Яд в крови

– Просто убедитесь, что расставлены все точки над «i», – напоследок велела Фиона. – Все внимание будет приковано к нам. Я сейчас направляюсь в отдел. Держите меня в курсе.

– Обязательно.

Пол дал отбой, после чего воспользовался случаем, чтобы собраться с духом. Он знал этих людей – жертв. Пил с ними эль в местном пабе. Даже ходил на крестины одного из их детей. Таких же обычных людей, как и он сам. Хотя, пожалуй, не таких же… Он сам выбрал путь, связанный с опасностью для жизни – в рамках своей работы. В отличие от этих людей. Они предпочли тихую жизнь со своими семьями в деревне, в которой родились и выросли. Их жизни не должны были столь неожиданно оборваться.

– Вы в порядке, босс?

Повернувшись, Пол увидел, что одна из его коллег, стоящих у внутреннего оцепления, наблюдает за ним. Констебль Сельма Трейнор. Несмотря на молодость, ум у нее был столь же острым, как щетинки ее коротких обесцвеченных пергидролем волос. Это дело было личным и для нее тоже. Как и Пол, она родилась и выросла здесь, в Гринсэнде.

– Да, – ответил он. – А ты?

Девушка посмотрела на тела, нахмурив брови. Они лежали в самом центре атриума, на большой круглой площадке, отгороженной от огибающей ее дорожки вкопанными в землю камнями, посреди которой торчала жалкого вида пальма. Трое мужчин неподвижно лежали прямо под ней в окружении сухих ошметков коры и засохших полевых цветочков, соприкасаясь головами, а их обнаженные тела были равномерно раскинуты по сторонам, словно спицы колеса.

– Буду в порядке, когда мы поймаем урода, который это сделал, – отозвалась она.

– Аналогично.

Пол направился к убитым, над которыми, словно часовой, неподвижно стоял старшина криминалистов – лысеющий гигант по имени Гордон Старретт. Впервые Пол столкнулся с этим ветераном криминалистической службы восемь лет назад, когда еще в качестве простого патрульного получил вызов на место автомобильной аварии с фатальными последствиями. И до сих пор помнил металлический запах крови, которая заляпала его новые ботинки, едва только он открыл пассажирскую дверцу. «Хорошее дополнение к вашей коллекции обуви, констебль, – подколол его тогда Гордон со своим шотландским акцентом. – Красное нынче в моде».

– Куда это вы запропастились, детектив? – поинтересовался Гордон. – Потребовалось очистить ваш нежный желудок?

– Ни в коем случае, – парировал Пол. – После стольких лет стряпни моей супруги желудок у меня что ваше железо. Вообще-то я звонил одной старой знакомой.

– А сейчас и вправду самое время ворковать с дамочками? – шутливо произнес Гордон. Хотя была ли это шутка? Пол так и не сумел это понять, присаживаясь на корточки перед телом Саймона и рассматривая крошечный клочок, выглядывающий из аккуратного разреза длиной в дюйм на животе у трупа. В лучах солнца, проникавших сквозь разбитое стекло над головой, полупрозрачный шелк золотисто светился.

– Да, особенно когда эта дамочка – доктор Ванесса Марвуд, – отозвался он.

Если Гордон и узнал имя Ванессы по какому-то из криминалистических журналов, на которые регулярно подписывался, то никак этого не показал. Но одна из его коллег-криминалистов, работавших на месте преступления, женщина, с интересом оторвалась от осмотра тела Тима Холмса.

– В смысле, судебный энтомолог? – уточнила она.

Пол кивнул.

– Она будет здесь через пару часов.

Гордон с сомнением посмотрел на него.

– Нам и вправду нужен спец по жукам, который будет топтаться на месте преступления? И что же дальше – экстрасенс? – добавил он со смешком, который не отразился в его темных глазах.

– Эксперт-энтомолог может быть очень полезен при расследовании подобных преступлений, – заметила его младшая коллега.

Щеки у Гордона порозовели.

– Я знаю, что такое судебная энтомология, Хина! Просто пытаюсь понять, зачем нам нужен еще один криминалист, тогда как наши ребята вполне секут в энтомологии. Вообще-то я уже собрал образцы насекомых, – добавил он, указывая на свою сумку.

– Доктор Марвуд не просто судебный энтомолог, – возразил Пол. – Она еще и эксперт по паукам и насекомым в общем и целом. Ее отец был одним из ведущих специалистов по насекомым в стране – всему, что ей известно, она научилась у него.

– И что? Какое это имеет отношение к нашему делу?

– А как насчет этого материала в животах у убитых? По-моему, это паучий шелк.

Гордон пренебрежительно приподнял бровь.

Проигнорировав этого старого козла, Пол встал, стряхивая с колен своих мешковатых брюк ошметки коры.

– Пора навестить родственников этих людей, – объявил он, чувствуя, как живот у него закручивается узлом от одной только мысли об этом. – Позвоните мне, когда приедет доктор Марвуд.

А затем развернулся на каблуках и двинулся прочь, размышляя о том, какой ад вот-вот обрушится на эту тихую деревушку.

Глава 3

Когда Ванесса подъезжала к Гринсэнду, в динамиках стереосистемы ее служебного пикапа оглушительно гремела группа «Крэмпс»[3], и кондиционер тоже молотил на всю катушку. В отличие от серого Лондона, небо над Гринсэндом было ярко-голубым, а жара проявлялась в клубах теплового тумана над дорогой. Деревня раскинулась на лоскутном одеяле из лугов, поросших высокой травой, и пологих лесов, произрастающих на песчаной почве Гринсэндского хребта. Хребет этот простирался от Норфолка до острова Уайт и некогда, в раннем меловом периоде, представлял собой берег мелководного морского залива, оставившего после себя вересковые пустоши и кислые пастбищные луга – идеальные условия для процветания животного мира и растительности.

Много лет назад Ванесса поклялась себе, что никогда не вернется в Гринсэнд. Слишком много ужасных воспоминаний связывало ее детство с местными лугами. Но теперь у нее не было выбора. Погибли трое ее старых друзей. Трое старых друзей, в животах у которых предположительно обнаружили паучий шелк. Только вот в самом ли деле это паучий шелк? При мысли об этом Ванесса ощутила знакомое волнение ученого, столкнувшегося с очередной загадкой – пусть даже и с налетом чувства вины, – и все эти «почему» и «как» в ее аналитическом уме на миг перевесили весь ужас произошедшего.

Вскоре Ванесса увидела дорожный указатель, объявляющий о въезде в Гринсэнд – такой до боли знакомый, с выцветшими бабочками и жуками, ползающими по буквам. Свернув на главную улицу, проходящую через всю деревню, она миновала длинный квартал прилепившихся друг к другу одинаковых домов из темного кирпича, маленькую церквушку, паб, несколько магазинов, а затем и начальную школу, где отомстила за смерть мокрицы много лет назад.

Проезжая мимо дома, в котором прошло ее детство, Ванесса чуть сбавила скорость. К дому пристроили крытую террасу, а на лужайке перед ним стоял детский велосипед. Знали ли новые владельцы, что случилось с одним из детей, которые там некогда жили? Она бросила взгляд на окно, за которым располагалась спальня ее отца, представив себе, как он смотрит оттуда на нее, проезжающую мимо. Гордился бы он ею? Отец умер еще до того, как она получила докторскую степень. Как бы он отнесся к ее переезду в Нью-Йорк? Ванесса не сомневалась, что отец одобрил бы ее решение отложить переезд, чтобы помочь деревне, которую так любил. Ей придется постоянно напоминать себе об этом в течение следующих нескольких часов.

Наконец вдали показалось главное здание поместья под названием Оберлин-мэнор, вырастающее на горизонте, словно грозно вздетый кулак. «Оставьте Оберлин-мэнор справа, и вскоре увидите слева гринсэндскую ферму бабочек», – некогда инструктировал будущих посетителей веб-сайт этого местного туристического аттракциона. По-прежнему ли живут там Артур Оберлин и его сыновья? При этой мысли у Ванессы слегка скрутило живот.

Она отвела взгляд от поместья и сразу за поворотом дороги, ведущей мимо лугов к ферме, заметила две полицейские машины и небольшую толпу зевак, стоящих на траве перед ними. Когда проезжала мимо, многие оборачивались, чтобы посмотреть на нее. Ванесса узнала несколько лиц, несмотря на прошедшие годы. Интересно, подумалось ей, узнают ли они черноволосую женщину в ярко-красном пикапе «Мицубиси»… Она постарела, как и они. Теперь это уже не та стройная длинноногая любительница летних нарядов с копной золотисто-каштановых волос – волосы у нее выкрашены в густо-черный цвет, некогда худощавое, по-подростковому угловатое тело обзавелось множеством выпуклостей, а летние платья сменились черными брюками-капри и блузками с вырезом в виде сердечка.

