Властитель груш

Быстрым шагом Гёц двинулся к воротам, как пару месяцев назад на драку с мятежным самогонщиком. Пальцы правой руки стукали по кирасе на каждом втором шагу. Ремешок амморийской каски зверски тёр кожу под подбородком. Рядом бряцал доспехами рыцарь в чёрной бригантине. На его треугольный щит делец возлагал о-очень большие надежды: с одной рукой на привязи бегство и прятки для него остались единственной тактикой защиты.

– Дерьмо! – посреди проёма в стене заметался часовой. Через миг он исчез так же скоро, как и возник на горизонте.

– Бегом!

Дитмар остался подле Шульца, но его сержанты и несколько Треф вырвались вперёд. Ворота оставались открытыми. Только бы не опоздать сейчас…

Он оказался у входа почти одновременно с Фёрцем, уже обнажившим меч. Ворота баронской резиденции стояли нараспашку. К одной створке прислонился плечом Дачс – привратник мрачно рассматривал вооружённую толпу вражин. За другую створку цеплялся единственный бдительный человек в крепости, пальцами размазывая по дереву кровь из шеи. Над ним нависала Эрна с кинжалом в руке.

– Чисто сработано, – прогудел командир ткачей из-под забрала. – Виммер, щит!

Мальчишка лет восьми протянул Фёрцу небольшой кулачный щит, покрытый длинными царапинами. Воин просунул ладонь под рукоять и обратил к мальцу стальной лик:

– Держись подальше!

– Тревога! – завопил кто-то из-за стены. Зелёный воин сделал короткое движение кулаком – и ткачи хлынули через проход за своим вождём и герром Зельмаром. Из-под остроносого шлема малинового рыцаря раздался боевой клич из трёх слов; Гёц не понял ни одного, но звучало жутко.

– Кресты вперёд! Фитили готовь! – блестящая каска герра Дитмара возвышалась над у кого чем покрытыми головами Треф. Половина людей Шульца вооружилась аркебузами и арбалетами, остальные – те, что покрепче – сжимали в руках арсенальные копья, топоры и клинки. Однако хоть какое-то подобие боеспособности им придавало не контрабандное оружие, не смышлёность и верность однорукому капитану, а здоровенный бронированный мужик, который орал команды громче, чем две дюжины захмелевших громил по ту сторону острия, и во все стороны излучал непоколебимую уверенность.

– Там ещё один! – крикнула Эрна, дёрнув головой в сторону сторожки. Смотрела она куда-то мимо, но к гляделкам время не располагало. Выхватив первый пистолет, Готфрид с усилием взвёл курок и пинком растворил дверь.

– Ух-ля! – здоровенный мужик, прикрытый одной только шерстью от горла до пят, на секунду застыл посреди комнатушки с топором в руке. Пистолет в руке дельца изрыгнул искры, солидный кусок свинца и дым. Дохрена едкого дыма, за которым он едва различил в углу женщину, прикрывавшую промежность тряпьём.

Через миг справа беспорядочно загрохотали новые выстрелы. Залповой пальбе Трефы сроду не учились. К счастью, против баронской армии плотный огонь и не требовался, особенно в теперешней её кондиции.

– Кыш! – крикнул Гёц в дым. Насилу он разглядел безобразно развороченную голову волосатого и сам ринулся в обратном направлении, на ходу взводя следующий пистолет. Полуголая бабёнка скорее пули выскочила следом и припустила прочь от ворот – туда, где уже сверкали пятками Эрна, Берт и Дачс.

– Капитан, я тут!

Вольф выскочил из дымного облака так быстро, что едва не схлопотал следующую пулю. Опустив пистолет, делец укрылся за его широкими плечами и большим щитом, чтобы продолжить путь вперёд – туда, где вовсю кипела бойня, судя по крикам, смертоубийственным отзвукам и редкой пальбе.

