скачать книгу бесплатно
Только город, на фоне которого стоит дама, на Чертянск совсем не похож. Чертянск чёрный и страшный, над ним вечно висит смог, и гордо реет дымный шлейф от труб мануфактур. А этот "Чертянск" намного меньше, нет смога и труб, нет даже крепостной стены. Художник нарочно исказил реальность в угоду красоте?
Впрочем, это мелочи. Самым важным Софье показался символ в конце надписи – сердечко! Сердечко, пронзённое стрелой, выведенное идеально ровно недрогнувшей рукой. Рукой педанта.
Зачем у Бенедикта висят такие портреты? Кто эта толстая… толстая фифа? Кто она Бенедикту? Родственница? Мама, тётя, старшая сестра? А зачем тогда сердечко? Неужели любовница?
Софья аж задохнулась от возмущения. Тут молодая красавица без пары страдает, а он на… сорокалетних фиф краску переводит! Как жить после такого? Лучше бы её тот упырь в подворотне растерзал!
Не успела Софья мысленно высказать всё, что думает о юном геронтофиле, как в голову ей пришла новая мысль. Может, это не дом Бенедикта, а его учителя, главного городского мага? Бенедикт тут просто проживает и работает, как подмастерье в гильдии, помогает своему учителю. А что? Очень даже возможно! Тогда сорокалетняя фифа – просто жена главного мага!
А он не возмутится, что его ученик привёл в его дом какую-то фи… умницу, красавицу и рукодельницу?
Впрочем, что гадать, лучше спросить у самого Бенедикта. Где он, кстати? Вроде бы обещал быстро вернутся.
И тут полная дама на картине подмигнула Софье. Это произошло так быстро, так плавно и так естественно, что девушка сначала даже не поняла, что произошло. Лишь через несколько секунд шестерёнки в голове Софьи закрутились, и девушка уставилась на портрет во все глаза. Но тот больше не двигался.
Показалось?
Софья встала с дивана и, приблизившись к портрету, осторожно потыкала в рамку пальцем. Нарисованная дама хранит молчание, загадочно улыбаясь.
– Воображение, – сказала Софья и мысленно смахнула пот со лба.
И тут портрет снова ожил.
– Ага! Оно самое! – заявила дама и начала выбираться из картины. Её пальцы прошли сквозь границу между нарисованным и реальным миром, обретая плоть и кровь, схватились за раму.
Взвизгнув, Софья отпрянула назад и рухнула на диван. Светлые боги, что за чертовщина?! Может хватит на сегодня?
– Не бойся, моя хорошая! – дама выбралась по пояс. Она продолжала мило улыбаться, что в текущей ситуации придавало её лицу невероятно жуткое выражение. – Я просто заберу себе твоё молодое тело! А ты поживёшь в картине вместо меня! Аха-ха-ха!
– Бенеди-и-и-икт! – завизжала Софья, выставив перед собой подушку, как последнюю защиту.
Послышался топот, дверь с грохотом ударилась о стену, и в комнату ворвался запыхавшийся Бенедикт. Видимо бежал аж со второго этажа, перепрыгивая через ступеньки.
Софья со скоростью, достойной зависти, метнулась ему за спину.
– Что случилось?! – спросил Бенедикт, водя взглядом по сторонам, словно сканируя комнату.
– Картина! Она живая! – прокричала Софья, изучая взглядом лопатки Бенедикта.
– В смысле? – озадаченно переспросил маг.
– Она сказала, что заберёт моё тело!
– Хм… вот так прямо и сказала?
Софья осторожно, словно суслик из норки, выглянула из-за плеча Бенедикта и посмотрела на картину.
Дама вела себя вполне прилично, не шевелилась, как и полагается портрету. В реальный мир не рвалась, мило и загадочно улыбалась. Словно десяток секунд назад вовсе не она грозилась забрать у Софьи тело.
– Но она и вправду ожила! Я своими глазами видела! – жалобно пролепетала Софья. – Она наполовину из картины вылезла! Грозилась занять моё тело!
Софья не договорила. До её слуха долетели приглушенные смешки. Кому-то было очень весело, настолько, что он уже не скрывался.
– Ясно, – скучающе произнёс Бенедикт. Он уже понял, в чём дело. – Опять двадцать пять.
– Аха-ха-ха! Вот умора-то! – послышался довольный голос духа дома.
– Эдвард, – устало произнёс Бенедикт. – Ты у меня по шее получишь, честное слово. Она же гостья!
– Я заберу себе твоё молодое тело! У-у-у-у-у! Аха-ха-ха!
Эдвард был очень доволен розыгрышем. Нет, "доволен" слишком слабое слово. Голос Эдварда излучал ничем ни скрываемое удовольствие. Дух наверняка пустился бы в пляс, будь у него ноги.
Софья, напротив, молчала словно рыба, лишь возмущённо хлопала ресницами. На самом деле она хотела сказать Эдварду много интересных слов. Так много, что образовалась пробка. Напряжение росло с каждой секундой, грозя перерасти в полноценный потоп…
Стоп! Нельзя выражаться при Бенедикте!
Софья, желая выпустить пар, изо всех сил пнула стену – хоть как-то досадить наглому духу дома!
– Ой! Как больно! – жалобно воскликнул Эдвард, словно действительно почувствовал боль. – Ты пнула меня в такое место, что я даже прямо не знаю! Стыдоба-то какая!
Софья невольно покраснела.
– Хотя на самом деле нет. У меня нет этого места! – заявил Эдвард и вновь залился смехом.
Софья покраснела ещё сильнее, только теперь от злости. Ух, как хочется придушить наглого шутника! Найти бы только у него шею, призрака недобитого! Плевать, что её нет!
– Ты переходишь все границы, – в голосе Бенедикта отчётливо прозвучали стальные нотки. – У нас с тобой завтра будет серьёзный разговор.
– Аха-ха-ха! – продолжал смеяться невидимый Эдвард. – Я ж пошутил! Но ты бы видел её лицо! Просто нечто! Уху-ху-ху! Она так пялилась на портрет Магды, что я не сдержался!
"Так вот как зовут нарисованную фифу!" – мысленно воскликнула Софья. Градус кипения чуть снизился. – Магда!"
– Если ты и дальше продолжишь в том же духе, мне придётся стереть тебя, – холодно сообщил Бенедикт.
– Стереть? – неверяще переспросил Эдвард. – Хозяин, ты видимо, неудачно пошутил?
– Зачем мне такой самовольный слуга? – заметил Бенедикт. – При создании я дал тебе очень много воли, почти как человеку. Судя по всему зря.
– Хозяин… Но ведь… Я нужен тебе! Я ведь ничего такого не сделал! – попытался робко возражать Эдвард.
– Пошёл вон, – сказал Бенедикт. От холода его голоса брови Софьи едва не покрылись инеем. – Чтобы до утра я тебя не слышал.
– Как прикажете, хозяин, – смиренно ответил Эдвард и замолчал.
Больше Софья его не слышала.
– Прошу прощения за моего слугу, – Бенедикт повернулся к Софье. – Отдыхай спокойно, больше он тебя не потревожит.
– Спасибо! – Софья улыбнулась, пытаясь выкинуть злость и обиду из головы. – Снова ты меня спасаешь!
– На самом деле Эдвард обычно так себя не ведёт, – задумчиво сказал Бенедикт. – Он, конечно, любитель пошутить, но меру знает. Ума не приложу, что на него нашло.
"А что если Эдвард приревновал меня к Бенедикту? – подумала Софья. – Кто знает, что у этих духов творится в голове? Которой у них нет".
– Пойду проверю, что там с чаем, – сказал Бенедикт. – Эдвард должен был заварить его.
Он направился к двери, что справа от камина.
– Ой, погоди! – Софья схватила его за руку. – А кто эта женщина на картине?
Девушка решила не тянуть кота за хвост и разузнать о таинственной Магде побольше.
– Зачем это тебе? – удивился Бенедикт.
– Ну просто интересно… Она меня смущать будет, пока я тебя дожидаюсь.
– Магдалина… – Бенедикт скользнул по портрету взглядом. – Это кто-то из моей родни. Прабабушка или даже прапрабабушка. Супруг вроде как подарил ей этот портрет на годовщину свадьбы. Он же и построил этот дом. Я получил его в подарок от родителей.
– А-а-а-а… – у Софьи отлегло от сердца. Всё так просто, а она себе вообразила всякого!
Понятно, почему Чертянск на портрете выглядит совсем не так, как сейчас.
Отпустив Бенедикта, Софья снова уселась на диван и сердито уставилась в камин. Треск дров и танец пламени постепенно разгладили хмурое лицо девушки, и та сама не заметила, как её сморил сон…
Софья провела в объятиях Морфея довольно долго. Возможно несколько часов. Спала она крепко, без сновидений. Сказалась усталость и пережитый стресс.
Проснулась Софья от звуков незнакомого голоса, доносившегося из-за двери слева от камина. Кто-то негромко напевал песню на незнакомом Софье языке. Точно не эльфийский, не гномий и не орочий, их девушке уже доводилось слышать. Голос принадлежит женщине, довольно пожилой, судя по характерным дребезжащим ноткам.
Разлепив глаза, Софья обнаружила, что кто-то заботливо укутал её в плед, а на столик между диванами поставил чашку чая, уже остывшего. Видимо, Бенедикт, когда вернулся и обнаружил, что гостья уснула, решил позаботиться о ней.
