Муж подруги. Необычная услуга

Избегала его как огня. Старалась не пересекаться взглядами. Делала вид, что ничего не было. Но каждый раз, когда он рядом, когда я чувствовала его присутствие, все внутри сжималось в тугой узел.

Мне безумно хотелось узнать, что он думает. Что он чувствует. Терзается ли он, как я? Или он давно уже забыл об этом идиотском предложении, как о неприятном недоразумении?

Я мучилась. Каждый день. Каждую минуту. Мне казалось, что я обидела его. Отвергла. Унизила. Может, он действительно серьезно относился к своему предложению? Может, он действительно хотел помочь? А я… я просто отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

От этой мысли становилось еще хуже. Словно я была единственной, кто остался в плену этого абсурдного разговора. Словно я одна не могла освободиться от этой навязчивой идеи.

Я смотрела на свой этаж, цифры менялись одна за другой. Сердце бешено колотилось. Хотелось выбежать из этого лифта, как можно скорее. Сбежать от него. Сбежать от своих мыслей.

Ноги отказывались слушаться. Я замерла, как парализованная. Не в силах пошевелиться. Не в силах отвести взгляд от него.

Он стоял, отвернувшись к стене лифта. Спокойный, невозмутимый. Словно и не было никакого разговора. Словно между нами ничего не произошло.

Этот контраст между его спокойствием и моей внутренней бурей был невыносим. Мне казалось, что я сейчас взорвусь. Не выдержу этого напряжения.

И тут лифт остановился. Первый этаж. Двери начали открываться.

Я сделала шаг вперед, к выходу. Но в последний момент остановилась. Словно что-то держало меня.

Я обернулась. Посмотрела на него. Прямо в глаза.

В его взгляде не было ничего. Ни злости. Ни обиды. Ни разочарования. Только… нежность.

Эта нежность убила меня. Словно я увидела в его глазах противопоставление собственной безысходности.

И это было так странно…

Я вышла из лифта. Двери закрылись. И я поспешила на улицу, словно он гнался за мной.

Хотя, скорее, я сама убегала от себя же самой.

И от этого ощущения… и мыслей: “А что, если?”

✩₊˚.⋆🕮⋆⁺₊✧

Телефонный звонок застал меня у окна, когда я задумчиво наблюдала за летним дождем.

На дисплее высветилось имя “Вера”. Мое сердце екнуло. Вера вернулась с Мальдив.

– Привет, Вер… как ты? – осторожно начала я.

Вместо ответа услышала всхлип. Потом еще один. И еще. Вера рыдала в трубку.

– Вер, что случилось? Все так плохо? – сердце сжалось от сочувствия. Я знала, что на Мальдивах она встретила мужчину. Мужчину, который перевернул ее мир с ног на голову.

– Ужасно, – прохрипела Вера между рыданиями. – Просто ужасно. Я… я кажется в него по уши втрескалась.

Я прикусила губу. Что ей сейчас говорить? Как поддержать? Слова казались бессмысленными. Банальными. Пустыми.

– Я понимаю, Вер. Мне очень жаль. Расскажи мне все.

И Вера рассказала. О райских островах, которые ему принадлежат, о катере, о лазурном море, о страстных ночах. О нем. Высоком, загорелом, с обветренным лицом и невероятно шикарном теле. О мужчине, который смотрел на нее так, словно она – вселенная.

– Мы так много занимались сексом, просто преступно много! – плакала Вера. – Он невероятно горячий, страстный, как же он великолепно трахается, как боженька! Нет, лучше! В нем столько страсти, столько огня, я таких мужиков в жизни не встречала – просто сокровище!

Ага, мальдивское…

Дмитрий Сергеевич и Вера планировали медовый месяц. Но после свадьбы Вера сбежала от мужа. Она сказала, что совершила ошибку, сдала его билет и улетела одна.

Весь офис тогда на ушах стоял от шока.

Ведь у них была чудесная, просто великолепная свадьба, все казалось идеальным…

И тут все рухнуло.

Только сейчас я поняла, каково было Дмитрию Сергеевичу. У него всё было по расписанию, по плану.

Он скрывал эмоции, но они точно у него были. А я ни разу не спросила, как он.

В то время как он сам вник в мою проблему и даже попытался предложить свою помощь…

А я так жестоко его отвергла.

Господи, ну что я за дура?

