Кречет. Первый очаг

Выскочивший откуда-то из темноты Серко, увидев парня, взмахом руки подозвал его к себе и, указывая на шатёр, еле слышно скомандовал:

– Ищи тут, что глянется, а после в тех двух кибитках глянь.

Молча кивнув, Беломир тщательно отёр клинок шашки о штаны ближайшего трупа и, сунув её в ножны, направился к шатру, вытягивая из ножен кинжал. Размахивать шашкой в юрте было опасно. Всегда имеется риск за что-то зацепиться. А входить туда с голыми руками – самому себе приключений искать. Какая-нибудь баба вполне могла сунуть нож в бок, притворившись мёртвой или обморочной.

Отбросив войлок, что закрывал вход, Беломир настороженно осмотрелся и, убедившись, что бросаться на него вроде никто не собирается, перешагнул порог. Внимательно осмотревшись, парень приметил у дальней стены какой-то сундук и направился прямиком к нему. Переступив через два лежащих в луже крови тела, Беломир мимоходом отбросил в сторону сабли и уже собирался склониться над сундуком, когда откуда-то сбоку словно привидение вылетела непонятная тень.

Заметил он её краем глаза, но этого хватило, чтобы исполнить на пятке почти танцевальный пируэт, уходя от удара и со всего размаху приложиться кулаком к тому месту, где у этого странного призрака должна быть физиономия.

– Вот всегда говорил, что призраков не существует, – фыркнул про себя парень, кончиком кинжала отбрасывая в сторону что-то вроде вуали, которой было закрыто лицо женщины.

Его оплеухи хватило, чтобы отправить девчонку в глубокий нокаут. Отбросив в сторону выпавший из её руки кинжал, Беломир откинул крышку сундука и принялся выкидывать из него содержимое. Брать он решил только то, что может дорого стоить, но мало весит. В крайнем случае оружие очень хорошего качества. Но к удивлению парня, в сундуке нашёлся целый рулон настоящего шёлка. Вспомнив свои измышления об одежде, Беломир задумчиво хмыкнул, а потом, махнув рукой, принялся заворачивать рулон, или, как тут говорили, штуку в кусок какой-то холстины.

Мимо такой ткани хазарин бы точно не прошёл. На самом дне, под тканями и какой-то одеждой нашёлся и кошель с монетами. Рассматривать их достоинство парень не стал. Один чёрт, впотьмах ничего толком не разберёшь. Вытащив из висевшей на плече сумки мешок, он быстро уложил в него добычу и уже собирался уходить, когда сообразил, что не осмотрел ещё одно место. Точку, из которой его пытались атаковать.

Сжимая в руке кинжал, он подобрался к тому же, что изначально посчитал стеной, и, рассмотрев, что это было, удивлённо присвистнул. Оказалось, что юрта, или как там оно правильно называется, делилась на две части. Мужскую и женскую. И женская часть отделялась всё тем же войлоком, подвешенным на верёвку, сплетённую из конского волоса. Но едва только парень оказался на женской половине, как на него дружно уставились три пары испуганных глаз. Две молодых женщины и ребёнок.

Осмотревшись, Беломир приметил ещё один сундук и, взмахом руки указав женщинам в сторону, направился к нему, краем глаза отслеживая каждое их движение. Но к удаче парня, обошлось. Очевидно сообразив, что кидаться на вооружённого воина в доспехе с ножом глупо, женщины покорно отползли в сторону и, прижавшись к стене шатра, замерли. Быстро выпотрошив сундук, Беломир собрал всё ценное и, развернувшись, вышел. В сундуке нашёлся очередной кошель и пригоршня каких-то украшений. С ценностью добытого парень решил разобраться после.

Огня он не разжигал. И так всё нужное видел. Хватало крошечного масляного светильника, горевшего на мужской половине. А вот сверкать своей физией не собирался. Спутать славянскую рожу с хазарской мордой было сложно. Тем более обитателям степей. Выбравшись на улицу, парень быстро прошёл к указанным кибиткам и, забравшись в первую, взялся проводить форменный обыск. Даже листы войлока, служившие воинам постелью, и те полетели наружу.

Нужно было оставить след, по которому любому сразу станет понятно, что искали всё ценное. Очередной кисет с монетами и узелок с украшениями отправились в мешок с добычей. А вот во второй кибитке всё оказалось несколько сложнее. Едва только парень сунулся вовнутрь, как на него фурией налетела очередная баба. Понимая, что миндальничать тут нельзя, Беломир перехватил её руку с кинжалом и, всадив кулак под ложечку, выдернул бешеную тётку на улицу.

