Хроники Хищника. Свет и Тень

Тира Хаймур

Хроники Хищника. Свет и Тень

Пролог

Молодой проворный грызун перескакивал из тени в тень в надежде найти укромное местечко, а заодно кусок чего-нибудь съедобного на ужин. Темный коридор пестрил отметинами сородичей. Двуногие громадины пугали его своим шумным ором. Только, бояться ему следовало особи помельче.

Приятный запах, доносящийся из приоткрытой двери, заставил крысу остановиться. Зверёк присел в тени перед дверью, почесал загривок, разгоняя паразитов по слегка свалявшейся шкуре, подёргал носом, в попытке уловить нотки ароматной еды, почистил мордочку, уделяя особое внимание усам и влажному носу. Маленькие когтистые передние лапки аккуратно наступили на ледяной камень. За ними подпрыгнули задние. Ещё раз. И ещё. Наконец, за углом показался внушительных размеров кусок сала, манящий сильным приятным ароматом. Крыса задержалась на несколько мгновений, изучая обстановку вокруг. Затем – пара неуверенных шажков передними лапками. Нос подергиваясь оценил насколько свежа и лакома его добыча, оставленная невнимательными людьми. Задние лапы осмелевшего зверька подпрыгнули к передним. Он сел маленьким комочком в огромном для него помещении. Серая слипшаяся шерсть на спинке торчала острыми зубьями. Снова почесав загривок, крыса взяла кусок, что был в половину ее размера, подтянула его к себе, стала общупывать его тонкими пальцами, вынюхивать на нем наиболее заманчивое место для начала пира. А затем мир погрузился во тьму. Зверёк, накрытый тяжёлой плотной тканью запищал, требуя свободы, но неокрепшим детским ручкам хватало силы, чтобы удержать его.

Худощавый мальчик с копной растрёпанных каштановых волос, светлой кожей и черными угольками вместо глаз крепко прижимал к груди визжащий комок. Шлепая босыми ногами по холодному полу он пронесся через большую комнату, играюче оббегая все препятствия в виде большого дивана, невысокого пустого столика и шкуры здорового медведя на полу. Но у двери в детскую комнату остановился, оглянувшись на забытый у входа в покои кусок сала. Он быстро вернулся за ним, закрыл входную дверь и помчался обратно.

Детская была больше похожа на поле сражения. Высеченные из камня лошадки и подобия маленьких человечков стояли на полу ровными рядами. В самом центре, по велению лёгкой детской руки, движимой безграничной фантазией, происходило ожесточенное сражение. Пол мальчик заляпал киноварью, видимо, чтобы придать реалистичности безжалостному кровопролитию. Пристанище хаоса царило лишь здесь.

В остальном был идеальный порядок, не тронутый руками матери. Детские книжки, расписанные умелыми мастерами, стояли на столе у стены в порядке, что малыш сам себе придумал, поскольку замысловатый алфавит пока оставался для трехлетнего ребенка непонятным и сложным. Кроме маленьких воинов, все игрушки прятались в сундуках, каждая на своем месте. Пробегая мимо стены с арсеналом из деревянного оружия, он остановился, чтобы поправить один из мечей, слегка сдвинувшийся со своего места. Хмуря брови, он прошёлся глазами по стене, убедился что все висит ровно и, кивнув самому себе, поторопился в угол комнаты. Зверёк в его руках не оставлял попыток вырваться из крепких объятий. Мальчик остановился у небольшого шалаша, который он смастерил в надежде, что тот станет отличной крепостью, способной защитить от нарушителей его одиночества.

Нырнув под кирзовое полотно, он сел в позе лотоса и, зажав голову крысы, стал аккуратно освобождать ее от ткани. Грызун отчаянно пытался вырваться, его лысый хвост извивался, бесконечный писк становился все громче. Откинув тряпку, которой он изловил зверька, мальчик рассмотрел его. Черные бусины будто обрели человеческую способность молить о пощаде. Но едва ли ее можно было выпросить у этого ребенка.

