Змей

– Очень содержательно, – осклабился я.

– Ты вот что, парень, давай приводи себя в порядок и приезжай. Адрес ты знаешь. Сколько времени тебе нужно?

– Да зачем мне куда-то сейчас ехать? – возмутился я. – Я вообще не в состоянии!

– Пить надо меньше! – сообщил мне собеседник и тихо засмеялся. – В общем так: через два часа я тебя буду ждать. Это в твоих же интересах!

– Знаете, что… – но на том конце положили трубку, о чём мне сообщил прерывистый гудок.

Да что же это такое? Что ему нужно? Я вот сейчас назло всем соберусь, приеду по этому грёбаному адресу и такой разнос устрою, что мало не покажется! Я отправился на кухню и залпом осушил два стакана воды из кулера. Жидкость приятно промочила горло и потушила бушующий внутри пожар. Я почувствовал зверский голод, и всё остальное отошло на второй план.

Основательно подкрепившись и не спеша выпив стакан горячего зелёного чая, я начал чувствовать себя почти человеком. Почти, потому что голова всё ещё гудела, и отравленный вчера алкоголем организм испытывал слабость. «Отходняк», – подумал я и поплёлся в душ, шлёпая любимыми тапками по паркету.

Я долго нежился под тёплыми струями воды, размышляя о своей жизни и вспоминая вчерашние события. Память играла со мной злую шутку, и всё происходившее со мной вчера казалось каким-то очень старым и нереальным. Столько лет, проведённых в офисе, закончились так резко и неожиданно, что выглядело это всё, как будто я посмотрел плохое кино, которое закончилось тем, что зритель сам должен додумать, какой у главных героев будет конец. Ужас какой. Я взялся за кран и стал регулировать воду, добавив холодной, потом опять тёплой и опять холодной. Контрастный душ помог прийти в себя окончательно, и мне осталось только одеться и отправиться на встречу. Что ему от меня нужно? Как вообще он меня нашёл? Одни вопросы. Попробуем получить на них ответы.

Выйдя из метро на станции «Александровский сад», я решил не идти вдоль домов, а пройтись по парку, расположившемуся у самых стен Кремля. Дворник среднеазиатской наружности мёл дорожку возле общественных туалетов. Кучками передвигались иностранные туристы, вооружённые своей разнообразной фото- и видеотехникой, как всегда, стараясь сделать удачные фото на фоне Кремлёвской стены.

Сегодня дождя не было, но небо было пасмурным, и такое ощущение, что тучи зацепились за кремлёвские звёзды и держались за них изо всех сил, не желая улетать по своим, только им известным делам.

Идти было всего ничего, но я сам не понимая почему, замедлял свой шаг. С одной стороны, было интересно, чего от меня хотят, а с другой – что-то меня не пускало. Как будто кто-то внутри говорил: «Не торопись, не нужно спешить».

«Да что за глупости», – подумал я и повернул в сторону выкрашенного в ярко-жёлтый цвет старинного, но хорошо отремонтированного здания, расположившегося сразу за стоянкой машин.

Судя по стоящему на ней транспорту, владельцы его были людьми непростыми и, по крайней мере, обеспеченными, хотя, может, это были служебные авто? Потянув на себя массивную деревянную дверь, я удивился, насколько легко она открылась. Ведь судя по её толщине, она ещё и внутри была железной. Войдя с улицы в слабо освещённый подъезд, я прищурился, привыкая к освещению. Навстречу мне вышел одетый в дорогой костюм охранник, который вопросительно окинул меня взглядом.

– Я это… на встречу, к Фёдору Степановичу, – сообщил я.

Охранник прикоснулся рукой к наушнику, едва видимому у него в ухе. Судя по всему, ему что-то говорили.

– Тебе через фойе, по лестнице на второй этаж, в двадцать четвёртый кабинет, – сказал он, теряя ко мне интерес и указывая направление рукой.

– А записывать там или документы проверять не будете? – уточнил я.

– Нет. Это здесь не принято.

– Ну ладно, как скажете. Спасибо, – зачем-то поблагодарил его я и отправился через фойе в указанном направлении.

