Грани одиночества

– Форст, отвези господина Феросса, – сделал паузу Сэпий, – в главный зал, и предложите ему закуски и напитки. Мы проводим детей и присоединимся к вам.

Ткач кивнул и позволил аристократу залезть ему на спину.

– Зря ты так реагируешь на Сантоса. Он просто старается быть вежливым. Мне он и его сестра показались порядочными людьми, несмотря на дружбу с Андариэлом, – спокойно сказала я по пути в детскую. В ответ муж посмотрел на меня нечитаемым взглядом и промолчал.

Поцеловав на прощание рыжиков, мы поспешили в свою комнату, где привели себя в порядок, и направились к гостю.

Когда нас привезли в гостевой зал, Сантос скучал, сидя за столом с отрешенным видом и бесцельно передвигая пустые бокалы.

Мы расселись по местам. Ловкий Диззи с помощью других ткачиков очень быстро накрыл на стол.

Если честно, то я очень проголодалась, наплававшись с малышами, поэтому с удовольствием уплетала кусочки сочного нежного мяса с гарниром из крупы, похожей на рис. Мужчины вяло ковырялись в еде, бросая друг на друга хмурые взгляды. Я не собиралась участвовать в их гляделках и с не меньшим аппетитом поедала нежнейший торт с воздушным кремом и фруктами, не похожими ни на что, испробованное мной ранее.

– Не понимаю, зачем ты тратишь здесь время, Сантос. Я могу попросить Форста, и через несколько часов ты уже будешь во дворце. Сообщишь императору, что миссия выполнена, ведь юным гнездовым ты представлен, – не меняя выражения лица, почти спокойно сказал Сэпий.

– Император озадачен необычной привязанностью аллаиды к вашему роду. Он считает, что мы что-то упустили, когда отнеслись к общению с арахнидами формально. Я здесь, чтобы лучше узнать ваш быт, традиции и жизнь Гнезда. Несмотря на то, что люди соседствуют с вами с основания этого мира, мы непростительно мало знаем о вас. Вы позволите ближе познакомиться с вашими удивительными гнездами? – сказал Феросс.

Сэпий в ответ только скривился. Парень говорил вполне искренне, и я загорелась идеей показать ему чудеса подземного царства. Меня давно возмущало, что люди относятся с непозволительным пренебрежением и даже брезгливостью к арахнидам, поэтому я очень хотела исправить это, хотя бы с одним человеком. К тому же аристократ – первый советник императора, фигура весьма весомая, с его мнением будут считаться. Надежды на то, что император образумится, я не питала, но ведь не все безнадежны.

– Отличная идея! Терей сказал, что завтра появятся на свет первые ткачики его гнезда. Они очень милые, а новорожденные – невероятно трогательные. Если Сэпий позволит, я хотела бы тебе показать чудо рождения и гнездо, а еще Золия и грибницу, а может, ловушки и отловленных сурхов или других тварей, – загорелась я идеей.

Сантос даже ерзал на стуле от нетерпения узнать решение моего мужа. Мой ревнивый арахнид опустил глаза и сжал свои изящные губы так, что они превратились в тонкую линию. Пару минут он молчал, а потом, что-то для себя решив, кивнул.

– Хорошо. Только чудо рождения новых арахнидов можно смотреть с согласия гнездовых. Надо спросить у мальчиков. Остальное я покажу, – хмуро сказал муж.

– Сэпий, я правильно поняла, что меня ты с собой брать не хочешь? – решила уточнить я, поскольку арахниды всегда говорят буквально.

Он поднял на меня упрямый взгляд и подтвердил мои подозрения легким кивком. От возмущения я готова была взорваться, но решила не скандалить при госте. «А вот наедине я ему устрою», – мстительно думала я.

– Чем займемся сегодня? – почти с детской непосредственностью спросил аристократ.

– Сегодня мы с супругой заняты, можете покататься с Форсом по тоннелям, посмотреть ловушки, которые придумала моя Аллаида, – грубо сказал муж, выделив слово «моя».

– Хорошо, – разочарованно согласился наш гость.

Я спокойно улыбалась, но в душе просто кипела от злости. Мы выпили горячий компот, с названием из одних шипящих – выговорить его я была не в силах, а запомнить – тем более. Беседа дальше не клеилась, поэтому, как только позволили приличия, мы спешно простились и отправились к себе.

*****

– Что это было? Почему ты так себя ведешь, Сэпий? – я сразу перешла в наступление, как только мы остались одни.

– Он с тобой заигрывает, а ты поощряешь советника. Хочешь усложнить нашу жизнь или сменить мужа? О том, что я надоел и ты жаждешь остаться с Сантосом, я предпочитаю узнать заранее, а не хоронить твой прах, умирая от горя, – выдавил из себя муж.

Я только открывала и закрывала рот, от обиды не в силах сказать и слова. Сколько еще нужно твердить, что я люблю только его? Сантос не вызывал у меня ничего, кроме дружеского расположения, поэтому идея, что я оставлю ради него всех, кого обрела с таким трудом, была просто оскорбительна. Как я ни старалась, а из глаз полились предательские слезы.

Раз меня не слышат, значит, нужно просто помолчать. Не проронив и звука, я развернулась и ушла в угол с многострадальной грушей для битья. Сэпий за мной не пошел, за что ему была благодарна… или нет. В глубине души я мечтала, чтобы он догнал меня, извинился, чтобы понял, как ранит своим сомнением, но он остался.

Я с остервенением молотила ни в чем не повинный снаряд практически наощупь из-за застилающих глаза слез. Успокоение никак не приходило, руки уже немного онемели от боли, а в душе разрасталась черная дыра обиды, когда на меня налетело торнадо из маленьких рыжеволосых солнышек. При них я не могла злиться, просто осела на пол, к счастью никого из них не задев.

– Что такое творит Сэпий, что нашей маме так больно? – не по-детски строго спросил Тарион.

– Алла должна решить, чего или кого она хочет. Я просто предоставил право выбора, – вполне серьезно ответил ему муж, скрывая свои эмоции за опущенным взглядом.

– Дарующий незаслуженно обидел нашу Аллаиду. Если бы в ее душе была хоть крупица сомнения, то ты сейчас лежал бы в зале памяти, как остальные гнездовые. Из вас двоих сомневаешься, похоже, только ты, отец, – таким же назидательным тоном сказал золотоволосый Терей, остальные поддержали его кивком.

Сэпий некоторое время пристально смотрел в глаза Тариона, а потом сделал то, чего я никак не ожидала, – он опустился на колени, признавая превосходство сына.

– Что происходит? – я хотела кинуться к мужу, но Равен и Сауд заступили мне путь, не позволяя этого.

– Старший утвердил права главного в гнезде и передал Сэпию то, что мы почувствовали от Аллаиды. Он должен знать, чтобы больше не сомневался. Недостойно арахнида… даже просто мужчины переваливать свою неуверенность на кого-то. Отец слишком стал человеком, мы напомнили, кто он, – тихо сказал Нарим.

Пребывая в шоке от происходящего, я все же обошла сыновей и, опустившись рядом с любимым, обняла его в попытке… даже не знаю, какие именно чувства я хотела ему передать, но мне было жизненно необходимо почувствовать его тепло. Муж ответил мне с пылом, сжав в объятиях.

– Прости меня, – сказал он, заглядывая в глаза.

Как я могла на него сердиться? Никак. Он был мне слишком дорог, и только он мог ранить так больно. Мне очень хотелось верить, что мы больше не вернемся к этому разговору.

Наши рыжики неуверенно подошли к нам и облепили со всех сторон. Я обнимала и целовала их пухлые щеки, трепала мягкие огненные волосы, но больше не воспринимала как малышей. Они маленькие мужчины. С одной стороны, мне было отрадно, что у меня столько сильных защитников, а с другой – жаль, что у нас не будет того периода, когда я им жизненно необходима.

Как будто прочитав мои мысли, Тарион сказал, погладив меня по щеке:

– Наша Аллаида очень всем нам нужна. Без нее мы не умели так любить, и никто другой во всех мирах нас этому научить не сможет.

Этот трудный день мы закончили на нашей большой кровати все вместе. Я сидела на коленях Сэпия, и он пресекал все попытки с него слезть, просто сжимая в своих стальных объятиях, а вокруг нас дремали наши такие маленькие и такие большие дети. Их няньки беспокойно сновали, пока малыши полностью не уснули, после чего осторожные ткачики забрали их с собой.

В тот вечер мы больше не говорили. Мой спокойный, почти флегматичный муж как будто с цепи сорвался. Он был огненным, страстным, необузданным и даже в чем-то жестким, а я могла только цепляться за него в попытках не потерять себя в этом море удовольствия.

– Я люблю тебя, – услышала я, прежде чем уснуть. Я хотела ответить, но сил хватило только на слабую улыбку.