Он крепко взял зверька за брюшко, нащупав маленький хрупкий хребет и медленно провернул его, прислушиваясь к хрусту, перебиваемому душераздирающим писком бьющегося в конвульсиях зверька. Неожиданно его крепость отлетела в сторону, заворожённый мальчик вздрогнул. Он поднял глаза, а затем снова опустил их на свою жертву. Над ним, сморщившись, стоял молодой юноша.

– Ну что же ты, братишка… – жалобно прошептал он. – Ты же знаешь, что нельзя так делать! Тем более, когда родители дома!

– Но они так красиво поют…

– Поют?

– Что за шум? – За спиной старшего брата послышался женский строгий, но не лишенный по этой причине материнской ласки, голос.

Юноша резко обернулся, сцепив руки за спиной. Пытаясь улыбаться матери, он закрывал собой брата. Женщина со светлыми волосами, ровным носом и золотыми глазами, точно, как ее копия в лице старшего сына, быстро подошла к детям. Грубо схватив сына за руку, она оттолкнула его в сторону. Младший ребенок продолжал смотреть на крысу, всё ещё дергающую лапками и издающую предсмертные прирывистые писки. Мать рывком подняла мальца на ноги, села перед ним на колени, а крысу выбила из маленьких ручек, отчего та отлетела на несколько метров в сторону.

– Что ты делаешь?! – Пытаясь не сорваться на отчаянный крик, спросила она.

Мальчик опустил руки, продолжая следить за последними содроганиями мохнатого тела. Женщина взяла его маленькое личико в ладони и повернула его взгляд на себя.

– Ты же понимаешь, что ей больно? Прошу, милый, скажи, что тебе жаль…

Ребенок посмотрел на мать безразличными глазами, но вспомнив о своей сокровищнице, мельком глянул через правое плечо на кучу подушек за спиной. Женщина отодвинула ребенка в сторону и ползком добралась до заветного клада. Подушки скрывали большой сундук. Мальчик подбежал к безжизненному тельцу. Он аккуратно взял его в руки и понес к матери. Она распахнула сундук. В ее нос ударил едкий запах гнили. Женщина закрыла нос рукой и зажмурилась. Крышка скрывала не меньше двух десятков дохлых крыс, разложенных, словно трофеи, от самой мелкой до той, что была размером с небольшого кота. Мальчик, довольный прибавлением в своей коллекции глянул на мать, а затем деловито стал укладывать новичка рядом с остальными, бережно поправляя безжизненный хвост.

– И чем вы тут все вместе занимаетесь? – В комнату зашёл крупный мужчина, на которого так сильно походил младший сын. Юноша, стоявший все это время за спиной своей матери, резко обернулся и сцепил руки за спиной. Это растянуло на лице отца довольную улыбку.

Мать оттолкнула ребенка и, не оборачиваясь назад, шумно закрыла сундук. Отец прошел мимо старшего сына, растрепав его светлые волосы. Остановившись возле мальца. Тот деловито задрал подбородок, явно не чувствуя своей вины.

– Что за вонь? – нахмурившись, спросил мужчина.

Подловив на себе встревоженный взгляд жены, он открыл сундук, затем громко хлопнул его крышкой, взял его и понес из детской. Мальчик завопил, вцепился в руку отца, пытаясь защитить свое сокровище.

– Мое! Это мое! Не трогай! Поставь на место!

Мужчина со всей осторожностью поставил сына на пол, одарив его сердитым взглядом и вышел из комнаты. К мальчику подлетел старший брат. Он крепко сжал его в своих объятиях. Мать молча вылетела из комнаты вслед за их отцом.

За закрытой дверью спальни мужчина поставил сундук на свой массивный стол и стал вышагивать по комнате, оперевшись руками в бока. Его жена тихо закрыла собой дверь, бессильно облокотилась на нее, медленно закрыла дрожащие от тревоги глаза.