13

– Черт, как же быстро пролетели эти три недели! – голос Веры дрожал. – Я вообще не понимаю, как нашла в себе силы уехать, попрощаться, улыбаться ему и делать вид, будто за это время он не проник мне под кожу… Я такого ни с кем не испытывала, никогда!

– А он не предлагал тебе остаться?

– Мы договаривались на три недели терапии…

– Терапии?

– Ну, он обещал помочь мне справиться с тем, что со мной тогда случилось…

– Помог?

– Даааа, – и она снова разрыдалась. – Теперь я об этом вообще не думаю! Потому что я думаю только о нем…

Я слушала Веру, и мне было невыносимо больно. Больно за нее, за ее разбитое сердце, за ее несбывшиеся мечты. Я понимала, что эта потеря – гораздо больше, чем просто курортный роман. Я никогда ее такой не видела.

В горле стоял ком. Мне тоже хотелось рассказать. О кошмарном диагнозе, о разговоре с Дмитрием Сергеевичем. О его безумном предложении. О той тайне, которая разъедала меня изнутри.

Я хотела поделиться с Верой своим горем. Хотела выговориться. Хотела услышать ее совет.

Но как я могла рассказать ей об этом? Как я могла загружать ее еще одним предательством, еще одной болью? Видеть, как ей чудовищно плохо и невыносимо без своего мужчины. Как я могла рассказывать о своем секрете. Который просто ничто по сравнению с тем, что она пережила.

– Вер, послушай, – сказала я мягко. – Я знаю, что тебе сейчас очень тяжело. Хочешь, я приеду? Как и обещала – с текилой?

– Прости, – всхлипнула Вера. – Но мне сейчас хочется только одного – залезть под корягу и хорошенько выплакаться.

– Но ты не должна переживать это одна, – настаивала я. Потому что знала, о чем говорила.

Все мои расставания Вера была со мной. Хотя я понимала, что на этот раз, случившееся с ней гораздо серьезней, чем просто интрижка.

Я помолчала, собираясь с духом. Нужно было поддержать Веру. Отвлечь ее от грустных мыслей. Показать ей, что жизнь продолжается. Но никак не могла выкинуть из головы и свою проблему.

– А как же Дмитрий Сергеевич?

Почему, едва произнеся его имя, я ощутила себя виноватой, словно совершила нечто ужасное?

– К-кто? – всхлипнула она.

– Твой муж, Вер, – и смешно и грустно.

– А, Дима? – она говорила о нем так пренебрежительно. – Надо позвонить ему, сказать, что я хочу развода. Думаю, он и сам это понимает.

– Ты говорила ему, что у тебя… другой?

– Уверена, он и бровью не поведет. Теперь, когда мне есть с кем сравнить, я еще больше осознаю, что совершила ошибку! Сама не понимаю, что меня так долго с ним держало!

Не знаю почему, но ее слова о нем задели меня.

– А почему… – так, Эля решайся, в конце концов самое время спросить. – А почему вы вообще поженились?

– Да это ж я предложила, ты что забыла? – шмыгнула она носом. – Он хороший мужик, богатый. Как он со мной себя вел, как джентльмен, так ухаживал красиво, подарками заваливал, ты же помнишь сама. Образцовые отношения, как будто по шаблону… думала, что рядом с таким мужиком стану счастливой, остепенюсь… но…

– Тебе нужны пожары, – заключила я.

– Один, – исправила она, горько усмехнувшись. – Всего один пожар. О! Как же сильно я хочу обратно!

– Поедь. Ты же говорила, что у тебя накопились хорошие сбережения с продажи квартиры мамы.

– Да, но… я не могу. А вдруг он меня отвергнет? Я столько эмоций просто не вывезу!

– И что? Ты решила окончательно и бесповоротно? – я начала бояться, что в каждом моем вопросе о ее муже Вера увидит скрытый смысл. Но ей явно было не до копания в этом. – Ты точно больше не хочешь быть с Димой?

Ох, я редко его так звала. А сейчас назвать его просто по имени получилось так… Черт! Мне понравилось произносить его имя вслух. Но я никогда не позволю себе полностью признаться в этом…

– О, да, теперь я еще больше осознаю свою ошибку. Я их так много совершила из-за меня и моего эго столько людей пострадало…

– Ты же, вроде как, исцелилась полностью, – заметила я.

– Да я про другое, я потом с тобой об этом поговорю, когда буду в ресурсе. Сейчас я хочу страдать!

Да, моя подруга очень импульсивная. Я всегда удивлялась, какие они с Дмитрием Сергеевичем разные, и не понимала, как они так долго провстречались. Может, он хорошо ее “заземлял”, а она его – “разжигала”?

