Странник

Так амбициозно.

* * *

Ищу чувства.

Смотрю на лица.

Вижу иронию.

* * *

Жаба повзрослела,

Но так неуклюже

Думает о жизни.

* * *

Электрон и ты –

Вы классные!

Когда дружите.

* * *

Шишку и дым

Рассвет озаряет.

Ощущение реальности.

* * *

Фильтр устарел,

Загрязнился

И застрелился.

* * *

Идёшь такая по зебре,

И рёбра немного

Хрустят.

* * *

Стесняются кирпичи

Стать домом.

Они ломаются.

* * *

Застыл капитан.

Волны бушуют.

Хочет стать морем.

* * *

Она не хочет

Ни любви, ни денег.

Просто спит.

* * *

Зря обменял

Тот день

На эту жизнь.

* * *

Озеро и утки

Зачем-то тихо

Живут для меня.

* * *

Жёлтая вода

И немного сахара.

Это бизнес.

* * *

Ёмкий контейнер

Для всего такого,

Что будем ненавидеть.

* * *

Индиго шоколад,

Похищенный мамкой.

Стопроцентный.

* * *

Некрофил и море.

Бушует ураган

Внутри.

* * *

Молоко не пью,

Только кнопки нажимаю

И хихикаю.

* * *

Толстый провод

Или вена солдата.

Люблю энергию.

* * *

Кол поставь

В огороде моём!

Какой ещё дневник?

* * *

Прислушайся,

Шепчет природа:

«Ты чмо».

* * *

Мышечный атрофф.

Звёзды ярко сияют.

А может, снять шлем?

* * *

Спросил у Гиганта,

Как быть счастливым?

Тишина.

* * *

Я много отдал,

Чтоб получить ничего.

А ты – ничего.

* * *

Глаза видят лишнее.

Я их закрыл

И стал сильным.

* * *

Ты моё эго,

Татаро-монгольское.

Не вздумай срамить!

* * *

Снова он устал.

Гигант, каких мир не знал.

Он тихо присел.

* * *

Прошу, подумай ещё,

О осенний мой ветер прекрасный!

Подумай, зачем тебе листья мести,

В которых уж нету жизни?

Зачем тебе развевать волосы юной девицы,

что с рюкзаком за спиной идёт в школу?

Ведь ты бы мог где-то там,

Далеко-далеко-далеко,

Гонять паруса по огромной Атлантике,

Освежая взор рыжебрадого капитана!

Прошу, подумай ещё,

о осенний мой ветер ненастный…

И ответь мне завтра утром.

* * *

На устах твоих улыбающихся было имя.

Имя того, кто тебя освободил.

Но воля оказалась тебе не по душе.

Ты ушёл служить к спасителю своему.

* * *

Сначала был огонь,

Потом пришли гиены.

И сны больше не снились

О дивных многочленах.

Нам чужды стали чувства,

Что ощущал Гигант.

«Нет истин абсолютных»,

Сказал мне музыкант.

Мы спрятаться пытались

От неискренних котлет.

И тихими ночами

Пожирали винегрет.

* * *

Примкни к моей воле мудрой.

Скажи мне тихо «господин».

И каждым дождливым утром

Очищай мне апельсин.

Нет никого, есть только я.

И ты – ничтожное начало.

Убей в себе те голоса,

Что вольный дух провозглашают.

Ты плачешь, но это слёзы счастья.

Ведь ты всегда готова быть

Моим предметом бурной страсти

И от блаженства дико выть.

Всю жизнь мне посвятить не трудно.

Ты гений мой лишь созерцай.

И день, когда настанет судный,

Ты попадёшь в блаженный рай.

* * *

Среди тарелок неразбитых

И новокупленных матрасов,

Средь гладей нежных и побритых

Царило пиршество экстазов.

* * *

Плачут руки – дверь открылась.

Мотоциклистов ждал тоннель.

В конце его ты вся искрилась

И приглашала в свой отель.

* * *

Ты говорила, что не знаешь,

Как уменьшать времён струю.

Ты улыбалась, будто наше

Пятно растает на свету.

К тебе вели следы заката,

Который стал совсем скупой.

Я был кольцо, а ты граната.

Война прошла уже давно.

* * *

Разожги костёр и им приманивай

Наивных кошек и мотыльков.

Но на меня не смотри.

Будь на том конце земли.

А помнишь, как однажды

Ты был занят своими делами,

Где-то там прыгал, бегал

И меня не тревожил?

Вернись же к истокам этим.

Забудь обо мне.

Беги, напрягая ноги,

В далёкие края.

Исчезни навсегда!

Люби всем сердцем

Или ненавидь…

Но без меня.

Дыханье мерзкое не направляй

В сторону мою.

Ну очень противен ты!

И ничего не сделаешь…

Ты жизнь мою отравляешь,

И сам ты как отрава.

Но я сожму в кулак всю силу

И скажу – уходи отсюда.

Просто задумайся.

Спроси себя – что не так?

И ты узнаешь вдруг, что никогда

Ты не был человеком.

Испарись, развались на атомы.

И я похлопаю в ладоши.

Судьбе вечно буду благодарна.

За такой приятный исход.

* * *

Я нашёл ошибку,

Которой у меня никогда не было.

Ошибка, ошибка!

Будь же моей! Дай мне тебя совершить!

Мама ошиблась, папа ошибся.

Сестрёнка ошиблась, братик ошибся.

А я ни разу ещё не ошибся!

Ошибка, ошибка! Будь же моей!

Ни с кем тобой не поделюсь,

Буду тебя совершать день и ночь, день и ночь!

Ошибка, которой у меня никогда не было!

Будь же моей, будь моей навсегда!

* * *

Ночью. Под тёплыми фонарями

Целую тебя. Целую твою кожу.

Кто ты?

Осенний ветер. Шум листвы.

Целую твои перчатки. Целую твои волосы

Под чёрным небом.

Где я? Из меня растёт пальто.

Целую твои лёгкие. Целую твои мысли.

Нас двое? Или нет никого…

Мне хорошо. Я когда?

Целую твоё дыхание. Целую твоё время.

Я зачем?

Твой нос… так похож на мой нос.

Целую твой нос. Под ногами ничего нет.

Руками пытаюсь нащупать твою вечность.

Темнота! Она везде. Она всё съела.

И нет больше наших взглядов.

Где ты? Где ты?!!

Пальцы кончились. Волосы кончились. Запах кончился!

НебоаааааАаааАаа!а!!!!

* * *

Мне больно видеть, как глазами

Твоими вижу я себя.

Я там себе таким являюсь,

Каким не буду никогда.

Нам помешал ненужный принцип

И пара сломанных идей.

Не в книгах было всё, а в лицах.

И в кучке кожаных камней.

* * *

Сегодня я зашёл в дом.

Дом у озера, помнишь?

Мы там жили когда-то.

Лет десять? Двенадцать назад.

Сегодня я зашёл в дом.

Скрипнув дверью. И знаешь?

Всё как прежде. Запах тот же!

И на стенах наши картины.

Сегодня я зашёл в дом.

В котором пусто. Нет в нём тебя.

И в озере ты не купаешься.

И не зовёшь меня к себе.

Сегодня я зашёл в дом.

В котором жило счастье.

В котором время замерло,

Пропадая в тёплых снах.

Я, наверно, здесь переночую.

Приберусь, протру на полках пыль.

А потом лягу на траву

И буду смотреть на звёзды.

* * *

Экран смартфона погас.

Темнота.

Пылью дышу, пылью думаю.

Чуть касаюсь стен. Чуть каюсь.

Где я оставил душу? Размазал её об каменный пирс.

Где-то. Когда-то.

Стать точкой незаметной. Свободной, живой!

Тишина.

Где-то визг, где-то смех. Под кожей моей? Под днами морей.

Пустота.

Комната без окон и без дверей.

Я сгнивший звук, ползущий средь надежд, среди мечтаний.

Моргнуть боюсь, стать тенью своей.

Падаю в липкую яму…

* * *

Они смеялись над нашими попытками

Сей сложный мир ничтожной буквой очертить.

А мы смеялись над их молчанием

И над тем, как взгляд они отводят свой.

Рассказы

Завсегдатай парижского интеллектуального клуба Клод Легран чудом выжил в авиакатастрофе, когда летел рейсом Париж – Йоханнесбург. Самолет упал где-то в густых дебрях Кении. Клод уже должен был умереть, но его спасли жители некоего племени, которое говорило на редком диалекте языка суахили. Люди того племени оказались благоразумными и приютили у себя Клода, помогли ему восстановиться. Больше полугода он провел там, став для племени уже своим. Интеллектуал Клод Легран многое не понимал из того, что делали в повседневной жизни дикари. Наверное, поэтому он вёл себя так робко и застенчиво в их компании. Они его так и прозвали – «Айбу», что означает «застенчивый».

Благо, спустя еще два месяца Клод Легран все-таки был найден цивилизацией и успешно возвращен домой, в Париж. И когда мсье Легран торжественно отворил дверь парижского интеллектуального клуба, члены которого для него были сродни семье, все хором воскликнули: «Ah, l’Impétueux a retourné!», что означает «Буйный вернулся!». «Буйный» – это прозвище, которое носил Клод в этом клубе еще с тех пор, когда вступил в него.

* * *

Гарри шёл спокойным шагом в сторону спальни Гриффиндора. Он только что поел и с умиротворённым лицом предвкушал небольшой дневной сон. Когда он проходил мимо библиотеки, он увидел, что в пустынном книжном зале за дальним столом сидела Гермиона. Голова её была опущена на стол, руками она закрывала лицо и вся тряслась. Гарри немедля подбежал к ней. Его опасения подтвердились – Гермиона тихо плакала навзрыд.

– Гермиона, что с тобой? Почему ты плачешь? – она как будто не слышала.

– Гермиона, пожалуйста, скажи, в чём дело? Тебя кто-то обидел?

– Гарри… – еле как выдавила она. – Гарри, тебе этого не понять.

– Скажи же, я постараюсь тебя понять.

– Гарри, это уже невыносимо!

– Что невыносимо?

– Понимаешь, вся эта хогвартсовская суета, вся эта магия, заклинания, дементоры, патронусы… Иногда так хочется, – всхлипнув, продолжала она, – иногда так хочется просто посидеть в Фейсбуке, зайти в Инстаграм, выложить фотку с утиными губками. Сходить вместе с девчонками в «Старбакс», а не сидеть в вонючем хогсмитовском пабе и пить сливочное пиво, от которого меня уже тошнит! Сходить в кино на «Голодные игры», попасть с друзьями на концерт Селены Гомес. Хочется пожить нормальной жизнью, Гарри, понимаешь? А не вот это вот всё, НЕ ВОТ ЭТО ВОТ ВСЁ!

* * *

Я помню, как впервые встретил её. Я застал как раз тот момент, когда она думала. Она любила думать. Она стояла возле зеркала и смотрела в своё отражение. Глаза её были большие и красивые. Она думала и часто моргала, поправляя свои волосы. Я подошёл к ней и спросил: «Привет. Как тебя зовут?». Она обернулась, посмотрела на меня. Она начала думать. Мы стояли так около пяти минут. А она всё продолжала думать. Прозвенел звонок.

– Что ж, раз уж ты не хочешь говорить – как хочешь, – сказал я и уже собирался было уходить, как вдруг она заговорила:

– Меня зовут Литл.

Этот прекрасный, ангельский голос как будто обессилил мои ноги, и я словно парил в нескольких сантиметрах от земли.

– А меня зовут Гавриил, – сказал я. Теперь она снова стала думать.

– О чём ты думаешь? – спросил я. Она приблизилась ко мне, прижала свои губы к моему уху и шепнула:

– Обо всём.

И в тот же момент она быстро зашагала в сторону кабинета. По пути она обернулась крикнула мне: «Ещё увидимся, Гавриил!»

Я лишь в состоянии паралича смог по-идиотски улыбнуться и кивнуть в ответ.

С того самого момента я её больше никогда не видел. Учителя сказали, что её отчислили из школы за плохую успеваемость.

* * *

Я остановился около большой скалы. Подул холодный ветер, небо нахмурилось. Я поднял голову. Надо мной, в метрах пятиста, парили десятки воздушных шаров. Они были разноцветными, и на каждом были своеобразные интересные узоры. Видимо, это был фестиваль воздушных шаров. Я ушёл в свои мысли, на минуту закрыв глаза. «Наверное, людям оттуда открывается изумительный вид на лес и горы», – подумал я. Затем я резко открыл свой походный рюкзак и вытащил оттуда винтовку, которую я взял с собой на случай атаки медведя. Я прицелился и выстрелил в оранжевый воздушный шар, находившийся ко мне ближе всех. Убедившись, что шар начал стремительно сдуваться и падать вниз, я развернулся и побежал прочь.

* * *

Это было в сентябре, когда все люди кругом улыбались и наивно полагали, что зима никогда не придёт. Однажды вечером Лилия написала мне:

«Хочешь посмотреть на мою комнату? Мне кажется, она тебе понравится».

