Кречет. Первый очаг

– А далече отсель до Ярославля будет? – тут же последовал вопрос.

– Да кто ж его знает, – развёл Серко руками. – Мы в том городу и не бывали никогда.

– Дяденька, а вы кто ж такие будете? – раздался вопрос после короткого молчания.

– Черкасы мы. Бродники. А ещё нас казаками кличут, – пряча усмешку в уголках губ, неторопливо пояснил Григорий.

– Ой! – раздалось из кибитки, и всякое шебуршание разом стихло. – Так вы что же, из тех, кто в старых богов верует? – раздался новый вопрос спустя пару минут.

– Верно. А вы, значит, из тех, кто вере греческой поклоны бьёт? – не остался казак в долгу.

– Что, страшно стало? – загробным голосом произнёс Беломир.

– А чего бояться? Всё одно люди наши. Русские, – отозвалась заводила чуть подрагивающим голосом.

– А вот сейчас завезём на капище, зажарим да съедим, – продолжал потешаться парень, подмигивая напарнику. – Попы-то про нас так и рассказывают, небось.

– Всякое бают, – нехотя призналась девчонка.

– Твари долгогривые, – сплюнул казак, презрительно скривившись. – Не пужайтесь, красавишны. Никто вас не тронет. И сильничать никто не станет. Нет в том правды.

Разговор увял, и кавалькада покатила дальше. Кони шли короткой, ровной рысью, и Беломир, покачиваясь в седле, старательно всматривался в подлесок, сжимая в руке заряженный арбалет. Пример хазарского каравана всё ещё стоял перед глазами. А версты примерно через три из-за поворота показался отряд станичников. Увидев разведчиков с серьёзным прибытком, казаки придержали коней и принялись растерянно переглядываться.

– Вы это что же, вдвоём всех хазар срубили? – изумлённо спросил Родомил, заглядывая в кибитку.

– Без нас обошлось, – тихо рассмеявшись, отмахнулся Григорий. – На хазар горцы налетели. А мы выждали, чей верх будет, а после остатних и добили. Нам, как ни поверни, и те и другие вороги.

– Это верно, – одобрительно загудели казаки.

– Так что, Гриш, до дому? – уточнил Родомил явно на всякий случай.

– Ну, можешь ещё по лесу покататься, коль дома дел не имеешь, – поддел его казак, едва заметно усмехнувшись.

Эта немудрящая шутка вызвала дружный смех бойцов. Отступив на самый край дороги, казаки пропустили караван и, развернувшись, поспешили следом. В станицу они вкатились уже под вечер. Что ни говори, а вести длинный цуг быстро было просто невозможно. Лошади, пусть и невольно, всё равно тормозили головного коня. Так что околицу отряд пересёк, когда уже начало смеркаться. Весело прощаясь, казаки разъезжались по своим дворам, а Григорий, почесав в затылке, направил кибитку к своему дому.

Туда же Беломир повёл и коней. С грехом пополам загнав этот табун во двор, парень перевёл дух и, подойдя к напарнику, устало спросил:

– Так их оставим?

– Завтра приходи, станем смотреть да обихаживать, – кивнул казак, чуть подумав. – Ночь простоят, не загинут. Казну смотреть станешь? – кивнул он на кибитку.

– Завтра, – отмахнулся Беломир. – Уж со двора-то не сведут.

– Это да, – усмехнулся казак. – Ночевать-то пустишь?

– Решил хату свою девчонкам пока отдать? – удивлённо уточнил парень.

– Да им теперь отмыться да поспать. Говорить да рядить завтра станем. Ещё баню топить надобно, – устало вздохнул казак.

– Я к Векше париться пойду. Своя-то не готова ещё, – развёл Беломир руками.

– Думаешь, пустит? – озадачился Григорий.

– Небось, топит уже, – уверенно кивнул парень. – У него попаримся, а после ко мне ночевать пойдём. Благо успел в дому мебель всякую собрать.

– Да мне и лавки хватит, – отмахнулся Григорий и, чуть помолчав, решительно добавил: – Добре. Сейчас девок пристрою, и к дружке твоему париться приду.

– Ждать стану, – кивнул Беломир и, взяв своего степняка под уздцы, направился к дому.