Удар в челюсть привёл её в надлежащее состояние, и парень уже собирался заняться делом, когда его словно что-то толкнуло. Нагнувшись, он подобрал кинжал, выпавший из руки женщины, и принялся его внимательно рассматривать. Это был натуральный бебут. Плавно изогнутый, сантиметров тридцать в длину, с обоюдоострой заточкой. Толчком ноги парень перевернул бабу на спину и, сорвав с неё ножны, убрал добычу в мешок. Рассмотреть качество стали как следует в темноте не получалось, но что-то ему подсказывало, что клинок этот был непростой.

Он успел закончить обыск буквально за две минуты до сигнала Серко к сбору. Рассевшись по коням, казаки быстро осмотрели друг друга и, убедившись, что серьёзных ран ни у кого нет, направились в степь. Сделав петлю, казаки съехали в ручей и, проехав по нему примерно с пару вёрст, двинулись в обратную сторону, чтобы соединиться с оставшимися в лагере бойцами. Этот вопрос казаки решали по жребию.

Оставлять лагерь с заводными конями и всем необходимым в степи имуществом без пригляда было просто глупо. Так что в подобных случаях бойцы тянули жребий, кто остаётся, а кто идёт в рейд. При этом те, кто уже оставался, в следующий раз жребия не тянули. Вернуться с добычей должны были все. Исключение составляли только командиры и те, кого считали самыми лучшими бойцами. Рубаки, способные в одиночку переломить ход такого боя.

Свернув лагерь, казаки отправились дальше. Ночевать рядом с разгромленным стойбищем самому себе беды искать. Татары кинутся вдогон, едва только узнают о нападении. Так что за оставшееся время им предстояло уйти как можно дальше от места нападения. Благо кони были отдохнувшими, и гнать их бешеным галопом никто не собирался. Короткая рысь, которой эти степные обитатели способны были двигаться едва ли не сутками, позволила казакам отмахать к рассвету примерно тридцать вёрст, путая следы.

На отдых отряд встал, когда уже рассвело. Добравшись до очередного родника, отряд остановился, и Григорий, спешившись, устало объявил:

– Привал, браты. Сегодня тут днюем, а после дальше пойдём.

– Опять ночью? – хриплым от усталости голосом уточнил один из казаков.

– Мы почитай посреди татарской степи. Хочешь, чтобы нас пастушок какой приметил? – повернулся к нему Серко.

– Когда снова их резать станем? – спросил заменявший Серко казак.

Представить ему входивших в отряд бойцов, Григорий и не подумал, просто буркнув, что после сами познакомятся. Так что пока Беломир воспринимал соратников только по внешности.

– Уймись, Родослав, – жёстко отозвался Серко. – Знаю, что тебе кровь поганым пустить в радость, но нам прежде дело сладить надобно. Да и передохнуть потребно. Найдём ухоронку, передохнём денёк, и снова в бой.

Понимая, что спорить тут по меньшей мере глупо, Беломир спешился и занялся своими лошадьми. Времени на уход за ними уходило много, но иного транспорта тут не было.

⁂

Уже привычно покачиваясь в седле, Беломир вспоминал события двух прошедших недель и изредка, не удержавшись, покачивал головой. Всё было именно так, как он и ожидал. Жестоко, кроваво и жёстко. Казаки, ушедшие в этот рейд, отлично понимали, что перед ними стоит простой и весьма серьёзный выбор. Или стравить между собой степняков, или оказаться под ударом серьёзной силы. Так что всё мужское население стойбищ вырезалось, а всё ценное просто увозилось.

Для вывоза трофеев бойцы забирали и коней. К концу рейда за отрядом двигался уже небольшой табун, груженный добычей. Сам Беломир брал только то, что было ценным, но весило мало. Так что к его заводной лошади прибавилась только одна молодая кобылка, на которой он и вёз всё добытое. В последнем бою он взял трофеем килограмма два всяких побрякушек и три отличного качества сабли. Нашёлся и ещё один рулон шёлка. На этот раз, словно для разнообразия, синего цвета.

Вспоминая тот налёт, парень только смущённо хмыкнул и, вздохнув, мысленно проворчал: «Твою мать! Никогда в жизни женщин и пальцем не трогал, а тут пришлось молотить, словно груши околачивал. Хотя с этими бешеными кошками по-иному и нельзя было».