«О, ты так считаешь?», – отвечал я.

«Да».

Я согласился. Мне интересно познавать людей со всех сторон. Каждая деталь их жизни по-своему раскрывает их внутренний мир.

Наступила суббота. Вот я и оказался в комнате Лилии. Первым делом я обратил внимание на тонкий, чёрствый ковёр. На нём даже были видны коричневые следы засохшей крови. Лилия объясняла это тем, что у неё иногда течёт кровь из носа, и это порой настигает её так резко, что пара капель падает на ковёр. Я лишь улыбался.

Ах да, запах. В комнате стоял специфический аромат. Трудно описать, что чувствовал мой нос. Будто я находился в тропических джунглях, а неподалёку вовсю работала угольная электростанция, плюс присутствовал едкий запах китайского абрикосового шампуня.

Лилия быстро прыгнула в постель. Тут же послышался истошный звук ржавых пружин её кровати.

– Ну как тебе? – спросила она.

– Очень даже хорошо, – ответил я.

– Хочешь колу? – спросила она.

– Нет.

– Ну и славно. У меня её всё равно нет.

– Ладно. Тогда я, пожалуй, пойду, – сказал я. Я развернулся и начал было крутить ручку двери. Но дверь почему-то не открывалась. Я дёрнул сильнее – бесполезно. Дверь была заперта.

– Что это такое? – спросил я. – Почему дверь не открывается?

Но я не услышал ответа у себя за спиной.

– Лилия?

Я обернулся и увидел страшное зрелище. Лилия лежала на кровати, её тело всё извивалось в судорогах, изо рта рекой бежала пена, а на широко открытых глазах не видно было зрачков.

– Лилия! – я подошел к ней, взял на руки. – Лилия! Очнись! – я не знал, что делать. – На помощь! Кто-нибудь!

Но никто не отзывался. Лилия уже прекратила дёргаться. Я приложил ладонь к её пульсу, но не смог его нащупать. Я стал кричать ещё громче. Настолько громко, насколько это возможно. По-прежнему тишина. Я разозлился и попытался то ногой, то всем телом выломить дверь, но она была слишком тяжёлой и не поддавалась. Плюс мои мышцы были атрофированы вследствие непосещения мною спортзала в течение нескольких лет кряду. Я снова посмотрел на Лилию. Она была мертва. Капля пота прокатилась по моей щеке. Я сел рядом с её телом и заснул с горя…

Проснулся я ночью. Труп Лилии уже вовсю вонял. Внезапно я вспомнил, что у меня есть смартфон и я могу позвонить в полицию. Так я и сделал. Жандармы приехали через полчаса. Им удалось взорвать дверь комнаты Лилии и ворваться внутрь. Наконец я смог выбраться из этого ада. Я дошел до дома и от усталости просто грохнулся в постель. Лилию похоронили на следующий день.

Так не стало моей лучшей подруги.

* * *

Да, я мог бы постоянно ныть и говорить, что у меня ничего не получится. Но я решил взять себя в руки и начал трудиться каждый день. Я видел перед собой цель, и я шёл к ней. У меня будто выросли крылья, и мне уже ничего не казалось невозможным.

Всё начиналось с маленькой лимонадной лавки, которую я открыл у себя в ауле. Местные пацаны меня отметелили, сказав, что я строю из себя америкоса, а лавку сломали. Затем я решил всё начать заново, изменив свои взгляды, жизненную концепцию. Я устроился работать ОМОНовцем, и как шакал начал кусать плечи и бёдра митингующих. Их мясо было солёным, а глаза широко раскрыты. За это мне очень много платили. В итоге я накопил денег на целую квартиру и уволился.

Теперь я сижу здесь, в баре, потягивая свой любимый коктейль. В кармане у меня толстый кошелёк, а в голове ни одной тревожной мысли.

И это только начало.

* * *

Мы с друзьями любили устраивать пикники возле угольной электростанции.

Прямо возле гигантских труб, изрыгавших пар и дым, была небольшая лужайка. Работники электростанции часто приходили сюда во время обеденного перерыва, чтобы поесть, пообщаться, посмеяться.

Мы же приезжали сюда на автобусе ближе к пяти, когда никого не было, а охранники беспробудно спали на своих постах.