Квадратную площадку, огороженную столами для не вместившихся внутри трапезничающих, усеяли их стенающие тела. Тела валялись и перед ней, но в основном мёртвые: ткачи сноровисто добивали лежавших, резво продвигаясь вперёд. На левом фланге Зельмар воздел вверх меч с синей полосой по всей длине. Замызганной полосой.

– Гюнтер! Толстый! Слепень! Клок!

В голове вертелась одна мысль: «Даголо, Даголо, где же два сраных модника?» В дыму, да посреди кровавой толчеи нужный труп хрен разглядишь. Но если бы кто-то сшиб на землю хоть одну заветную шляпу, вопль триумфатора, только что сорвавшего куш в пять имперских марок, заглушил бы любую канонаду.

– Стол в зубы и к воротам! Тарань! Щит держи выше!

«Да, наверняка заныкались внутри», – Гёц кивнул сам себе, и через миг резко пригнул голову, укрывая лоб за щитом Вольфа.

***

– Пали!

От грохота аркебуз и дыма Карл ошалел уже после второго залпа. Сандро Болт упрямо крутил ворот старого арбалета и ругался по-чёрному, выкрикивая команды стрелкам на втором этаже. Едва разобрав дорогу, младший Даголо добрался до лестницы и скатился прямиком в холл.

Трефы, ткачи, арлонские рыцари, наёмники кайзера… Казалось уж, что почти все на свете уроды вломились к ним на праздник – так что численный перевес был налицо.

Двое бойцов наваливали хлам перед дверями, ещё трое спешно мастерили заслон на входе в зал. Стиснув протянутую руку, валон перемахнул через опрокинутую кровать и тут же оглянулся. Кто это, Бёльс подери, помог ему залезть?

– Карло!

Он не сдержал вздох облегчения, услышав резкий голос отца за собой.

Барон стоял у входа в подземелье во всеоружии, широко расставив ноги, как перед облавой на Треф. Когда только успел принарядиться?

– Что? Туда?

– Я укроюсь в подвале, – ответил он на вопросительный жест сына. – Ты выберешься через калитку – и дуй к бургомистру! Пускай подымает своих быков, гвардию, да хоть Бёльса с матерью е…

– Погоди-погоди!

Карл наморщил лоб, подходя ближе; его взгляд различил наконец среди собравшихся и снующих людей Стефана, Сика, Штофельда, даже кривую сморщенную харю Гвидо.

– Мы же заложили калитку? Наглухо?

– Как заложили, так и разложили, – на сморщенной харе появилась усмешка.

– Мальчик мой!

Отец опустил руку на карлово плечо. «Как коня меня успокаивает, что ли?» – на миг вспыхнула в голове острая мысль.

Но он вдруг и в самом деле почувствовал себя если не спокойнее, то уж хотя бы… Собранным? Его старик стоял перед ним, расправив плечи, с боевым огнём в глазах – словно бы это и не ему таранили дверь чем-то тяжёлым. А если и ему, то это совсем не плохо, а даже наоборот!

– Пока бараны ломятся, вы мигом выскочите через кухню – и прямо в калитку!

Как ни в чём не бывало, барон подмигнул.

– Гвидо покажет. А потом летите на холм, пулей чтоб! Со мной ничего тут не случится, зубы обломают.

Младший Даголо нашёл достаточно сил для лихой улыбки. Если уж старые солдаты подмигивают ему со всех сторон, как-то даже стыдно трясти поджилками.

– Стефан!..

– Э, не, вот он мне нужен внизу, – оборвал отец. – Гвидо будет за второго. Ну, вперёд! Старина Патор с вами!

– И я здесь, – добавил верный Сик сбоку.

Усмехнувшись, Карл твёрдо шагнул к баррикаде вслед за Одноглазым провожатым. Двери уже трещали, но времени хватит добежать хоть до Застенья и чуть-чуть не поспеть обратно.

На прощание он махнул шляпой из-за преграды. Нетерпеливый старик показал в ответ свирепый указующий жест: «Ступай, хватит уж перья мять!»