Одна из сабель как раз и была взята с такой дикарки. Визжа, словно циркулярная пила, озверевшая баба вылетела из шатра и, размахивая саблей, ринулась на него. Привычно отбив удар по плоскости клинка, парень сделал шаг в сторону и врезал ей по физиономии с левой. Потом, заметив, что тётка крепко поплыла, он воткнул шашку в землю и тут же добавил правой, отправив её в нирвану. А вот саблю решил прихватить. Уж очень у неё клинок был толковый. Благо ножны нашлись в том же шатре.

В этом шатре вообще много чего нашлось. И оружие, и украшения, и тот самый шёлк. И вот теперь, получив команду на возвращение, он двигался в середине отряда, привычно окидывая степь внимательным взглядом. Вспомнив про взятый ещё в первом налёте кинжал, Беломир прямо в седле вытащил его из мешка и, сунув за пояс, тряхнул поводом, подгоняя коня. Убедившись, что всё спокойно, парень вытянул клинок из ножен и принялся его внимательно рассматривать. Прежде было просто не до этого.

Ехавший рядом Григорий, увидев оружие, удивлённо хмыкнул и, протянув руку, попросил:

– Дай ножны глянуть.

– А чего не так с ними? – не понял Беломир, протягивая ему богато инкрустированные ножны.

– Всё так, – едва заметно усмехнулся казак. – Добрый клинок тебе достался. Это ж лагичинских мастеров работа. Они черен не просто в оковку берут, а ещё и на карлук его сажают. Такой клинок почитай булату не уступит.

– С чего так решил? – удивился Беломир, судорожно вспоминая, что всё это значит и что он вообще с такими названиями слышал.

– По узору вижу, – понимающе хмыкнул казак. – Ты не знаешь, потому как в ваших местах таких клинков и не бывало, небось.

– Это верно, – кивнул парень, успокаиваясь.

После недолгого перебора названий и дат он вдруг вспомнил, что Лагичи это небольшой городок на территории будущего Азербайджана, с двенадцатого века славившийся своим оружием. Что-то вроде местного индустриального центра, где ковали оружие отличного качества. А карлук это клей, изготовленный из пузырей рыб только осетровых пород. В общем, можно смело сказать, повезло. Судя по качеству клинка, кинжал и вправду не уступит дамасскому булату.

– А чего не стал себе полонянку брать? – вдруг сменил казак тему.

– Так баяли уж за то, – отмахнулся Беломир.

– Зря ты это, – задумчиво протянул Григорий. – Дом поставил, а в дому даже мышей нет. В поход уйдёшь, кто за подворьем присмотрит?

– А сам? – не сумел сдержаться парень.

– Из степняков брать не хочу, а из наших полонянкой русскую держать не след. Попадется какого другого племени, возьму, – спокойно пояснил Серко, оглядывая степь.

– А ежели арапка какая черная попадётся, – поддел его Беломир, не сдержав озорства.

– Так ещё и лучше, – рассмеялся казак в ответ. – Зато все знать будут, чья добыча и кому служит.

– А надо ли так? – вдруг задумался парень.

– Как? – не понял казак.

– Полон держать. Чем мы тогда тех же степняков лучше?

– Гм, а ведь правду баешь, – озадачился Серко. – И как быть? – повернулся он к парню.

– Самому бы знать, – почесал Беломир в затылке. – Думаю, служанкой её брать надо, а чтоб понимала, что не полонянка, копеечку какую за работу платить.

– В услужение, значит, – задумчиво повторил Григорий. – Это выходит, из полона вызволил, службу дал, да ещё денег платишь?

– Так для того из полона и вызволяешь, чтобы вольной была. А как волю получила, сама решать может, остаться или до дому идти.

– Да ты совсем сдурел, – фыркнул казак. – Да как же тебе баба сама, одна, из степи до дому своего доберётся? Даже ежели ты ей коня дашь. Её или срубят лиходеи какие ради забавы, или снова в полон угодит.

– М-да, не подумал, – растерянно согласился парень. – Но думаю, остаться в дому твоём или нет, она сама должна. Слушай, а что, в тех стойбищах разбитых никого из рабов не было? – вдруг озадачился он.

– Так они на выпас переехали. За отарами своими следом. А полон степняки завсегда в главном стойбище держат. Тут и баб с детишками немного было потому, как их с собой только сильные вои берут. Из тех, кто уже почитай свои ветви в кланах создали.

– Выходит, мы тем кланам укорот дали? – уточнил парень.

– Да уж. Почитай, полсотни воев разом потеряли.

– Думаешь, получилось у нас? – помолчав, спросил парень о главном.

