скачать книгу бесплатно
– Мы не вправе разглашать секретные сведения, касающиеся безопасности. Этот успех доказывает, что жители Лондона могут доверять тем, кто их защищает.
– Как вы прокомментируете сообщения о применении полицией силы?
– К сожалению, безопасность города требует жестких мер. Мы не вправе рисковать и упустить террористов.
Но тут мэру что-то шепнули на ухо, и, не успел никто задать других вопросов, пресс-конференцию быстро свернули.
– Что-то они скрывают, – пробормотала Сэм. – Интересно что.
– Политики всегда что-то скрывают, – замечаю я, но тут понимаю, что это и отца ее касается. – Прости, я не…
– Все нормально. Вполне справедливо, – ответила она, но ей стало явно не по себе, как и мне, когда она говорила, что Пенни не одобрит моего отца.
– Иногда лучше скрыть.
– Необязательно.
На экране появляется дом 10 по Даунинг-стрит, и выходит премьер-министр Пауэлл. Она устало улыбается, костюм помят.
– Наш бесстрашный лидер, – произносит Сэм с явным сарказмом. – Хватит с меня. Ты не возражаешь?
Я качаю головой, и телевизор выключается. Премьер-министр исчезает, не сказав ни слова.
– Твой отец не любит Пауэлл? – спросила я. – Ведь он привел ее к власти.
– У меня и свое мнение есть, вообще-то.
– Прости, я не хотела…
– Расслабься. Я знаю. Просто больная тема – на людях приходится действовать единым фронтом. Но я не решаю за отца. Можешь сама спросить его о Пауэлл, если хочешь. Не знаю, хочет ли премьер что-то изменить, в итоге она не меняет ничего, правда? Человек она, может, и не плохой, но правитель – никудышный.
– Выборы в прошлом году кончились… неожиданно, да? Ты следила?
– Пришлось. Все здорово поволновались. Чуть не рехнулись, когда Партия закона и порядка Армстронга обошла остальные, но не получила абсолютного большинства. А потом все и вовсе перевернулось вверх тормашками, когда папина Партия свободы сформировала коалиционное правительство не с партией Армстронга, а с реформаторами.
– Нельзя предвидеть заранее, правда? Ты знала?
– Нет. Но отец кое-что сказал за день до того – ты же никому не расскажешь?
– Ну разумеется, – обещаю я.
– Он спросил: что лучше – сбежать в компании крыс или пойти на дно с кораблем?
– И кто есть кто?
– Не уточнял. Как бы то ни было, решение далось ему с трудом. В стране и без новых выборов хватало беспорядков и проблем, и пришлось решать на благо большинства, а не из собственных интересов.
Я с восторгом смотрю на Сэм, наблюдаю, как эмоции сменяются на ее лице. Я это просто обсуждала не раз, а она этим живет.
– Вы с отцом наверняка близки: твои глаза блестят, когда ты говоришь о нем.
– Правда? – Она смутилась. – Да, пожалуй, мы всегда были близки. Хотя раньше мы виделись чаще.
– Теперь, когда ты увидела, как обстоят дела с правительством, что ты выберешь? Сбежать с крысами или пойти на дно с кораблем?
Сэм усмехнулась.
– Разумеется, сбежать. Кому охота утонуть? Но что, если это просто уловка, крысы бегут с корабля и остаются на корабле, и что ни выберешь, все неверно, – глаза ее темны и не вяжутся с улыбкой. – Хватит политики. – Она тряхнула головой. – Я даже готова сделать домашнее задание.
– Прекрасно. Давай разберемся с естествознанием.
– Только если мы сможем делать то, что я хочу сегодня вечером.
– Что?
– Не скажу.
– Хорошо. Но я наверняка об этом пожалею.
17. Сэм
Вещи, которые я одолжила у мамы, преобразили Аву. Она отказывалась их надевать, пришлось показать, что эту одежду приготовили отдать на благотворительность. К тому же мои вещи ей не подойдут, а с мамой они примерно одного роста.
Я выбрала для нее черные брюки – слегка коротковаты, но сидят неплохо – и фиолетовый джемпер, подчеркивающий блеск темных волос.
Ава с неуверенностью разглядывает себя в зеркале.
– Не похожа на себя, – говорит она.
– Добро пожаловать в мою жизнь. Идем. Мамы нет, так что ужин будет на славу.
– Не думаю, что смогу много съесть в этих брюках.
– Кофта прикрывает живот, если нужно, просто расстегни пуговицу. Идем же.
Мы прошли по коридору, спустились по ступеням и вышли к главной лестнице.
– Какие перила! – восхищается Ава, поглаживая резное дерево.
– Хочешь скатиться? – предлагаю я, но тут внизу раздаются голоса. – Давай попозже. – И мы пешком спускаемся к главному входу.
– Привет, пап, – здороваюсь я. Рядом с ним стоит Астрид Коннор – а она что здесь делает? Она же из оппозиции.
– А, Саманта, – отвечает папа. – А это, должно быть, твой репетитор, Ава?
Я киваю, и они жмут руки.
Астрид, на лондонский манер, дважды целует меня, не касаясь щеки, и папа представляет ей Аву. Та с явным облегчением, что не пришлось целоваться, жмет руку. Наконец Астрид прощается.
– С ней ты и встречался? – спрашиваю я, когда за Астрид закрывается дверь.
– Она просто заглянула поболтать по-соседски. Живет неподалеку, – объяснил папа Аве. Это правда, но раньше добрососедские отношения ее не интересовали.
О чем они говорили? Она всегда вызывает во мне неуверенность. Мы со Стеллой, ее дочерью, ходим в одну школу, так что иногда пересекаемся с Астрид, а еще она на днях вызволила меня из Вестминстера, когда все меня бросили. Но зачем же она на самом деле приходила сегодня? Я не могу спросить у папы напрямую в присутствии Авы, да и он все равно не ответит.
Все вместе мы прошли в маленькую столовую. Такую «маленькую», что в ней поместятся десять человек. Нам накрыли за одним концом стола. Папа сел во главе, а мы с Авой – напротив друг друга.
– А вы двое чем занимались? – спрашивает папа.
– Уроки – закончили задание по естествознанию.
– И когда надо было сдать?
Я возвела глаза к потолку. «Надо было»…
– Сегодня, но школа не работает, так что все сдадут позже.
– И это отняло весь день?
– Вообще-то нет, но…
– Еще мы смотрели новости и говорили о прошлогодних выборах, – добавила Ава, и я обрадовалась, что она вмешалась. Не думаю, что папа обрадовался бы, узнай, сколько часов я рисовала. Врать я никогда не умела.
– Чудесно! Политические дебаты. Ты следила за выборами, Ава?
– Конечно. Столько всего было на кону.
– Немногие молодые люди проявляют такой интерес.
Ава прищурилась, выпрямилась и покачала головой.
– Вы ошибаетесь. Мы не голосуем, но вынуждены мириться с итогами.
– Что бы ты хотела изменить?
– Вернуться в Европу. Открыть границы. Вернуть Ирландию. Отменить экономические решения, которые привели к нынешнему положению. Увеличить финансирование на медицину, библиотеки, университеты и социальное обеспечение.
– О, – удивляется папа. – Хочешь добавить: вернуть монархию?
Ава пожимает плечами.
– Это меня не слишком волнует.
– А что до остального… Если следила за выборами, то знаешь, что моя партия придерживается той же позиции.
Я почувствовала себя зрителем теннисного матча – подать, отбить, снова подать.
– Значит, вы тоже миритесь с тем, что хотели бы изменить.
Папа искренне рассмеялся, и я поняла, что он от души наслаждается спором с Авой, и внутри шевельнулось чувство, похожее на зависть: он никогда не спрашивал моего мнения по этим вопросам.
Да и зачем? Я всегда на его стороне.
– Вы бы изменили ситуацию, если бы могли? – спрашивает Ава.
– Возможно. Но приходится разбираться с тем, что есть, а не фантазировать о том, что могло быть. В этом и разница между подростком в шестнадцать…
– Семнадцать.
– Пусть в семнадцать – и человеком, которого положение вынуждает принимать жизненно важные решения, а повлиять на ситуацию, которая привела к необходимости решений, он не может. Приходится пользоваться тем, что имеется.
– Например, формировать коалиционное правительство с реформаторами, несмотря на политические разногласия?
– Точно.
– А что вы думаете о нашем премьер-министре?
– А это я оставлю при себе.
И этим все сказано.
– А вы не думали, как могли бы сложиться события, если бы вы выбрали Партию закона и порядка Армстронга?
Папа удивленно усмехнулся. И до меня вдруг дошло: не затем ли приходила Астрид? Не об этом ли они говорили?
– Для человека свойственно сомневаться в своих решения, – наконец ответил папа. – И прежде всего я не политик, а человек.
Я нечаянно звякнула вилкой о тарелку, и папа обернулся, будто только вспомнил о моем существовании.
– И что же вы двое планируете на сегодня? Уроки?
– Пап! Я уже сделала английский, математику и естествознание на эту неделю. Школа точно завтра закрыта?
– Полагаю, что так.
– Значит, сегодня мы можем отдохнуть, – решила я. Шарлиз звала меня к себе, но я сомневалась. А тут вдруг резко решилась. – Мы идем к Шарлиз.
– Не думаю, что на улице безопасно.
– Это вопрос жизни и смерти!
– Что ж. В таком случае…
– Она живет всего лишь за углом. Мы можем поехать, если хочешь.
– Так будет лучше. Я договорюсь. На восемь?
– Да, хорошо.
