Изгнанник

– Он что, ясновидящий что ли? – с сомнением усмехнулся изгнанник.

– Я же тебе говорю – прозорливый.

– А в чем отличие?

– Ясновидящий контактирует с бесами. Они ему все показывают. Бесы ведь тоже правду знают, но и обмануть могут, когда им надо. Вот и получается, что обращается человек к ясновидящему, ему раз правду сказали, два, три… и он верит, а потом в четвертый раз обманут и ты в такую яму упадешь!.. А прозорливость – духовный дар от Бога. Его еще заслужить надо смирением, кротостью, добрыми делами, покаянием… В наше время мало кому такое дается. Вот наш батюшка такой.

– И что, он все, все, все обо мне знает?

– Ну не все – поправился священник – а только то, что ему Господь открывает.

Батюшка приехал только к вечерней службе. Вадим увидел его, когда отец Роман вышел из Царских Врат. Старик был высокого роста, крупного телосложения с густыми длинными седыми волосами и такой же длинной седой бородой, почти доходящей до, висящего на груди большого креста. Отец Роман носил огромные очки, почти наполовину закрывавшие его строгое и вместе с тем доброе лицо. В батюшке было что-то непонятно-неуловимое, что-то располагающее к нему сразу, с первого взгляда, и Вадим, увидев старца впервые, тут же проникся к нему глубокой симпатией.

Когда служба закончилась, все, кто нуждался в благословениях и наставлениях отца Романа или имел к нему вопросы, выстроились в очередь к двери длинной одноэтажной постройки, размещавшей в себе и кухню, и трапезную, и бухгалтерию, и подсобные комнаты. Батюшка принимал в своей маленькой кельи.

Дошла очередь и до Вадима. Возле двери священнической комнаты стояла, следившая за порядком, Лидия Ивановна. Именно она по очереди пускала прихожан к старцу.

– Вот погоди! – пообещала она изгнаннику – Выгонит тебя сейчас батюшка вон отсюда! Пойдешь под забором валяться!

Ничего ей не ответив, Вадим вошел в комнату и остановился напротив старика. Его трясло от волнения. Отец Роман сидел в большом кожаном кресле возле маленького журнального столика, на котором стояла зеленая настольная лампа. Ее неяркий свет тускло освещал помещение. Над головой у батюшки висела большая икона Богородицы.

– Зачем ты пьешь? – без всяких предисловий строго спросил старец, внимательно посмотрев на Вадима сквозь свои огромные очки.

В ответ изгнанник лишь виновато опустил глаза. Чувствуя на себе пристальный взгляд отца Романа, он был готов провалиться сквозь землю. Старик смотрел так, как будто знал о Вадиме абсолютно все заранее.

– Бомж?

– Да.

– Как звать то тебя? – священник смягчился.

– Вадим.

Отец Роман опустил голову и о чем-то призадумался, затем снова спросил:

– В люди хочешь выбиться?

– Хочу.

– Значит так: первое – что б не пил; второе – следи за собой, чтобы всегда был чистый, умытый и одежду чтобы стирал. Будешь у меня при храме трудиться?

– Буду.

– Поживешь пока в сторожке с охранниками. Потом со временем жилье найдешь. Придешь к ним, скажешь – я благословил. И питаться будешь в трапезной, но посуда у тебя будет отдельная – вдруг ты заразный какой – по помойкам лазил. Парень ты, я вижу, хороший. Я тебе верю. Зарплата у тебя будет. Сколько – посмотрим. Но будешь пить – я тебя выгоню. Потерпи, все у тебя будет хорошо.

– Скажите, батюшка, за что мне Бог послал все эти страдания? – вдруг осмелев выпалил Вадим – Я осиротел, бандит жену отнял, квартиры лишил. Я в рабстве был полтора года. Друзья все погибли. Где справедливость? Почему Бог допускает такое?

– Скажи, Вадим, а справедливо, что самого Господа на Кресте распяли? Невинного, с разбойниками вместе! Ему всего тридцать три года было! Раз Бог попустил тебе эти испытания, значит для чего-то Ему это было нужно, для твоего же блага. Смиряет тебя Господь, значит твоей душе это полезно. Радуйся, что ты жив-здоров, руки-ноги целы, работать можешь, а об остальном не нам судить. Ты вот нищий, побираешься, а знаешь, какая это высокая честь для человека – быть нищим?! Ты – озолотитель мира! Через тебя Сам Господь подаяния просит! Люди души спасают тем, что тебе милостыню подают. А сколько людей живут с чувством вины за разные поступки?! Вот они тебе подают и рады, что хоть какое-то доброе дело сделали. Все грешат, а за добрые дела воздаст им Господь. И тебе воздаст за твои страдания.