– Не знаю покуда, – вздохнул Серко, мотнув чубом. – А давай-ка мы с тобой, друже, обратно сбегаем, – вдруг предложил он после короткого молчания.

– Зачем? – растерялся Беломир.

– А своим глазом глянем, чего у нас вышло.

– А остальные?

– В стан пойдут, – отмахнулся казак. – А мы по степи пробежимся да посмотрим, чего татары затевают.

– Опять одвуконь пойдём? – уточнил парень, сам не понимая зачем.

– Нет. Одним конём обойдёмся, – чуть подумав, мотнул казак головой. – Мы не в бой, мы тишком да бочком проскочим. Только глянем, что к чему и обратно уйдём.

– Ну, давай попробуем, – протянул парень, окончательно растерявшись.

Негромко свистнув, Серко взмахом руки подозвал к себе своего помощника и, быстро обрисовав ему ситуацию, остановил ватагу. Казаки, услышав, что именно они задумали, тут же принялись отдавать им все оставшиеся продукты. Охотиться в разведрейде было опасно и просто глупо. В этом случае главное соблюсти инкогнито. Перегрузив в перемётные сумы пищу, бойцы уже привычно проверили оружие и, передав поводья заводных и трофейных коней остальным, сели в сёдла.

Только в последний момент заместитель Серко, вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и, повернувшись к Беломиру, спросил:

– Добычу-то твою кому отдать? Гришину-то я к себе отвезу, там и заберёт. А ты?

– Векше ковалю свези, – не задумываясь ответил парень. – Он присмотрит.

– Ага, добре, сполню, – кивнул казак, сообразив, о ком именно идёт речь.

Кавалькада снова выстроилась на тракте, готовясь к движению, а бойцы, развернув коней, короткой рысью направились в степь, провожаемые задумчивыми взглядами. Заметив, что Серко едет, даже не пытаясь оглянуться, Беломир сдержал инстинктивный порыв и, дождавшись, когда тракт скроется за поворотом, тихо спросил:

– Дядька, а чего они стояли?

– Провожали нас, – вздохнул казак. – Знают, что из такого похода и не вернуться можно.

«Весело, – фыркнул про себя парень. – Ладно, тут или он пополам, или она вдребезги, – припомнил он старую пошлую пословицу. – А отказываться нельзя. Не поймут меня казаки, если я вдруг стану от боя бегать. А искать новое место для жизни не хочу. Надоело. Раз уж построил себе дом в станице, значит, и жить тут буду. Это мой первый свой дом, и раз так, значит, он для меня и последним будет», – с непонятной самому себе решимостью отрезал Беломир, доказывая непонятно кому непонятно что, и совсем не ясно, зачем.

И словно одобряя его решение, наконечник стрелы на груди вдруг нагрелся и ощутимо толкнул в рёбра.

– Думаешь, получится у меня, батюшка? – спросил парень.

Наконечник снова толкнулся, и Беломир ощутил вдруг какое-то ровное тепло, заставившее его успокоиться. Сделав по степи большой крюк, Серко вывел их к очередному роднику и, спрыгнув с коня, тихо пояснил:

– Сейчас коней обиходим и тут оставим. Дальше пешим ходом пойдём. Сторожко.

– А коней не сведут? – озадачился Беломир. – Наткнётся на них кто, беды не оберёмся.

– Нет с этой стороны никого, – отмахнулся казак. – Стойбище, что мы побили, вон за тем холмом, – ткнул он пальцем.

Прикинув направления, Беломир понял, что опытный следопыт вывел их с противоположной от точки нападения стороны. То есть в момент нападения они вошли в стойбище с одной стороны, а теперь подобрались к нему с другой. Такую предосторожность парень целиком и полностью поддерживал. В том, что степняки умеют читать следы, он даже не сомневался. Что называется, жизнь обязывает.

– Это которое стойбище? – на всякий случай уточнил он.

– Первое, – жёстко усмехнулся Серко, отирая коня пучком травы. – Остальные после глянем.

Его логику Беломир понял сразу. Если сразу после нападения выжившие обитатели на вздёрнутых чувствах будут суетиться и пытаться организовать хоть какую-то охрану, то здесь все уже немного успокоились и начали мыслить трезво. Разобравшись со своим четвероногим транспортом, бойцы бросили поводья на землю, чтобы кони не ушли далеко, и в очередной раз проверив оружие, направились к холму.

