Полное собрание сочинений. Том 32. Воскресение

1. В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? – читал он.

2. Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них

3. И сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное;

4. Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном;

«Да, да, это так», – подумал он, вспоминая, как он испытал успокоение и радость жизни только в той мере, в которой умалял себя.

5. И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает;

6. А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его в глубине морской.

«К чему тут: кто примет и куда примет? И что значит: во имя Мое? – спросил он себя, чувствуя, что слова эти ничего не говорят ему. – И к чему жернов на шею и пучина морская? Нет, это что-то не то: неточно, неясно», – подумал он, вспоминая, как он несколько раз в своей жизни принимался читать Евангелие, и как всегда неясность таких мест отталкивала его. Он прочел еще 7-й, 8-й, 9-й и 10-й стихи о соблазнах, о том, что они должны прийти в мир, о наказании посредством геенны огненной, в которую ввергнуты будут люди, и о каких-то ангелах детей, которые видят лицо Отца Небесного. «Как жалко, что это так нескладно, – думал он, – а чувствуется, что тут что-то хорошее».

11. Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее, – продолжал он читать.

12. Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась; то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся?

13. И если случится найти ее, то, истинно говорю вам, он радуется о ней более, нежели о девяноста девяти не заблудившихся.

14. Так нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих.

«Да, не было воли Отца, чтобы они погибли, а вот они гибнут сотнями, тысячами. И нет средств спасти их», – подумал он.

21. Тогда Петр приступил к нему и сказал, – читал он дальше: – Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? До семи ли раз?

22. Иисус говорит ему; не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз.

23. Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими.

24. Когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов;

25. А как он не имел чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё,чтo он имел, и заплатить.

26. Тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и всё тебе заплачу.

27. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему.

28. Раб же тот, вышед, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его,душил, говоря: отдай мне, что должен.

29. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и отдам тебе.

30. Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга.

31. Товарищи его, видевши происшедшее, очень огорчились и, пришедши, рассказали государю своему всё бывшее.

32. Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня.

33. Не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как я помиловал тебя?

– Да неужели только это? – вдруг вслух вскрикнул Нехлюдов, прочтя эти слова. И внутренний голос всего существа его говорил: «Да, только это».

И с Нехлюдовым случилось то, что часто случается с людьми, живущими духовной жизнью. Случилось то, что мысль, представлявшаяся ему сначала как странность, как парадокс, даже как шутка, всё чаще и чаще находя себе подтверждение в жизни, вдруг предстала ему как самая простая, несомненная истина. Так выяснилась ему теперь мысль о том, что единственное и несомненное средство спасения от того ужасного зла, от которого страдают люди, состояло только в том, чтобы люди признавали себя всегда виноватыми перед Богом и потому неспособными ни наказывать ни исправлять других людей. Ему ясно стало теперь, что всё то страшное зло, которого он был свидетелем в тюрьмах и острогах, и спокойная самоуверенность тех, которые производили это зло, произошло только оттого, что люди хотели делать невозможное дело: будучи злы, исправлять зло. Порочные люди хотели исправлять порочных людей и думали достигнуть этого механическим путем. Но из всего этого вышло только то, что нуждающиеся и корыстные люди, сделав себе профессию из этого мнимого наказания и исправления людей, сами развратились до последней степени и не переставая развращают и тех, которых мучают. Теперь ему стало ясно, отчего весь тот ужас, который он видел, и чтò надо делать для того, чтобы уничтожить его. Ответ, которого он не мог найти, был тот самый, который дал Христос Петру: он состоял в том, чтобы прощать всегда, всех, бесконечное число раз прощать, потому что нет таких людей, которые бы сами не были виновны и потому могли бы наказывать или исправлять.