***

– Пали!

Голос исходил из-за окон галереи на втором этаже – и там же загремела новая череда выстрелов. Гюнтер, Якоб Трёшка, которого Зельмар незатейливо прозвал Толстым, и пара человек со щитами повалились в стороны. Бойцы Старика с новомодным огнестрелом обращались не лучше Треф, зато могли позволить себе роскошь целиться, сидя за узким окном с толстой решёткой.

Стол рухнул наземь, но его тут же подхватили свежие штурмовики – и снова направили в заложенные двери. Кто-то из упавших пополз в сторону, но Готфрид не сумел разглядеть как следует – надо ведь позаботиться о том, чтоб и самому не поймать пулю.

Покосившись ещё раз на стальную пластину в руках неистово потеющего Вольфа, он убрал пистолет и сдавил плечо защитника, увлекая в направлении к трапезной площадке. Остальные Трефы и несколько ткачей под крики герра Дитмара давно опрокинули все остальные столы и постреливали в окна из-за них.

– Фёрц!

Завидев командира цеховиков за столом, заваленным ближе всего к дому, Гёц дёрнул щитоносца в другую сторону.

Стоя на одном колене, близорукий воин отрывисто выкрикивал команды. Лишь когда делец шлёпнулся на траву рядом с ним, едва не угодив ногой в разбитый кувшин, он обратил к нему прорезь в забрале.

– В чём дело?

– Чёрная дверь, на кухне!

Шульц махнул рукой, указывая направление. Железная личина качнулась.

– Помню. Там Сухой и пара ребят с топорами. Но мы тут пробьём…

Бодрый треск добавил перца его словам, а последовавший радостный рёв заглушил вовсе. Под импровизированным тараном створки дверей ходили ходуном. Герр Зельмар с десятком ткачей прижался к стене, чтобы не схлопотать стрелу или пулю, и без остановок гудел: «Заноси! Бей! И-и ещё!»

На глазах Готфрида один из зелёных кушаков, изловчившись, всадил копьё промеж прутьев и сквозь разбитое стекло в чью-то плоть за ними. Через мгновение в окне над ним прогрохотала аркебуза.

Мужчина рухнул с развороченным плечом. Может, такую рану он и переживёт. Если доктор ухитрится выковырять из мяса все куски кольчуги.

Очередной удар развернул двери внутрь; штурмовой отряд, едва удержавшись на ногах со столом в обнимку, попятился назад. Малиновый рыцарь повторил боевой клич и первым ворвался в брешь.

– Пора, – спокойно прогудел Фёрц. Поднявшись на ноги, он мерно двинулся ко входу, выкрикнув только: – В атаку! Внутрь!

– Подъём!

Вольф обратил к Шульцу скорбное лицо и слегка ошалелые глаза.

– Внутрь?

– Бездна, да нет же!

Непроизвольно делец дёрнул правой, указывая направление локтем. Тупую боль он почувствовал не сразу.

– Ближе к Носатому!

На острой физиономии Колума следы пороховой гари взяли верх над чистой кожей. Руки его, впрочем, твёрдо и уверенно орудовали рожком над полкой для пороха.

Герр Дитмар припал к земле минутой позже. Ему пришлось согнуться и склонить голову в чересчур характерном шлеме так низко, как только способен скрючиться человек, полностью одетый в железо.

На его месте Гёц тоже не решился бы проверять, насколько хорошо парни наверху умеют целиться в торчащие железные жбаны.

– Нужно обойти дом и ударить сзади! – Здоровой рукой он указал на кровавую свалку у входа. – Запереть их с двух сторон!

– Кто-то должен остаться, – гулко отозвался рыцарь. – Прикрыть тыл. Палить по верхам.

– Ты мне нужен сзади. Колум – остаёшься тут. Галерея на тебе!

Носатый качнул головой, затем так же быстро поправил сползший на лоб морион.

