скачать книгу бесплатно
У меня счастливый вид. Сам какой-то нескладный – хуже, чем в зеркале, – и поза вечно неуклюжая, зато вид счастливый. На каждой божьей фотке.
Глава 3. Как The Killers
– Люди не всегда понимают, что альбом – это навсегда. Там всегда будет значиться твоё имя. Ты должен быть уверен, что он правильный.
Фрэнк Айеро, Mу Chemical Romance
Однажды звонит Том и тихим, скромным голосом сообщает, что нашёл компанию, которая готова подписать с нами контракт на запись альбома.
Однако прежде чем продолжить, я должен кое-что рассказать про Тома.
Том вообще любитель плести небылицы. Причём делает он это с таким невинным видом, будто всё от первого до последнего слова – чистейшая правда. Если мы когда-нибудь кого-нибудь случайно убьём и закопаем, то на допрос отправим его. Я уверен, он и детектор лжи обойдёт, такой весь невинный Том со своими честными шоколадными глазами, обезоруживающе встрёпанной макушкой и умилительной ямочкой на подбородке. Хотя я надеюсь, что он просто хороший лжец, потому что если он в самом деле верит в собственные россказни, тогда у парня серьёзные проблемы.
Как-то раз он рассказывает, что его полное имя – Том Риддл.
– Да брось! – я смеюсь, желая от всего сердца, чтобы это было правдой, потому что иначе… Ну вы знаете, некоторые шутки хороши, потому что остроумны, а другие от того, что они – правда.
Коллеги смотрят на меня с недоумением, не понимая, что за смешинка мне в рот попала.
– Ну как в «Гарри Поттере», Вольдеморта так звали, – пытаюсь пояснить я.
Трой прикрывает рот рукой и зловеще шепчет:
– Тот, кого нельзя называть!
– Да нет, – Том тоже веселится. – Можно! Не Риддл, не как «загадка», а Ридел. Это из немецкого.
– Всё равно одно и то же, – не унимаюсь я. – Тебя небось в школе били.
– О да! – радостно подхватывает он, сверкая глазами. – Но я хорошо держал удар и давал сдачи.
Ладно, у него был шанс показать себя в драке, но я всё равно окидываю скептическим взглядом узкие плечи, тонкие запястья и деликатные, белые, как фарфор, кулаки.
– Я был крупным ребёнком, – заверяет он с той же невинной улыбкой. – И наглым.
В этот раз я правда хочу ему не верить. Я надеюсь, что хотя бы про драки он соврал, потому что, если людям достаточно одного имени, чтобы кого-то ненавидеть, я не знаю, в каком мире мы живём. А Том успокаивает, прибегая к какой-то странной логике, которая не поддаётся моему пониманию.
– Он же злодей, Вольдеморт этот. Это хорошо, когда дети не любят злодеев и защищают героев, да?
Наверное, парня правда уронили в детстве.
Том уверяет, что родился 29 февраля.
– В ночь с 29-го на 1 марта, – продолжает он таким голосом, будто страшилку рассказывает.
– По статистике, ночью обычно рождаются девчонки, – сам не знаю, какой чёрт меня за язык дёрнул. Вычитал где-то этот дурацкий факт.
– Выходит, что мне сейчас пять лет.
– Так ты несовершеннолетний, – возмущается Майк. – Давай обратно пиво.
Том победно выставляет указательный палец вверх.
– Вот для таких случаев я специально подкупил нужных людей, чтобы мне в правах прописали 1 марта датой рождения. Но я всё равно праздную 29 февраля. Так что технически я тут самый старший, – дразнится он.
– Я думал, вы с Ральфом ровесники, – невинно предполагаю я.
– Он на год младше.
– Ага…
Порой у меня слишком хорошо с математикой.
Наверное, Трой тоже что-то подозревает, потому что вид у него задумчивый и на стенки от радости он прыгать не спешит. И прежде чем начнёт, я сам осторожно завожу разговор.
– Ты уверен, что Том не выдумывает?
По его лицу пробегает тень раздражения. Конечно, Трой всегда защищает Тома.
– Зачем ему выдумывать?
– Не знаю, он вечно вешает лапшу на уши.
Трой фыркает, разворачивается резко, так что чёлка падает на глаза.
– Вот зачем ты так на него, Сай? Зачем ты вечно на него злишься?
– Я не злюсь, я констатирую факт.
– У тебя нет доказательств.
Я подозреваю, что развенчивать небылицы Тома перед Троем – это всё равно что сказать ребёнку, что Санты не существует. Но он сам просит факты, а у меня есть хотя бы один.
– Взять хотя бы день рождения. Если он на год старше Ральфа, он не мог родиться 29 февраля. Это был не високосный год.
Иногда у меня слишком хорошо с математикой.
– С чего ты взял, что старше?
– Он сам сказал.
– Ну, может, он забыл, сколько Ральфу лет?
Иногда у меня слишком хорошо с математикой и не очень хорошо с логикой. Приходится признать поражение:
– Ну, может.
Трой не смотрит на меня. Скрестил руки на груди, застыл посреди кухни – напряжённый, хмурый. Вроде и не сердится на меня больше, но чёрт знает, что у него в голове. Я нутром чую, как его тянет закурить, но нельзя, он же божился, что прошлый раз – последний.
– Ладно, предположим, что это правда, – возвращаюсь я к самому началу. – Допустим, некая компания правда готова подписать с нами контракт. Тогда что? Ура?
Уверенным он не выглядит.
– Не знаю… Меня одолевают сомнения.
– Как, например?
– Как… Вдруг мне не пойдёт борода?
– Какая борода?
– Ты что, не в курсе, что музыканты по ходу звукозаписи обрастают бородой?
Приходится напомнить.
– Ты же сам сказал, что когда-нибудь мы запишем настоящий альбом.
– Я знаю… Я не думал, что «когда-нибудь» наступит так скоро.
– Мы ещё ничего не подписывали. И вообще, если что, мы даже не знаем, насколько это правда, так что «скоро» – это, пожалуй, громко сказано.
По правде говоря, я сам привык к формулировке «когда-нибудь» и никогда по-настоящему не задумывался о будущем группы. Пожалуй, в глубине души я всегда верил, что рано или поздно этот карнавал закончится и придётся вернуться к реальной жизни; продолжить учёбу, найти настоящую работу… Но говорю я совсем другое:
– А как же «мы войдём в историю» и всё такое?
– А что, если не войдём? – перебивает он. – Вдруг мы не станем как The Killers? Вдруг мы будем как те группы, которые записали пару годных альбомов, а потом развалились от голода, потому что никто их по-настоящему не услышал.
– Со мной от голода не развалишься, я тебе обещаю.
– Са-а-а-ай, – почти хнычет он, и взгляд становится совсем жалобным.
– Тогда мы запишем ещё что-нибудь, – предлагаю я. – И потом ещё и ещё – пока не станем как The Killers.
Легко строить воздушные замки. Все сразу такие отважные. А как доходит до кирки и лопаты…
Потом Том приходит лично и приносит настоящий контракт.
– Настоящий, – подтверждает Ральф.
Том скромно улыбается.
– Стандартный. Не очень выгодный.
Мы крутим его весь день слева направо, взад-вперёд, пока Ральф первым не высказывает робкое опасение:
– Нам не обязательно сразу подписывать. Можно вложить собственные финансы, записаться, а потом уже попробовать пихнуть.
Трой качает головой.
– Ну как бы… Деньги – не вопрос.
Я сам удивляюсь себе, но предлагаю.
– Надо подписывать.
Я сам удивляюсь себе, но другим удивляюсь больше.
– Вам как будто каждый день лейблы предлагают сотрудничать. Некоторые годами не могут пристроиться, а тут настоящий контракт.
– Некоторые выпускаются независимо, – напоминает Трой.
– И что же мы такие независимые до сих пор ничего не выпустили? Деньги – не вопрос, хорошо. Дедлайн нам нужен, цель – вот что. А то так и будем ныкаться, никогда ни черта не запишем.
Майк поддерживает:
– Он прав, надо что-то решать. Сейчас или никогда.
Трой грызёт ноготь.
– Вот обязательно так нагнетать?
– Ну ты ссыкло потому что, Гордон, – огрызается Майк. А я-то думал, что я единственный заметил, как у Троя – нашего бравого солиста – дрожат коленки при упоминании Настоящего Студийного Альбома. – Так и будем всю жизнь по кабакам петь? Я не для этого учёбу бросал!
– Значит, подписываем, – заключает Ральф. – В любом случае мы ничего особо не теряем. Допустим, уложимся в год. Что может измениться за год, правда?
Глава 4. Ничего личного
Любовь – это красота, доброта и всё на свете.
Стивен Гейтли
Внезапно мы окружены какими-то новыми людьми, делаем новые вещи. Даже в лексиконе появляются новые слова.
– Лейбл, – повторяет Том, явно наслаждаясь тем, как слово прокатывается по языку.
Кроме всего прочего, у нас теперь есть Роберт, главная обязанность которого следить за тем, чтобы мы всегда были в нужное время в нужном месте. Сегодня Роберт настаивает, что ему 33 года, и просит называть его Робби. Мне, впрочем, совершенно нет дела до его истинного возраста, а называть уменьшительно-ласкательным здорового мужика, я думаю, никто из нас не переломится. Робби носит кеды с пиджаками и много говорит, по большей части не по делу. Может, попросту путает нас с другими протеже. Однако лейбл настаивает, чтобы за нами был закреплён человек, а я успокаиваю себя тем, что не мне с ним общаться. Да, мы все в равной степени поставили закорючки в контракте, но я привык, что Трой и Ральф всё равно ближе к делу – с них и спрос. И всё же, Робби обижается, когда я отгораживаюсь читалкой, пытаясь вникнуть в строчки на экране; не ругается, просто навис надо мной, такой весь большой и уязвлённый, смотрит как на нерадивого зрителя, который выходит из зала посреди драматической сцены. Поэтому я откладываю читалку и честно смотрю в ответ на нашего нового ангела-хранителя, который тоже имеет привычку разбрасываться дешёвыми ободряющими фразами.
– Отличное название, ребятки. Далеко пойдёте!
Нас пятеро. Том тоже поставил закорючку. Все ожидали от него гитарных партий, а он притащил клавишные и давай пилить. Странный парень, но в таланте ему не откажешь. Так что нас официально пятеро.
Мы официально – Awakers.
* * *
Я люблю готовить. Наверное, отчасти потому, что больше никто из моих знакомых такой дурью не страдает, так что можно спокойно сказать, что в этом деле равных мне нет. А ещё, пока я нарезаю овощи, натираю сыр или вожусь с миксером, всё остальное уходит на второй план. Нет ни зависти, ни обиды; нет разочарования. Трой поёт и пишет, они с Ральфом во главе группы. Майк играет как никто другой, сортирует жанры по полочкам. Том со своим вечным «вот был ещё такой случай» и целым набором музыкальных инструментов. Мне тоже приятно иметь какой-то свой талант, пускай к делу он никак не относится. Может, сам бы я не стал называть своё хобби столь громкими словами, но кто меня спрашивал?
– У тебя реально талант, П., – выдаёт Майк с видом знатока. – Я раньше думал, что Гордон заливает, а ты правда, ну… Я такое не каждому говорю, я как бы знаю толк, у меня мамка здорово готовит.