Глава 14

*

Утро следующего дня началось примерно так же, как закончился день предыдущий. Я не знаю, какие демоны терзали моего мужа, но к умыванию и завтраку мы приступили не раньше, чем я запросила пощады после очередного оглушительного оргазма.

– Что ты хочешь показать Сантосу? – спросила я Сэпия, с жадностью сметая со своей тарелки сочный омлет с сыром и зеленью.

– Выход из тоннелей. Хорошо, что знакомить его с нашим миром будешь ты, – с хитрой улыбкой ответил мне муж.

– Ты передумал насчет моего участия в прогулке? – удивилась я.

– Конечно. Прости меня за все. Я не должен сомневаться, мне просто трудно верить в то, что такой, как я, действительно любим. Мальчики правы, это только мои страхи, и они недостойны мужчины, – сказал Сэпий, подарив мне нежный поцелуй. Мы немного увлеклись, но мой любимый сам отстранился, вызывая воинов для прогулки.

– Доброе утро Адаин, Дарион, – поприветствовала я арахнидов, осторожно погладив острые наросты на шипастых головах.

– С нашей Аллаидой каждое утро доброе, – проскрипел Адаин, склоняясь так, чтобы мне было удобно заскочить ему на спину.

– Ещё немного промедления, и наш гость бросится спасать Аллу из лап жутких монстров, предводителем которых является Сэпий, – пошутил Дарион.

Я уверена, что вы преувеличиваете, но в любом случае не стоит его заставлять ждать, – со смехом ответила я.

Сантос встретил нас у самого входа в тоннель, с беспокойством разглядывая меня. Я была вынуждена признать, что аристократ ведет себя вызывающе, как будто имеет право на что-то. Меня этот факт немного расстроил, все-таки хотелось бы думать, что я не ошиблась в оценке этого мужчины и он, несмотря на свою неуместную симпатию ко мне, все же хороший человек и не нарушит границ допустимого общения.

– Доброе утро, Сантос. Мы сейчас отправимся посмотреть на настоящее чудо. Тарион разрешил тебе присутствовать при рождении первых ткачиков его гнезда. Это очень красиво. Но касаться гнезд и малышей запрещено. Я надеюсь на твое благоразумие, – сказала я, наблюдая за тем, как к парню сзади подкрадывается его перевозчик с явным желанием напугать.

– Доброе утро, Форст, – сказал аристократ, не оборачиваясь к арахниду.

– Ты понравился гнезду, иначе они не пытались бы с тобой играть, – сказала я.

Сантос ответил мне открытой улыбкой, которая сделала его и без того весьма привлекательное лицо по-юношески красивым и располагающим. Я не смогла удержаться и не ответить на нее, от чего мой муж помрачнел, но от комментариев воздержался. На этой странной ноте мы и отправились в зал рождения.

По дороге мы беззаботно болтали о моем мире. Сантоса очень заинтересовали увиденные вчера ловушки и механизмы, поэтому с восторгов по поводу моей изобретательности мы плавно перешли на описание чудес технического прогресса и его минусов.

В зале Жизни, как обычно, было светло и чисто. Старое гнездо встретило меня заливистой трелью и радостью, которую оно транслировало всем своим детям, заставляя их буквально преклоняться передо мной. Второе гнездо, когда я его коснулась, тоже мелко задрожало, но сейчас ему было не до нежностей. Пусть особенной боли от рождения малышей оно не испытывало, но сейчас спазмы скручивали большое цветное тело. Я выпустила свою силу, помогая ему и обезболивая.

Яркие звезды готовых к появлению на свет ткачиков скользили под кожей гнезда, собираясь в одну большую яркую точку, и вот тело гусеницы сжалось, выталкивая внушительный по размеру кокон.

Через пару минут маленькие пушистые лапки разорвали кокон, и нашему взору предстали очаровательные мохнатые мячики, за длинными воздушными ворсинками у которых смутно угадывались очертания паучков.

Маленькие неуклюжие мячики сначала двинулись в сторону моих мальчиков. Коснувшись лапками рыжиков, они направились к нам с Сэпием. Я млела, осторожно обнимая воздушные комочки, стараясь не навредить им своими касаниями. Муж тоже был доволен, ощущая, как и я, радость наших детей, а Сантос выглядел совершенно потрясенным. Причем было трудно сказать, понравилось ему увиденное или нет.