На его гребень они взобрались ползком. Благо тут торчали заросли каких-то кустов, так что не пришлось изображать из себя камни. Аккуратно выглянув над корнями, Беломир всмотрелся в разгромленное стойбище и, удивлённо хмыкнув, вопросительно покосился на Григория.

– Забегали, поганые, – зло прошипел казак. – Похоже, решили воев ополчать.

– Что-то маловато их для серьёзного боя, – усомнился парень.

– Ништо. Это только первая ватага, – уверенно отозвался Серко.

– С чего решил? – не сдержал Беломир любопытства.

– А сам глянь. Видишь, кострища у стойбища?

– Угу.

– Каждое такое на десяток воев. Вон там, у отары, коней табун. Далеко отгонять не стали.

– Погоди, а сами вои где? – не понял парень, сообразив, что в стойбище народу слишком мало.

– У главного шатра собрались, – фыркнул Серко. – Тот, в котором Родомил воевал. Там сейчас их главный сидит. Решает, чего дальше делать. Вот простые вои рядом и держатся, чтобы, значит, новость сразу узнать.

– Так какая это новость? – снова не понял парень. – Тут или воевать, или нет. Иного и не дано.

– Так-то оно так, да только непросто это. Они ж все по выпасам разъехались. Отары свои выпасать. Так что быстро не соберутся. Пока вестник их объедет, пока они сюда доедут, всё время.

– А чего тогда мы сюда вернулись? – продолжал недоумевать Беломир.

– Вовремя мы вернулись, – ехидно усмехнулся казак. – Вот как от стойбища этого гонцы с бунчуками поскачут, так и станет ясно, что решили они войско исполчать.

– А бунчуки какие будут? – заинтересовался парень.

– Белые. Они когда войско сбирают, белый бунчук несут. Когда беда какая, красный, а коль большой набег устроить собрались, чёрный.

– Хорошо ты их законы знаешь.

– Нашёлся человек добрый, научил, – грустно кивнул казак. – Вон, гляди! – оживился он, тыча пальцем в нужном направлении.

Из-за кибиток выскочил примерно десяток степняков и, подбежав к табуну, принялся седлать коней. Минут через десять все татары вскочили в сёдла и, прихватив древки с белыми конскими хвостами, унеслись в степь.

– Ну, вроде сладилось, – с облегчением выдохнул казак и, ткнув пальцем себе за спину, принялся отползать обратно.

⁂

В станицу они возвращались победителями. Две недели разведчики ползали на брюхе вокруг стойбищ, высматривая и отслеживая каждое движение степняков. И только убедившись, что собранное войско примерно в полторы сотни бойцов отправилось в нужном направлении, двинулись домой. Такой разбег по времени Беломира крепко удивил, но вспомнив, что собирать это войско пришлось почти по всей степи, парень успокоился. К тому же по местным меркам эти полторы сотни и вправду считались серьёзной силой.

В общем, обитателям степей стало не до казачьих станиц. Вернувшись домой, Беломир с ходу попал в руки кузнецу и был тут же затискан до полуобморочного состояния, после чего отправлен в баню. Отмывшись и немного передохнув, парень сытно поужинал в компании приятеля и его новоявленной семьи, после чего попросту завалился спать. Только теперь он понял, насколько устал и как сильно вымотал его этот рейд.

Проснувшись от воплей хозяйского петуха, Беломир быстро привёл себя в порядок и, проглотив поданную Вереей кружку молока с куском хлеба, отправился к себе. Остаться у приятеля он был просто вынужден. Ведь в новом доме даже ложки ещё не было, не говоря уж о кровати и постельных принадлежностях. К тому же за разговорами и рассказами они с Векшей засиделись далеко за полночь. Пройдясь по пустым комнатам, парень задумчиво хмыкнул и, вздохнув, отправился на пилораму.

Благодаря их с Векшей усилиям эта мануфактура работала почти постоянно, выпуская доску самого разного вида и размеров. Отобрав для мебели буковых и дубовых досок примерно дюймовой толщины, парень попросил крутившихся тут же мальчишек сложить их отдельно и поспешил обратно к приятелю. За телегой. Уложив всё привезённое на своём дворе под навес, Беломир взялся творить. Благо кое-какой инструмент у него уже имелся.

Начать парень решил с кровати. Как ни крути, а ночевать на земле ему уже успело серьёзно надоесть. Так что широкая, крепкая кровать парню была просто необходима. Благо ничего сложного там не было. Клея у местного плотника хватало, а крепить соединения на шканты его давно уже научили. Так что к вечеру все заготовки для кровати были готовы. Две спинки и сама лежанка, собранная так, чтобы ничего не скрипело и не трещало. Окончательную сборку он планировал провести уже на месте.

