с записями, сделанными во время учебы в Москве, которые занимали большой чемодан. Шкаф затем заперли, а ключ унесли с собой. В освободившийся чемодан переложили часть одежды, – внешне по-прежнему у каждого было по два чемодана. Снова наняли рикши и отправились в путь.
Но куда идти? Сняли номер в другой гостинице, а затем тут же переселись в третью… Так за день поменяли пять гостиниц, но все еще не вышли из китайского квартала. Только они поднялись наверх в пятой гостинице, как услышали, что внизу вошел человек и поинтересовался:
– Не приходили ли к вам четверо в европейской одежде?
Тут же все они, оставив при себе только деньги и забросив все вещи, бежали через черный ход из гостиницы. Добежав до улицы Сымалу на английском сеттльменте, остановились в маленькой гостинице. Шаоюй позвонил своему дяде, преподававшему в средней школе при Хуцзянском университете, и тот немедленно прибыл к ним. Он рассказал им всю историю третьего восстания шанхайских рабочих и контрреволюционного переворота «12 апреля». С уважением и сожалением рассказал он:
– Я был в городском правительстве, видел вашего мэра Ло. Вот это действительно был народный мэр. У него ничего не было, только длинная деревянная скамейка. Какая скромность! К сожалению, эта власть просуществовала только 22 дня!