– Завтра утром я доложу его величеству. – Наконец, остановившись, выдал мужчина.

– Нет! Не смей!

– Сигрид, мы должны!

– Он просто играл! – Взмолилась отчаявшаяся мать.

– Играл?! Ты тоже в три года играла, давя крыс и аккуратно укладывая их в сундук?! Это последняя капля. Он молчалив и задумчив, словно король на склоне лет, его единственная забава – воспроизводить сражения столетней давности, о которых я ему прочитал однажды. Он выкрасил пол комнаты в багряный! А сама комната? Ты видела, Сигрид?! В комнате трехлетнего мальчишки должна быть полная разруха, а у него идеальный порядок! Даже Лагерта не справилась бы лучше!

– Это моя вина, Вегейр… Его можно исправить. Я останусь с ним. Не пойду в поход. Пускай король лишит меня звания, но я смогу спасти его.

– Ты в своем уме?! Не бывать тому, чтобы командир оставил свое войско на кануне военного похода, чтобы нежиться со своим отпрыском!

– Отпрыском?! – Глаза Сигрид наполнились гневом. Она с презрением посмотрела на мужа.

Вегейр, осознав вину за брошенное словцо, поджал губы и уткнулся лбом в ладонь.

– Милая, ты знаешь, как сильно я люблю наших детей. Но мы не можем скрывать правду. Его место в корпусе пограничного войска и ты прекрасно это понимаешь.

– Там правит Кьёльнберн, Вегейр… – По ее щеке прокатилась первая слеза. – У него дети умирают даже не овладев мечом.

– За это мы можем не волноваться. Его брат успел хорошо обучить его работе со своим кинжалом. Или ты думала, что хоть старший слушает тебя, когда запрещала ему давать мальцу настоящее оружие? – Вегейр со снисходительной улыбкой скрестил руки на груди.

– И все таки… Я смогу его изменить. У меня по меньшей мере есть ещё семь лет. Ему просто не хватает моей заботы. Вот он и…

– Я покажу тебе кое-что. – Мужчина перебил ее и направился к своему столу. Он достал из ящика два листа пергамента. – Вот. – Он протянул ей один из них. На нем углем была нарисована кривая схема. В центре что-то похожее на домик с волнообразными символами, вокруг квадратики со стрелочками, направленными на домик. – Помнишь эту мою вылазку с отрядом? Не самая удачная разведка. Слишком долго и я потерял больше половины отряда. Хотя, информация, что мы тогда достали, стоила того. Я рассказывал о ней детям. Старший слушал с восторгом в глазах. Перебивал постоянно, спрашивал подробности, детали. А мелкий… Хоть бы одна мышца на лице дрогнула! Ничего. Смотрел на меня пустыми глазами, будто я толкую о том, как посрать сходил. После, он встал и молча ушел. А через несколько дней притащил мне эти рисунки. И, вот, милая, что на втором. – Вегейр протянул ей второй пергамент. Тот же домик в центре, но квадратики были расставлены иначе. Стрелочки подобно молниям извивались вокруг него. А по углам чернели неумелые кружочки. – Просто потрясающе! Сигрид, эта тактика куда более выигрышна.

Женщина внимательно изучала каракули на листке, смачивая его слезами.

– Да, тут ещё есть над чем поработать. Но если хорошо все продумать, взяв это за основу, дорогая, я бы вернулся тогда со всем отрядом и минимум месяца на три раньше.

Сигрид подняла глаза на мужа.

– Ему всего три года, а он выдал мне такое! – Воскликнул Вегейр.

– Он наш сын…

– Нет. Старший – наш сын. А он – дитя скал.

– Его лишат всего. Семьи, любви, титула. Как я могу отдать его в их лапы?! – Дрожащим голосом прошептала Сигрид.