Прибежавшая Лада позвала его ужинать, и Беломир, прибрав инструмент, отправился следом за девочкой. К его огромному удивлению, встретила его Лада как родного. Ещё вечером одарив ребёнка ожерельем из своей добычи, парень был удивлён реакцией Вереи. Женщина, увидев украшение, только охнула и, покачав головой, тихо спросила:

– Неужто не жаль? Оно ведь серьёзных денег стоит.

– Пустое. Надо будет, ещё добуду. Пусть её, – отмахнулся парень.

– Уймись, милая, – добродушно прогудел кузнец. – С ним спорить себе дороже. Как решит, так и будет. К тому же он её из полона и вызволил.

– Выходит, про тебя сказывали, что ты людоловов жуть как не жалуешь? – оживилась женщина.

– Терпеть не могу, – мотнул Беломир хвостом.

– Храни тебя род, казак, – вздохнула Верея и, развернувшись, вышла.

– Чего это она? – удивлённо повернулся Беломир к приятелю.

– Сестру её единокровную хазары скрали, – тихо пояснил кузнец. – Много лет уж тому, а по сию пору плачет.

– М-да, ситуация, – растерянно протянул парень.

– Чего? – тут же раздался вопрос.

– Не хотел огорчать, говорю, – уже привычно выкрутился парень.

– Ништо. Уймётся скоро, – понимающе вздохнул Векша. – Вот сколь тебя уж знаю, а всё одно иной раз как скажешь чего, так и не разберёшь, то ли бранишься, а то ли спросил чего, – вдруг добавил он.

– Не бери в голову. Это я когда задумаюсь сильно или удивлён чем, начинаю по-своему говорить, – напустил Беломир туману, мысленно обозвав себя ослом.

На этом разговор и увял. А после приятели разошлись спать. И вот теперь, вспомнив эту историю, Беломир, едва войдя в дом, нашёл взглядом хозяйку и, увидев её приветливую улыбку, с облегчением вздохнул. Ссориться с Векшей ему совсем не хотелось, а, как известно, ночная кукушка дневную завсегда перекукует. Кузнец, едва увидев парня, с ходу загудел пароходной сиреной:

– Друже, ты где пропал? Как ушёл поутру, и глаз не кажешь.

– Так дома был. Сам знаешь, у меня пока кроме стен и нет ничего. Вот и пришлось за доской съездить да начать хоть кровать себе делать. Не на голом же полу ночевать, – развёл парень руками. – К слову сказать, надо нам с тобой будет кое-какой инструмент отковать. Для столярных работ.

– Для чего? – озадачился Векша.

– В наших местах мастер, что всякие лавки да кровати ладит, столяром зовут. От слова стол, – снова принялся выкручиваться парень. – И у того мастера свой инструмент для такой работы имеется.

– Ага, – с довольным видом закивал кузнец. – Ты нарисуй, а я уж расстараюсь.

– Это понятно, – усмехнулся Беломир, – а то я такого наобъясняю, что и сам после не разберу, что получилось.

Приятели дружно расхохотались, а Верея, выглянув из-за печки, только недоумённо хмыкнула, глядя на их веселье. Заметившая её недоумение Лада, игравшая рядом с какой-то деревяшкой, замотанной в тряпицу, только отмахнулась, глядя на женщину:

– Не слушай их, тётенька. Они вечно промеж себя то спорят так, что народ пугается, а то смеются непонятно с чего.

– Всё-то ты знаешь, разумница моя, – ещё громче расхохотался Векша, глядя на девочку с немым обожанием.

Наблюдая за ним, Беломир вдруг понял, что кузнец словно помолодел на десяток лет с тех пор, как Лада оказалась рядом с ним. Удивлённо хмыкнув про себя, парень сосредоточился на поданном ужине, делая вид, что сильно голоден. Впрочем, ему и стараться особо не пришлось. Кружка молока с хлебом утром и целый день в делах. Так что есть и вправду хотелось сильно. А самое главное, он неожиданно понял, что прожить долго одному в этом времени не особо получится.

Местные жили натуральным хозяйством, и обойтись полуфабрикатами не выйдет. Хочешь есть, пойди и приготовь с самого начала. В смысле собери в огороде, или тупо отлови на подворье. Припомнив, что кузнец мастер по копчению всяческих деликатесов, Беломир оторвался от каши и, проглотив кусок, негромко спросил: