Изгнанник

– Главное – решиться – думал он – убивать все-таки страшно. Но эта сволочь должна за все поплатиться. Ишь, как изменился – из бандита в верующего переделался! Награбил денег, теперь монастырю помогает, ублюдок проклятый! Ничего, в этот раз все получится. Ничто не должно помешать. Прав был Капитан – справедливость нужно творить своими руками, тогда она будет. Заодно и за Ивана отомщу и за себя, и за Капитана. При чем здесь Капитан? – Вадим на секунду задумался, но тут же нашел ответ – При том, что Рашид со своими братьями тоже были бандитами и этот урод – тоже бандит. Всех их убивать надо! И за тех мужиков под Воронежем, что остались лежать в болоте. Смерть бандитам!!! Одним из них сейчас станет меньше.

Изгнанник снова задумался:

– А если подумают на Ивана? Решат, что это он убил Сергея? Да, да, именно так и решат. Ну и черт с ним, с Иваном! Зато меня никто не заподозрит.

Вадим опустил голову:

– А Ивана все-таки жалко. Он нам с Капитаном столько добра сделал! Так что же теперь из-за него от мести отказываться? Когда еще подвернется такой случай?!

Сердце было готово выскочить из груди мстителя. Нужно было принимать решение.

Сергей, ничего не подозревая, стоял в двух шагах от изгнанника и менял колесо. Оставалось подойти к нему и объяснив за что, ударить его арматурой по голове. Потом добить при необходимости. Вадим осторожно высунулся из-за угла. Он долго колебался.

– Нет, убивать я тебя не буду – вдруг изменил решение мститель – твоя смерть мне ничего не даст. Я тебя искалечу, как ты искалечил мою жизнь. Так будет правильнее. Проживешь всю оставшуюся жизнь калекой, ссать будешь ртом, ходить на костылях, если вообще будешь ходить. Челюсть и нос тебе сломаю, позвоночник. Станешь уродом, жена тебя бросит и бизнес твой накроется. Будешь никому не нужен. Пострадаешь, как заставил меня страдать. Вот тогда, ублюдок проклятый, ты многое поймешь, когда посмотришь на жизнь глазами калек, глазами бомжей, глазами изгоев…

Пора было решаться, но Вадим медлил, смакуя предстоящее преступление.

– Ну вот он совсем рядом – думал он – всего в двух шагах. Какая удача! Сам Бог нас свел, что бы восторжествовала справедливость. Бог? – вдруг пришла в голову мысль – А Иван однажды сказал – что же Христос никому не отомстил, когда воскрес? Он ведь тоже и гоним был, и унижен, и били его зверски, и невинного распяли. Он на кресте молился за своих убийц, чтобы Отец Небесный их простил.

Перед глазами встал умирающий Капитан, доброта в его глазах, с которой он смотрел на убегающих скинхедов и вспомнились его единственные слова, полные глубокой скорби, которые он произнес перед смертью:

– Россию жалко!

Потрясенный внезапным открытием, изгнанник медленно присел на корточки и, тихо положив на асфальт арматуру, глубоко вздохнул.

– А Иван, когда местные мужики хотели за него избить Сергея, долго уговаривал их не делать этого – вспомнил Вадим – он говорил – Бог все видит и каждому воздаст по делам его.

Еще несколько минут он сидел неподвижно, пребывая в глубоком размышлении. Мстить перехотелось.

– Какой же я подлец!!! – схватившись за голову, медленно прошептал изгнанник – Как же много я в жизни не понимал!!!

Вдруг вспомнился Дед, заслонивший собой Капитана от бандитских пуль. Дед был православным христианином.

– Если Бога нет – подумал Вадим – что тогда заставляет людей совершать такие поступки, страдать, как страдал Христос и отдавать свои жизни ради жизни других? Ведь Капитан, Иван и Дед – великие люди! А я, получается, хуже их. А ведь ни Капитан, ни Иван, ни Дед не одобрили бы моей мести. Конечно, есть среди верующих такие уроды, как этот Сергей, как здешняя настоятельница, монашка, из-за которой выгнали Ивана, священник, который мне не стал помогать. Но ведь есть и другие люди, с которых надо пример брать.

Он снова тяжело вздохнул и, прикуривая сигарету продолжил свои размышления:

– А если Бог все же есть, то выходит, что Капитан и Дед за свои поступки в рай попали, а Иван, несправедливо гонимый, получит на том свете награду от Бога за свои скорби.

Вадим снова осторожно высунулся из-за угла. Сергей по-прежнему занимался колесами своего автомобиля.

– А я ведь могу тебя сейчас убить или искалечить – мысленно обратился к нему изгнанник – но я не буду, я не хочу этого делать. Я хочу остаться человеком, несмотря ни на что, а не уподобляться такой мрази, как ты. Я не хочу тебе мстить, ради Бога, если Он есть, ради памяти покойных Деда и Капитана, ради Ивана, ради всех благородных и порядочных людей. Да, воздастся тебе за все зло, которое ты причинил людям!

Вадим чувствовал себя настоящим победителем. Он вышел из своего укрытия и, посмотрев великодушно на, стоящего к нему спиной бандита, медленно, с чувством превосходства направился к воротам. Настроение было превосходным. Но, не успев пройти и двух метров, изгнанник вдруг услышал за спиной чей-то приятный женский голос:

– Сергей!

Вадим оглянулся. Из гаража вышла молодая монашка, мать Арсения и остановилась напротив бандита. Сергей, бросив работу, быстро повернулся к ней:

– Да, мать Арсения!

Увидев Сергея с более близкого расстояния, чем в прошлый раз, изгнанник обомлел – это был не тот Сергей. Вадим обознался. Этот прихожанин был просто очень похож внешне на того бандита, который сделал его бомжом.

– Сережа! – заискивающим голосом попросила монахиня – У нас тут в теплице опять стекло разбилось. Ты не мог бы его заменить?

– Хорошо. Сейчас только с машиной возиться закончу и подойду. И какой идиот колеса проткнул?!

– Спаси тебя Господи!

Мать Арсения снова удалилась в гараж.

Изгнанник был поражен.

– Я только что чуть не убил невинного человека –ошеломленно подумал он, вытаращив на Сергея глаза – мститель хренов!

– Ты что-то хотел? – обернулся к нему прихожанин.

– Нет, ничего, обознался – смутившись ответил Вадим и, развернувшись, пошел восвояси.

Он глубоко вздохнул, затем махнул рукой и вдруг весело рассмеялся.

– Наверное, действительно есть Бог – подумал изгнанник, прикуривая сигарету – раз Он, не допустил смерти от моих рук этого человека. А за Ивана он еще перед Богом ответит. Надо с Ивана и Капитана пример брать и с Деда тоже.

Часть 3

Глава 1

– Господи, если Ты есть, дай мне умереть такой же героической смертью, какую Ты послал Капитану. Я совершенно не хочу жить, а такая смерть была бы благородной, честной и спасительной для меня. Очень молю Тебя об этом! Мне жизнь немила. Я ее ненавижу. Мне все равно в ней ничего не осталось: мерзнуть, мокнуть, лазать по помойкам, пить и, в конце концов, сдохнуть под забором от пьянства. Уж лучше я погибну, как Капитан.

Эту молитву изгнанник повторял каждый день по многу раз на протяжении последних двух месяцев. Неудавшаяся месть Сергею, благородство Ивана и покойного «афганца» оказали на него сильное влияние. Вадим начал задумываться о Боге. Молился он и в течении дня, подражая Ивану: когда грешил – пил спиртное, курил или выражался нецензурной бранью, вкушая пищу, и, когда случалось что-нибудь хорошее, всегда благодарил Творца и всегда обращался к Нему за помощью.