Подъехав к воротам, Ванесса вздохнула, увидев, какими древними и хрупкими они теперь выглядят. Когда-то эти две большие деревянные створки были очень красивыми, украшенные вырезанными на них фигурками всяких ползучих и летучих тварей: пауков, бабочек, жуков… Теперь дерево сгнило, и одна половинка была подвязана сверху веревкой, чтобы не отвалилась. Эти ворота были специально изготовлены по заказу Артура Оберлина в 1990 году в ознаменование тридцатилетия аттракциона. А еще он заказал матери Ванессы одну из ее характерных инсталляций: замысловатую скульптуру из железа и дерева, похожую на огромное насекомое в полете. Раньше это сооружение занимало центральное место на парковке фермы, но теперь исчезло. Для Ванессы это стало большим облегчением. Ей не требовалось, чтобы над ней постоянно нависала работа ее матери.

Ворота охраняли двое полицейских. Ванесса показала одному из них свое удостоверение. Он на миг заколебался. На фотографии она выглядела более смуглой. Снимок был сделан несколько лет назад после поездки по работе в Коста-Рику, и доставшиеся ей от матери шриланкийские корни всегда становились заметней, стоило ей хоть немного загореть. Убедившись, что это и вправду она, патрульный кивнул и распахнул ворота. Когда она въехала на территорию, было трудно поверить, что гринсэндская ферма бабочек некогда была настоящей жемчужиной местной туристической индустрии. Закрылась она уже двадцать лет назад, и проявлялось это в сорняках, пробивающихся сквозь трещины в бетонных плитах большой автостоянки, и в мусоре, усыпающем дорожки.

В главной части парковки стояли несколько полицейских машин, «скорая помощь» и три фургона криминалистов. Ванесса подъехала к «скорой» и выбралась из кабины своего пикапа в удушающую жару. О, до чего же знакомо здесь пахло! Травой и землей, на запахи которых накладывались пьянящие цветочные ароматы. Да, кости этого места были давно переломаны, но сердце его все еще билось у нее в ушах, сильно и верно, словно приветствуя ее возвращение. Подхватив свою рабочую сумку, она направилась к ржавым турникетам и толкала ближайший из них до тех пор, пока тот со скрипом не приоткрылся. Протиснувшись в образовавшуюся щель и пройдя по узенькой дорожке, Ванесса увидела перед собой то, что осталось от сувенирного магазина. Стены здесь украшали ободранные плакаты, рекламирующие давно прошедшие мероприятия. Полки были пустыми и пыльными, а выдвижные ящики кассы торчали наружу. Подобная пустота и неприкаянность вызвала у нее укол грусти.

Интересно, подумалось ей, что почувствовала бы Эми Кравизо – женщина, которая много лет руководила этим сувенирным магазином, – увидев весь этот разор. Еще печальней было представить себе дерзкую улыбку девятнадцатилетнего Майкла Ригана, который смотрел на нее из-за этого прилавка много лет назад. Улыбку, которую теперь стерла смерть. Ванесса подумала о его матери, Шэрон. Шэрон, которая всегда была рядом с Ванессой и ее братом Винсентом, когда мать в детстве бросила их, – Шэрон, которая регулярно таскала им еду из паба «Монарх и кузнечик», который сама и содержала.

Пройдя через сувенирный магазин, Ванесса оказалась в главной части фермы. На деревянном столбе красовались несколько указателей с описанием достопримечательностей, некогда завораживавших посетителей: «Царства муравьев», «Долины скорпионов», «Заповедника пауков», «Стрекозьего аэродрома» и так далее. Но ей требовалось попасть в главное помещение фермы – «Атриум бабочек», поэтому она двинулась по уходящей вправо узкой тропинке, пока наконец не добралась до длинных грязных пластиковых полос – некогда нетронутых и сверкающих чистотой, – которые отделяли зону для бабочек от остального парка. Вход здесь тоже охранял полицейский.

– Доктор Марвуд? – спросил он.