– Если его не заберут в пять лет, то в десять им все станет ясно и его казнят. – Вегейр обнял жену, крепко прижимая ее к себе. – Я обещаю тебе, ты сможешь ему все объяснить. И он поймет тебя.

– Но Дритана не казнили.

– Дритан лишь запутался в том, что плохо, а что хорошо. А Мавор, напротив, отлично понимает разницу. И более того, он смог определиться, где его место. И оно не под солнцем тренировочных полей.

Женщина охваченная судорожной дрожью рыдала на груди мужа, удушаемая крепкой хваткой безысходности.

Через несколько месяцев все было готово к походу. Мать сидела на коленях перед своими детьми и прощалась с ними. Отец стоял рядом, облокотившись спиной на стену и скрестив ноги. Она провела нежной рукой по темным волосам младшего сына, а затем прижала его к себе. Мальчик глянул недовольным взглядом на отца, вырвался из рук матери и убежал в свою комнату. Его шестнадцатилетний брат сердито осмотрел родителей.

– Он злится. Потому что думает, что вы бросаете нас.

– Мы вас не бросаем, милый… – Сквозь слезы прошептала Сигрид.

Вегейр положил руку на плечо жены.

– Он ещё не понимает.

– Напротив. – Возразил Дритан. – Я полагаю, что он даже слишком хорошо все понимает.

Сердце матери разрывалось от тоски. Она встала и крепко прижала к себе сына, уже успевшего повзрослеть. Он робко приобнял мать, борясь с отчуждением, что было весьма под стать молодому воину, вызвав своим недовольным выражением лица насмешливую улыбку отца. Заглянув за их спины, Вегейр заметил, как из комнаты выглядывает его младший сын. Поджав губы, он улыбнулся правым уголком рта и подмигнул ему. Мальчик нырнул в темноту.

– Идем, Сигрид. Ни к чему долгие прощания. Мы ведь не собираемся подыхать в этом походе.

– Я люблю вас, сынок. Прошу тебя, не дай брату забыть, кто он есть. Позаботься о том, чтобы он не потерял себя.

Она ещё раз провела по щеке сына нежной рукой и вышла из покоев. Отец потрепал светлые волосы.

– И сам не плошай.

Это были последние наставления родителей.

Пролетел год. Тусклые свечи освещали просторную главную комнату покоев. Старший брат читал очередную книгу, которую ему вручил его тренер. Младший разложил на полу тряпичных солдат, набитых соломой, и зачитывал приговор.

– Вы обвиняетесь в предательстве! Вас следует казнить! – Он занёс кинжал брата над одной из кукол и, имитируя хлюпающие звуки, вонзил его в живот преступника.

– Брат, почему у тебя вечно все в чем-то виноваты? – усмехнулся юноша, свыкшийся с судьбой Мавора. – неужели в твоём королевстве нет честных, преданных воинов?

Дверь в покои распахнулась. В комнату вошли два крупных мужчины. Дритан подскочил со своего места и вытянулся по стойке смирно. Мавор, не обращая на незванных гостей никакого внимая, продолжил казнь. Один из воинов подошёл к юному ученику и положил руку ему на плечо.

– У меня плохие вести, ваша светлость. Ваши родители пали в бою. Мы пришли забрать мальца.

– Но ему только четыре! – Дрожь, овладевшая телом молодого герцога выдавала его горе, накрывшее в один момент с головой. Его сердце оборвалось. Он потерял в одночасье обоих родителей, а теперь у него собирались отнять брата. – Детей скал забирают в пять!

– Да, но только тех, у кого есть родители. Кто из сиделок захочет водиться с таким, как он? – воин кивнул на Мавора.

– Я сам позабочусь о нем!

– Не положено. Вам нужно готовиться к итоговым испытаниям, ваша светлость. Ребенок сейчас же отправится в западное крыло.

– Да, сер. – Дритан склонил голову и сжал челюсти.

Мавор глянул на воина, подошедшего к нему, с долей презрения. Для своего возраста он очень хорошо понимал, что значит быть герцогом. Даже чересчур. Он встал, сжимая кинжал брата в руке, подошёл к Дритану, протянул ему оружие и, задрав подбородок, сложил руки за спиной.

– Вот и пришло время прощаться. Ты был хорошим братом. Надеюсь, мое существование не очернит твой жизненный путь. Прощай, брат. Может, ещё свидимся.

Дритан не смог сдержать улыбку. Малец всегда был скуп на общение, но когда кто-то удостаивался его, он всегда выдавал просто неподражаемо вычурные, а порой настолько замысловатые речи, что казался самым обычным ребенком, всего-навсего подражающим взрослым. Но лишь его старшему брату было известно, насколько обманчиво его поведение. За показательной статностью, на какую только был способен ребенок, скрывался огромный интерес к висцере всего этого мира. К тому, что покажется противным даже гиене. И Дритан находил в этом нечто прекрасное. Мавор был по-настоящему честен. С собой, с ним, с этим миром.

– Обязательно свидимся.

Огромный зал с бесчисленным количеством коек, освещали солнечные лучи, пробирающиеся сквозь узкие длинные оконца в скале под потолком. Холодный дневной полумрак вызывал у Мавора дрожь. В самом углу зала воин, подгонявший его всю дорогу, остановился перед койкой, не застеленной постельным бельем. Он швырнул на нее стопку серых тканей.

– Вот твое место. Стелить тебе постель не буду. Привыкай к самостоятельности, щенок.

Мавор, стоя лицом к металлическим прутьям койки, дождался, пока шаги удаляющегося воина затихнут, шмыгнул в самую густую тень у скалистой стены, уселся, прижав к себе ноги и обнял колени, спрятав лицо. Для него не существовало времени. Потому что он ничего не ждал. Он вспоминал золотые глаза матери, теплую улыбку отца. Больше он их не увидит. Хоть ему и хотелось убедить себя в том, что ему не нужны ни родители ни брат, ни титул, он все же был ребенком. Пусть и не таким, как все остальные.

И он тосковал. Эта тоска тянула сердце из груди. Разрывала его своими когтями. Лишенный всего и сразу он мерз на ледяном камне в незнакомом месте. Один. Без права на детство. Он хорошо понимал, куда попал. Понимал, почему его мать плакала ночами, сидя на коленях перед его кроватью. И, пускай, он не знал, что его ждёт, но он чувствовал, что его судьба будет к нему столь же жестока, как и он к тем крысам в сундуке. Чем теперь он отличался от них? Загнанный в угол. Зажатый в грубые безжалостные руки смерти, жаждущей вдоволь наиграться с ним перед тем, как забрать с собой.

Под кровать в соседнем ряду шмыгнула небольшая тень. Мавор медленно поднял голову. На него, будто притаившийся хищник, сидя на коленях, в обнимку с толстой железной ножкой кровати, смотрел мальчик семи лет. Ярко-голубые огромные глаза, обрамлённые густыми черными ресницами на худом лице со впалыми щеками, хитро щурились, подыгрывая задумчивой ухмылке. Черные растрепанные волосы отливали синевой. Заметив, что он привлек к себе внимание новичка, парнишка стал перебирать худыми руками и ногами, словно паук, подбираясь ближе к Мавору. Остановившись в нескольких шагах от него, он уселся задрав колени к плечам и взялся руками за ступни. Склонив голову к левому плечу, он стал рассматривать его. Мальчики играли в гляделки несколько минут, но, в конце концов, загадочный незнакомец заговорил.

– Ты боишься.

– Я ничего не боюсь!

– А вот и боишься.

– Нет. – буркнул Мавор и спрятал лицо в колени.

– Идем со мной, покажу тебе кое-что интересное. – парнишка поднялся с места и пошел к выходу. На полпути он оглянулся, показав зубы и черные провалы от потерянных молочных, ещё не занятые коренными, в коварной улыбке. – Если не пойдешь, значит боишься.