Немногочисленных стрелков со второго этажа, впрочем, менее всего сейчас занимали Трефы, снующие между опрокинутых столов под командный ор рыцаря.

Разномастная восьмёрка двинулась вдоль боковой стены. Лишь тогда Король Треф высунулся из укрытия и поспешил присоединиться с пистолетом наперевес и щитоносцем на месте поломанной руки.

– Осторожно! – предупредил Дитмар из головы отряда.

Вытянув шею, делец разглядел перед углом труп в лакейской ливрее без знаков. Всего лишь слуга попал под горячий топор одному из ткачей…

– Руби ублюдков!

Раскрасневшийся человек с неистовым улюлюканьем пролетел в щель между розовыми и миртовыми кустами – прямо на них.

Данек с испуганным звуком выставил вперёд копьё. На него-то бегун и насадил сам себя – лишь затем Томас и сержант Дитмара угостили добавкой слева и справа.

Плотная гурьба бойцов Даголо замерла по ту сторону цветника. Призыв к рубке как-то вдруг захлебнулся; в полном молчании бойцы рассыпались на две группы и быстрым шагом двинулись по обе стороны.

– Дерьмо, – прошептал Гёц, осторожно взводя курок большим пальцем.

Стоило только начать ему подсчёт, пользуясь неожиданной заминкой, как он наткнулся на преисполненный самой жгучей ненависти взгляд из-под полей огромной шляпы с перьями.

***

Как-то так выходило, что с самого начала кавардака у Карла не выдавалось шанса присесть, вытянуть ноги, обмахнуть пылающее лицо и обдумать хорошенько, что за бесовщина творится вокруг и кто всё заварил?

На ум упорно лезло имя мертвеца с горелого пустыря. Он гнал нелепую мысль прочь, пока пробирался через коридоры палаццо и кричал на потерявшуюся челядь, чтоб все прятались кто куда. Он усомнился, когда вслед за Сиком переступил тело ткача у двери на кухне. Гвидо с парой людей добивали ещё двоих лазутчиков, пытавшихся залезть в обход.

Оказавшись на воздухе, увидев врага прямо перед собой – уже разделанным – Даголо сам рассмеялся над подозрением и тут же прикусил губу. Рановато хохотать.

Вскоре и впрямь появилась забота посерьёзнее. Одноглазый выругался, когда чёрный шлем показался над кустами мирта между ними и «калиткой», скрытой за деревьми в углу крепости, и приподнял было руку.

– Нет! – оборвал его Карл. – Все вперёд!

Старик закрыл рот и повернул к нему голову, не сбавляя шага. Тоже сообразил, что настал черёд хорошего рывка.

– Если увязнем, отступай к выходу, – проскрипел он. – Мы задержи… Стой ты!

Едва завидев десять вооружённых людей по ту сторону цветника, один боец с диким воплем сорвался вперёд, размахивая тесаком. Одноглазый молча махнул рукой – и его десяток быстро двинулся вдоль правого края цветущих кустов.

«Вот же шлёпнутый! Из чьей он половины?» – Карл стиснул зубы, глядя, как острие копья показалось из спины «налётчика». Во главе десятки Стефана он пошёл слева; где-то прямо под шляпой проскользнула мысль: «Ну, хотя бы копьё вышиб!»

Враги попятились назад, сохраняя подобие строя – момент для решительного бегства они упустили. Гвидо со своими людьми медленно надвигался с левого бока, но не решался навалиться как следует на вооружённых Треф, сбившихся в маленький квадрат с рыцарем на острие.

Мертвец собственной персоной стоял с краю, прикрытый тяжёлым круглым щитом в руках подручного – его-то левая рука болталась на привязи. Согнутый, опухший, зажатый между кирасой и шлемом, он сейчас лишь отдалённо напоминал лихого чемпиона, что выколотил всю дурь из великана Мюнцера.

Мелкая злобная тварь только-только выкарабкалась из могилы, и всё равно думает лишь о том, как бы нагадить напоследок!