Няньки дали нам еще немного поворковать с малышами и ловко собрали их на свои пушистые спины, исчезая в той комнате, где мы в первый раз увидели наших детей.

– Ну что, теперь посмотрим на Золия? – предложила я, обращаясь к Сантосу.

Мы посетили загадочного подземного утилизатора, потом недолго побыли в пещере со светящимися грибами, наблюдая, как вагонетки переносят грузы под потолком тоннелей.

Под землей трудно определять время, но по моим ощущениям, на это мы потратили целый день. В итоге, довольные и усталые, отправились в комнату, выделенную гостю, и поужинали за большим, обильно уставленным столом.

Сэпий решил не придерживаться этикета: он притянул меня к себе на колени и кормил лучшими кусочками. Маг как-то грустно и задумчиво на нас поглядывал, но никак не комментировал увиденное.

Всю неделю мы провели втроем, не считая редких посещений мальчиков и наших бессменных перевозчиков: Адаина, Дариона и Форста. Один день мы провели у подземного озера, наблюдая, как рабочие арахниды находят и очищают путь новым родникам.

Дело в том, что подземные вены ручейков и речек часто меняют направление потока из-за обвалов в руслах или смещения пласта породы, и чтобы озера не перестали «дышать», арахниды своей магией находят и очищают новые русла. Таким образом водоемы, дающие им необходимые ресурсы, не пересыхают.

В другой день мы отправились в место прежнего роения сурхов, чтобы посмотреть, как устроен подземный город инсектоидов.

Если у пауков все относительно похоже на человеческие жилища, то находясь в тараканьем городе, я не могла отделаться от ощущения присутствия в чужой реальности – фантастической, жестокой и непостижимой человеческому разуму.

Стены огромного грота были покрыты округлыми карманами, каждый из которых был изрыт круглыми и овальными дырами. Все пространство было заполнено этими непонятными для меня сооружениями. Через некоторое время в этом месте я совершенно растерялась, утратив ориентиры – где верх, где низ, а чувство опасности и беспокойства преследовало, несмотря на то, что со мной был Сэпий и воины. Сантос, как я, был хоть и увлечен, но насторожен и подавлен.

Когда мы оттуда ушли, я еще долго не могла прийти в себя, испытывая чувство тревоги, но Сэпий заверил, что рой уничтожен, а другие сурхи никогда не селятся в покинутых городах.

Когда подрастут воины гнезда Тариона, они вместе с рабочими старого и нового гнезда отправятся туда и переделают этот грот под зал, похожий на те, что уже обжили арахниды.

Потом посетили воинов на самой крайней границе Гнезда, у побережья океана. Здесь неподалеку находится еще один большой рой инсектоидов, но это более молодое поселение, и в данный момент они заняты размножением и наращиванием своего города, поэтому не особенно активны.

Добирались мы туда более восьми часов, поэтому решили воспользоваться возможностью и выбрались на поверхность в прибрежной деревеньке.

– Посмотри, какая красота! – дергала я за рукав Сэпия, как маленький ребенок, не в силах сдержать эмоций.

– Да, я и забыл, как величественен океан, – сказал муж, сгребая меня собственническим жестом.

– Закат здесь просто прекрасен, – поддержал нашу беседу Сантос, стараясь подойти поближе ко мне, но остановился под строгим взглядом арахнида.

Мы действительно поднялись на поверхность именно в тот момент, когда солнце клонилось к горизонту, раскрашивая и без того потрясающий пейзаж своими яркими красками.

– Сэпий, а ты ведь тоже приплыл с Вареи? Почему Гнездо отправилось с тобой, а не осталось с Тереем? – спросила я, несмотря на то, что муж старался избегать этой темы.

– Арахниды не любят путешествовать через большую воду. Местное гнездо умирало, а наше было в расцвете сил. С братом оставались весьма значительные силы: много воинов и рабочих арахнидов могли спокойно обеспечить его безопасность до рождения нового гнезда; я поехал только с гнездом, чтобы здесь уже принять жизнь новых арахнидов.

– Так все, кого я знаю, появились уже здесь? – спросила я, радуясь откровенности мужа.

– Да, кроме Форста. Он приплыл вместе со мной и еще пятью воинами. Тариона ты знала, остальные погибли задолго до рождения Аллы, – тихо сказал Сэпий, глядя вдаль.

– А почему погибло старое гнездо нашего континента? Об этом нигде не упоминается. Может, вы прольете свет на эту часть истории Немеи? – спросил Сантос.