Ванесса кивнула, и он передал ей комплект защитной одежды, попросив ее зарегистрироваться, а затем указал на укромное место поблизости, где можно было переодеться. Она быстро натянула поверх брюк-капри и блузки одноразовый белый комбинезон, накинула на голову капюшон, сдувая челку с глаз, и надела маску. Затем настал черед пластиковых бахил и латексных перчаток. Теперь, в полном защитном обмундировании, жара стала еще невыносимей. Вздохнув, Ванесса двинулась по пластиковым напольным полосам, слыша знакомое посвистывающее шуршание штанин винилового комбинезона, трущихся друг о друга.

Сквозь призму времени все выглядело совсем по-другому: стеклянный потолок потрескался и зарос плющом, некоторые стекла полностью отсутствовали, оставляя внутреннюю часть оранжереи на произвол стихии. Ванесса направилась к центру атриума, где стояла пальма, явно оказавшаяся в центре внимания полиции и криминалистов. Некогда яркая эмблема тропической красоты, теперь она выглядела какой-то поникшей и заброшенной. Растеряла она и своих спутников – прекрасные экзотические растения и цветы, некогда окружавшие ее на этом земляном пятачке, обрамленном врытыми в землю гранитными булыжниками.

– Букашка!

Невысокий мужчина в белом комбинезоне помахал ей из-за бело-синей ленты, натянутой вокруг площадки с пальмой. Даже несмотря на то, что лицо его было закрыто маской, Ванесса сразу узнала Пола по его росту в пять футов шесть дюймов и большим карим глазам. Она направилась к нему по дорожке, ведущей в атриум, мимо заросших сорняками клумб и мусора, нанесенного ветром с окрестных лугов, и нырнула под полицейскую ленту. Сколько времени прошло с тех пор, как она видела Пола в последний раз? Год – может быть, два? Все, что она могла сейчас разглядеть, – это его пухлые, как у херувима, щеки и большие круглые глаза, похожие на блюдца. Теперь взгляд этих глаз был затравленным, а кожа – пепельной.

Взявшись своей крепкой рукой за плечо Ванессы, он сильно сжал его.

– Ты все-таки приехала.

– Я же сказала, что приеду… Кстати, счет на сервисный сбор «Бритиш эйруэйз» я отправила тебе по электронке, – отозвалась она. – И да: мне пришлось доплатить фирме по уходу за домашними животными, чтобы присмотрели за Нэнси еще пару дней, – добавила Ванесса, имея в виду своего любимого кобальтового тарантула, известного также как кобальтовый птицеед.

Пол на миг напрягся, но потом взял себя в руки и кивнул.

– Без проблем.

Она толкнула его плечом.

– Ты же понимаешь, что я шучу, надеюсь? Это не та сумма, я вполне могу ее потянуть. Ты как?

Он вздохнул.

– Провел последние два часа, информируя родственников.

– Черт… Наверняка тебе здорово досталось.

Можно было не спрашивать, как те отреагировали.

– Так где же они?

Пол отступил в сторонку, чтобы показать три тела, лежащие в центре круглой площадки. На скольких бы местах преступлений Ванессе уже ни довелось побывать, ничто не могло подготовить ее к чему-то подобному. Три бледных тела аккуратно разложены ногами наружу… Идеально ровные разрезы на животах… И да – вроде как и впрямь нечто похожее на паучий шелк выглядывает из разрезов.

На нее нахлынули новые воспоминания. О том, как Саймон много лет назад украдкой принес ей дополнительную порцию жареной картошки в кафе и как Тим однажды утром подвез ее на своем пикапе, когда она опаздывала на экзамен в школу… И как Майкл всегда сидел рядом с ней, когда она ужинала в пабе его родителей. Все трое выросли обычными мужчинами, живущими самой обычной жизнью, – если верить тому, что Пол рассказывал ей на протяжении многих лет. Теперь они лежали тут мертвые.

Ванесса заставила себя переключиться в профессиональный режим. Воспоминания ничем не помогут этим людям. В отличие от фактов.

По гнилостному запаху, вынудившему некоторых полицейских прикрывать носы, она поняла, что жара ускорила процесс разложения. Даже при отсутствии части стеклянных потолочных панелей в атриуме все равно создавался парниковый эффект, повышающий температуру в жаркие летние дни. Это уже привело к тому, что пищеварительные ферменты быстро распространились по всему организму, а зловоние гниющих жидкостей и газов привлекло насекомых, ищущих пристанища для своих яиц. Обычно первыми на месте убийства появлялись мясные мухи – вот и сейчас вокруг ртов и ушей лежащих на земле мужчин назойливо гудели несколько этих металлически отблескивающих созданий. У неподготовленного человека могло сложиться впечатление, что тела пролежали тут уже несколько суток. Но при такой жаре, скорее всего, прошло не больше одного-двух дней, что полностью соответствовало словам Пола о том, что эти мужчины пропали в субботу вечером.