– А почему одни живут в богатстве и роскоши, а другие в бедности или нищете?

– Сильные мира сего – как правило ничего не могут без денег. Катаются, как сыр в масле и не терпят ни скорбей, ни притеснений. Людей обирают, зарплату своим работникам урезают и даже нищим не подают. И считают себя пупами земли, а лиши их богатства, и они с ума сойдут или повесятся, а твой крест им вообще не по силам. Богатство редко бывает нажито честным путем. Господь знает, что богатый все равно в ад попадет, если свое богатство не употребит на добрые дела. Вот Он и дает богатому хотя бы короткую земную жизнь прожить в свое удовольствие. По милости Своей дает, по жалости. А бедняк, если праведен будет, наследует Царствие Небесное и за свои страдания получит награду. А справедливость на земле редко бывает, но и выше сил испытания не посылает Господь.

– А почему в церкви встречаются такие священники, из-за которых и в храм ходить не хочется? Меня вот обидел один – снова спросил изгнанник, вспомнив, как став бомжом, он в воронежской области, имея последнюю надежду выбраться из этого положения, пришел в церковь, в которой священник, даже не выслушав его, захлопнул дверцу своей иномарки и без всяких зазрений совести уехал восвояси.

– Один из Апостолов тоже был предателем. А священники на Страшном Суде первыми перед Богом предстанут и каждый без исключения будет судим Господом. И если священник тебя чем-то обидел – это не значит, что Бог тебя отверг. Если человек по-настоящему обратился к Богу, Бог его никогда не оставит. А в храм ходи и священника не осуждай. Он может быть в своих грехах покается, и Господь его простит. А ты если в храм ходить не будешь, как тогда Царствие Божие наследуешь? А если бы ты тогда к другому священнику обратился, может быть твоя жизнь совсем по-другому сложилась.

– Понятно – задумчиво произнес Вадим – как я многого не знал!

– Ты еще ничего не знаешь – с доброй улыбкой ответил старец – бери за свечным ящиком Евангелие и православные книги, с верующими общайся. Ты будешь сильно удивлен, сколько в церкви знаний.

– Батюшка, а почему так получилось? У меня работа была – снег чистил возле палаток, жилье было на чердаке. И вдруг меня с чердака милиция выгнала, а наутро такие же, как я бомжи ограбили и с работы прогнали.

– Это тебе по грехам – священник пристально посмотрел прямо в глаза Вадиму – Скажи, а ты сам никогда никого не грабил?

– Грабил – опустив голову, тихо ответил изгнанник, вспомнив, как он, озверевший после гибели Капитана, выследил пьяного кавказца и ударив его бутылкой по голове, обчистил карманы.

– Ты человека чуть жизни не лишил. И за что? За несколько «бумажек»? Ты ведь у него последнее отнял. А Господь милостив и сердце твое видел, когда ты Его душой искал и сердце твое все больше и больше открывалось к Нему. Когда ты стал готов Его принять, Он попустил тебе лишиться жилья и работы, да еще и быть ограбленному, чтобы ты имел нужду и сюда пришел. И чудо Он сотворил, чтобы ты окончательно уверовал в Него. Если бы не эти бомжи, ты бы сейчас до сих пор возле палаток работал, пил и жил, где попало.

– Об этом я даже и не подумал! – Вадим был поражен – Как же у Бога все мудро!

– Ладно, у меня мало времени. Иди и помни, что я тебе сказал.

– Спасибо Вам огромное! – радостно закричал изгнанник, направляясь к двери.

– А скрипочку ты зря бросил – хитро улыбнувшись, произнес на прощание отец Роман – играй на ней.

– Вы и это знаете?! – Вадим растерялся от неожиданности – Да где же я ее возьму?

– Найдешь. Всему свое время. Ладно, иди!

Изгнанник вышел от старца, как на крыльях – на такую удачу он даже не рассчитывал – он разом нашел и жилье, и работу, да еще накануне нового года, который теперь не придется отмечать в одиночестве на полу сортира. К тому же после беседы со старцем у Вадима стало легко и тепло на душе.