Мысли о Бенедикте наполнили сердце теплом и уютом. Но кто эта певчая старушка? Бабушка Бенедикта? Возможно. Обычная служанка? Почему бы и нет. Кто сказал, что у магов в подчинении одни магические существа вроде Эдварда?
Понаехала в Чертянск и песни свои народные распевает.
Откинув плед, девушка приблизилась к двери, что слева от камина.
От двери идут слабые запахи. Вроде бы воск и что-то ещё, приятное, мягкое, незнакомое.
Софья взялась за дверную ручку и осторожно потянула вниз…
Минуточку!
– Эдвард! – сердито воскликнула она. – Это опять твои шутки?
Но болтливый дух молчит. Слышит ли он вообще Софью?
Несколько минут Софья неуверенно переминалась с ноги на ногу перед дверью. Наконец, когда пауза совсем затянулась, девушка снова взялась за ручку и опустила её до упора.
Дверь оказалась не заперта.
Если бы Бенедикт хранил там нечто опасное, подумала Софья, наверняка он бы принял меры, чтобы посторонние не попали в помещение. Скорее всего за дверью обычная комната, где сейчас хлопочет пожилая женщина, напевая песню. Кем бы она не является, с ней в любом случае стоит познакомится, раз уж Софья строит планы на Бенедикта.
Девушка приоткрыла дверь и заглянула в образовавшуюся щель.
Свечи. Множество горящих восковых свечей, расставленных по полу хаотичным образом. Несколько десятков горят в настенных подсвечниках. На полу мелом нарисованы странные символы похожие на руны. Сильно пахнет воском и неизвестными Софье благовониями.
И всё. Просто голая комната с каменными стенами, без окон, без ковров… без ничего. Просто свечи и нарисованные мелом руны на полу.
Впрочем нет, не всё. На полу, в самом центре Софья заметила отверстие. Идеально круглое, широкое, метра два в диаметре. Пространство по его периметру горит слепящим белым огнём. Внутренняя область затянута чем-то вроде неподвижной мыльной плёнки. Ощущение, что если как следует подуть, та образует мыльный пузырь.
Видимо, вход в погреб, решила Софья. С волшебной подсветкой.
Пение доносится оттуда.
Если она просто посмотрит, что там в погребе, ничего плохого не произойдёт, верно?
Софья вошла в комнату. Осторожно переступая через свечи и символы, она приблизилась к краю проёма и заглянула в темноту.
Некоторое время Софье не удавалось ничего рассмотреть. Но затем взгляд начал выхватывать отдельные детали, складывая цельную картину…
…От дикого визга едва не погасли свечи, а неизвестная певунья умолкла – кто угодно бы притих, когда поблизости так орут.
Дикий первобытный ужас захлестнул Софью с головой. Куда там упырю и ожившей картине! Увиденное открыло Софье такие бездны страха, о которых она и не подозревала. Более того, пошатнуло само душевное здоровье девушки.
Наверное, что-то подобное чувствует человек, погружающийся в морскую пучину. Перед ним приподнимает вуаль жуткий в своей нечеловеческой красоте мир. Человек лишь жалкий малёк, все его стремления, вся его жизнь не имеют значения для обитателей глубин. Последнее, что видит утопающий – исполинскую, стремительно приближающуюся тень…
Прочь! Прочь от бездны! Не смотреть, забыть и никогда не вспоминать!
Развернувшись на выход, Софья столкнулась с Бенедиктом. Маг выскочил перед ней словно чёртик из табакерки, как будто нарочно караулил под дверью. Его лицо, обычно скрытое под маской спокойствия, перекосило от ярости.
– Эдвард! – взревел Бенедикт. – Эдвард, мразь, это ты впустил её?
Эдвард не отвечал.
– Что ты видела? – накинулся на Софью Бенедикт.
– А… а… а… – девушка глядела на него широко распахнутыми глазами. От страха её зрачки расширились, почти полностью закрыв радужку.
Бенедикт несколько раз встряхнул её, но без толку.
– Приди в себя! – маг отвесил девушке пощёчину и что-то пробормотал.
Софья вздрогнула, почувствовав, как по щеке разливается жар. Страх отступил. Нет, не пропал, он по прежнему касался кончиками щупалец кромки сознания, выжидая момента вернуться. Но уже не мешал разуму управлять телом.
– Ох-х… я видела… о светлые боги! – из глаз Софьи ручьём потекли слёзы. – Оно… это существо… что это такое? Как оно вообще может существовать? Как Творец допустил такое?
– Дьявол… Ты всё видела, – Бенедикт отпустил Софью. – Проклятье!