Однако сейчас Ванесса не взялась бы с точностью определить время смерти – до тех пор, пока с помощью привезенных с собой автоматических регистраторов не соберет необходимые температурные данные, а образцы насекомых – как живых, так и мертвых – не будут исследованы ее ассистенткой Оливией в лабораторных условиях. Обычно Ванесса проделывала все это сама, но ей нужно было успеть на самолет. Оставалось лишь надеяться, что криминалисты хорошо поработали, собрав все необходимые образцы насекомых.

Теперь она могла видеть всю группу, собравшуюся вокруг тел, и вид у всех был такой же запаренный, какой она чувствовала себя в душном комбинезоне. Еще одна женщина стояла в сторонке, разговаривая по телефону. Увидев большие карие глаза, Ванесса сразу узнала ее – это была ее старая университетская подруга Мио Чан. Они с Мио познакомились на какой-то шумной вечеринке в общежитии колледжа Гонвилл-энд-Киз[4] в Кембридже и с тех пор поддерживали связь, нередко заглядывая во всякие андеграундные бары Лондона. Теперь Мио была ведущим судебным патологоанатомом. «Для тройного убийства – только лучшие из лучших».

Ванесса подошла к собравшимся, и все с интересом посмотрели на нее – на это новое пополнение с подведенными густо-черной тушью глазами. Хотя один из них смерил ее недовольным взглядом – высокий, представительного вида мужчина лет пятидесяти. Старшина криминалистов, предположила Ванесса.

К ней подошла молодая темнокожая женщина в белом комбинезоне, протягивая руку в перчатке.

– Я читала о вас в журнале «Нью сайентист». Я Хина Фонтейн, криминалист. Для меня большая честь познакомиться с вами, доктор Марвуд. Я нахожу область судебной энтомологии весьма увлекательной.

– Тоже рада с вами познакомиться, Хина, – ответила Ванесса, пожимая тонкую руку женщины. – Жаль, что не при лучших обстоятельствах.

Однако стоявший неподалеку недовольного вида крупный мужчина не поздоровался с ней. Вместо этого он подошел к убитым и встал перед ними, словно защищая их, скрестив руки на груди и оглядывая Ванессу с головы до ног.

– Выходит, это из-за вас этих бедолаг держат здесь дольше, чем нужно, – обвиняюще произнес он. – Они давно уже могли быть у нас в морге. Мы, знаете ли, вполне способны и сами собрать образцы насекомых! Я уже извлек несколько яиц из телесных полостей.

«Что ж, это будет весело», – подумала Ванесса.

– Как вы сохраняете образцы?

– Живые яйца, естественно, в пробирках с доступом воздуха, – огрызнулся мужчина в ответ.

«Для начала неплохо», – подумала она. Ей были известны случаи, когда яйца насекомых поступали в лабораторию в герметичных контейнерах без доступа воздуха и погибали в пути.

– А еще мы нашли несколько мертвых, – добавил он. – Я убрал их в баночку.

Теперь старшина криминалистов даже выпятил грудь, явно гордясь тем, что знает, что требуется собрать и мертвые образцы. Но Ванесса уже была готова воткнуть булавку в шар его раздувшегося торжества.

– Баночку с чем? – уточнила она.

– С воздухом, – саркастически парировал он.

– А с чем еще? – Ванесса с трудом подавила желание закатить глаза. – Их нужно хранить в этаноле, иначе они разлагаются. Вот, – сказала она, сунув ему в руку флакон с этиловым спиртом. – Добавьте прямо сейчас, пока еще не слишком поздно.

Он и не подумал протянуть руку, поэтому флакон взяла Хина.

– Давайте я, – сказала она, смущенно улыбнувшись Ванессе.

– Спасибо, – поблагодарила та, не сводя глаз со старшины криминалистов. – Итак, вы нашли на месте преступления и мертвые яйца?

Он кивнул.

– Рядом с телами.

– А хоть сколько-то живых вы убили? – спросила Ванесса.

– Прямо здесь? С какой это стати такое делать?

Ванесса закрыла глаза и потерла переносицу.