– Ну что, дождался?! – победно взглянув на него, злорадостно осведомилась Лидия Ивановна.

– Дождался, дождался – с насмешливой улыбкой посмотрев на нее, весело ответил изгнанник, и больше не удостоив старуху своим вниманием, быстро зашагал к сторожке.

– Ишь, какой, еще и лыбится! – услышал он за спиной.

Даже не обернувшись, Вадим снова улыбнулся, почувствовав себя победителем перед своей постоянной обидчицей. Он не шел, а летел. Настроение было превосходным.

Глава 3

Следующая ночь была новогодней. Изгнанник, как и обещал отцу Роману, не стал пить спиртное, даже несмотря на праздник, а побеседовав с Георгием, дежурившим в эту смену, улегся спать в сторожке на стареньком диванчике. Настроение было превосходным. Вадим долго не мог заснуть и, лежа, радовался внезапной смене обстановки. И сама сторожка, и столик возле окна, и микроволновая печь, и синий электрический чайник, и маленький холодильник, и сам диван, на котором валялся измученный горем и лишениями несчастный бомж – все отдавало теплом и уютом, таким приятным и непривычным, что даже не верилось, что это происходит на самом деле, что он, Вадим, волею судьбы вдруг оказался в нормальных человеческих условиях и, что больше ему не придется бродить по ночным улицам, норовя попасть в какой-нибудь подъезд или подвал, валяться под запертой дверью метрополитена, греясь, сочащимся сквозь щель теплым воздухом или отсыпаться днем на кольцевой линии и в электричках дальнего следования. Теперь были и жилье, и работа. Изгнанник сердечно благодарил Бога за все, что с ним случилось за последнее время и так же сердечно – отца Романа, к которому сразу проникся любовью и уважением. Так началась новая жизнь.

Георгий, ставший вскоре ближайшим другом и помощником Вадима, был очень давно воцерковленным человеком. Он был хорошо начитан духовной литературы, отлично разбирался в православных праздниках и традициях, соблюдал все посты, регулярно молился, исповедовался и причащался. Именно он (священники в силу своей постоянной занятости не всегда были доступны) чаще других давал изгнаннику ценные духовные советы, помогая ему встать на духовный путь. Вадим поражался – сколько знаний содержалось в голове его нового приятеля, простого охранника, не имеющего никакого духовного образования. Георгий был ярым противником пьянства. Несколько раз в год в большой православный праздник он выпивал стакан кагора или красного вина и большего себе никогда не позволял. Георгий не курил, был добрым, строгим, благочестивым и требовательным в первую очередь к самому себе. После Ивана и Капитана он стал для Вадима новым примером для подражания. Охранник был хорошим семьянином, имел жену и двоих детей. В свои сорок пять лет он шесть из них проработал при храме у отца Романа. Церковные работники прозвали его «Высоцким» так как внешне Георгий был очень похож на известного артиста и к тому же являлся большим почитателем творчества своего «двойника». Высоцкий искренне обрадовался, что отец Роман принял изгнанника на работу и на первых порах всячески помогал Вадиму обустроиться. Именно он научил несчастного бомжа основным молитвам, читаемых до и после приема пищи или с утра и вечером, рассказывал интересные истории из жизни Церкви, а на Рождество помог ему приготовиться к исповеди и Причастию. В новогоднюю ночь Георгий, как и изгнанник не употребил ни капли спиртного. Сам же праздник охранник не отмечал вообще никогда, с тех пор, как стал ходить в церковь.

– Большинство верующих Новый Год не отмечают – осведомил он Вадима – это безбожники перенесли даты и получается, что Новый Год приходится на последнюю неделю Рождественского поста, а первое января – день святого мученика Вонифатия, которому молятся одержимые страстью пьянства. И получается, что люди, вместо того, чтобы просить святого, помочь им избавиться от этого порока, наоборот, напиваются в этот день, да и в последующие тоже. И так оскорбляют святого! Еще и телевизор смотрят. На что там смотреть?! Наш праздник – Рождество Христово. По-старому, правильному календарю он шел перед Новым Годом и сначала заканчивался пост, наступал великий праздник… у христиан два великих праздника – Рождество и Пасха, а потом уже и Новый Год.

– Подумать только!!! – удивлялся изгнанник – Я всю жизнь оскорблял святого и даже не подозревал об этом! Да что там, не подозревал! Я даже в Бога то не верил, не то, что в святых! Теперь все по-другому будет!