Но едва только он успел завести коня во двор, как к нему вихрем подлетела Лада и, сияя глазёнками, затарахтела:

– Дяденька Беломир, вас тятенька в баню ждать станет. Сказывал, чтобы непременно приходили. А тётенька Верея сказала, что с походу и стол накроет, и даже бражки поставит.

– Скажи тятьке, что обязательно буду, а матери передай, что до браги я ровно, а вот пиво после бани в самый раз будет. И ещё, с нами дядька Серко париться станет. В его бане сегодня полонянки мыться станут. Не забудешь?

– Ой, нет, дяденька Беломир, ни почто не забуду, – тряхнула девочка косичкой и, развернувшись, унеслась.

⁂

Длинно, с повизгиванием зевнув, парень от души потянулся и, улыбнувшись новому дню, медленно сел, с удовольствием убедившись, что собранная своими руками кровать и не думает скрипеть. Ну не любил он скрипучих кроватей. Совсем не любил. Даже в армии панцирные сетки регулярно смазывал, чтобы избежать ненужных звуков. Откуда появилась эта привычка, он и сам не очень понимал, но почему-то раздражало.

Натянув штаны и сунув ступни в кожаные поршни, Беломир выскользнул из комнаты и, пройдя к входной двери, тихо вышел, стараясь не разбудить спавшего в соседней комнате Серко. Естество потребовало срочно посетить скворечник у огорода. Посидели они вечером от души. С пивом и долгими разговорами. Даже Григорий, предпочитавший обычно отмалчиваться, нашёл в себе силы рассказать пару историй из своего прошлого. Верея тихо шмыгала по дому, то и дело подсовывая казаку миски с чем-то вкусным.

Даже Векша, слушавший Серко открыв рот, это заметил и незаметно обменялся с приятелем удивлённым взглядом. В ответ Беломир только недоумённо пожал плечами. В общем, кузнецу предстояло узнать о своей жене много нового. Или о жизни в станице. Тут парень ему был не помощник. Самому бы кто рассказал, что тут правильно, а что нет.

Приведя себя в порядок и умывшись, Беломир вернулся в дом и, чуть подумав, отправился ставить самовар. Ему вдруг очень захотелось кофе. Векша сделал ему маленькую мельничку именно для того, чтобы молоть зёрна, так что иногда парень баловал себя напитком, вспоминая прошлую жизнь. Налив в самовар свежей воды, он накидал в топку лучин и едва успел разжечь их, когда дверь открылась и на крыльцо, широко зевая, вышел Григорий.

– С добрым утречком, дядька, – усмехнулся Беломир, глядя на сонную, но весьма довольную физиономию казака. – Как ночевалось?

– Благодарствуй, друже. От души выспался, – кивнул казак, направляясь к скворечнику.

Вернувшись, Григорий присел на ступеньку крыльца и, довольно щурясь на утреннее солнышко, негромко спросил:

– Как добычу делить станем, Беломир? На двоих или казаков одарим?

– Прежде глянуть надобно, чего добыли, – пожал парень плечами. – По мне, так надобно каждого одарить. Не их вина, что к драке не поспели.

– А ежели кто из оружья чего спросит? – лукаво усмехнулся казак.

– Да и ладно. Чем в стане оружие лучше, тем лучше, – невольно скаламбурил Беломир. – Да и с конями так же. Нам ещё не раз в бой с ними идти.

– Добре рассудил, – с довольным видом проворчал казак. – А про коней я тебе так скажу. Я там, пока обратно ехали, глянул. Есть добрый конь под тебя. Не твоему степняку чета.

– И чем тебе мой косматый так не глянулся? – удивился Беломир. – Ну не может он долго галопом скакать, и чего? Зато рысью идти с рассвета до сумерек может.

– А нам с тобой в нашем деле надобно, чтобы конь как ветер был. Нам и туда, а порой и обратно быстро идти надобно, – наставительно пояснил Серко.

– Говорили уж за то. Наездник из меня не особо, – смущённо пожал парень плечами.

– Не журись. Научу, – отмахнулся казак. – А ты меня за то ухваткам своим поучишь. Видел я, как ты на рассвете один по двору скачешь. Ловко у тебя выходит. Сразу видно, то не просто пляска. С такой пляски у любого ворога запросто и голова отвалиться может.

– Погоди, – вдруг насторожился Беломир, осенённый неожиданным воспоминанием. – А ведь у казаков и у самих такая пляска имеется. Её казачьим спасом называют.