– А почему он… такой… безэмоциональный?

– Ты про Диму?

– Д-да про Дмитрия Сергеевича, – я начала заикаться на его имени. К чему бы это? – Ты как-то рассказывала, но забыла…

Не слушала тогда. Было совсем не интересно. Занята была очередными неудачными отношениями. Когда тебе уже за двадцать пять, а нормальных длительных и стабильных отношений нет и не предвидится, тебя начинает терзать только один вопрос: что со мной не так?

– Родители его таким воспитали… – пробормотала Вера. – Там кринжатина полная! Вставать ровно по будильнику, расписания как у долбанного робота чуть ли не с пеленок: он же умный, пиздец! В крутой академии учился. В него предки столько бабок ввалили, сделали вундеркиндом. А надо было просто человеком. Нормальным, блин, человеком! Они с братом вместе росли, только один бунтанул и послал предков к чертям, а этого задавили. Там не свекры, а газлайтеры чертовы, ой, чур меня! Надо скорее разводиться и больше с ними никогда не пересекаться! Хорошо, что ты напомнила… Пойду Диме наберу, приглашу на развод. Хоть отвлекусь немного. Возможно уйду в нору и позализываю раны. Не волнуйся, я скоро все исправлю.

Я положила трубку со странным чувством, в котором большей долей была жалость к Дмитрию Сергеевичу.

Посмотрела в окно. Дождь усилился. Капли барабанили по стеклу, мерно, тихо, спокойно.

Мне по-прежнему хотелось рассказать Вере о Дмитрие Сергеевиче. Но сегодня я сдержалась. Сдержалась ради нее. Ради нашей дружбы.

Внутри все клокотало. Я поняла, что больше не могу держать все в себе.

Достала телефон и нажала на имя “мама”.

С дрожащими пальцами я набрала номер. Каждый гудок отдавался пульсирующей тревогой. Я столько раз представляла этот разговор, но сейчас, когда он действительно начинался, слова застревали в горле комом. Наконец, она ответила.

– Алло, моя дорогая! Как я рада твоему звонку! – Ее голос, теплый и родной, как всегда, вызвал волну воспоминаний о беззаботном детстве. Но сейчас мне было не до приятных воспоминаний.

На фоне слышались веселые голоса. Я узнала Эмму, мою среднюю сестру.

– Мам, тебе какая больше нравится? – щебетала она. – С кружевом или с жемчугом?

– С жемчугом, конечно! Тебе в ней будешь как настоящая принцесса! – ответила мама.

Сердце сжалось от боли. Эмма готовилась к свадьбе, к своему счастливому будущему. А я… я чувствовала себя на краю пропасти.

– Мам… можно с тобой поговорить? – прошептала я, пытаясь унять дрожь в голосе.

– Солнышко мое! Что случилось? Ты какая-то взволнованная.

– Мам, мне нужно тебе кое-что рассказать. Очень важное.

Я замолчала на мгновение, собираясь с духом. Слова казались предателями, отказываясь озвучиваться.

– Что-то случилось? Ты не заболела? – в ее голосе прозвучала тревога.

– Нет, мам… дело не в этом. Дело во мне. В… – Я сделала глубокий вдох. – Во мне, как в женщине.

Несколько секунд повисла тишина. Я слышала только ее дыхание в трубке.

– Мам… врачи сказали… что у меня могут быть проблемы… с тем, чтобы забеременеть. Скоро. Если я не потороплюсь… я могу никогда не стать мамой.

Голос сорвался. Слезы хлынули из глаз, обжигая щеки. Я чувствовала себя маленькой девочкой, потерявшейся в большом и страшном мире.

– Ох, моя девочка… – выдохнула мама.

– Мам… у меня никого нет. Я одна. И мне… в общем, я приняла решение обратиться в клинику… и сейчас… они мне помогут. Но, мам… я чувствую себя… такой… мне так одиноко!

Рыдания сотрясали мое тело. Я не могла остановиться.

– Я знаю, что ты и папа всегда были для меня примером. Вы нашли друг друга, создали семью…родили и меня и Эмму и я Эрику. А я… я такая неудачница. Я не смогла найти свое счастье.

– Не говори так, милая. Ты не неудачница. Ты моя самая лучшая девочка.

– Но, мам… Я… я подвела вас.

– Никогда! Ты никогда нас не подведешь.