– Никто и не спрашивал. Гнездовой Флавий не справился с даром жизни. Он видел слабость своего гнезда, как и возможность утраты контроля над популяцией сурхов, поэтому хотел дать жизнь максимально сильному гнезду, но не рассчитал свои силы. Его аллаида ненавидела Белого арахнида и не давала ему и крупицы силы для поддержания жизни. Сколько ни просил он свою Ирену – ничего, кроме злости и брезгливости, он от нее так и не почувствовал. За пару месяцев до праздника Рождения гнездо замерло, вместе с ним погиб и Флавий. Ирена же поднялась в Обитель и с удовольствием использовала свое право распоряжаться финансами.

– Чем больше я узнаю вашу историю, тем сильнее поражаюсь: неужели предрассудки стоят того, чтобы спокойно наблюдать, как погибает разумное и доброе существо? Пусть она не полюбила этого арахнида, но ведь могла проявить заботу о том, кто нуждался просто во внимании. Как же ее материнские инстинкты? Он ведь ждал ее детей! – возмутилась я.

– Только ты считаешь арахнидов своими детьми, остальные аллаиды тяготились своей ролью в нашем появлении на свет. Моя аллаида даже не пришла посмотреть на нас с Тереем.

– Не понимаю и не пойму никогда, – сказала я, крепко сжимая Сэпия в своих объятиях. – А куда делось гнездо Флавия?

– Они прожили еще лет пять после смерти своей надежды и ушли вслед за ним. Помнишь, я говорил, что мы живем, только пока находим в этом пользу для Гнезда.

– Сэпий, а как ты получил Благословение? Просто такого никогда не было, я даже не представлял, что такое возможно, – поинтересовался Сантос.

– Когда Алла стала дарить мне столько тепла, что наши гнезда обрели желание мыслить и чувствовать, то, из которого появился я, создало жизнь, похожую на меня, но без души, а когда моя Аллаида умирала, пытаясь спасти меня, то оно перенесло эту жизнь в меня. Мне трудно объяснить, я только чувствовал, не видел. Никто не видел, кроме Аллы.

Оба мужчины посмотрели на меня, ожидая пояснений, но воспоминание о том, как на моих руках умирал Сэпий, заставило душу сжаться в комок, а из глаз непроизвольно полились слезы.

– Нет, не расскажу. Это только мое чудо, и я не готова о нем говорить, – выдавила я сиплым голосом, впиваясь в Сэпия дрожащими пальцами.

Больше мы не говорили, наслаждаясь величественной картиной заката.

Неделя нашего пребывания дома подходила к концу. С Сантосом мы не просто нашли общий язык, но и подружились. Аристократ больше не проявлял неуместной заинтересованности во мне, просто по-дружески общаясь. Даже мой ревнивый арахнид сменил гнев на милость, и они много времени проводили за беседами об истории или за партиями в шахматы. Как бы ни было жаль, но назавтра нам предстояло вернуться во дворец.

От одной мысли об Андариэле у меня по коже пробегали отнюдь не приятные мурашки. Оставалось надеяться только на то, что все дела мы уладим быстро и без проволочек вернемся к себе.

Глава 15

*

Андариэл Нимейский

*

Прошло всего два дня с тех пор, как Сантос ушел к арахнидам. Хотя… Кого я обманываю? Прошло два дня с тех пор, как я совершил свою самую большую ошибку – позволил Алле коснуться меня.

Признаться честно, я давно боялся, что магия связи мне отомстит, но шло время, а ничего не менялось. Сердце не переворачивалось в груди, и душа не болела за угловатую рыжеволосую девчонку, которую я спас таким жестоким способом.

Алла. Что я к ней чувствую? Не знаю… ничего, наверное. Но мысли все чаще возвращаются к непокорному взгляду больших карих глаз, к огненному шлейфу рыжих волос, а тонкий аромат физалиса и клубники, что витает вокруг нее, так и манит попробовать, так ли сладка ее тонкая, сияющая изнутри кожа.

Демоны! О чем я думаю! Она подстилка арахнида. Таракана-переростка!

Кто угодно может говорить, что арахниды такой же народ, как и мы, но нет, они лишь регулятор поголовья инсектоидов. Ничто не может их заставить испытывать эмоции. Копошатся в своих норах, и единственное, что пауков беспокоит, – это развитие колонии и подземные твари. С их силой и ловкостью они давно могли поработить весь мир, но это восьмилапым не интересно, и никакие обстоятельства не в силах этого изменить. Просто такими их создали боги.