– Верно. Есть такая, – одобрительно кивнул казак. – Да только тех, кто ту пляску знает, тут нет. Да и мастеров той пляски по пальцам счесть можно.

– Ага, ну вроде сходится, – медленно кивнул парень, внимательно его слушая. – Добре, дядька. Хочешь учиться, значит, научу, – решительно ответил парень, понимая, что с таким наставником будет гораздо легче вжиться в местное общество.

Самовар вскипел, и Беломир, подхватив его, понёс в дом. Вошедший следом за ним Григорий подхватил с лавки свой мешок и, развязав горловину, принялся выкладывать на стол всякие узелки, попутно пояснив:

– Верея в вечор собрала нам тут всякого. Добрая хозяйка. Пращуры удачи не дали, а так хозяйка хоть куда.

– Да уж, повезло Векше, – осторожно поддакнул Беломир. – Мы ж ещё в той станице на торгу хоть какую полонянку искали, в жёны ему. Он как овдовел, так едва не спился.

– Ты про брагу? – коротко уточнил Серко. – Знаю. Потому и решил забрать его вместе с тобой. Добрый мастер. Ну, дай им с Вереей род, – свернул он тему, присаживаясь к столу. – Давай, друже, спробуем, чего там баба друга твоего собрала, – усмехнулся он, ловко развязывая узелки.

К огромному удивлению Беломира, тут нашлись и пирожки разных видов, и кусок пирога с требухой, и даже уже нарезанный шматок сала. Удивлённо хмыкнув, парень откусил от ближайшего пирожка и едва не застонал в голос от удовольствия. Пирожок оказался с ягодой. Ароматный, не очень приторный, в общем именно такой, какие он всегда любил. Запив его глотком кофе, парень ухватил пирожок из другой кучки, но заметив заинтересованный взгляд казака, насторожился.

– Чего? – спросил он, на всякий случай оглядев рубашку. Мало ли запачкался.

– Никак в толк взять не могу, где ты сумел эту штуку пить научиться, – удивлённо качнул казак головой, кивая на кофе. – Его ж обычно персы да османы пьют. А ты сказывал, что прежде не бывал в местах наших.

– Верно, не бывал. Зато купцы наши сюда захаживали, вот и привезли малость. На пробу. А мне понравилось, – аккуратно выкрутился парень. – И с чаем так же.

– Дорогой товар, – задумчиво протянул казак. – Ну да ладно. Нравится, так и пей на здоровьичко. Сейчас доедим, и ко мне пойдём. Надобно девок пристроить да добычу разобрать. Заодно и коня тебе покажу.

– Угу, – согласился парень с полным ртом.

Закончив завтрак, напарники в четыре руки быстро убрали со стола и вышли во двор. Подперев дверь тонким полешком, Беломир поспешил за Григорием. Пройдя на свой двор, казак специально громко протопал по крыльцу и, толкнув дверь, во весь голос спросил:

– По здорову ль ночевали, красавишны?

– Благодарствуй, дяденька, – выскочила вперёд заводила.

Похоже, в освобождённой троице эта девчонка была самой бойкой и не задумываясь командовала остальными девушками.

– Голодны, небось, – усмехнулся Григорий, развязывая мешок.

– А чего это у вас, дяденька, на подворье даже мышей не имеется? – тут же спросила девчонка.

– А некому за худобой смотреть, – пожал Григорий плечами. – Вдовый я.

– А с чего ж тогда живёте? – не унималась девчонка.

– А с добычи воинской и живу. Вот сейчас вам харчей оставлю, и пойдём с дружкой добычу, что с хазар взяли, смотреть.

– Вы-то сами решили, чего далее делать станете? – уточнил Беломир, присаживаясь на лавку у двери.

– Да мы уж головы сломали, как быть, думавши, – пробубнила девчонка, запустив зубки в ближайший пирожок. – Домой хочется, спасу нет. Да только как до него доберёшься? Самим-то нам не доехать будет.

– И нам в ваши места ездить недосуг, – понимающе кивнул Серко. – У нас и тут забот хватит. Вот, что ни день, то хазары, а то татары в набег идут. Так и живём. А может, вас тут замуж отдать? – спросил он, пряча усмешку в уголках губ.

– Ой, не надо, дяденька! – подскочила заводила. – Вы ж тут в Христа не веруете. Это ж тогда грех случиться может.

– А чего тут грешного? – откровенно не понял Беломир. – Жена завсегда за мужем идёт. А что до веры вашей, так и верьте, кто ж вам не даёт?

– Нет, дяденька. Грех это. Замуж, значит, потребно в церкви венчаться, чтобы поп молитву прочёл да благословил. А иначе грех сплошной, – вдруг упёрлась девчонка.

– Ну, думайте тогда, с чего жить станете да как до дому добираться, – пожал Серко плечами. – Раз уж вам с добрыми людьми жить не в радость, так тому и быть. Неволить не станем.

Внимательно слушавшие их разговор подружки заводилы быстро переглянулись и вернулись к трапезе. Григорий, завязав мешок, поднялся, и напарники снова вышли во двор.

– Вишь как. Грех, – презрительно хмыкнул казак.

– Подмяли попы народ, – коротко кивнул Беломир.

– А ведь я всерьёз предлагал. Вдовых да холостых мужей в стане хватает. Всё бы честь по чести сладили, а им «грех».

– Верно ты сказал. Из полона вытянули, а дальше пусть сами решают, как быть, – отмахнулся Беломир, подходя к кибитке.

Запрыгнув вовнутрь, он принялся подавать казаку всё имевшееся внутри, а Григорий, будучи хозяином подворья, уже сам решал, куда чего ставить. Полностью освободив повозку, Беломир прошёлся по пустому кузову и с интересом отметил, что собрана она из крепких, буковых досок. При этом вся доска была тщательно обработана. Откуда у кочевников подобная вещь, требовалось понять. Работать с деревом они не умели. Его просто негде взять в степи.

Спрыгнув на землю, парень ещё раз обошёл кибитку и, хмыкнув, вытянул из ножен кинжал.

– Ты чего задумал? – удивился Серко, глядя на его манипуляции.

– Проверить кое-чего надобно, – отговорился парень, промеряя клинком толщину днища. – А возок-то с секретом, – проворчал он, убедившись, что днище у повозки гораздо толще, чем можно подумать.

Присев на корточки, он быстро простучал доски днища и, поднявшись, решительно заявил:

– Разбирать её надобно.

– Зачем? – не понял Григорий.

– Похоже, хазары в днище схрон устроили.

– С чего так решил? – не отставал казак.

– А сам смотри. К чему у кибитки днище двойным делать? – вместо ответа спросил Беломир, попутно разбираясь, как откинуть борт.

Развязав толстые ремни, он снял с повозки задний щит и, отложив его в сторону, сунул кинжал под боковую доску днища. Его замеры оказались верными. Между нижним слоем досок и полом повозки было примерно сантиметров сорок. С треском оторвав доску с боковины, он отставил её в сторону и, заглянув в обнаружившийся схрон, азартно усмехнулся:

– Хоть и хитры хазары, но и нас не в дровах нашли.

Сунув руку в эту нишу, он принялся вытаскивать поочерёдно тяжёлые, брякающие железом свёртки, какие-то мягкие узлы и под конец длинный, резной ящик солидного веса.

– Это что же, у тысячника не одна казна имелась? – удивлённо проворчал Григорий, подхватывая ящик.

– Вот откроем и посмотрим. Может, это она и есть, – хмыкнул в ответ парень, перехватывая ящик поудобнее.

Оттащив его в сторону, напарники быстро срезали кожаный ремень, который хозяин использовал вместо замка, и, откинув крышку, с интересом уставились вовнутрь.

– И вправду казна, – изумлённо проворчал Григорий, ероша себе пальцами чуб.

– Погоди, а что тогда в сундуках? – не понял Беломир. – Девки же сказывали, что в них казна его. Ты чего там видел?

– Серебро и украшения всяческие, – задумчиво отозвался казак.

– Выходит, та казна вроде как для всех. О ней все знают. А эта только его, – подумав, высказал парень предположение. – И чего делать станем?

– А чего тут делать? – пожал казак плечами. – Сочтём да разделим.

– И серебро, и золото? – уточнил Беломир, прикидывая, как быстро тот тысячник узнает, что казаки принялись на торгу платить золотом.

– Ты это про что? – не понял Григорий.

– Про то, что народу объяснить надобно, чтобы золото придержали покуда, – вздохнул парень. – Станут им на торгу платить, тысячник тот разом поймёт, откуда дровишки. А искать казну свою он точно станет. Так и до беды не далеко.

– Это верно, – подумав, решительно кивнул казак. – Бери, – скомандовал он, захлопнув крышку сундука. – В сарай снесём да в сено укроем. После придумаем, где надёжно укрыть.

Напарники уволокли сундук в сарай, а после принялись потрошить все свёртки подряд. Там оказалось всякое богатое оружие и доспех. К нему вязанки мехов, непонятно как вообще оказавшихся в степи. В общем, из этого похода они вернулись богатыми людьми по местным меркам.

⁂

Всё вроде вернулось в свою колею, но чуйка у Беломира то и дело принималась ныть, заставляя откладывать дела и пытаться хоть как-то анализировать происходящее вокруг. Они с Григорием давно уже разделили и раздали добытое серебро. Продали всех трофейных коней и избавились почти от всей пушнины. Хранить долго подобную рухлядь нужно было уметь, а ни Серко, ни сам парень об этом ничего не знали. Так что продали почти все шкурки со спокойной душой.

Оставили только себе по паре штук, на шапки. Зимой без головного убора даже в этих местах долго не протянешь. В общем, на первый взгляд всё вроде идёт нормально, но предчувствие какой-то надвигающейся опасности не проходило. Более того, оно начало нарастать. Не понимая, что происходит, Беломир в очередной раз отложил работу и вышел во двор, воды попить и попытаться понять, что именно идёт не так. Обходя собственное подворье, парень автоматически касался ладонью висящего на поясе кинжала, словно ждал нападения.

В таком состоянии его и застал Григорий, уезжавший куда-то, чтобы решить вопрос с переправкой освобождённых девчонок домой. С кем именно он договаривался и на каких условиях, парень даже не пытался спрашивать. Решилось, и ладно. В любом случае задавать вопросы постоянно он просто не мог. И так на него порой косились, словно на чудо какое-то. Едва перешагнув высокий тын, казак с ходу наткнул взглядом на мрачно насупившегося парня и, качнув головой, негромко спросил:

– Стряслось чего, друже? На тебя глянешь, и решишь, что ты татьбу какую задумал.

– Ничего не задумал, – мотнул Беломир хвостом. – Неспокойно мне, дядька. Словно случиться чего должно.

– Так, – озадачился Серко. – В округе пока вроде тихо. Браты в разъезды всё время ездят. В стане вроде как тоже всё слава роду. Что тогда?

– Самому бы знать, – мрачно проворчал Беломир, растерянно накручивая на палец кончик своего хвоста.

Напарники замолчали, прикидывая, откуда может прилететь проблема, но у плетня вдруг объявился Векша. Увидев обоих, кузнец обрадованно улыбнулся и, быстро подойдя, тихо сообщил:

– Это самое, казаки, там Мышата народ на бунт подбивает.

– Чего? Какой ещё бунт? – растерялся Беломир, не понимая, против кого тут можно бунтовать.

– Чего ему неймётся? – заметно помрачнев, уточнил Григорий.

– Бает, что вы не всё серебро народу роздали. Кричит, что большую часть себе забрали, – вздохнул Векша, виновато пожимая плечами.

– Совсем сдурел?! – зашипел Беломир, начиная злиться.

– Не ярись, друже, – грустно усмехнулся Серко. – Знаю я того Мышату. Пустой человек. Сам что в бою, что в поле, норовит в сторонке держаться, а как делёж начинается, так первым глотку рвёт. А народ чего? – повернулся он к кузнецу.

– Слушает, да в затылках чешет, – развёл тот руками.

– И что, не осадил никто? – не удержавшись, спросил парень.

– Молчат, – мотнул Векша головой.

– Не делай добра, не получишь зла, – с мрачной усмешкой вздохнул Беломир.

– Не жалей, – отмахнулся Григорий. – Таких крикунов в любой веси найти можно. Пошли, – чуть подумав, решительно скомандовал он.

– Куда? – не понял парень.

– Оружье бери, и пошли, – ничего не объясняя, потребовал казак.

– И что брать? – озадачился Беломир.

– А что при себе ещё имеешь? – ткнул Серко пальцем в кинжал.

– Пара ножей да кинжал. Я ж не воевать вышел, – пожал парень. – Ты скажи, чего задумал?