Я услышала, как мама всхлипнула. Мы обе плакали в телефонную трубку, разделенные расстоянием, но связанные невидимой нитью материнской любви.

– Я приеду, солнышко. Прямо сейчас в такси сажусь. Или папу попрошу привезти к тебе, милая моя!

– Правда? – прошептала я, захлебываясь слезами.

– Конечно, моя маленькая девочка. Я всегда буду рядом.

Ее слова были бальзамом на израненую душу. Впервые за долгое время я почувствовала облегчение.

– Спасибо, мам.

– Не за что, солнышко, жди я скоро буду, – и на фоне уже зазвучал ее крик: – Коля? Ко-оля?! Собирайся, нам нужно в город по делам.

Я услышала папу и Эмму, они что-то спрашивали, но мама, как партизан ничего не сказала. И я знала, что она не скажет.

Разговор закончился. Я положила телефон на стол и разрыдалась с новой силой. Но это были уже другие слезы – слезы облегчения и надежды.

В квартире было тихо, только мой кот Димон (какая, блин ирония!) терся о ноги, мурлыкая, поддерживая. Я взяла его на руки и крепко обняла. Его тепло и мягкая шерсть немного успокоили меня.

Я прижала кота к себе еще крепче и закрыла глаза. Я ждала маму. Ждала ее, как утопающий ждет спасательный круг. И верила, что все будет хорошо.

Ведь у меня есть мама.

И Димон.

14

Повторный прием в клинике дался мне еще тяжелее первого. Ожидание в стерильном коридоре, запах лекарств, лица других женщин, каждая из которых несла в себе свою собственную, тихую драму. Все это давило на меня, вызывало тошноту и головокружение.

Когда медсестра, наконец, позвала меня в кабинет, я чувствовала себя выжатым лимоном. Врач, как всегда, излучала спокойствие и уверенность.

– Здравствуйте, все ваши анализы в порядке, – сказала она с улыбкой. – Мы можем начинать в любой момент. Овуляция у вас должна начаться через три-пять дней.

Сердце бешено заколотилось в груди.

“Начинать…”. Это звучало так просто. Так механически. Но за этим словом скрывалась целая пропасть. Пропасть, в которую я собиралась шагнуть с завязанными глазами.

– Мы готовы провести инсеминацию, как только вы дадите добро, – продолжила врач. – Вы уже выбрали кандидата из нашей базы?

Я кивнула. Но по правде говоря, я плохо соображала. Последние недели вымотали меня до предела. Разговор с Дмитрием Сергеевичем, его предложение, возвращение Веры, которая перестала отвечать на звонки, собственная нерешительность… все смешалось в какой-то невразумительный ком.

Я выбрала кого-то… точнее, мы с мамой вместе выбрали какого-то кандидата. Вроде бы приличного. Высокий, спортивный, с высшим образованием. Стандартный набор. Я даже не помнила его лица. Имени. Ничего.

И вдруг меня накрыло осознание. Скоро сперма этого человека… этого совершенно незнакомого мне человека… окажется внутри меня. Человека, которого я никогда не видела и никогда не слышала. Человека, чье ДНК станет частью моего ребенка.

Меня буквально передернуло. От отвращения. От страха. От какой-то первобытной брезгливости.

– Мне… мне нужно подумать, – пробормотала я, поднимаясь с кресла.

Врач нахмурилась.

– Что-то не так?

– Все в порядке, – соврала я. – Просто… мне нужно время.

Я вылетела из кабинета, как ошпаренная. Мне нужен был воздух. Мне нужно было бежать. Как можно дальше.

✩₊˚.⋆🕮⋆⁺₊✧

На работу я опять опоздала.

Схватила какие-то документы в руки под предлогом подписи. Просто чтобы хоть чем-то занять себя. Чтобы не сойти с ума от нахлынувших эмоций.

И пошла на негнущихся ногах в офис босса. В кабинет Дмитрия Сергеевича.

Я постучала и, не дождавшись ответа, вошла.

Дмитрий Сергеевич что-то внимательно читал в компьютере. На его лице было довольно странное выражение. Словно он пытался решить какую-то сложную задачу. Словно его что-то мучило.

Когда он увидел меня, выпрямился. Во взгляде мелькнуло удивление. И… что-то еще. Все та же нежность. И боль.

Тишина повисла в воздухе. Напряженная. Давящая. Словно вот-вот должна была разразиться гроза.

– Вы… что-то хотели? – спросил он, нарушая молчание. Голос звучал хрипло. Неуверенно. Совсем не так, как обычно.