После смерти друга изгнанник был по-прежнему одинок. Новых друзей он не нашел, да и не особо искал. Заниматься разбоем он прекратил, осознав, что это нехорошо – Иван и Капитан этого бы явно не одобрили. Вадим стал стараться жить по совести, во всех поступках подражая своим друзьям. За эти два месяца он сильно изменился, многое осознав и переосмыслив и учился в любой ситуации поступать честно, благородно и справедливо.

Из Перхушково изгнанник перебрался в Москву. Он добывал себе на пропитание в основном на помойках, проклиная свою несчастную судьбу и мечтая найти жилье и работу. Пока он не поселился жить на чердаке одного из домов, где, по примеру мудрого Капитана, он, раздобыв ножовку, аккуратно спилил замок на чердачной двери, Вадим бродил по ночам по московским улицам, замерзая на холоде. На дворе стоял декабрь. Погода была морозная и только водка или спирт согревали бедного горемыку, да и то это было больше самовнушение. Отсыпался и отогревался он на кольцевой линии московского метрополитена, катаясь часами по кругу или в электричках дальнего следования. Часто ему приходилось ночевать в подъездах жилых домов под лестницей или на батарее на первом этаже. В новостройках – на площадке черного хода.

Вскоре возле метро «Красные ворота» ему посчастливилось найти работу – чистить снег возле небольших магазинчиков и палаток.

– У меня теперь три палатки и два магазина! – шутил он по этому поводу – Я теперь бизнесмен!

Продавщицы его кормили и платили небольшую зарплату, но это не мешало ему и попрошайничать. Вадим за время своей горькой бомжевской жизни научился «чувствовать» прохожих людей – кто даст денег, кто – нет. Этот опыт очень помогал ему. Чердак, на котором жил изгнанник находился неподалеку от «Красных ворот».

– У меня работа рядом с домом! – мысленно шутил Вадим – все, как у нормальных людей!

Через неделю ему повезло. В этот день была метель. Прикуривая сигарету, изгнанник зашел за палатку, возле которой чистил снег, чтобы укрыть огонек зажигалки от лютого ветра и нечаянно обнаружил под ногами пятисотрублевую купюру. Положив деньги в карман, он довольный постучал в дверь палатки.

– Это не ты пятьсот рублей потеряла за палаткой? – шутки ради весело спросил Вадим, высунувшуюся из-за двери, молоденькую продавщицу.

– Где??? – наивная девица в одной кофте и юбке выскочила прямо на мороз и, ежась от холода быстро забежала за палатку – Ой, и правда!

Довольная она подняла из-под ног вторую купюру – тоже пятьсот рублей.

– Вот я осел! – вслух отругал себя изгнанник – Надо было внимательнее под ноги смотреть. Впрочем, Бог велел делиться. Как будто Он специально их для нас приготовил, чтобы мы нашли каждый по купюре.

Не смотря на плохую погоду, настроение стало веселым.

Еще через неделю ему опять повезло. К палаткам подъехал серый Джип. В нем сидели четыре молодых парня. Мажоры. Увидев бомжа, они, быстро посовещавшись, радостно замахали ему руками. Вадим подошел к машине.

– Хочешь денег подзаработать? – открыв дверное окошко, спросил один из них.

– Хочу – обрадовался изгнанник.

Следующие полчаса он собирал окурки, подметал возле палаток и стоял «с протянутой рукой». Все это снималось на видеокамеру дорогого смартфона. Зачем это делалось ему никто не объяснил, но после съемок ребята щедро его отблагодарили – дали целых пятьсот рублей.

А еще через неделю Вадиму повезло снова. Копаясь в помойке в одном из дворов, он услышал откуда-то сверху крик из окна:

– Молодой человек!

Изгнанник поднял голову. С восьмого этажа, стоящей рядом, многоэтажки ему махала рукой какая-то пожилая женщина:

– Поднимитесь ко мне, восьмой этаж, сто шестьдесят восьмая квартира.