«Да не может быть, чтобы это было так просто», – говорил себе Нехлюдов, а между тем несомненно видел, что, как ни странно это показалось ему сначала, привыкшему к обратному, – что это было несомненное и не только теоретическое, но и самое практическое разрешение вопроса. Всегдашнее возражение о том, что делать с злодеями, – неужели так и оставить их безнаказанными? – уже не смущало его теперь. Возражение это имело бы значение, если бы было доказано, что наказание уменьшает преступления, исправляет преступников; но когда доказано совершенно обратное, и явно, что не во власти одних людей исправлять других, то единственное разумное, что вы можете сделать, это то, чтобы перестать делать то, что не только бесполезно, но вредно и, кроме того, безнравственно и жестоко. «Вы несколько столетий казните людей, которых признаете преступниками. Что же, перевелись они? Не перевелись, а количество их только увеличилось и теми преступниками, которые развращаются наказаниями, и еще теми преступниками-судьями, прокурорами, следователями, тюремщиками, которые сидят и наказывают людей». Нехлюдов понял теперь, что общество и порядок вообще существуют не потому, что есть эти узаконенные преступники, судящие и наказывающие других людей, а потому, что, несмотря на такое развращение, люди всё-таки жалеют и любят друг друга.

Надеясь найти подтверждение этой мысли в том же Евангелии, Нехлюдов с начала начал читать его. Прочтя нагорную проповедь, всегда трогавшую его, он нынче в первый раз увидал в этой проповеди не отвлеченные, прекрасные мысли и большею частью предъявляющие преувеличенные и неисполнимые требования, а простые, ясные и практически исполнимые заповеди, которые, в случае исполнения их (что было вполне возможно), устанавливали совершенно новое устройство человеческого общества, при котором не только само собой уничтожалось всё то насилие, которое так возмущало Нехлюдова, но достигалось высшее доступное человечеству благо – Царство Божие на земле.

Заповедей этих было пять.

Первая заповедь (Мф. V, 21 – 26) состояла в том, что человек не только не должен убивать, но не должен гневаться на брата, не должен никого считать ничтожным, «рака», а если поссорится с кем-либо, должен мириться, прежде чем приносить дар Богу, т. е. молиться.

Вторая заповедь (Мф. V, 27 – 32) состояла в том, что человек не только не должен прелюбодействовать, но должен избегать наслаждения красотою женщины, должен, раз сойдясь с одною женщиной, никогда не изменять ей.

Третья заповедь (Мф. V, 33 – 37) состояла в том, что человек не должен обещаться в чем-нибудь с клятвою.

Четвертая заповедь (Мф. V, 38 – 42) состояла в том, что человек не только не должен воздавать око за око, но должен подставлять другую щеку, когда ударят по одной, должен прощать обиды и с смирением нести их и никому не отказывать в том, чего хотят от него люди.

Пятая заповедь (Мф. V, 43 – 48) состояла в том, что человек не только не должен ненавидеть врагов, не воевать с ними, но должен любить их, помогать, служить им.

Нехлюдов уставился на свет горевшей лампы и замер. Вспомнив всё безобразие нашей жизни, он ясно представил себе, чем могла бы быть эта жизнь, если бы люди воспитывались на этих правилах, и давно не испытанный восторг охватил его душу. Точно он после долгого томления и страдания нашел вдруг успокоение и свободу.

Он не спал всю ночь и, как это случается со многими и многими, читающими Евангелие, в первый раз, читая, понимал во всем их значении слова, много раз читанные и незамеченные. Как губка воду, он впитывал в себя то нужное, важное и радостное, что открывалось ему в этой книге. И всё, что он читал, казалось ему знакомо, казалось, подтверждало, приводило в сознание то, что он знал уже давно, прежде, но не сознавал вполне и не верил. Теперь же он сознавал и верил.

