скачать книгу бесплатно
тихо. смешно. и глупо.
умеющим читать между строк
чертополох закатывается на стылый порог.
пир закатили знатный.
сломанный нож – в глотку. единорогам не нужен рог.
принцессы не взяли взятки,
брали кредиты и ипотеки, деньги в дар и деньги взаймы,
застревали. так зарождались легенды,
жизнь – карнавал, жизнь – балаган, и где-то – мы
пьём лавандовое вино неизвестного бренда.
пишем в ночи истории, шумим и радуемся,
шутки шутками, миру – мир, оплеухой звенит шлепок,
небо валится от сорокаградусного,
текилу, лимон и соль засыпало небо в пупок,
потом принцессы уходили в запой, в крестовый поход,
в загул, на четыре стороны, во все тяжкие.
Землю раскачивали, вершили переворот
сказки без хеппи-энда.
на сиротливую пустоту
обречён умеющий читать между строк.
то есть —
почти что каждый.
не хотел увидеть, как ты учишься жить без меня
не хотел увидеть, но видел – как ты учишься дальше
жить без меня,
игнорируя верхний слой полимеров, которые Землю покрыли плёнкой, что переживет и нас, и здания, и города, воздвигнутые
простым и глупым человеком,
который верил – если построить дом,
в нем можно будет хранить пшеницу, в нем можно будет держать кота, во дворе поселить собаку, чтобы ругалась, заметив тонкую дымную струйку у рта,
потому что хозяйка не любит, когда кто-то кашляет,
а дым говорит о том, что тот человек, который построил дом, снова курит, а значит – снова не спит до утра, потому что не знает – придёт ли, перепадёт ли, какой будет курс, что делать, если случится Всемирный потоп, что, если лев? что, если временем смоет и город, и дом, и то небольшое хозяйство на заднем дворе?
и если не будет ни звёзд, ни алмазов, что подарить той особенной, ради которой и дом, и семя тюльпанов – в рыхлую почву, и тёплый камин, шерстяные носки, самые добрые сказки? что, если Солнце на нас рассердилось и выжжет леса, по которым хотелось гулять, обнимая за плечи, укрывшись зонтом от дождя, чтоб после бежать, прижимаясь друг к другу, и в тёплой гостиной вдвоём укрываться одним одеялом,
стараясь не навредить, стараясь не сглазить,
не разбудить маму-кошку, что кормит котят, пространство и время, что покорно назад отступает?
всё было сделано, сложено ради истомного «больше, ещё, и ещё, и ещё!»
только люби меня, только терпи меня, только будь рядом,
но рвётся пакет, рвётся цепь полимеров, рвётся надежда,
что будет со мной хорошо.
ты уходишь, и дом, и тяжелая поступь старой собаки, и плед, и забитые книжные полки
охвачены пламенем. рушится мир одного человека, способного вынести боль, но неспособного вырастить заново свет.
лампочка гаснет. это, наверно, надолго.
ты вроде есть. тебя, вроде, нет. ты когда-то была.
посмотри – твой любимый букет.
вот и всё, что когда-то просил: не сумей! не смени! не сменяй номера и почтовые ящики.
не смогу. я не верю, что будет тянуться веревкой с бельём между домом, построенным мной, и тем домом, в котором была ты,
этот пленочный мир из удобных пакетов, бутылок, посуды. плавленый мир.
бесполезный и
пузырящийся.
жизнь начинается снова
людное помещение, куда ты входишь на цыпочках,
продувается всеми ветрами. в открытые ставни
влетают свежие взгляды, свежая выпечка
рот заполняет слюнями.
работа отложена. серое утро тучами хмурится,
серое небо входит в квартиру, с ноги отворив калитку.
дома нечем заняться. нечего делать на улице.
в общество рвёшься пленённой страстями улиткой.
устрицей преподносишься новым знакомым – с шампанским —
на колотом льду – загребают руками, щипцами,
плотно приклеена клеем-моментом надежная маска.
люди кричат, люди пьют, лёд растаял,
и ты, притворившись, что весел, что понял
все шутки, а в голове «я смеюсь, но не вижу смешного»,
вернёшься в свою тишину, получишь немного покоя.
но день начинается, жизнь начинается снова
не будь дураком
не будь дураком – постучи по дереву,
чтобы не сглазить, чтобы счастье не упорхну-ло,
чтобы ломом не пришлось раздалбывать двери,
за которыми отходил ко сну,
за которыми – матрас, наволочка, пододеяльник,
книжные ряды от пола до потолка.
за которыми – далекие /дальние дали/,
где берет начало река
расставаний, за которыми вдохновенье не уберёг,
возносил свою музу, забыв человека,
воспевал неживое, а о живом не мог,
капали дожди. каплями вместо снега
ложились на асфальт, море размером с лужу,
вафельница, яблоки, графин, опустевший холст,
сколько было дел, кроме жизни, простых и нужных,
сколько было жизни, помимо дел, все – коту под хвост.
разносился атмосферным давлением, выбегал
на улицу – отдышаться, снова нырнуть в трехмерность,
сам же сглазил, не стучал, хотя дерево было всюду,
проспал врага,
преодолел тошноту, дрожь в руках и ревность.
равнодушие наступило. новая эра, новая пора,
счастье рассеялось, точно дым из высоких труб,
говорила и показывала Москва, весь экран
занял ужас
от невозможности
испить подставленных
поцелую губ
просто не подумалось о другом
получается, был рождён в самолюбовании утопать.
сам себе другом, братом или врагом,
сам себе самым страшным стал, кем не думал стать.
просто не подумалось о другом
бился тоненький времени пульс