Вадим поднялся.

– Вы знаете – начала она прямо с порога, пуская изгнанника в квартиру – у нас тут в подъезде жил один бомж. Он просил у меня денег или еды, а я ему не дала. В этот же вечер он умер и теперь снится мне по ночам и просит, чтобы я за него молилась. Я верующая, в церковь регулярно хожу. И вот молюсь теперь за него и чувствую угрызения совести. Я теперь вашему брату всегда помочь стараюсь. Помоги вам, Господи! Вы такой тяжелый крест несете, так страдаете! Не каждому такое под силу. У меня тут есть вещи, вот возьмите. И еще вот…

Она протянула Вадиму пятьсот рублей и огромный целлофановый пакет.

– Вы только верьте в Бога – сказала она на прощание – Он обязательно поможет. Если человек обратился к Нему, Бог его никогда не оставит.

Вещами оказались: старые, но еще крепкие зимние ботинки, которые пришлись изгнаннику как раз впору, теплые варежки и почти новая зимняя куртка.

Вадиму везло редко и эти три случая, происшедшие с интервалом в неделю хорошо подняли дух бедному страдальцу.

– Словно какая-то невидимая сила мне помогает – думал он радостно. – Я теперь уверен, что Бог действительно есть. Это Он мне помогает.

Несмотря на это изгнанник все равно ненавидел жизнь и, обращаясь в своих молитвах к Богу, искренне верил, что скоро умрет, чего очень хотел и постоянно ждал.

Через два дня произошло еще одно событие. День был солнечный. Редкие облака медленно проплывали по синему небу. Из-за отсутствия ветра на легком морозце не было холодно. Снег не падал ни с вечера, ни ночью, ни утром и на работе Вадиму было попросту нечего делать. Для очистки совести он все же пришел с утра к палаткам. Настроение изгнанника было на редкость прекрасным, что случалось с ним достаточно редко. Со вчерашнего дня в его кармане лежало сто рублей. Вадим вдруг решил отдохнуть от постоянного пьянства и эти деньги не стал тратить на алкоголь.

– Второй день буду трезвый – улыбнулся он, покупая в «своем» магазинчике дешевую пищу и сигареты.

Продавщица накормила его, специально принесенным из дома борщом и напоила чаем со сдобной булочкой.

– Чем бы теперь заняться? – думал изгнанник, беспечно идя по улице – Я весь день абсолютно свободен и делать мне нечего. И цели нет никакой. А, ладно, пойду, куда глаза глядят!

Он не спеша дошагал до проезжей части и остановился возле «зебры» в ожидании зеленого сигнала светофора. Беспечно прикуривая сигарету, он вдруг почувствовал на себе чей-то долгий, полный презрения и удивления, пронзительный взгляд. Вадим с любопытством посмотрел вперед.

Напротив него, на другой стороне дороги стояла его бывшая супруга. Оксанка выглядела великолепно. Она была одета в очень дорогой коричневый норковый полушубок с капюшоном, небрежно накинутым на ее светловолосую голову. На ногах – высокие черные кожаные сапоги. Короткая черная юбка соблазнительно обтягивала ее узкие бедра. Лицо по-прежнему было красивым, несмотря на то, что она выглядела немного старше, чем привык ее видеть Вадим. Изгнанник невольно залюбовался женой. Весь вид Оксанки явно говорил о том, что это – вполне успешная и состоявшаяся личность, в то время, как ее бывший муж, весь грязный, помятый, вонючий, с заросшей щетиной лицом стоял напротив, держа в руке окурок «Примы». Расстояние между бывшими супругами составляло всего пять или шесть метров. Так они стояли напротив друг друга, разделенные проезжей частью улицы и в молчании смотрели друг другу в глаза. Вадиму казалось, что время остановилось, хотя любовь к Оксанке давно угасла в его сердце, оставив на душе лишь боль, обиду и презрение, с которыми изгнанник глядел на свою бывшую женушку. Взгляд Оксанки был холодный – ни раскаяния, ни сострадания, ни даже жалости, только смешанное с любопытством удивление, укор и тоже презрение. Глаза ее словно задавали вопрос: «Как ты мог так опуститься?» Так продолжалось с минуту, потом загорелся зеленый свет. Машины остановились. Водители автомобилей с нетерпением смотрели на идущих по «зебре» пешеходов. Вадим остался стоять на месте, ожидая Оксанку. Но гордая девица, перейдя дорогу, еще раз смерила мужа холодным, презрительным взглядом и, отвернувшись, прошла мимо.