Территория храма была небольшой – всего соток пятнадцать. На ней размещались: церковь с двумя пределами, голубыми стенами и тремя куполами из сусального золота, рядом – высокая колокольня и хозяйственная постройка с кухней, трапезной и подсобными помещениями. Вокруг храма находились строения: большая церковная лавка, двухэтажное здание воскресной школы с ризницей и бухгалтерией, сторожка и туалет. Всю территорию окружал высокий зеленый забор с острыми кольями, вдоль которого проходила декоративная зона – несколько небольших газончиков с клумбами. Почти возле самых ворот находилась маленькая детская площадка – песочница, две лавочки и качели.

В обязанности Вадима входило: чистить снег, носить на кухню продукты из подсобных помещений, иногда разгружать машины с продовольствием или церковной утварью и быть всегда на подхвате. Изгнанник был безумно рад тому, что он живет и трудится при храме. Еще месяц назад он даже представить себе не мог, что в его жизни могут наступить такие удивительные перемены и каждый день слезно благодарил Бога за все происшедшее. Теперь наконец сбылась его мечта – он нашел и жилье, и работу. И каждое утро, просыпаясь в теплой сторожке, Вадим с наслаждением открывал глаза и, осознавая, где он находится, осенял себя крестным знамением и сердечно произносил:

– Слава Тебе, Господи, за все, что Ты сделал для меня!

Питался Вадим в трапезной, как все нормальные люди, и, хоть и шла последняя неделя поста, нормальная, хоть и постная пища, была для него непривычной. За это он тоже искренне благодарил Творца.

– Как мало надо человеку для счастья! – думал изгнанник – Всего то жилье и пища и минимально человеческие условия. Но, как мало, кто это ценит и понимает!

Новую жизнь Вадиму отравляла только Лидия Ивановна. Она по-прежнему не любила изгнанника и постоянно демонстрировала ему свое отношение. Видя, что Вадим стал питаться вместе со всеми в трапезной, она каждый раз выговаривала ему:

– Скажи, как после тебя поварам мыть посуду? Кипятком? И зачем только батюшка тебя взял, ума не приложу?!

Это продолжалось каждый раз, когда изгнанник встречался с ней в трапезной.

– Лидия, ты что себя умнее батюшки считаешь? – однажды поставил ее на место, обедавший в это время отец Гавриил – Батюшка благословил, значит так надо.

Как ни странно, но слова иерея на старуху подействовали, и она стала к Вадиму придираться меньше, но все же часто покоя не давала. Приходилось смиряться и терпеть. Со всем остальным коллективом у изгнанника отношения были нормальные.

Накануне Рождества день выдался очень трудный. Стояла нулевая температура и ночью валил мокрый тяжелый снег. Все утро и до самого обеда Вадим расчищал территорию храма. Параллельно с этим он разгрузил две газели с продуктами и одну с церковной утварью и несколько раз по требованию поваров, готовившим помимо дневной постной пищи вкусные скоромные блюда, чтобы накрыть ночью праздничный стол, таскал на кухню мешки с луком, картошкой, сахаром, морковью и прочим необходимым продовольствием.

После обеда отдохнуть не удалось – на кухне прорвало трубу. Вода стремительно затапливала кухонный пол и, просочившись под дверью, полилась в коридор.

– Как всегда искушения перед праздником! – ворчали недовольные повара.

Ликвидировать аварию пришлось Вадиму. Сначала изгнанник, спустившись в подвал, перекрыл воду, текущую в лопнувшую трубу, затем, вернувшись на кухню, вместе с поварами долго собирал с пола все, что успело натечь. Едва он закончил, как снова пришла машина. Пришлось разгружать, да еще вдобавок выслушивать реплики, стоящей рядом Лидии Ивановны. Вадим еле сдерживался, чтобы не нагрубить ей в ответ, прекрасно понимая, что он здесь работает неделю, а старуха – пятнадцать лет.

В церкви шла генеральная уборка – мыли полы, стены и даже висевшее на потолке паникадило. Едва изгнанник вышел за ворота перекурить, как за ним тут же прибежала дежурная по храму:

– Вадим, помоги, без тебя никак!