Я смотрела на него, и мне хотелось плакать.

– Да, – прошептала я. – Просто… просто хотела узнать… какие вы предлагаете условия?

Он выпрямился в кресле, отложил ручку. В его глазах мелькнула тень… облегчения?

– Условия? – спросил он ровным тоном.

Я глубоко вздохнула.

– Какие условия? Если вы все-таки решите стать донором…

Он смотрел на меня пристально, словно пытаясь прочитать мои мысли.

– У меня нет никаких условий, – его спокойным голосом можно аудиокниги читать. Нечеловеческая выдержка! В то время как я тряслась, как заяц. – Я готов помочь на ваших условиях. Иначе, это уже не помощь.

Никогда не задумывалась над этим, но он прав. Лишь то, что ты делаешь безвозмездно, не ожидая даже благодарности можно считать настоящей помощью. Блин, такие простые слова, а сколько в этом глубины. Я только за них по-другому посмотрела на этого человека.

– Почему? – я не могла удержаться от этого вопроса. – Почему вы предложили это мне?

Он отвел взгляд.

– Мы знаем друг друга давно и… – тихо произнес он. – Я просто хочу помочь. Просто помочь.

Я не верила ему. Вернее, верила лишь отчасти. Я чувствовала, что за его словами скрывается нечто большее.

Вера говорила, что у него есть желание завести ребенка. Точнее, она не уверена, что это его желание, скорее в его идеально выстроенном и спланированном мире стоит по расписанию “ребенок до 35-ти”. Насколько я помню, ему уже исполнилось 35. План вышел из под контроля

Как и у меня.

Но почему-то… мое внутреннее чутье подсказывало, что он предлагает мне помощь не из-за своего графика. И не из своих планов. Я чувствовала, что он хочет искренне помочь.

И эта помощь не ограничится только лишь донорством…

– Хорошо, – тихо сказала я, чувствуя что меня вот-вот снесет штормом эмоций.

Дмитрий Сергеевич снова посмотрел на меня. В его глазах промелькнуло что-то, похожее на радость. На его лице не дернулось ни единой мышцы, но его глаза… в них была целая вспышка эмоций.

Под этим взглядом я не знала куда деться.

Он медленно поднялся из-за стола. Тяжелое кресло издало тихий скрип, нарушив звенящую тишину.

Мне показалось, что он сейчас подойдет и обнимет меня. Инстинктивно я приготовилась к этому объятию – грубому, наверное, неуклюжему, но такому искреннему, которого он, возможно, сам боялся.

Но он не подошел. Остановился в нескольких метрах от меня, словно между нами была невидимая стена. Я видела, как напряглись его челюсти, как он сжал кулаки. Он боролся. Боролся с самим собой, со своими чувствами, со своим обуревающим его желанием выпустить хоть малую толику эмоций наружу.

Наконец, он заговорил. Его голос, обычно твердый и уверенный, сейчас звучал слегка хрипло и с нескрываемым волнением. Он тоже не мог скрыть его, как ни старался.

– Вы… – начал он, сделав небольшую паузу, словно подбирая слова. – Вы уверены?

В этом вопросе слышалась не только забота, но и какое-то робкое, почти детское удивление. Словно он и сам не мог поверить в происходящее. Словно боялся, что это всего лишь сон.

– Да, – ответила я твердо, глядя ему прямо в глаза. – Я уверена.

И в этот момент я поняла, что это не только мое решение, но и его тоже. И что он, возможно, даже больше, чем я, нуждается в этом ребенке. В этом маленьком комочке жизни, который навсегда свяжет нас вместе.

– Вы не должны ни о чем беспокоиться, – заверил он, его голос слегка подрагивал. Он волновался и это было очевидно. – Я обеспечу полную финансовую поддержку. Все приемы в клинике, я знаю что все это очень дорого, процедуры, лекарства – все будет оплачено. Вы не будете нуждаться ни в чем.

Я молчала, обдумывая его слова. Это было щедро. Вера говорила… да я и сама это замечала, что он никогда ничего не жалел для нее.

– Что дальше? – спросила я. – После рождения ребенка… Вы захотите участвовать в его жизни?

Этот вопрос, кажется, застал его врасплох. Он задумался, нахмурив брови. Я видела, как он борется с собой, как пытается подобрать правильные слова.

– Я… не знаю, – признался он, наконец. – Это зависит от вас. Если вы захотите, чтобы я был рядом… я буду. Но я не стану навязываться.

Я смотрела на него, пытаясь понять, что скрывается за его сдержанностью. Я чувствовала, что на самом деле он хочет участвовать не только в жизни ребенка, но и… в моей. Но он боялся сказать это вслух. Боялся спугнуть меня.

Это было видно в его взгляде. В его тихой надежде. В его скрытой нежности.

Но я не могла пока думать об этом, разбираться, копаться. По крайней мере, пока. Слишком много всего произошло. Слишком много нерешенных вопросов. Слишком много страхов.

– Через три дня они планируют делать мне процедуру инсеминации, – сказала я, чувствуя, как краснеют щеки. Говорить ему это, обсуждать с ним было так… странно. – Вы… вы будете готовы?

Дмитрий Сергеевич подошел к столу, взял ручку и блокнот:

– Говорите название клиники, адрес, – деловито потребовал он, словно босс, приказывающий, отдающий распоряжение. Но потом сам же осознал, как звучал его голос и немного смягчился. – Обещаю, все будет готово.

Он посмотрел на меня своим пронзительным взглядом от которого по спине пробежали мурашки. Он впервые так на меня посмотрел.

– Я не подведу вас, – сказал он.

И что-то мне подсказывало, что он говорил не только о клинике.

15

Белые стены “Гармонии жизни” опять давили своей стерильностью. Медсестра проводила меня в небольшую комнату с регулируемой кушеткой и аппаратом УЗИ.

Инсеминация. Слово звучало научно, отстраненно, а на деле… на деле я чувствовала себя лабораторной мышью, частью сложного, но бездушного эксперимента.

Переодевшись в больничную рубашку, я села на кушетку, ожидая врача. Сердце колотилось так, словно меня дефибриллятором шарахнуло.

И еще это их условие: полный мочевой пузырь – я была на грани позорной лужи под кушеткой. Перестаралась, перепила воды. Да еще и страшно было до чёртиков.

Этот самый страх сковывал движения, тело стало, как у негнущейся марионетки.

Что, если ничего не получится? Что, если организм отторгнет? Что, если…

В голове роились вопросы, множились сомнения. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Нужно было сосредоточиться на позитивном. На том, что у меня есть шанс. Небольшой, призрачный, но шанс.

Дверь открылась, и вошел врач – Оксана Демидовна Куликовски с усталым, но добрым лицом. Она улыбнулась, пытаясь ободрить меня.

– Добрый день. Вы готовы?

Я кивнула, стараясь изобразить спокойствие. Она что-то быстро проговорила о процедуре, о том, что она практически безболезненна и занимает всего несколько минут.

Я слушала вполуха, пытаясь уловить суть. Но в голове вертелся один-единственный вопрос: выполнил ли Дмитрий Сергеевич свое обещание?

После нашего разговора в его кабинете, он был так занят работой, что больше ни разу со мной не пересекся. Даже взглядом. Никак и ничем не показал своего участия.

А я боялась спросить, боялась разрушить хрупкое равновесие, которое между нами возникло.

Я лежала и думала о новой глупой фобии. Боялась, что врачи что-то напутали. Что Дмитрий Сергеевич не приходил в эту клинику и мне поместят сперму рандомного человека.

Но тут же я себя успокаивала. Если он не предоставил свой … ээээ… материал… то мне и делать процедуру будет нечем.

И я не оплачивала ничего на ресепшн, значит и эту часть обещания он тоже сдержал. Это, конечно, приятный бонус, потому что мне бы пришлось выложить приличную часть накоплений. Особенно, если бы не получилось с первой попытки.

Врач тем временем подготовила все необходимое. Она провела аппаратом УЗИ по моему животу, показывая изображение матки на мониторе.

– Сейчас я введу катетер, – сказала она. – Будет немного неприятно, но это быстро.

Я зажмурилась, чувствуя легкое давление. В голове промелькнула мысль, что я так и не выбрала донора. Вернее, не стала выбирать… Значит, это он? Дмитрий Сергеевич? Значит, внутри меня сейчас… его сперма? От этого осознания по телу пробежала странная волна – то ли благодарности, то ли… чего-то похожего на трепет.

Процедура заняла не больше пяти минут. Врач убрала катетер и улыбнулась.

– Все прошло отлично. Полежите немного, отдохните.

Она вышла, оставив меня одну в тишине комнаты.

Я лежала, уставившись в белый потолок, и пыталась осознать происходящее. Во мне… возможно… скоро зародится новая жизнь. Мой ребенок. Или… наш ребенок?