Но мало того, что он сознавал и верил, что, исполняя эти заповеди, люди достигнут наивысшего доступного им блага, он сознавал и верил теперь, что всякому человеку больше нечего делать, как исполнять эти заповеди, что в этом – единственный разумный смысл человеческой жизни, что всякое отступление от этого есть ошибка, тотчас же влекущая за собою наказание. Это вытекало из всего учения и с особенной яркостью и силой было выражено в притче о виноградарях. Виноградари вообразили себе, что сад, в который они были посланы для работы на хозяина, был их собственностью; что всё, что было в саду, сделано для них, и что их дело только в том, чтобы наслаждаться в этом саду своею жизнью, забыв о хозяине и убивая тех, которые напоминали им о хозяине и об их обязанностях к нему.

«То же самое делаем мы, – думал Нехлюдов, – живя в нелепой уверенности, что мы сами хозяева своей жизни, что она дана нам для нашего наслажденья. А ведь это, очевидно, нелепо. Ведь если мы посланы сюда, то по чьей-нибудь воле и для чего-нибудь. А мы решили, что живем только для своей радости, и ясно, что нам дурно, как будет дурно работнику, не исполняющему воли хозяина. Воля же хозяина выражена в этих заповедях. Только исполняй люди эти заповеди, и на земле установится Царствие Божие, и люди получат наибольшее благо, которое доступно им.

Ищите Царства Божия и правды Его, а остальное приложится вам. А мы ищем остального и, очевидно, не находим его.

Так вот оно, дело моей жизни. Только кончилось одно, началось другое».

С этой ночи началась для Нехлюдова совсем новая жизнь, не столько потому, что он вступил в новые условия жизни, а потому, что всё, что случилось с ним с этих пор, получало для него совсем иное, чем прежде, значение. Чем кончится этот новый период его жизни, покажет будущее.

16 декабря 1899 года.

Конец

ПЕЧАТНЫЕ ВАРИАНТЫ.

Печатаются лишь авторские варианты «Воскресения», явившиеся следствием посылки в редакцию «Нивы» и «Свободного слова» корректур разновременной стадии авторской правки или (случай с главой XXXVII первой части романа) посылки в обе редакции корректур, на которые не были нанесены последние авторские исправления. Сокращенное обозначение: в Н. указывает на то, что данный вариант находится в журнале «Нива». Обозначение: у Ч. указывает на нахождение варианта в изданиях «Свободного слова», возглавлявшегося В. Г. Чертковым.

Непосредственно вслед за напечатанием романа в 1899 г. в «Ниве» он появился в 1900 г., в Петербурге, в двух отдельных совершенно тождественных в текстовом отношении изданиях А. Ф. Маркса: 1) «Воскресение. Роман в трех частях графа Л. Н. Толстого. Второе издание, исправленное по новым корректурам автора» и 2) «Воскресение. Роман в трех частях графа Л. Н. Толстого. (По новым корректурам автора.) С рисунками художника Л. О. Пастернака». За исключением случаев, оговоренных ниже в соответствующих местах, когда текст романа в этих двух изданиях печатался действительно по новым корректурам, бывшим в распоряжении и В. Г. Черткова, в остальном текст обоих отдельных изданий А. Ф. Маркса совпадает по всем с текстом «Нивы», если не считать исправления одной крупной опечатки, допущенной в «Ниве».

Редакторские варианты, гораздо более многочисленные, чем печатные авторские, как не санкционированные Толстым, не приводятся. Не приводятся также и те варианты, которые появились в результате неточного нанесения переписчиками на дублетные экземпляры корректур авторских исправлений или в результате типографских ошибок в чтении правленных корректур.

Ч. I. гл. X.

Стр. 34—37.