Обычно мы брали с собой сыр, колбасу, хлеб и клубничный джем. Ну и всякие напитки. И всё. Большего нам не нужно было. Мы лежали, взявшись за руки, и разговаривали обо всём на свете, глядя на чёрно-жёлтые облака ядовитых отходов, которые пролетали над нами, а затем постепенно испарялись в ярких лучах солнца.

Однажды наша подруга сказала, когда вместе с нами смотрела на небо:

«А давайте все вместе после университета будем работать здесь, на электростанции. Мы ведь так привыкли к этому месту».

Но ей никто не ответил. Нахмурившись, мы лишь хлопали постепенно опадавшими ресницами. Мы понимали, что такая идиллия продлится недолго. В газетах писали, что электростанцию скоро закроют и вместо неё построят ветряные мельницы и гелиостаты. И всё это из-за дурацких митингов, которые устраивали защитники окружающей среды. Нашей любимой лужайке, естественно, тоже придёт конец, ведь она является частью УЭС.

Так и случилось. Через год здесь всё снесли к чёртовой матери, и другую такую же лужайку нам найти не удалось. Конечно, были всякие парки и скверы, но там было слишком много противных насекомых, которые кусали нас. А на нашей любимой лужайке каждый день люди в белых халатах и противогазах что-то распыляли на траву, так что никто нас не кусал, не пил нашу кровь.

А теперь ничего этого не было. Ничего!

Именно после того, как снесли электростанцию, наша дружба незаметно начала угасать. Кто-то уехал учиться за границу, кто-то женился, кто-то вообще пропал из виду, даже на звонки не отвечал.

Вот так я и остался совсем один. Теперь я дышу чистым воздухом, но какой в этом толк, если мне не с кем даже поговорить?

* * *

Однажды мой сосед попросил меня не шуметь, так как я мешал ему спать. В ответ я нагрубил ему и посоветовал надеть беруши. Он всё выслушал, посмотрел на меня тяжёлым взглядом и ушёл к себе. С того времени прошёл месяц, и он почему-то больше не жаловался, хотя я продолжал шуметь. Как-то раз мы с друзьями решили поехать на природу. Я разделся и полез купаться в речку. Течение было достаточно сильным. Вдруг я увидел, как вдалеке, вдоль реки на расстоянии одного километра сидит возле берега тот самый сосед. Он как будто чего-то ждал… Я почуял что-то неладное и быстро поспешил приплыть к берегу, но вдруг мою ногу схватила судорога! Течение меня уносило. Я начал тонуть. Друзья не слышали моих криков о помощи, они были слишком далеко…

* * *

Её звали Томирис. Недавно ей исполнилось тридцать. Но выглядела она гораздо моложе. Изящная походка, румяные щёки, кудрявая короткая стрижка, добрый взгляд. Когда она разговаривала с подружками, почти всегда смеялась, но не громко, а тихонько и очень мило. Её улыбка была соткана из искренности и дружелюбия, и это делало её чем-то вроде ангелочка. Казалось, её сердце на пару градусов Цельсия теплее, чем сердца других людей.

А ещё она обожала фотографировать. В основном архитектурные пейзажи.

Каждый раз, выходя из своего офиса в восемь вечера, она смотрела наверх и разглядывала мерцающие окна небоскрёбов. Казалось, они сливались со звёздами. А может, звёзд там и вовсе не было? Ведь в самом центре бурлящего мегаполиса их вряд ли разглядишь. Но это неважно. Томирис тут же доставала свою «зеркалку» и начинала искать удачный ракурс. Нечто таинственное пряталось в разноцветных огнях улиц, битком набитых машинами и спешащими домой пешеходами. Томирис старалась поймать каждое мгновение этих прохладных, но в то же время уютных ночей большого города. Во всех её кадрах как будто зарождалась своя жизнь, своя история.

Бывало, из подворотни выскочит чёрная кошка с ярко-зелёными глазами и станет разглядывать Томирис. А та – щёлк! – и удачный кадр с кошкой у неё в кармане.

Так обычно продолжалось где-то час. Закончив своё дело, она укутывалась потеплее в шерстяное пальто и, уставшая и довольная, шла на остановку. Там садилась на шестой автобус и добиралась до своей любимой двухкомнатной квартирки, что располагалась на другом конце города.

* * *

Однажды моряк по имени Джо приплыл на своей лодке в порт. Он пришвартовал свою лодку и пошёл в местный бар пить пиво.