Здание внутри впечатляло богатым интерьером. Не было вычурности, излишней позолоты, но интерьер смотрелся цельно и дорого. Кованые перила витой лестницы были сделаны из какого-то очень красивого дерева, покрытого матовым лаком. Зелёный ковёр с повторяющимся орнаментом, расстеленный на ступенях, скрадывал шаги и слегка пружинил, от чего создавалось впечатление, что ты очень лёгок и силён.

Поднявшись на второй этаж, я огляделся в поисках таблички с номером нужного мне кабинета. Она обнаружилась недалеко от входа. Я подошёл и потянул на себя широкую и массивную створку высотой метра три, не меньше.

Дверь, как и та, что была на входе, с лёгкостью поддалась на моё усилие и резко распахнулась настежь… и с криком: «Ой!» – ко мне на руки, из открывшейся так неожиданно легко двери, приземлилась прекрасная незнакомка, обдав меня нежным ароматом дорогих духов и врезавшись макушкой в мой нос. Не удержав равновесия, я плюхнулся на зад, а девушка рухнула мне на руки, и ворох бумаг, которые она несла, разлетелся пышным веером по коридору.

– Здрасьте, – прогнусавил я, зажимая разбитый нос, из которого потекла кровь.

– Вы с ума сошли? – подпрыгнула с моих колен девушка. – Разве можно так неожиданно врываться?

– Да я не врывался, только потянул слегка, – оправдался я, по-прежнему зажимая нос рукой.

– Ой, да у вас кровь! – побледнела она, обернувшись и заспешила внутрь кабинета. – Идите сюда скорее, я дам вам лёд.

Я, кряхтя, поднялся и, слегка наклонившись вперёд, чтобы не забрызгать одежду, прошёл в кабинет.

– Вот, держите, – протянула она мне пластиковую форму с кубиками льда для коктейлей.

– Спасибо, – пробубнил я, усевшись на стул и, запрокинув голову, приложил лёд.

– Нет, нет, голову запрокидывать нельзя, – сказала девушка. – Так кровь пойдёт внутрь и будет сложно её остановить. Голову лучше держать в естественном положении. Вот, возьмите полотенце, чтобы не испачкать одежду.

Воспользовавшись её советом, я сел ровнее, и действительно, через пару минут кровотечение прекратилось, хотя нос ещё немного саднило. Осторожно убрав пакет со льдом, я потрогал набухший нос.

– Славно вы меня приложили, – улыбнулся я.

– А нечего врываться в кабинет так неожиданно. Я только хотела толкнуть дверь спиной, а тут раз – и она пропала, – засмеялась она в ответ.

Злосчастная дверь распахнулась, и в приёмную вошёл Фёдор Степаныч.

– Ого! Молодой человек, да вы вчера славно погуляли, – сообщил он, улыбаясь и указывая на мой набухший нос и начинающие проявляться синяки.

– Да это не вчера, это только что сложным приёмом неизвестного мне боевого искусства меня чуть не вырубила вот эта вот милая барышня, – сообщил я ему, виновато пожимая плечами и кивая на девушку.

– Рита, сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не била с порога входящего к нам посетителя, а хотя бы спросила, как его зовут и к кому он пришёл? Может, человек просто дверью ошибся? – уточнил он, улыбаясь.

Рита смутилась, и на её лице заиграл румянец.

– Ну Фёдор Степанович, ну я же не специально! Он сам ворвался так неожиданно! – начала было оправдываться она. – А, вы шутите опять!

– Да чего уж там, познакомились, значит? – продолжил улыбаться дедушка. – Ладно, проходи, я так думаю, вопросов у тебя много, – он указал на дверь и отошёл, пропуская меня внутрь.

Кабинет был большим и очень светлым. По всей правой стене шёл ряд огромных окон, вид из которых открывался на Александровский сад и маячившую за ним Кремлёвскую стену. Высоченные потолки, светлые стены и очень красивая люстра из тяжёлого и красивого стекла, на хорошо отполированных гранях которого искрилось солнце, проникающее через окна.

В дальнем конце стоял массивный письменный стол, на котором расположилась богато украшенная настольная лампа, она испускала неяркий изумрудно-зелёный свет. Перед столом стоял стул для посетителей с высокой резной спинкой и, как мне показалось, достаточно удобными широкими подлокотниками.

– Проходи, садись, – указал Фёдор Степаныч на одно из кресел, стоящее напротив стола.

Пройдя по ковру, из-под которого по краям виднелся роскошный паркет, уложенный по старинке ёлочкой, я уселся на предложенное место и устроился поудобнее. Сам хозяин кабинета, обойдя массивный стол, расположился на кожаном офисном кресле, стоявшем возле стола, и окинул меня любопытным взглядом.

Я никак не мог привыкнуть к его взгляду. Не зря говорят, что глаза – это зеркало души. Взгляд у Степаныча был просто нереальный. Он притягивал своей глубиной. На ум шли различные эпитеты про омут глаз, который не ведает глубины или что-то подобное.

– Я понимаю, что у тебя много вопросов, да ещё и секретарша моя организовала тебе лёгкую встряску, – начал разговор Степаныч.

– Ничего себе лёгкую, – в очередной раз прикоснулся я к распухшему носу.

– Ладно, теперь давай к делу, – предложил Степаныч. – У меня есть к тебе очень интересное предложение, и всё зависит только от твоего выбора.

– Нео, у меня есть две таблетки – синяя и красная, – и выбор только за тобой! В какой реальности ты хочешь жить? – засмеялся я, продолжив начатую Степанычем мысль.

– Очень смешно, но знаешь, ты ведь не так уж и далёк от сути моего предложения, – не поддержал мою шутку Степаныч. – Таблеток никаких, конечно, у меня нет, но предложение, которое я собираюсь тебе сделать, может очень серьёзно, я бы сказал, кардинально, изменить твою жизнь.

Прежде чем ты начнёшь говорить и задавать вопросы, я предлагаю тебе выслушать небольшой рассказ, и уже после этого ты сможешь задать вопросы и высказать своё мнение.

– Ну хорошо, договорились, – неуверенно проговорил я, чувствуя непонятное волнение и растерянность.

– Ты парень не глупый и, если бы ты был не готов к тому, что я тебе сейчас буду рассказывать, ты бы не сидел сейчас здесь, напротив меня, и не имел бы возможности даже узнать о том, что сейчас узнаешь. Уж прости меня за небольшую тавтологию. Я лишь прошу набраться терпения и воспринимать мои слова более чем серьёзно.

– Хорошо, – ответил я, – а про себя подумал, что всё это похоже на какой-то дурной сон, участником которого я стал.

– Итак, начнём, – Степаныч подался вперёд, облокотившись на свой роскошный стол, и начал рассказ.

– Ты человек начитанный, с хорошим образованием и много чего повидал в жизни, в том числе и в армии. Жизнь тебя не щадила, а ты и не ныл. Поэтому надеюсь, что то, что ты сейчас услышишь, тебя сильно не выбьет из колеи, – подмигнул он мне.

– Как тебя учили в школе на уроках астрономии, мы с Земли можем разглядеть невооружённым глазом всего лишь четыре галактики: Андромеды, Большое и Малое Магеллановы облака и галактику М33 в созвездии Треугольника. Но точное их количество даже в наблюдаемой части Вселенной неизвестно никому, и по самым скромным прикидкам составляет более двух триллионов. Повторюсь: это только в наблюдаемой нами с Земли части Вселенной! На самом деле их гораздо, гораздо больше.

И, как ты, наверное, понимаешь, жизнь могла, да и должна была зародиться не только на Земле, и именно так это и случилось.

Ты спросишь: «Почему же мы не нашли и не вступили в контакт с другими разумными цивилизациями?» Ответ на этот вопрос одновременно и прост, и сложен, – Степаныч сопровождал свой рассказ, активно жестикулируя и очень эмоционально. Правильно расставляя акценты и выделяя интонацией особо важные моменты.

– Во-первых, из-за разделяющего нас расстояния и времени, которое нужно затратить на его преодоление. Наверняка кто-то и рад был бы полететь на встречу другому, но сначала нужно понять, куда лететь. А как я уже сказал, в силу удалённости галактик друг от друга даже посланный в нужном направлении сигнал придёт к адресату через несколько миллионов лет, и либо получателя уже не будет, либо сам адресат исчезнет. И это при условии, что сигнал по пути не встретит какое-то препятствие в виде планеты или болтающегося в пустоте астероида, да мало ли чего ещё.