– Постыдилась ко мне подходить, мразь – подумал изгнанник, с таким же презрением посмотрев ей вслед – будь же ты проклята за все мое горе!

Оксанка шла, не оглядываясь, с высоко поднятой головой и вскоре скрылась в метро.

Встреча с женой впечатлила Вадима не сильно, хотя и была совершенно неожиданная. Изгнанник гораздо чаще вспоминал покойницу Лену, чья нелепая смерть глубоко травмировала его душу. Несчастная девушка вызывала лишь теплые и светлые воспоминания. Оксанку же за все время бомжевания он вспоминал только с негативом, нередко проклиная ее и ее любовника.

В этот же день поздно вечером случилась неприятность. Несмотря на то, что Вадим старался не шуметь, ночуя на чердаке, кто-то из жильцов этого дома вызвал милицию. Представители власти не стали забирать несчастного бомжа в отделение, а ограничились лишь тем, что выставили его на улицу. На чердачную дверь повесили новый замок. Чердак опечатали. Место для ночлега было потеряно. Изгнаннику пришлось до самого утра шляться на холоде, тщетно пытаясь проникнуть в какой-нибудь подъезд. Не зная кодов от дверных замков, он этого сделать так и не смог. Пройти в подъезд вместе с кем-нибудь из заходящих тоже не получилось – в ночное время жильцы не ходили. Да и кто бы пустил в него грязного, вонючего бомжа? За ночь Вадим изрядно замерз. Под курткой у него даже не было свитера. Изгнанник нервно курил, вздыхая о своей горькой участи, проклиная милицию и бессердечных жильцов.

Ночное небо было звездным, без единого облачка. День обещал быть, как и вчерашний – морозный и солнечный, без осадков. С утра Вадим должен был получить зарплату. Она была невелика, но на скудную пищу, спирт и сигареты хватало. Ожидание денег сильно утешало, но изгнаннику больше всего хотелось согреться и заснуть. Так прошла ночь.

С утра его поджидала еще одна неприятность. В недобром расположении духа Вадим явился на работу. Возле метро стояли трое бомжей. Изгнанник видел их впервые. Они завистливо смотрели, как их собрат по несчастью подметал возле магазина и палаток, затем прямо на улице ел из большой железной миски, заваренный заботливой продавщицей «Ролтон» и, наконец, собирал с каждой палатки положенные ему деньги. Судя по всему, к своему собрату по несчастью эти типы братских чувств не питали. Их недобрые лица явно ничего хорошего не обещали. Неприязненно глядя на Вадима, бомжи тихо о чем-то совещались. Заподозрив недоброе, изгнанник решил побыстрее уйти. Он отошел от палатки и, осторожно покосившись на неприятелей, быстрым шагом зашагал восвояси. Спустя несколько секунд, он оглянулся. Трое бомжей быстро следовали за ним. Изгнанник прибавил шаг. Преследователи сделали тоже самое. Вадим дошагал до светофора и, остановившись, еще раз оглянулся. Бомжи приближались. Их лица горели яростью. Не дожидаясь красного света, изгнанник выскочил на проезжую часть и, ловко петляя среди машин, успешно перебежал дорогу, дважды чуть не угодив под автомобиль.

– Теперь бегом – на ходу решил он – пока они дождутся зеленого света, успею скрыться.

Но тут ему не повезло – едва Вадим оказался на противоположной стороне дороги, как загорелся зеленый сигнал светофора. Расталкивая пешеходов, преследователи неслись по проезжей части навстречу жертве. Изгнанник пустился наутек. Часто оглядываясь, он быстро бежал вперед по тротуару. Неприятели молча мчались за ним. Прохожие брезгливо шарахались в стороны.

– Господи, помоги! – на ходу молился Вадим – Спаси меня от этих людей!

Погоня продолжалась долго. Обессиленный после бессонной ночи беглец, выбиваясь из последних сил, отчаянно мчался по тротуару, преследуемый тремя собратьями по несчастью, совершенно не имевшими ни грамма совести и ни капли самого элементарного человеческого сострадания. Свернув с тротуара в какой-то проулок, изгнанник очутился в закрытом пустынном дворике и в растерянности остановился. Отчаянно оглядевшись по сторонам, он быстро понял, что совершил ужасную ошибку, попав в тупик. Бежать больше было некуда. Вадим в полном отчаянии метался из стороны в сторону, тщетно пытаясь найти хоть какое-нибудь укрытие. Но прятаться было негде. Маленький дворик был с трех сторон тесно окружен домами. Ни кустов, ни деревьев вокруг не существовало. Посреди двора находилась крошечная детская площадка – горка, пара качелей, да пара скамеек. Людей не было. Изгнанник отчаянно взывал к Богу, чувствуя себя при этом беспомощной жертвой. Бежать назад не было смысла – не успел бы.

– Ну все – печально вздыхал Вадим – конец мне. Сейчас прибегут. Господи, ну помоги же мне, смилуйся надо мной, если Ты есть!

Внезапно мелькнула мысль спрятать деньги. Изгнанник торопливо полез в карман джинс и отделив от купюр пятисотую, быстро закопал ее в снег.

– А эти пускай отнимают – подумал он, довольный своей выдумкой – все равно же они видели, как я с палаток деньги собирал. Сколько их они не знают. Пусть эти отнимут, зато меньше бить будут, чем если вообще ничего не найдут. Не убили бы только – не о такой смерти я мечтал, не от рук грабителей за просто так. Я хотел быть героем, защитить, спасти кого-нибудь, как Капитан.

Вадим быстро убрал в карман остальные купюры – триста рублей и, обернувшись назад, стал ждать преследователей. Изгнанника трясло от страха и волнения.

– Господи, помоги! – отчаянно продолжал молиться он – Если Ты есть, помоги мне, сотвори какое-нибудь чудо, спаси меня от этих людей!

Долго ждать не пришлось, но чудо не произошло. Сначала Вадим услышал яростные крики, а спустя секунду появились враги. Еще через секунду он стоял посреди дворика, окруженный ими с трех сторон.

– Ну что – с злорадостной улыбкой сказал первый – двадцатилетний, маленького роста с серьезными и не по годам умными серыми глазами – думал не догоним?

– Мы что за тобой по всей Москве бегать должны?! – нагло и злобно спросил второй – высокий, полный, лет тридцати на вид.

– Хорошо устроился, ублюдок! – завистливо прохрипел третий – пятидесятилетний со шрамом на левой щеке – и кормят, и деньги платят!

Первый попытался ударить изгнанника ногой, но Вадим ловко отбил нападение – знание рукопашного боя не раз выручало его в трудную минуту, но нехватка мастерства и отсутствие регулярных тренировок мешали одерживать победу в неравных поединках.

– Еще и защищается, козел! – разозлился первый противник.

– Ладно, давай по-хорошему – предложил третий – гони «бабки», и мы отстанем и бить не будем.

– Варежки у тебя больно хорошие! – завистливо сказал второй – Давай их сюда!