Через два часа он вышел и вдруг увидел, как какой-то незнакомец раскачивает его лодку: туда-сюда, туда-сюда.

– Эй! Ты зачем мою лодку раскачиваешь?! – крикнул Джо.

– Так в ней же никого нет! Сам подумай: даже если она перевернётся, никто ведь не утонет! – голос незнакомца звучал твёрдо и настойчиво.

– Хм, наверное, ты прав. А тебя как зовут?

– Альфред.

– А меня Джо… Слушай, Альфред, ты местный?

– Да, я тут уже семь лет живу.

– Не знаешь, где здесь можно переночевать задёшево?

– Есть один хостел, на Эверли-стрит, возле фонтана.

– Покажешь?

– Хорошо, идём.

Выспавшись, Джо зевнул, потянулся, позавтракал, сел на свою лодку и уплыл в далёкие края. Плывя по океану, он обнаружил на днище лодки маленькую записку. Он открыл её, а там было написано:

«Это Альфред. Знаю, получилось неловко вчера. Я видел, как ты, весь уставший, заходил в бар. По тебе было видно, что ты проделал большой морской путь, да ещё и в одиночку, и я тебя зауважал. Вдруг я увидел приближающуюся банду местных лодочных воров, которые любят красть лодки чужеземцев. Проклятые черти! И я решил спасти твою лодку. Я притворился психом, который пытается утопить собственную лодку. А с психом, понятное дело, бандитам иметь дело не хотелось. И они ушли прочь – аккурат, когда из бара вышел ты. Сразу рассказать тебе об этом я постеснялся, поэтому пришлось ответить, что в голову пришло, ха-ха.

Ты хороший человек, Джо. Удачи в плаваниях!»

* * *

– Ничего не понимаю, – сказал я ей. – Я не знаю, что мне делать с этой жизнью. Вроде всё нормально. Жаловаться-то, по сути, не на что. Но я чувствую, что застрял где-то посреди густой темноты и не могу даже содрогнуться. Так себя чувствовать я стал последний месяц-полтора. То есть это было не всегда. А сейчас словно тупик какой-то.

Она внимательно слушала меня. То, как она не отводила от меня взгляда, напряжённо пыталась уловить каждое моё слово и неосознанно копировала мои жесты, на меня действовало успокаивающе. Её пальцы, чуть сжавшись, покоились на её коленях, будто вот-вот готовые кинуться спасать падающего в пропасть человека.

Она ответила:

– У меня такое было. Знаешь, что я сделала?

– Что?

– Я вспоминала, с кем я довольно близко общалась десять лет назад. Важно, чтобы тот человек к настоящему времени уже исчез из твоей жизни. Так вот, я просто начала искать его. Выбор пал на моего друга из соседнего двора, Армана. Я прошерстила соседей, телефонные книги, соцсети. Наконец я нашла его, мы с ним целый день переписывались. Потом снова друг о друге забыли. Но в том разговоре он произнёс фразу, которую я запомнила на всю жизнь. Разговор зашёл о Древней Греции, и он невзначай процитировал Сократа: «Заговори, и я тебя увижу». Всю следующую неделю я думала об этом изречении и потом вдруг поняла, что мне нужно стараться больше заявлять о себе, «говорить», чтобы «меня увидели». И знаешь что? Я решила побороть свой страх и сыграла роль в университетской театральной постановке.

– Именно так мы и познакомились. Я сразу запал на тебя, как только кулисы раздвинулись! Сидел с друзьями в первых рядах, – подхватил я.

– Ага, – и мы оба засмеялись.

– Так вот, – продолжала она. – Мой тебе совет. Если хочешь выбраться из тупика, сделай несколько шагов назад, вернись в прошлое. Пообщайся со своим старым знакомым, и ты найдёшь разгадку, ты должен будешь найти некую подсказку. Это должно сработать.

– Интересная идея, спасибо, – ответил я, призадумавшись.

Мы взглянули друг на друга и крепко обнялись.

* * *

Учитель зашёл в кабинет. Это был специальный класс для одарённых детей. Урок начался, и все ученики действительно показывали высокую эрудицию и находчивость. Кроме одного мальчика. Он угрюмо сидел за последней партой и всё отмалчивался, глядя куда-то в потолок.

Когда учитель начал спрашивать у каждого, какова их цель в жизни, все как один отвечали: «Я хочу изменить мир». А тот мальчик продолжал молчать. Тогда учитель подошёл прямо к нему и сказал: