И это тоже мы. С гидом по подворотням нашей сущности

Словно стайер, измождённый бесконечными ускорениями на длинной дистанции марафона и на последнем издыхании грудью пересекающий долгожданную финишную черту, он ввалился через порог в открытую дверь и, как загнанный дикий зверь, тяжело дыша, ошарашенно посмотрел исподлобья на специалиста в белом. Стройная, худенькая и симпатичная киношная Лида оказалась, как и мудро предположил по голосу Вениамин Ростиславович, не столько Лидочкой, сколько приблизительно полувековым дебелым мужчиной окружающей реальности. Тот деловито, как кассир-бухгалтер, сидел за большим деревянным, изрядно исцарапанным столом времён гражданской войны облысевшей давности между Алой и Белой осыпающимися розами и заполнял до краёв своей упитанностью современное чёрное офисное кресло «доктора Хауса», разве что без удобного удлинителя для полулежащего положения тела, но и без этого ножного атрибута тело доктора смотрелось растёкшимся по каждому миллиметру сидячего места. Это был тот самый доподлинный сюр, который представляется привередливым молодым кинематографистам в их авторских чудаковатых фильмах с претензией на Рене Клера, Луиса Бунюэля или Жана Кокто. Сон во сне, абсурд в абсурде, ничто ни в чём, дыня в дыне, слон в удаве. А разве можно было что-то иное ожидать в соответствующем заведении? Пытаешься провериться на отсутствие ненормальности у ненормальных в ненормальной обстановке. Что может быть гениальнее, чем типичные ненормальные примеры из самой настоящей нормальной жизни. Подставляйте ладошки – тут вам сейчас любезно, но за ваши кровные, естественно, отсыплют горсточку слегка приправленной образованностью белиберды. Ведь не зря же эти люди так долго чему-то учились!

Вениамин Ростиславович оказался в обычном медицинском кабинете, имевшем разве что лишний стол, очевидно для удобства выловленных из нескончаемого потока желающих получить заветную справку пациентов, перед которыми раскладывали листы с тестовыми заданиями. Он был придвинут своей лицевой стороной вплотную к лицевой стороне того другого, за которым председательствовал собственно сам врач. Получалось, что пациент и психиатр сидели лицом друг к другу так, что можно было легко заглядывать в «глаза напротив – калейдоскоп огней», скорее, правда, зеркало души по текущей ситуации. Надо признать откровенно: Вениамину Ростиславовичу было не до какой-либо иронии – он испытывал глубокое волнение в связи с явной неуверенностью в исходе предстоящего мероприятия. Ходил на байдарках по Индийскому океану – не волновался; встречался в Южно-Китайском море с косяком акульих плавников, разрезавших соседние волны по курсу следования, – не волновался; провожал в юности нравившихся девушек по проулкам тёмных и безлюдных поздними вечерами городских рабочих окраин – не волновался; спасал тонувшую в Ионическом море жену после опрокидывания прогулочной лодки с туристами – не волновался; сдавал в университете курс «Политическая экономии социализма» требовательному от длительной неустроенности личного быта преподавателю – не волновался; догонял по рельсам и запрыгивал в последний вагон набравшего ход нужного ему позарез поезда дальнего следования – не волновался; делал предложение о замужестве своей любимой девушке в присутствии её родителей – не волновался; отбивался от двух подвыпивших качков в кожаных куртках, пристававших на ночной улице к молодой женщине, – не волновался; делал унизительную и садистскую гастроскопию, против которой протестовало всё его сильное тело, – не волновался. А попал на обычное тестирование – колотило так, будто намертво прилип руками к включённому отбойному молотку. Не из-за страха страшного (да его бы не испугали даже тёмные воды Коцита, он бы их просто резвенько переплыл, и всё, отправившись дальше по своим делам) – из-за бессилия, из-за зависимости от решения его собственной судьбы абсолютно посторонних ему людей, которые могли его исключительно казнить или миловать по своей воле или, что ещё хуже, прихоти, поставив не там, где нужно для него, запятую в известной сказочной фразе: «Казнить нельзя помиловать». Может быть, этот влитый заподлицо в кресло не выспался ночью из-за шума у соседей наверху, или переживает, что бестолковый ребёнок вчера не сделал уроки и непременно получит сегодня пару (в школьные времена Вени в таких случаях делали характерный жест рукой, имитируя бросок баскетбольного мяча точно в кольцо, и говорили голосом известного диктора на стадионе: «Сергей Белов – два очка»), или испытывает мучительную головную боль от похмелья, а возможно… да полно у людей причин, которые, как острая приправа желудок, раздражают с утра на работе неказённую нервную систему. Тут ещё возбуждённый сверх меры пациент, который к тому же в ходячую горку пепла «молньей внутренней сожжён» и который, как псих, желающий непременно оправдаться, доказать свою исключительную нормальность или ненормальную исключительность. Поди разбери их, нормальных психов. Одного взгляда было достаточно опытному психиатру, чтобы сразу понять, что Вениамин Ростиславович того, с пламенным приветом. Вон оно – как трясёт несчастного кондрашка. Видать, с нервами и в правду существует проблема.