– Н-на! – рыкнул Сик, запуская табурет в рыцаря.

Одновременно в ряду Карла бахнули два пистолетных выстрела. Готфрид поднял свой пистолет; валон моргнул, а черед миг на колени рухнул человек слева от него…

Они сошлись совсем близко. Карл заскрипел зубами, видя, что до ненавистной рожи не дотянуться – но это, кажется, не то, из-за чего следует ломать строй.

Трефёныш неумело ткнул копьём, метя ему в лицо. Сик ухватил древко и рванул на себя; враг качнулся, и Даголо рубанул под колено. Мгновение – и кинжал Сика вонзился за воротник кольчуги.

Один готов?

Боль обожгла левую руку и коснулась рёбер. Отшатнувшись, валон прижал локоть к телу и поднял глаза на трактирщика Треф. Раскрасневшийся здоровяк тоже попятился назад, смыкая прореху в строе: на него насел Угольщик и другой боец из десятки Одноглазого.

Яростно, но бестолково Карл рубанул раз, два – оба удара пришлись в щит, но тут краснорожий пошатнулся, и Угольщик резво ткнул его в бедро…

– Ткачи! Отходим! – разнёсся рёв Гвидо откуда-то издалека.

Люди слева и справа попятились – и Даголо нехотя последовал за ними. Трактирщик, охая и припадая на ногу, прижался к рыцарю – и поредевшая кучка Треф тоже засеменила назад, где маячил втрое больший отряд в железе и зелёных тряпках.

Посреди остались несколько неподвижных тел и два – крепко сцепившихся друг с другом.

Сик хорошенько навалился на кого-то и взмахнул кинжалом, но прижатый оказался скорее на руку. Пистолет, перехваченный за дуло, описал короткую дугу и треснул громилу в висок.

Сик осел на бок, а коротышка, выскользнув из-под тяжёлой руки, замахнулся ещё раз, и ещё, и ещё…

– Карл! – голос Гвидо на этот раз почти заглушил выстрел впереди.

«Бёльс тебя задери, всего минута!» – ответ пронёсся в голове, как вспышка, когда Карл уже подскочил к Королю Треф. Отвлекшись от молотьбы, тот в последний момент дёрнулся в сторону – и меч впился не в то тело.

Подрезанный Трефёныш заверещал вдвое громче, когда Даголо упёрся в него ногой, чтобы высвободить клинок. Гёц молча тащил другой пистолет из кобуры.

– Карл, да Бёльсова ж Мгла!! – теперь старика ничто не перебивало, и вдобавок на рассечённом локте сомкнулась чёрная лапа Угольщика.

«Минута!» – прикинул Карл, метнув взгляд на ткачей, и решительно стряхнул руку.

«Помоги ему!» – нужно было добавить, указав на Сика, но ноги сами несли вперёд, к пытавшемуся отползти прочь коротышке. На миг он почувствовал укол досады, что не успеет откромсать поганую башку – оставалось только выплюнуть напоследок:

– Сдохни!

«Бах!» – возразил пистолет.

***

Щёголь бессильно опустил руку и молча рухнул навзничь. Впрочем, на уши Гёц не слишком полагался: гром, лязг, звон и чей-то кулак так прошлись по ним, что он бы, пожалуй, и самый жуткий вопль не различил.

Выпустив дымящий ствол, он тут же потянул следующий, сверля взглядом Угольщика, но тот уже сделал первый шаг назад. За ним второй, третий – едва-едва приготовленный пистолет увидел только спину.

Делец проводил взглядом последнего врага – тот улепётывал со всех ног к заросшему углу крепости, где махал руками раскрасневшийся старик.

С другой стороны плёлся отряд ткачей. Союзнички, чтоб их.

Лишь теперь он позволил себе рухнуть на спину, вытянуться, закрыть глаза, чтобы не так щипало от дыма. Рука гудела, как сраный колокол – обе руки. Правую по меньшей мере раз пятьдесят стукнули, дёрнули, прижали.