– Все равно больше ничего не остается, кроме как повиноваться – подумал изгнанник, выполняя требования грабителей – с тремя мне не справиться.

Первый обыскал карманы жертвы и отобрал почти целую пачку «Примы» и зажигалку. Строя из себя благородного, он подарил Вадиму на прощание одну сигарету.

– А теперь слушай внимательно – властно прохрипел третий – чтобы ты возле метро больше не появлялся! Это теперь наше место. Понял?

– Понял.

– Повтори!

– Чтобы я возле метро больше не появлялся. Это теперь ваше место.

– Молодец! А появишься – пеняй на себя! Голову оторвем и в колодезный люк бросим.

Первый все же не сдержался и, обозвав Вадима нецензурными словами, на прощание дал ему хорошего пинка.

Довольные грабители удалились.

– Конечно, все могло бы быть гораздо хуже – пытался утешить себя изгнанник, выкапывая из-под снега спрятанную купюру – все, что не делает Бог – все к лучшему.

И все же Вадим, как ни старался сохранить бодрое расположение духа, сильно расстроившись после происшедшего, впал в отчаяние и начал роптать:

– К лучшему?! – думал он с гневом – А где оно, это лучшее?! Где этот Бог?! Я два месяца молюсь о смерти и где результат?! Что этому Богу так трудно послать мне смерть?! За что я, вообще, так мучаюсь в своей жизни?! Почему Он не наказал за меня Оксанку?! Почему Он не помог мне сегодня?! Я Ему молился, чтобы Он избавил меня от этих уродов! Я Ему каждый день молюсь по многу раз – где Его помощь?! Жилья опять лишился, так теперь еще и единственную работу потерял! И что мне теперь делать?! Как дальше жить?! Похоже ничего хорошего в моей жизни не будет и никакой Бог не поможет, если Он вообще есть! У меня даже свитера нет, а теперь еще и варежек! Так и сдохну от холода и голода! И пропади все пропадом! Даже сигарету прикурить нечем! И куда мне теперь идти?! Что мне теперь делать?! Новую работу искать?! Где?! Если этот Бог такой хороший, всемогущий и милостивый, почему Он мне не даст хотя бы свитер?! Что я плохого сделал этим ублюдкам?! Да, я просто проклят этим самым Богом! За что только? Все нормальные люди живут себе припеваючи в своих квартирах и горя не ведают! И даже не знают, что такое – быть бомжом! Они меня презирают без всякой вины! Они даже не представляют, какое это горе! Им даже дела нет до меня! Чем я хуже их?! За что мне все это?! Сколько я горя хлебнул в жизни! Где был этот Бог?!

Мысли изгнанника были – одна чернее другой. Выйдя из тупикового дворика, Вадим быстрым шагом бесцельно шагал по тротуару. Проклиная несчастную судьбу, Оксанку, бандитов, бомжей-грабителей и всех, кого только можно было проклинать, он в полном отчаянии дошел до Мясницкой улицы. По этой улице они любили когда-то гулять с Капитаном. Что-то постоянно тянуло на нее покойного, чего он никак не мог объяснить.

– Хорошо ему теперь! – завистливо подумал о нем изгнанник – Отмучался. Мне бы так! Эх, напьюсь сейчас с горя и пропади все пропадом!

Вадим дошел до хорошо знакомой аптеки и купил пару пузырьков спирта, затем в маленьком магазинчике (в супермаркеты его не пускали из-за грязного внешнего вида) – зажигалку, пачку «Примы» и два плавленых сырка. Выйдя на улицу, он прямо на тротуаре, не обращая внимания на прохожих, не разбавляя водой, выпил целый пузырек, съел один сырок и, закурив сигарету, продолжил свое бесцельное путешествие. Сто грамм чистого спирта быстро сделали свое дело. Идя по узкому тротуару, изгнанник заметно повеселел. Настроение стало злым и отчаянно-веселым. Вадим жаждал каких-нибудь приключений.