– С вами всё в порядке? Как себя чувствуете? Нормально? – риторически поинтересовался служитель Эскулапа и добавил буднично: – Не надо так сильно волноваться, дело-то нам с вами предстоит житейское и к тому же много времени не займёт, если успокоитесь и сможете сосредоточиться на заданиях. Они не сложные для нормальных.

– А для ненормальных – как? Сложно? – Вениамин Ростиславович обречённо поднял свой погрустневший лик к доктору, который вместо ответа нахмурил брови, а заодно наморщил и без того сморщенный до состояния морской зыби лоб.

– А вы чего, ненормальным себя считаете, что ли?

– Я? – осведомился Вениамин Ростиславович, робко озираясь по сторонам, словно бы надеясь, что эта фраза предназначалась не ему, и ища с надеждой товарищей по несчастью в пустом кабинете.

– А кто ещё? – врач тоже, как бы передразнивая пациента, стал демонстративно поворачивать голову то в одну, то в другую сторону. – Никого здесь, как мне кажется, нет, кроме вас. Может быть, уже начнём, не будем тянуть кота за хвост, вы сегодня не единственный тестируемый.

– Какого кота? – как-то непроизвольно, неожиданно даже для самого себя спросил Вениамин Ростиславович с самым серьёзным видом и тут же по лицу психиатра понял, что тот профессионально напрягся и встал в рабочую стойку при виде своего пациента.

Несмотря на это, врач всё же сделал последнюю попытку уточнить психическое состояние пришедшего к нему человека.

– Вы про кота серьёзно? Или это шутка такая в мой адрес?

– Я, знаете ли, не ясновидящий и адреса узнать не могу по вашему облику, – Вениамина Ростиславовича конкретно-вызывающе переклинило, он упёрся почему-то по-детски от несвойственной ему обиды за происходящее с ним в данный момент, за выпавшее ему унижение, стыдясь своих трясущихся рук в момент сильного волнения или возбуждения, и пошёл вразнос, желая до крайности усугубить своё и без того незавидное положение по известному в народе циничному принципу: пусть мне будет ещё хуже, если не получится, чтобы было лучше.

Благодарение богу (и кстати для Вениамина Ростиславовича), у доктора наличествовало доброе лицо, а поэтому, по известной гоголевской формуле, он «должен быть хороший человек», кроме того, у него оказалось не только редкое для психиатров развитое чувство юмора, но и не вредный характер, в отличие от истеричной барышни ранее этажом ниже. Он довольно легко снял напряжение в комнате, словно его там и не было никогда:

– А вы, оказывается, шутник. Довольно смело для вашего положения, я бы честно сказал. Давно, пожалуй, не встречал людей у себя в кабинете столь бесстрашно бросающихся в омут или на амбразуру, придя тестировать свою психику.

– Значит, я не оригинален, раз вы давно не встречали. Жаль. Уже были когда-то подобные уникальные экземпляры, да?

– Была парочка таких, но они оказались на проверку шизофрениками, а не юмористами.

– Так, может, и я из их числа. Как говорится, бог любит троицу. Буду третьим или пошлёте домой, как персонажа из известного фильма?

Доктор улыбнулся, вероятно припоминая упомянутый забавный эпизод, и сказал мягко и протяжно:

– Да нет, вы из другого теста, по-другому организованы. У вас сразу чувствуется стержень, иными словами, внутри у вас прибрано, наведён порядок, вещи лежат на своих отведённых им местах. А сильное ваше волнение – это результат, скорее всего, ночного самоедства.

С этими успокаивающими словами врач достал из ящика исторического стола такую же древнюю толстую картонную папку советского производства с верёвочками, любовно завязанными на двойной бантик.

«А доктор-то мой, судя по всему, реальный перфекционист», – подумал Вениамин Ростиславович, разглядывая аккуратно раскладываемые по столу, распечатанные на цветном принтере красочные листочки с какими-то причудливыми картинками, словно из коллекции самого Эмиля Крепелина, рисунками и цифрами.

– Ну, приступим, придвигайтесь к столу, – доктор выбрал один из них и положил его ближе к Вениамину Ростиславовичу. – На этом листе в хаотичном порядке расположены цифры от одного до пятидесяти разных размеров и шрифтов. Вы должны за сорок пять секунд указать их по порядку, понятно? Скажите, когда будете готовы, я засеку время.

Вениамин Ростиславович заметно оживился: в детстве он как-то вырезал из какого-то пионерского журнала подобное развлечение как возможное времяпрепровождение в период растягивающегося ленью ничегонеделания и потом регулярно практиковался отнимать время у уроков, пока учился в школе. Он подумал, что, наверно, до сих пор эта потускневшая от темноты вырезка хранится где-то в его многочисленных папках неразобранных бумаг. Единственно в этой процедуре было что-то странное и непонятное для его логики: он ведь ранее искренне полагал, что это опубликованное задание предлагалось тогда, лет пятьдесят назад, мальчикам и девочкам для развития их детской внимательности и реакции, а не для сегодняшнего выявления его профессионального или возрастного сумасшествия или отсутствия такового. Он взял из весёлого стаканчика на грустном столе примитивную шариковую ручку, дал отмашку кивком головы и начал быстро указывать на нужные цифры под тиканье включённого врачом и давно исчезнувшего из производства спортивного секундомера. У него всё получилось идеально, без единой ошибки и запинки.

«Опыт не пропьёшь», – съязвил он, решительно непьющий, про себя, на редкость в последнее время довольный собой. Правда, по поводу того, на какой отметке остановилась секундная стрелка на циферблате психиатрического прибора, он так и остался в неведении.

Перед ним появилось новое задание в виде некоего неконкретного изображения, по всему, из стильной галереи ар-брют, в котором ему рекомендовалось увидеть что-то конкретное. Он увидел.

– Амурский тигр, – сказал он уверенно.

– Правильно, тигр, – подтвердил врач, – но почему вы решили, что он именно амурский? По своеобразному окрасу, но его на картинке невозможно разобрать?

– Нет, просто его надо беречь. Он же, как везде пишут, вымирает и присутствует в постыдной для человека Красной книге.

– Это понятно, но…

– Браконьеры сволочи, – не дав доктору договорить, безапелляционно отрезал Вениамин Ростиславович. – Давайте дальше свои тесты, а то я ещё больше расстроюсь.

Как ни удивительно, но угроза подействовала моментально и абсолютно, поскольку врач, хоть и заволновался от подобной не мотивированной ничем резкости, допытываться перестал, чем так этот неординарный пациент обязан амурскому хищнику, и придвинул к нему очередной листок. На этот раз надо было из череды предметов исключить один лишний. Вениамин Ростиславович исключил, причём правильно. Потом последовало ещё три-четыре или целые полдюжины тупых заданий для ясельной группы детского сада, с которыми он справился с непривычным для подобных казусов усердием. Тесты – эти картинки, рисунки, цифры, буквы и всё остальное – стали сливаться, спаиваться в какую-то одну общую амальгаму. Запорошённая заданиями голова пошла в пляс, по кругу, хороводом вокруг новогодней ёлки с конкретными и неконкретными изображениями, которые всё прибывали и прибывали, как многочисленные гости из соседних имений на званый бал или снежный сугроб под зимним окном.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ловкий трюк (фр.).

2

Слова из песни поэта М. И. Ножкина и композитора Г. И. Гладкова «Я подросток нетипичный…

3

Строки из поэмы Вергилия «Георгики» (книга I, перевод С. В. Шервинского).

4

Цитата из романа Андрея Белого «Петербург» (глава первая, «Наша роль»).

5

Строки из стихотворения Ю. В. Друниной «Студенчеству шестидесятых».

6

Цитата из комедии Н. В. Гоголя «Ревизор» (действие пятое, явление VIII).

7

Цитата из повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба» (глава IX).

8

Здесь и далее эпитеты червей из стихотворения Д. Д. Бурлюка «Мёртвое небо».

9

Имеется в виду строка стихотворения из романа А. Ф. Вельтмана «Странник»: «Вы параллельны ко всему».

10

Слова из стихотворения И. В. Одоевцевой «Всё снится мне прибой…».

11

Вы понимаете (фр.).

12

Всё своё ношу с собой (лат.).

13

Строка из стихотворения И. В. Одоевцевой «Облокотясь на бархат ложи…».

14

Характеристика, которую ей дал М. А. Волошин (М. И. Цветаева. Живое о живом).

15

Цитата из воспоминаний А. К. Герцык «Подвальные очерки».

16

Строки из стихотворения Я. П. Полонского «Блажен озлобленный поэт…».

17

Повод для объявления войны, разрыва отношений (лат.).

18

Цитата из очерка В. Г. Короленко «Парадокс».

19

Строки из стихотворения С. А. Клычкова «Ступает тишь, как сторож у ворот…».

20

Строки из стихотворения Г. Н. Оболдуева «Нелюдимо».

21

Пустой бланк, белая карта, неограниченная свобода действия (фр.).

22

Строки из баллады П. А. Катенина «Ольга» (вольный перевод баллады немецкого поэта Г. А. Бюргера «Lenora»).

23

Строка из оды Г. Р. Державина «Фелица».

24

Синяя Борода (фр.).

25

Название путевых очерков поэта А. А. Жарова о двухмесячной командировке 1927 года, во время которой удалось посетить около десяти стран Европы.

26

Строки из стихотворения Н. К. Доризо «Экскурсия».

27

Отсылка к записи Л. Н. Толстого в «Дневниках»: «Для того чтобы быть услышанным людьми, надо говорить с Голгофы, запечатлеть истину страданьем, а ещё лучше – смертью».

28

«Старайтесь и преуспевайте!» – слова из «Эпилога» к сборнику стихов «Asolando» («Асоландо») Роберта Браунинга (перевод автора).

29

Молчи! (лат.)

30

Здесь и далее используемые в тексте цитаты выделены курсивом, ссылки на источники цитирования содержатся в комментариях к соответствующим страницам.

31

Лучшее, наиболее удобное время (англ.).

32

Высшая или непреодолимая сила (фр.).

33

Дословно: погружено в сладостную преданность (англ.).

34

Дословно: с любовью легче покончить, чем ограничить (лат.).

35

Дословно: потаённая слеза, одна слезинка украдкой (итал.).

36

Кормящая мать, мать-кормилица (лат.).

37

Иллюстрированная книга, книга с картинками (нем.).

38

Нежелательная персона или нежелательное лицо (лат.).

39

Здесь и далее цитаты из Библии даются в синодальном переводе.

40

Дословно: вытаскивать каштаны из огня (фр.).

41

Со щепоткой соли (лат.), т. е. с оттенком шутливости, не совсем всерьёз, иронично.

42

Красивое пение (итал.).

43

Дословно: дорогое имя (итал.).

44

Злой гений (фр.).

45

Образ жизни, условия существования (лат.).

46

Глэм-рок (англ.), один из жанров рокового музыкального стиля.

47

Дословно: оставьте всякую надежду, вы, сюда входящие (нем.).

48

Новый порядок (нем.).

49

Ад (итал.).

50

Дословно: о мёртвых нельзя говорить ничего, кроме хорошего (лат.).

51

Дословно: мы все здесь безумны. Я сумасшедший. Ты сумасшедшая (англ.).

52

В этом лучшем из возможных миров (перевод с фр. Ф. К. Сологуба).