Текст этой главы у Ч. читается так:

Обвинительный акт был такой: 188* года, 17 января, заявлено было полиции от содержателя находящейся в городе гостиницы «Мавритания» о случившейся в его заведении скоропостижной смерти приезжего сибирского 2-й гильдии купца Ферапонта Смелькова. По свидетельству врача 4-й части, смерть Смелькова произошла от разрыва сердца, вызванного чрезмерным употреблением спиртных напитков, и тело Смелькова было на третий день его смерти предано земле. Между тем, на четвертый день после смерти Смелькова вернулся из Петербурга его земляк и товарищ, сибирский купец Тимохин, который, узнав о смерти товарища своего Смелькова и об обстоятельствах, при которых произошла смерть, заявил подозрение

о том, что смерть Смелькова была не естественная, а что он был отравлен злоумышленниками, похитившими находившиеся при Смелькове и не оказавшиеся при описи его имущества деньги и брильянтовый перстень, вследствии чего и было наряжено следствие, обнаружившее следующее: Во-первых, то, что известно было и хозяину гостиницы «Мавритания», и приказчику купца Старикова, с которым Смельков по приезде своем в город имел дела, что у Смелькова должны были находиться деньги 3800 рублей, полученные им из банка, а между тем, в опечатанном по смерти Смелькова чемодане и бумажнике его найдено было только 312 рублей 16 копеек. Во-вторых, то, что накануне своей смерти весь день и всю ночь Смельков провел с проституткой Любкой, бывшей у него два раза в номере. В-третьих, то, что проституткой этой было продано хозяйке ее брильянтовое кольцо, принадлежавшее Смелькову. В-четвертых, то, что коридорная девушка Евфимия Бочкова, на другой день после смерти купца Смелькова, отнесла в коммерческий банк на текущий счет 1800 рублей. И в-пятых, то, что, по показанию проститутки Любки, коридорный Симон Картинкин передал проститутке Любке порошок, советуя ей всыпать порошок в вино и дать купцу Смелькову, чтò проститутка Любка, по собственному признанию, и исполнила.

Допрошенная в качестве обвиняемой проститутка, прозываемая Любкой, показала, что во время нахождения купца Смелькова в доме терпимости, в котором она работала, по ее выражению, она действительно была послана купцом Смельковым в номера «Мавритании» для привезения купцу его денег, и что, отперев там данным ей ключом чемодан купца, она взяла из него 40 рублей, как ей было велено, но больше денег не брала, в чем могут быть свидетелями Симон Картинкин и Евфимия Бочкова, в присутствии которых она отпирала и запирала чемодан и брала деньги.

Что же касается до отравления Смелькова, то проститутка Любовь показала, что она, при третьем своем приезде в номер купца Смелькова, действительно дала ему, по наущению Симона Картинкина, выпить в коньяке каких-то порошков, которые она считала усыпительными, с тем, чтобы купец заснул и поскорее отпустил ее, но что денег она не брала, кольцо же подарил ей сам Смельков после того, как он прибил ее, и она хотела от него уехать.

Допрошенные следователем, в качестве обвиняемых, Евфимия Бочкова и Симон Картинкин показали следующее: Евфимия Бочкова показала, что она ничего не знает про пропавшие деньги, и что она и в номер купца не входила, а хозяйничала там одна Любка. И что, если чтò похищено у купца, то похищение это должна была совершить Любка, когда она приезжала с купцовым ключом зa деньгами.

В этом месте чтения Маслова вздрогнула и, открыв рот, оглянулась на Бочкову.

Когда же Евфимии Бочковой был предъявлен ее банковый билет в 1800 рублей, – продолжал читать секретарь: – и спрошено, откуда у нее взялись такие деньги, она показала, что деньги эти нажиты ею в продолжении 12 лет, вместе с Симоном, за которого она собиралась выйти замуж.

Допрошенный в качестве обвиняемого Симон Картинкин в первом показании своем сознался, что он вместе с Бочковой, по наущению Масловой, приехавшей с ключом из дома терпимости, похитил деньги и разделил их между собой, Масловой и Бочковой; сознался и в том, что дал Масловой порошков для усыпления купца; во вторичном же своем показании отрицал свое участие в похищении денег и передаче порошков Масловой, во всем обвиняя одну Маслову. О деньгах же, вложенных в банк Бочковой, он показал так же, как и она, что деньги эти она приобрела вместе с Картинкиным 18-летней службой в гостинице, на-чаями от господ за свою услугу.