Как может женщина любить ЭТО?! Но я видел, какими глазами она смотрит на Сэпия, и сгорал от желания оказаться на месте арахнида. Смешно!

Нет. Я просто слишком долго был один. Мое глупое воздержание заставляет делать неправильные выводы. Нужно срочно развлечься.

Дилейна. Эта рыжая дрянь жестоко пожалеет о том, что так сильно меня разочаровала. Столько времени! Десятки лет я был уверен, что она именно та, с которой я буду счастлив, как они – отец и мама.

В дверь постучали. Я махнул рукой, и камердинер впустил в кабинет церемониймейстера.

– Ваше величество, – учтиво поклонился немолодой сухопарый мужчина со строгим лицом. – К сегодняшнему приему и балу все подготовлено. Жрец и регистратор будут ждать вашего сигнала, чтобы заключить союз. Но если вы позволите… это безрассудство. Императорская свадьба – это политическое событие, и к нему полагается серьезная подготовка.

– Не позволю. Не вам, Вилмар, решать, как, где и в каком окружении я буду проводить торжество. Я желаю, чтобы слева от меня разместили герцогиню Дилейну Мирасс, а справа юную Алисию Феросс. Оба прибора должны быть выделены по отношению к остальным гостям с роскошью и изяществом, достойным императрицы.

– Как прикажете, ваше величество, – смиренно поклонился мужчина и поспешил удалиться, но я остановил его жестом. На моем лице расплылась коварная улыбка.

– Вилмор, граф Ригасс Мортен получил мое личное приглашение на этот вечер?

– Да, ваше величество. Граф заверил меня, что польщен интересом к его скромной персоне и почтет за честь быть вашим гостем, – недоумевая, сообщил метр.

– Прекрасно. Этот вечер многие запомнят надолго, – мстительно сказал я, заставляя церемониймейстера поежиться. Распорядитель ушел, тихо закрыв дверь, а я снова погрузился в размышления.

За окном моросил мелкий дождь, принося долгожданную прохладу. Слуга распахнул окна, впуская свежий воздух в мои комнаты, но тревожные мысли не давали покоя.

Алисия. Маленькая зеленоглазая бестия Лиса. Готов ли я принять ее своей императрицей? А почему, собственно, и нет? Не искать же мне единственную. В моем случае это даже смешно. Брак с дочерью лорда Феросса решит много политических и личных проблем: во-первых, я получу желанную игрушку, во-вторых, у единственных аристократов, дружбой с которыми я дорожу, не останется причин обижаться на меня и, в-третьих, союз с Лисой весьма выгоден лично мне, ведь старинный род будет надежной опорой моему правлению.

Девушка красива, беззаветно влюблена, и она истинная дочь своих родителей, а значит, не позволит мне заскучать.

– Сеймус, передай казначею, чтобы предоставил мне родовые обручальные браслеты к вечернему приему, и пусть достанет из сокровищницы еще пару самых простых таких же артефактов, – обратился я к камердинеру.

– Как скажете, ваше величество, – поклонился слуга и исчез за высокой резной дверью покоев.

От предвкушения по телу расползались колючие мурашки возбуждения. Вечером я получу свою сладкую малышку Лису. Я не буду торопиться с крошкой, проявлю все свое терпение и немалый опыт, но заставлю ее кричать от наслаждения. Моя императрица. Да-а-а! Эта страстная, хитрая и порывистая девочка будет достойной парой мне.

Хотя нет. Я не буду спешить сделать ее своей – это равносильно тому, чтобы обокрасть самого себя. Лиса будет тем глотком дорогого вина, которым я наслажусь медленно, раскрывая тонкий вкус и изысканную прелесть напитка.

– Ваше величество, время. Вы позволите вас подготовить к вечеру? – спросил Сеймус.

Я молча кивнул и встал, скидывая атласный, расшитый золотом халат.

Камердинер сноровисто помог мне облачиться в вечерний наряд, подготовленный специально для этого случая.

Черный, расшитый тонкой серебряной вышивкой камзол эффектно смотрелся на фоне белой рубашки. Длинные светлые волосы были собраны в низкий хвост, перетянутый кожаным ремешком, и даже уродливый шрам Печати, хоть и выделялся багровой рытвиной на коже, но не сильно портил лицо. Удовлетворенно кивнув своему отражению в зеркале, я с ехидством подумал о том, что Дили будет сидеть как раз с той стороны, где мое лицо повреждено магией Аллаиды.