За каждое беспокойство левая отвесила удар по чьей-то тыкве.

Увидев воздетый вверх пистолет, один человек отделился от наступающего отряда и дважды споткнулся по пути к капитану. Лицо его наполовину залила кровь из рассечённого лба.

– Щит просрал, – буркнул Вольф, помогая встать на ноги.

Как приятно, что хоть кто-то хватает за ту руку.

– А это…

Рукавом Готфрид смахнул с лица пот, прищурился, приглядываясь к пёстрому телу.

Карл смотрел прямо на них, но взгляд этот был не гневным, а пустым. Ненависть – удовольствие затратное, с пулей в груди – непозволительно дорогое. Одна рука франта цеплялась за траву, пока пальцы другой бессильно скребли дублет из роскошного бархата – по восемь гульденов за локоть.

Продырявленный и залитый кровью, он, конечно, стоил много меньше, как и цветастый шарфик с кровавой дырой на месте очередной звериной вышивки.

– Да. Это Карл, – сухо подтвердил Гёц.

Только теперь он запихнул последний пистолет на место: не в кого больше целиться.

– Похоже, я сэкономил пять марок.

– Кажись, он сказать что-то хочет?..

Окровавленные губы младшего Даголо и впрямь шевелились. Но делец не видел нужды склоняться и прислушиваться ни из сострадания, ни ради издёвки.

Предоставив им шевелиться и дальше, он повернулся к Сухому и скорчил вопросительную гримасу.

– Пришлось драпать, когда они пошли на вылазку, – тут же выпалил ткач.

Двое цеховиков с топорами решительно шагали к кухне – продолжать с того же места, на котором порешили их товарищей.

– Этого кончай.

Сухой медленно осмотрел Карла с головы до пят.

«Матерь Бёльсова, что там Дирк наговорил этим парням?» – Готфрид слишком устал, чтобы паниковать, но раздражение зажглось мгновенно:

– Ждёшь, когда он согласится?

– Да уж нет, – ткач усмехнулся и поднял глаза от подстреленного к однорукому: – Просто… Ну… Ты не хочешь оставить его на развод? Устроить представление, как вче…

– Нет.

– Ну, воля твоя.

– Угх! – Карл дёрнулся, когда стальное перо вошло под рёбра, вытянулся, как струна, и наконец замер.

Вот и всё. Один готов.

Странно. Такое зрелище должно бы вызвать какой-то отклик?..

Впрочем, с чего бы? С наследником барона его связывали исключительно деловые отношения – и они только что подошли к логическому завершению. И всё же противник только что лишился одной из двух голов. Это ли не повод для радости?

Наверное, он просто чересчур устал.

Дверь посыпалась под ударами топоров. Привалившись к стене, Гёц сделал Вольфу знак не торопиться: пускай знатные вояки из цехового ополчения прут на штурм. Иначе кто останется делать деньги, когда пыль уляжется?

***

Через одно тело Готфрид перешагнул на кухне – ошалевший боец встал между ткачами и огромным, живописнейшим праздничным пирогом, да там и лёг, угощённый булавой в висок. С вершины баронского лакомства на пришельцев надменно взирал рыцарь в доспехах из белой глазури, опиравшийся на меч-леденец. «Не стоит пули», – заключил Гёц, измерив шестидюймового стража взглядом, и прошёл мимо.

Ещё четверо защитников остались в саду, хотя двое оказались просто вооружёнными слугами. Пятый, трясущийся парнишка с копьецом, ухитрился сдаться прежде, чем Дитмар выпустил ему кишки.

Словом, препятствий на обходном пути почти не оказалось – а те, что всё же попались, рыцарь с дюжиной «кушаков» смели, даже не почесавшись.

Только в холле и трапезном зале Палаццо стало ясно, куда всё это время люди девались. Здесь, конечно, не валялись вперемешку сотни людей и лошадей, поломанные пики, перевёрнутые орудия и изодранное знамя, что ненароком заблевал переутомившийся знаменосец. Но тут и не поле боя великого кайзера с воинством неверных.