Для разъяснения обстоятельств дела найдено было необходимым исследовать тело купца Смелькова, и для этого было сделано распоряжение о вырытии трупа Смелькова и исследовании как содержимого его внутренностей, так и изменений, происшедших в организме. Исследование внутренностей показало, что действительно смерть купца Смелькова произошла от отравления. Затем следовали в обвинительном акте описания очных ставок и показания свидетелей. Заключение обвинительного акта было следующее:

Второй гильдии купец Смельков, предаваясь пьянству и разврату и войдя в сношения с проституткой в доме терпимости Китаевой, прозываемой Любкой, получив к ней особое пристрастие, в день 17-го января 188* года, находясь в доме терпимости Китаевой, послал вышеупомянутую проститутку Любку со своим ключом от чемодана в занимаемый им номер для того, чтобы она достала там, в его чемодане, нужные ему для угощения деньги, 40 рублей. Приехав в номер, Екатерина Маслова, доставая эти деньги, вступила в согласие с Бочковой и Картинкиным о том, чтобы похитить все деньги и драгоценные вещи купца Смелькова и разделить их между собою, чтò ими и было исполнено (опять Маслова вздрогнула, привскочила даже и багрово покраснела), – причем Масловой дано брильянтовое кольцо, – продолжал читать секретарь, – и, вероятно, небольшая сумма денег, либо скрытая ею, либо утраченная ею, так как в эту ночь Маслова находилась в нетрезвом виде. Для того же, чтобы скрыть следы преступления, сообщниками решено было привлечь опять в номера купца Смелькова и там отравить его имевшимся у Картинкина мышьяком. С этой целью Маслова вернулась в дом терпимости и там уговорила купца Смелькова ехать с ней назад в номера «Мавритании». Когда же Смельков вернулся в номера, то Маслова, получив от Картинкина вынесенные им порошки, всыпала их в вино и дала это вино выпить Смелькову, от чего и последовала смерть Смелькова.

В виду всего выше-изложенного, крестьянин села Борков, Симон Картинкин, 33-х лет, мещанка Евфимия Иванова Бочкова, 43-х лет, и мещанка Екатерина Михайлова Маслова, 27-ми лет, обвиняются в том, что, они 17-го января 188* года, сообща похитив деньги купца Смелькова, суммой 2500 рублей, задумав лишить жизни, с целью скрыть следы преступления, напоили купца Смелькова ядом, от которого и последовала его смерть.

Преступление это предусмотрено статьей 1455 улож. о наказаниях. Посему и на основании ст. такой-то уст. уголов. судопроизв., крестьянин Симон Картинкин, Евфимия Бочкова и мещанка Екатерина Маслова подлежат суду окружного суда с участием присяжных заседателей.

Последний абзац у Ч. читается так же, как и в Н.

Ч. I, гл. XXXVII.

Стр. 129, строка 26.

Вместо: Долго еще – в Н. и у Ч.: Долго

Стр. 129, строки 28—29.

Слов: слушая сопенье рыжей, – в Н. и у Ч. нет.

Стр. 130, строка 37.

Слов: без сюртуков – в Н. и у Ч. нет.

Стр. 131, строки 10—12.

Вместо: Она шла быстрым шагом, кончая: кондуктор оттолкнул ее – в Н. и у Ч.: так что Катюша шла быстрым шагом. Поезд пошел еще скорее, и окно опустилось. В это самое время кондуктор оттолкнул ее

Стр. 131, строка 14.

Вместо: и она – в Н. и у Ч.: и Катюша

Стр. 131, строка 19.

Вместо: с фонарем сзади, – в. Н. и у Ч.: с фонарями,

Стр. 131, строки 19—20.

Вместо: она была за водокачкой, – в Н. и у Ч.: она была уже за водокачкой,

Стр. 131, строки 21—22.

Вместо: ее ноги. – в Н. и у Ч.: ее бегущие ноги.

Стр. 131, строки 25—28.