– А во-вторых, согласно Межгалактическому закону, цивилизации на разном уровне развития не должны контактировать между собой из-за того, что это всегда очень плохо заканчивается для той из них, которая развита слабее.

– Погодите, – встрепенулся я, – какому, какому закону?

– Ну мы же договорились, – с укоризной посмотрел на меня Степаныч, – не торопись, и всё узнаешь.

– Итак, как я уже сказал, есть Межгалактический закон, который много тысячелетий назад составила триада цивилизаций Предтеч. А составлен он для того, чтобы каждая зародившаяся в космосе жизнь получила право на существование и развитие, а контакт, если уж он неизбежен, мог состояться только среди равных по развитию и, главное, разуму цивилизаций!

Как ты понимаешь, за соблюдением закона необходимо следить, и триада, о которой я тебе уже говорил, создала механизм, позволяющий осуществлять такой контроль.

И каждая цивилизация, достигающая определённого этапа развития, официально принимается в союз космических рас и знакомится с действующим Межгалактическим законом. После ознакомления исполнение закона для такой цивилизации становится обязательным, а наказание за нарушение всегда неотвратимо и равно по размеру самому деянию.

Увидев немой вопрос в моих глазах, Степаныч пояснил:

– Если одна цивилизация напала на другую, менее развитую, и, например, уничтожила её, то такая цивилизация будет уничтожена. Равных в развитии цивилизаций это не касается, и, если одна уничтожила другую, закон не будет нарушен. Сработает правило: «Выживает сильнейший».

Более того, если проигравшая цивилизация и её граждане сделали всё, чтобы не быть уничтоженными, им может быть предоставлено право на ещё одну попытку развития с переселением в другую часть необитаемой галактики, где они смогут начать всё сначала и доказать право своего народа на существование.

Видишь ли, Вселенная не терпит трутней.

– Хочешь что-то выпить? – прервал свой рассказ Степаныч.

– Воды, – я заслушался и сглотнул; в горле от волнения и лёгкого похмелья пересохло. Никак не ожидал такого рассказа и развития событий в таком ключе.

Степаныч нажал невидимую мне кнопку на столе и попросил:

– Рита, принеси нам, пожалуйста, один чай мне, как обычно, и один стакан воды, будь добра.

Я застыл в неудобной позе, переваривая всё, что только что услышал. Вошла секретарь с подносом и разгрузив его на стол, так же быстро ушла, притворив за собой дверь.

Приподнявшись, я взял свой стакан с прохладной газированной водой и осушил его залпом почти наполовину. Стало немного полегче. Усевшись обратно и устроившись поудобнее, я приготовился слушать дальше.

Добавив в чай молоко из белого, расписанного под Хохлому молочника, Степаныч аккуратно размешал его ложечкой, не касаясь стенок чашки, сделал небольшой глоток и продолжил:

– Контроль над соблюдением Межгалактического закона осуществляет Служба Observatio – это если на латыни, а в переводе на русский – Наблюдатели. Между собой мы называем их Обсерваторы.

Кто они, кем назначаются, где базируются и как узнают о происшествиях – никто не знает. Но их технологическое превосходство настолько велико, что противостоять всего одному кораблю Обсерваторов не в состоянии целые цивилизации и их огромные флоты.

Они всегда и обо всём знают и очень строго следят за соблюдением Межгалактического закона, а в случае его нарушения незамедлительно проводят расследование, выносят приговор и сразу же претворяют его в жизнь.

Такая своеобразная межгалактическая полиция, только без присущего знакомой тебе полиции предвзятого отношения, взяток и коррупции.

Та же Триада Предтеч оставила нам массу интересных решений, и одно из них – то, что в каждой цивилизации, независимо от уровня её развития, иногда появляется существо, а в нашем случае человек, который по только Предтечам известным критериям удостаивается права на свободный выбор.

Это означает, что такой человек имеет право на свободный перенос в пространстве и/или времени в заранее неизвестную ему точку Вселенной. Неизвестно, как я уже сказал, ни время, ни место, ни уровень цивилизации, в которую будет перемещён такой человек.

Отбором кандидатов занимается специальная служба. Для простоты восприятия и используя привычную для тебя терминологию, давай назовём их кадровиками. В одном из подразделений такой службы работаю я.