Больше всего делец опасался момента, когда ему придётся подсчитать потери среди своих людей и придумать, как распределить дела по оставшимся.

Вернер Фёрц с поднятым забралом сидел на чудом уцелевшем стуле подле остатков импровизированного заслона из лавок, столов и пары кроватей – им защитники отгородили холл от большого зала.

Теперь, когда ткачи развалили и перемахнули его, попытка казалась просто жалкой.

Вооружённые люди гурьбой окружили выход в коридор, ведущий к подвалам. Путь позора, коим ещё вчера Короля Треф вывели из клетки на суд, а после вернули на место до заката.

Неужели только вчера?

– Ты жив! – по-прежнему невозмутимый Фёрц прищурился, словно не верил глазам. – Рад, что тебя не шлёпнули.

«Охотно верю», – механически отметил Гёц, заканчивая подсчёт опоясанных зелёным мертвецов.

– А вы там медведя обложили?

– Можно и так сказать.

Неловкая шутка разбилась о хмурое лицо цеховика и растеклась на полу позорной лужицей.

– Твой Старик говорить хочет. Я не болтать с ним пришёл, но у него там куча стволов и арбалетов в узком проходе. Завалить его трупами меня не устраивает. Разве что ты вот его обдуришь?

– Разве что, – глухо отозвался Шульц, ступая в зал.

Кончиками пальцев он коснулся рукояти последнего пистолета. Для кого-то осталась эта пуля?

– Постарайся это сделать прежде, чем герру Лодберту придётся зайти к нам с вопросами, ладно?

Так же, наверное, спокойно и властно цеховой командир кричит сынишке в спину: «И закуску тоже вели подавать!» Гёц покосился на пару кушаков справа от себя – все ли хорошо всё услышали?

Лица, которые он видел вокруг, казались слишком одуревшими от схватки, чтобы хорошо различать каждый намёк. Но есть люди и покрепче.

Гулкое подобие радости послышалось из-под забрала Зельмара, когда он посторонился от входа в коридор:

– Рад видеть тебя живым, мессер Шульц!

«Верю охотно», – на этот раз восклицание казалось куда как более искренним. Кто же возместит хлопоты почтенных арлонских нобилей, если нанимателя прирежут?

Пол перешёл в ступени, ступени свернули влево, затем свернули снова. Ткачи с оружием и зажжёнными лампами отодвигались к стенам, чтобы их ненароком не задвинуло рыцарское плечо.

– Есть белая тряпка?

– Шутить изволишь?

Рыцарь развёл руки в стороны, как бы демонстрируя все яркие элементы своего костюма. Запоздало пришла в голову мысль, что на такой ткани и впрямь кровища в глаза не бросается.

А он-то, дурак, думал, что красные одёжки – это для форса дворянского, потому как дорого.

– Гёц, это ты?!

Делец остановился перед очередным поворотом. На площадке у его ног вповалку разлеглись расстрелянные мастеровые. Упавший на бок фонарь давал больше жутких теней, чем света. Идти дальше – самую малость опрометчиво.

– Пьетро?

– Он самый, мать твою! – рявкнул барон из глубины прохода.

– Говорят, ты потолковать хотел?

– О-о-ох! Да уж я бы потолковал с твоей предательской жопой, ты-ы…

Готфрид вздохнул и прижался спиной к стене. Что ж, можно и подождать немного, пока этот фонтан не ослабнет.

– По моим подсчётам, у тебя там около двадцати человек, – ровно и громко проговорил он, когда в ругани образовалась пауза. – Пробиться через нас ты не сможешь, а мы тут можем сидеть о-очень долго…

Фёрц застыл на краю предыдущей площадки, скрестив руки на груди. На его лице Шульц прочитал, что он скорее под пули и стрелы шагнёт, чем сядет в осаду, но его губы оставались плотно сжатыми.