Вместо: «Он в освещенном вагоне кончая: Девочка испугалась – в Н. и у Ч.: Катюша остановилась и, закинув голову назад и схватившись за нее руками, зарыдала.

Уехал! – закричала она.

«Он в освещенном вагоне, на бархатном кресле сидит, шутит, пьет, а я вот здесь, в грязи, в темноте, под дождем и ветром – стою и плачу», подумала она сама с собой и села на землю и так громко зарыдала, что девочка испугалась

Стр. 131, строка 37.

Вместо: стал толкаться – в Н. и у Ч.: застучал

Стр. 132, строка 1.

После слова: успокоилась, – в Н. и у Ч.: встала,

Стр. 132, строки 1—2.

Вместо: закуталась платком и поспешно пошла домой. – в Н. и у Ч.: надела на голову платок и пошла домой.

Стр., 132, строка 6.

Вместо: перестала верить в добро. – в Н. и у Ч.: перестала верить в Бога и в добро.

Стр. 132, строки 6—7.

Вместо: верила в добро и в то, что люди верят в него, – в Н. и у Ч.: верила в Бога и в то, что люди верят в Него,

Стр. 132, строки 8—10.

Вместо: про Бога и добро, кончая: обманывать людей. – в Н. и у Ч.: про Бога и его закон, всё это – обман и несправедливость.

Ч. I, гл. XLIII.

Стр. 146, строка 13.

Вместо: – Вы ко мне? – в Н.: – Что вы?

Стр. 146, строка 20.

Вместо: – Говорят тебе, помирает, чего ж еще? – в Н.: – «Вовсе помирает, слаба…»,

Стр. 146, строка 24.

Вместо: напомнило ей его. – в Н.: напомнило ей то, о чем она не хотела вспоминать.

Стр. 146, строка 24.

Слов: Но она не поверила себе. – в Н. нет.

Стр. 146, строки 24—25.

Вместо: Улыбка однако исчезла – в H.: И улыбка исчезла

Стр. 146, строки 25—26.

Вместо: и лоб стал страдальчески морщиться. – в H.: на лбу образовалась страдальческая морщина.

Стр. 146, строка 34.

Вместо: – Я говорю: зачем встреваешь куда не должно… – в Н.: – «Кабы здорова, я бы не пошел»,

Стр. 146, строка 38.

Вместо: Увидав его волнение, Маслова узнала его. – в Н.: Маслова увидала его волнение, и оно сообщилось ей: глаза ее загорелись, румянец пятнами выступил на белые пухлые щеки; но лицо продолжало быть строго, и косые глаза пристально смотрели мимо.

Стр. 147, строки 1—2.

Слов: не глядя на него, кончая: еще мрачнее. – в Н. нет.

Стр. 147, строка 8.

Вместо: – Прости меня, я страшно виноват перед…– в Н.: – Я дурно, гадко поступил, прости меня.

Стр. 150, строка 38.

После слов: тогда в Панове… – в H.: Но она не сдавалась, не хотела сдаться.

Стр. 150, строка 39.

После слов: – Что старое поминать, – в H.: еще сильнее морщась,

Ч. I, гл. XLIX.

Стр. 168, строки 19—20.

После слов: Благодарная вам Вера Богодуховская». – в H.: «Богодуховская! Что такое Богодуховская?» думал Нехлюдов, весь поглощенный впечатлением свидания с Масловой и в первую минуту не связывая никакого воспоминания с этим именем и почерком. «А!» вдруг вспомнил он. «Дьяконова дочь на медвежьей охоте».

Стр. 169, строки 10—14.

Слова: Глаза были правдивые, кончая: понял ее и пожалел. – в Н. в этом месте отсутствуют и находятся ниже, после слов: и я кончу курс и заплачу вам.

Стр. 169, строка 20.

После слов: сердито сказала она. – в H.: невыгодно для себя объяснив упорный и серьезный взгляд, который Нехлюдов устремил на нее.