Мавор наморщил нос, сжав губы, но всё-таки встал с места. Он догнал своего проводника у входа в казарму.

Мальчишки шли по мрачным коридорам в полном молчании. Мавора совершенно не интересовало, кто такой этот парнишка в серой мешковатой форме, в то время как того больше интересовало, как им выбраться из детских казарм. Они остановились у резкого поворота. Незнакомец выглянул из-за него.

– Есть! Идём.

Мавор вышел из тени. У большого прохода, облокотившись на стену стоял воин, не старше его брата. Он бегал серыми глазами по потолку, скрестив руки на груди. Лысая от красных шрамов голова балансировала затылком на остром камне, выступающем из стены. Рядом с собой он поставил длинную палку с крюком на конце. Мавор ещё не знал этого, но такими обычно ловили рыбу. Как оказалось, помимо рыбы этим приспособлением очень удобно было ловить и маленьких проворных мальчишек, норовивших сбежать, чтобы поглазеть на занятия старших воспитанников.

– Здорово, Берс. – подал голос спутник Мавора.

– Опять ты. Иди в задницу, Кирн! Я тебя не пущу. Опять попадешься, а мне потом отдуваться. – Берс схватил палку и наставил ее на Кирна, а затем, заметив Мавора, перевел ржавый крюк на него. – А это что за сопляк?

– Он новенький. Хочу проверить, понравится ли ему у нас.

– Раз попал сюда, значит похер, понравится или нет.

– Да ладно тебе, пусти ещё разочек. И я не стану докладывать Кьёльну, что ты оставил пост, чтобы поиздеваться над мелочью.

– Я не оставлял… – воин осекся, когда увидел с какой ядовитой улыбкой на него смотрит Кирн.

– Нас берегут. Ты же знаешь, какое наказание ждёт тех, кто обижает маленьких?

– Крысеныш.

– Нет, Берси. Я не крысеныш. Ты же не покидал пост, верно? Значит и крысить нечего. Тут было бы уместнее что-то вроде "лживый ублюдок"– Кирн взялся за подбородок, размышляя, какое определение наиболее точно сможет передать его поступок. – Или…

– Хватит! Пиздуйте, куда хотите. Но только попробуй на этот раз попасться, выблядок, я с тебя шкуру спущу! – Берс снова поставил палку рядом с собой, провожая довольного Кирна взглядом. Мавор последовал за ним. – И за дружком приглядывай, раз решил прицепить к своим кандалам груз.

Кирн махнул ему рукой, не оглядываясь.

– Нам повезло, что сегодня Берс дежурит. Иначе пришлось бы что-то выдумывать, чтобы пробраться. – Заговорил Кирн, когда они скрылись в тени новых коридоров. – Он невероятно тупой и до одури боится тренера. Вообще не понимаю, как он сюда попал. Мне кажется, что такой ребенок попросту надоел его матери и она сдала его, чтобы избавиться.

Мавор слушал молча, размышляя о чрезмерной болтливости своего спутника. Кирн остановился, посмотрел на него и скрестил руки на груди.

– Ты меня хоть понимаешь?

Мавор наклонил голову к правому плечу.

– Или ещё говорить не научился?

– Надоел. Долго мне ещё ходить за тобой? – возмутился Мавор. В ответ Кирн довольно улыбнулся.

Он довел новичка до зала казней, где собрались большинство старших воспитанников. Тогда Мавор ещё не знал, что через несколько лет станет частым актером на кровавой сцене этого строгого мерцающего белого помещения.

– Это зал казней. Кроме м-м… казней здесь нас наказывают. – Пояснил Кирн. – Но сегодня как раз казнь! Смотри, вон, те двое. – он указал рукой на парнишек, стоявших на коленях со связанными руками перед виселицами. На вид им было не больше четырнадцати.

– За что их казнят? – Спросил Мавор.

– Скорее всего они окончательно озверели и тренер не сможет их воспитать.

Мавор ничего не понял, но уточнять не стал. Он ни разу не видел, как вешают людей. Да и крыс душить не пробовал. Маленькому любопытному ребенку было интересно, как быстро тело человека перестанет сопротивляться. Он внимательно, затаив дыхание, наблюдал, как молодых воинов подняли на ноги. Как накинули веревки им на шеи. Как…

– В рассыпную! – Заорал Кирн.

– М? – промычав, обернулся Мавор.

В эту же секунду сильная грубая рука подняла его за шкирку над землёй.

– Ты что тут делаешь, милюзга?!

Мавор стал вырываться, царапать кожу, до которой только мог дотянуться и рычать, словно маленький щенок росомахи. Он не испугался. Скорее, в нем взыграло яростное возмущение от того, что ему не дали досмотреть представление.

По коридору раздался гулкий крик Кирна. Мавор замер. Воин, схвативший его, зашипел и разжал хватку.

– Кирн! Сучий ты выблядок!

Мавор рухнул на землю и мгновенно подскочил к стене. Здоровый воин сидел на левом колене с перерезанным сухожилием ноги. Кирн остановился перед ним на достаточном расстоянии, чтобы тот не дотянулся до него, и бросил перед ним его же оружие, которое он несколько секунд назад вытащил из его пояса.

– Что есть, то есть. – Кирн пожал плечами и улыбнулся.

– Когда уже Кьёльнберн с тебя шкуру сдерет?!

– Пока мне удается оставаться для него полезным. Тебе бы к лекарю. А нам пора!

Мальчишка схватил завороженного бьющимися в конвульсиях на виселицах телами Мавора за руку и потянул его за собой, не оставив ему шанса ему досмотреть представление до конца.

– Сейчас зайдём за новой одеждой для меня. Этот урод меня запачкал. Потом вернёмся к остальным детишкам. Слишком много шума наделали. – Объяснял Кирн, ведя за собой постоянно оглядывающегося Мавора. – Не расстраивайся, ещё насмотришься.

В конце концов, ребята шмыгнули в небольшое помещение с полками, забитыми серой формой, в которую были одеты все воспитанники корпуса. Приятный аромат свежего мыла перебивал едкий запах сигаретного дыма.

– Пиздец. – Буркнул Кирн, закрывая за собой дверь.

У дальней стены на куче грязного белья устроились трое воинов разного возраста. При виде мальчишек их секундное напряжение спало и они продолжили наслаждаться алкоголем и сигарами.

– Ух ты! Наш главный выблядок замка нашел себе подружку! – выдал один из них, когда Кирн нырнул в стопку чистого белья, а Мавор остановился в нескольких шагах от него.

На вид ему было, как и Дритану, лет шестнадцать. Его лицо покрывали бесчисленные накалывания. Бледно-серые глаза будто светились в полумраке из-за поглощающей их черноты. Светлые волосы падали на высокий лоб, а он все время приглаживал их рукой, отчего они были омерзительно засаленные. Мавор поморщился, ощутив скручивающее руки желание срезать эту копну вместе со скальпом (едва ли ему было знакомо понятие скальп, но это не отменяло того, что обычным бритьем он бы не обошёлся, имей он достаточно силы и ловкости, чтобы добраться до этой мерзкой шевелюры).

– Заткни ебало, Айварс. Моя мать сдохла, а твоя по прежнему лижет яйца. – Не отвлекаясь от поисков, парировал Кирн.

Старший воин, сидевший на самой верхушке кучи раскатисто засмеялся. Справившись с приступом смеха, он посмотрел на детей. Абсолютно безразличные, спорящие с улыбкой кривых тонких губ, разные глаза (левый – зелёный, правый – карий) блеснули с свете свечей. Ровный острый нос дернулся то-ли от отвращения, то-ли по какой-то другой причине, непонятной Мавору, а почти наголо выбритая голова облокотилась на стену.