Пришлось устанавливать внутри церкви большую вытяжную лестницу, потом аккуратно держать ее, пока молодая прихожанка, пришедшая помочь в честь большого праздника, забравшись на самый верх, проворно мыла паникадило, а потом разбирать лестницу и уносить ее в подсобную комнату.

За этот день Вадим помог очень многим, не отказывая никому, кто бы не обращался к нему за помощью.

– Спаси тебя, Господи! – целый день слышал изгнанник от всего рабочего коллектива.

Вадим был счастлив – еще ни разу в жизни он не чувствовал себя таким нужным и востребованным, как в этот тяжелый предпраздничный день. Закончив возиться с лестницей, он снова вышел перекурить и тут же впал в уныние – на улице опять выпал мокрый снег. Вечерело. Изгнанник от усталости уже еле стоял на ногах. Оставить территорию храма нечищеной он не мог – ночью должна быть праздничная служба и крестный ход, а убирать снег уже не было сил. Еще предстояло готовиться к исповеди и Причастию, потом полночи стоять на литургии и под утро идти в трапезную за праздничный стол.

На помощь пришел Георгий, дежурство которого снова выпало в праздник. Вдвоем с Вадимом они быстро расчистили территорию.

– Мне еще к исповеди и Причастию готовиться – пожаловался изгнанник – а сил уже нет.

– Не переживай – спокойно ответил охранник – Господь все видит и все знает. Он все управит, вот увидишь.

– Что тут можно управить, когда сил уже нет? – с удивлением подумал Вадим, но спорить не стал.

Наконец вся работа была окончена. Вадим и Георгий ушли в сторожку. Отдохнув полчаса, они вместе вычитали положенные к Причастию каноны. Охранник читал быстро, как подобает опытному в этом деле человеку и через час настало время готовиться к исповеди.

– Возьми бумажку и напиши на ней все свои грехи, которые вспомнишь – посоветовал Георгий – а то будешь волноваться во время исповеди и половину забудешь.

– Да священник в обморок упадет, когда ее увидит – рассмеялся изгнанник.

– Я тоже так думал, когда в первый раз исповедовался – совершенно серьезно ответил охранник – священника ты ничем не удивишь. Он по твоим грехам поймет, что ты в первый раз на исповеди.

– Почему? – удивился Вадим.

– Потому что, когда человек в церкви давно, он такие грехи, как у малоцерковных уже не совершает.

– Наверное, ругать меня будет?

– Может за что и поругает, хотя не думаю. У Бога один раскаявшийся грешник дороже, чем сто праведников, и священник об этом прекрасно знает.

– Да, как же я сейчас все вспомню? Ведь, за всю жизнь столько нагрешил!

– До службы еще целый час, время есть. Сиди и вспоминай. Все самое тяжелое, в чем совесть обличает, сразу же на ум придет – бери и записывай.

– Хороший удар по самолюбию! – сказал через час изгнанник, перечитывая исповедь – Даже никогда не думал, что я плохой! Столько натворил за свою жизнь и никогда не задумывался об этом.

Началось Всенощное бдение. Народу в храме было битком – не протиснуться. Помимо верующих, ходящих на службы регулярно, в церковь явилось немало «захожан» – малоцерковных людей, изредка приходивших в храм поставить свечки или потолпиться в большой праздник. Специально для последних на территории церкви дежурил наряд милиции, дабы не пускать в храм пьяных и неадекватных. Желающих причаститься на праздник было очень много. Принимали исповедь два священника – отец Гавриил и отец Евгений. К каждому из них стояла огромная очередь.

Настроение Вадима было превосходным, даже немного серьезным и каким-то торжественно–взволнованным. На душе впервые за много лет чувствовался настоящий праздник. Изгнанник встал в очередь к отцу Гавриилу, с которым общался чаще, чем со вторым иереем.

Через полчаса с одной психически нездоровой женщиной, регулярно ходящей в храм, случился припадок. Она сорвала с головы платок и начала оскорблять священников.

– Вот и искушение в праздник! – ворчали прихожане, но никто с ней не связывался.

– Вадим, выведи ее на улицу – громко сказал отец Евгений – нельзя службу срывать. И скажи Георгию, что б вызвал ей скорую.

Женщина брыкалась, громко ругаясь матом. Она оскорбляла священников, Бога, святых и Богородицу. Прихожане сочувственно смотрели на нее и молчали. Все отнеслись к происходящему с пониманием. Вадим еле справлялся с ней, но все же сумел вывести несчастную из храма.