– Остановка жизненного процесса у нескольких живых яиц позволяет нам получить точное представление о том, на какой стадии развития они на тот момент находились и, следовательно, когда мухи, отложившие их, могли впервые заселить организм. Все это может помочь патологоанатому определить время смерти.

Она вновь открыла глаза и увидела, что мужчина явно заволновался.

– Не переживайте, еще не все потеряно. Я могу подготовить для вас несколько образцов. Только не смогу сама изучить их в своей лаборатории, поскольку в среду улетаю в Нью-Йорк. Но если вы, ребята, сможете доставить их надежным курьером в мою лабораторию, то моя аспирантка Оливия сможет как следует изучить все живые образцы и вырастить их до взрослого состояния. Годится?

Ответа не последовало.

– Так что, если вы позволите мне пройти…

Он по-прежнему молчал, сверля ее взглядом и стоя на том же месте. Ванессе захотелось использовать прием, которому она научилась на занятиях по японскому айкидо, чтобы спихнуть его с дороги. Но не было уверенности, насколько хорошо это будет выглядеть на месте преступления.

– Господи, Гордон, просто пропусти ее, – устало произнес Пол. – Она знает, что делает, вот почему она здесь.

– Поддерживаю, – подала голос Мио, отрываясь от телефона и подходя к остальным. Вид у нее был внушительный, несмотря на миниатюрную фигуру. – Она настоящая, блин, легенда и сейчас покажет нам всем, как это делается.

После чего подмигнула Ванессе поверх маски, когда к той присоединилась еще и Хина.

– Рада тебя видеть, Ванесса.

– Я тоже.

– Не можем же мы весь день тут проторчать, – буркнул Гордон, глянув на часы.

– Не обращай на него внимания, – сказала Мио. – Он больше лает, чем кусается. Спокойно занимайся своим делом. А ты, – добавила она, ткнув пальцем в Гордона, – пропусти ее.

Тот неохотно отступил в сторону, раздраженно бросив:

– Давайте только поаккуратней.

«Поаккуратней…» Ванесса едва подавила желание перечислить десятки мест преступлений, на которых побывала за эти годы… ни разу нигде не напортачив. Ступив на одну из разложенных криминалистами алюминиевых площадок для ног, она смахнула со щеки пристроившуюся было там муху и присела на корточки рядом с ближайшим телом – сына Шэрон, Майкла. Сейчас ему было около сорока пяти лет. Ванесса заметила, что он явно погрузнел и слегка облысел, но у него по-прежнему были такие же веснушки и ярко-рыжие волосы, как и у его матери.

– Ну здравствуй, Майкл… – пробормотала она. – Прости, что встречаемся при таких обстоятельствах.

Ее взгляд скользнул по его лицу, задержавшись на закрытых глазах, на которые присели две зеленые мясные мухи. Она быстро накрыла их банкой среднего размера.

– Зачем вы их ловите? – полюбопытствовала Хина, которая присоединилась к ней и с интересом наблюдала за происходящим.

– Чтобы определить, к какому в точности виду они относятся, – объяснила Ванесса. – Жизненный цикл каждого вида мух протекает с разной скоростью. Если мы будем знать вид, это поможет нам еще точнее определить возраст яиц и, следовательно, тот момент, когда мухи могли впервые заразить организм.

– А-а, понятно… А почему мухи вообще откладывают яйца на мертвые тела?

– Они хотят, чтобы их детеныши, которые из тех вылупятся, сразу же сытно поели, а разлагающаяся органика – идеальный завтрак для личинок. К тому же такие места, как глазницы, обычно защищены от хищников.

– Надо же! – отозвалась Хина, изумленно покачав головой.

Ванесса улыбнулась, быстро закрыла банку крышкой и поднесла ее к свету.

– Да, обе женского пола, – подтвердила она.

– Как вы это поняли? – спросила Хина.

– У вас хорошее зрение?

– Единица, – гордо ответила та.

– Хорошо, тогда взгляните.

Хина послушно подалась ближе, чтобы посмотреть на мух.

– Видите промежуток у них между глазами? – спросила Ванесса. – Значит, это особи женского пола. У самцов глаза расположены практически вплотную друг к другу.

Хина улыбнулась.

– О да. Вижу… Как это увлекательно!

– Готова поспорить, что среди растительности найдется и несколько самцов, – добавила Ванесса, оглядываясь по сторонам. – Они любят собираться вокруг мертвых тел в надежде спариться с кем-нибудь из этих летающих красавиц.