– Осадить его надобно. Так, чтобы навсегда запомнил, – жёстко ответил казак, опуская ладонь на рукоять кинжала.

– А он как? Вой серьёзный, или так, только горлом смелый? – зло усмехнувшись, поинтересовался Беломир, поглаживая ножны своего кинжала.

– Не скажу, что совсем уж душа заячья, но и особо в бой не рвётся, – чуть подумав, высказался Григорий.

– Добре, – подумав, решительно кивнул Беломир. – Пошли. Раз уж ему так хочется с меня серебро получить, пусть сначала его заслужит.

– Ты чего задумал, брате? – ухватив его за плечо, быстро спросил Векша.

– Вызов ему брошу. Победит, заберёт всё, что имею. Проиграет, живота лишу, – зло ответил парень, направляясь к тыну.

– Как же так? Своего станичника? – изумлённо ахнул кузнец.

– А что свой станичник меня в воровстве винит, это как? – круто развернулся к нему Беломир.

– Ништо. В честном бою можно, – оборвал их спор Григорий. – Клинок на клинок с ним драться станешь, ежели что.

– Много чести, честную сталь об него пачкать. И так управлюсь, – рыкнул парень, окончательно разозлившись.

С такими индивидами ему приходилось сталкиваться ещё в прошлом, и каждый раз такие вот горлопаны мутили воду только с одной целью. Выкрутить что-то лично для себя. Неважно как. Неважно за чей счёт. Главное, чтобы им было хорошо. Окинув парня внимательным взглядом, Григорий понимающе кивнул и, хищно усмехнувшись, первым двинулся к тыну. Вся не святая троица вышла на улицу и решительно зашагала к площади, где, по словам Векши, и проходил этот никчёмный сбор.

Выйдя на площадь, Беломир сразу приметил кучку примерно в три дюжины голов и, не останавливаясь, направился к ним. Все собравшиеся внимательно слушали невысокого мужика в грязной, заношенной одежде, с саблей в потёртых ножнах на поясе и пегими, сальными волосами. Вещал мужик вдохновенно. Словно глухарь на току. Даже глаза прикрыл от удовольствия. Что именно он нёс, парню было не интересно. Быстро протолкавшись вперёд, он с ходу толкнул мужика в грудь, оборвав его монолог и громко спросив:

– Ты кого поносить вздумал, шваль?

Поперхнувшись на полуслове, мужик, едва удержавшись на ногах, сначала схватился за грудь, куда пришёлся тычок парня, а после с воинственным видом взялся за рукоять сабли.

– Ты чего напраслину глаголишь, пёс? – переиначил Беломир свой вопрос, сжимая кулаки.

– А ты, пришлый, не лайся, – огрызнулся мужик. – Как есть, так и баю.

– А как оно есть? С чего взял, что мы от братов серебро спрятали? С чего решил, что не по правде всё делаем? – задал Беломир главные вопросы, готовясь разбить ему физиономию.

– А девок почему честному народу не отдали? Себе держите, – ехидно оскалил мужик щербатые зубы.

– От дура-то, – презрительно фыркнул Григорий. – Девки те кресту поклоны бьют и оставаться в стане нашем не желают. Потому и уговорился я с купцом знакомым, чтобы он их до мест родных довёз. Не нужны в стане крестопоклонники.

– Да кто ж полонянок спрашивает? – тут же завёлся мужик. – За косу, да на капище. Как мы решим, так тому и быть.

– А ты кто такой есть, чтобы судьбу чужую решать? – шагнул Беломир вперёд. – Это мы с дядькой их из полона вызволяли. Мы с ним с горцами рубились. А ты где тогда был? Забыл, пёс, что и серебро, и с мехов часть мы сами промеж себя порешили станичникам раздать, чтобы хозяйство ихнее хоть как удержать. И на то только наша воля была, и наше слово.

– Ты, пришлый, и вовсе молчи, – вдруг вызверился мужик. – Тут серьёзные казаки дело решают, а тебя я и вовсе не знаю.

– Ты язык-то прикуси, Мышата, – рыкнул в ответ Серко. – Беломир, дружка мой по службе воинской. Уж ему я завсегда дозволю за спиной встать. А вот тебе чести такой не видать.

– Чести? Да было б за кем вставать! – брызжа слюной, завопил Мышата, окончательно теряя от злости последние остатки разума. – Оборотень поганый!.. Уй!