Дежуривший возле церкви, Георгий вызвал скорую. Изгнанник остался на улице до приезда врачей.

– Вдруг я не успею исповедоваться? – взволнованно думал он.

Скорая приехала только через сорок минут. Все это время больная бегала по территории храма, выкрикивая непристойности. Вадим, Георгий и сотрудники милиции тщетно пытались ее сдержать. Незадолго до приезда скорой сумасшедшая под громкий хохот, стоявших поблизости, зевак прямо возле церкви села справлять нужду. Милиционеры не стали с ней связываться. За то изгнанник не стерпел, видя такое. Вдвоем с Высоцким они грубо вытолкали ее за ворота. Женщина упиралась, как могла, продолжая неистово орать. От нее досталось и Вадиму.

– А ты вообще – грязный вонючий бомж! Как ты смеешь меня трогать?! – кричала она – Да я святая по сравнению с тобой! Ты здесь побираешься каждый день, а самому лишь бы нажраться!

Терпению изгнанника наступал предел, и он еле сдерживался, что бы не нагрубить в ответ – не хотелось грешить перед принятием Святых Тайн.

Наконец приехала машина скорой помощи. Санитары особо не церемонились. Грубо затолкав сумасшедшую в машину, они увезли ее в психиатрическую больницу.

Вадим и Георгий облегченно вздохнули. Пора было возвращаться в церковь.

Высоцкий, успевший, как работник храма, исповедоваться без очереди, был вынужден остаться на улице. Неся дежурство, он мог зайти на службу только для принятия Святых Тайн.

Изгнанник, как новенький, стеснялся пройти на исповедь без очереди, но, когда он вернулся в церковь, прихожане сами пропустили его вперед.

Вадим сильно волновался, стоя в двух метрах от священника, в ожидании, когда закончит исповедоваться пожилой мужчина в сером клетчатом пиджаке. Изгнаннику хотелось уйти, убежать, провалиться сквозь землю, и он долго колебался, решаясь на столь ответственный шаг. Наконец, место возле аналоя освободилось. Иерей вопрошающе и немного устало посмотрел на Вадима. Отступать было поздно. Глубоко вздохнув, изгнанник решительно подошел к аналою. Задыхаясь от волнения, он еле слышно начал читать свои грехи. Отец Гавриил слушал внимательно, не перебивая и не осуждая, затем взял из рук Вадима бумажку и, быстро пробежав ее глазами, разорвал и вернул назад. Изгнанник наклонил голову. Священник положил на нее епитрахиль и тихо прочел разрешительную молитву.

– Теперь целуй Крест и Евангелие – сказал он.

Перекрестившись, Вадим сделал, что ему велели.

– Ты причащаться собрался?

– Да.

– Вижу, светишься весь – отец Гавриил улыбнулся – Давай, с Богом! На Крестный ход понесешь хоругви.

Взяв благословение, изгнанник отошел от иерея. Он долго глубоко и облегченно дышал. Было ощущение, будто с плеч свалилась какая-то невидимая гора, которая до этого совсем не давала о себе знать.

– Вот так живет человек, грешит и даже не осознает, какая тяжесть грехов лежит на его душе – подумал Вадим – и что есть исповедь, после которой так легко становится! И я так всю жизнь жил и не понимал. Хорошо, что теперь все по-другому! Слава Богу за все!

Во время Крестного хода изгнанник торжественно нес хоругви. В какой-то миг ему вдруг вспомнилась его прошлая бомжевская жизнь с ее бесконечными унижениями, пьянками и лишениями. Вадим даже прослезился, осознав из какой трясины он выбрался и что еще месяц назад он даже не думал о том, какие в его жизни ждут перемены. Он нес хоругви и тихо плакал, не вытирая слез.

Причастие тянулось долго – было много желающих. Изгнанник опять сильно волновался, принимая Тело и Кровь Христову. На душе была сильная радость и, глядя на лица верующих, Вадим понимал, что он такой не один. Так для него открывался новый мир.

После Причастия отец Роман долго говорил проповедь. Делал он это очень пламенно, искренне, зажигая в слушающих веру. Он смотрел на окружающих добрыми глазами, и Вадиму, слушающему батюшку на одном дыхании, почему-то казалось, что он смотрит именно на него.

После проповеди прихожане подходили к священникам целовать крест. Изгнанник, отстояв очередь, подошел к отцу Гавриилу.