А тот самый человек с правом переноса, как ты, наверное, уже догадываешься, в настоящий момент – это ты.

И от твоего выбора зависит вся твоя дальнейшая судьба. А выбор у тебя простой. Ты можешь прямо сейчас встать и уйти из этого кабинета, куда посчитаешь нужным, а можешь согласиться на задуманный Предтечами перенос и круто изменить свою жизнь и свою судьбу.

Закончив говорить, Степаныч откинулся в кресле и внимательно посмотрел на меня.

– А, гхм… что… – попытался выдавить я из себя вопрос.

– Не торопись, время у нас есть, и ты можешь спокойно сформулировать все свои мысли, – улыбнувшись, приободрил меня Степаныч.

Мои мысли разбегались, и всё услышанное никак не укладывалось в голове.

За окном была всё та же Москва, Кремлёвская стена и Александровский сад. Плотные тучи всё так же висели на небе, и всё услышанное резко диссонировало с происходящим за окном.

Поверить в рассказ было действительно не просто. Уж больно всё это смахивало на главу научно-фантастического романа, отрывок из которого мне только что прочитали.

Большие напольные часы, стоящие в углу кабинета, позади Степаныча, гулким «бум» отметили половину какого-то часа и продолжили свой размеренный бег.

Я отпил воды из стакана и решил провести разведку боем.

– А если я откажусь и, выйдя на улицу, расскажу всем о том, что здесь происходит? – задал я вопрос. Попробуем проверить, как он будет выкручиваться.

– Эх, Серёжа, если бы ты знал, сколько человек прошло через этот офис за то время, что я здесь работаю, и какие только идеи их не посещали!

Нет, на самой Земле не так уж и давно, ведь тысяча лет по меркам цивилизации – много, а по меркам Вселенной – лишь маленькая частица времени, – укоризненно покачал головой Степаныч.

– Вам больше тысячи лет? – вскинул я брови от удивления. – Или вы имеете в виду вашу службу вообще?

– Мне больше трёх тысяч лет, молодой человек, и мой контракт является бессрочным, – уточнил Степаныч.

– Ну выйдешь ты из офиса и что всем сообщишь? Что тебе рассказали интересную историю? Это как-то нарушает твои права? Или ты до сих пор так сильно переживаешь, что своим звонком я не дал тебе поспать? – заулыбался Степаныч, отхлёбывая чай из своей красивой чашки.

– Я прекрасно понимаю, что сходу в мои слова поверить не просто, но одно то, что ты не упал в обморок и не называешь меня старым маразматиком, говорит о том, что хоть и частично, но ты мне поверил. Поэтому либо задавай вопросы по существу, либо мы пожмём друг другу руки, и ты вернёшься в свой мир. Завтра залезешь в интернет и найдёшь себе работу в другой, похожей на твою бывшую работе, конторе.

В сознании возникла картина, которую только что нарисовал собеседник, и я вдруг осознал нестерпимую мысль, что всем своим существом не хочу продолжения той прошлой жизни. Не хочу каждый день с утра бежать в офис, заниматься неинтересной работой и строить непонятно кому нужную карьеру.

Ради чего я всё это делал? Словно во сне, как робот, выполнявший свою программу, не задумываясь и не задавая вопросов. Наверное, стоило хотя бы иногда остановиться и посмотреть на себя и свою жизнь со стороны?

– Почему я? – наконец задал я первый разумный вопрос.

Степаныч развёл руками.

– Как я уже сказал, критерии мне неизвестны. Время от времени появляется человек, готовый к свободному переносу. Мы получаем его данные, и наша обязанность – вступив в контакт, рассказать о сути предложения и осуществить перенос либо отпустить кандидата восвояси.

– Как часто такое происходит?

– Спорадически. Иногда по несколько человек в месяц, иногда один человек в год. Последний перенос состоялся шесть лет назад, если ты об этом.

– Куда я попаду – неизвестно?

– Нет. По крайней мере, ни я, ни наша служба этого не знает.

– Что я там буду делать? Ведь я могу оказаться где угодно – на каком-то астероиде или вообще в открытом космосе! – спросил я, допив оставшуюся в стакане минералку и вернув его на стол.

– Ну… что ты будешь делать, я тебе сказать не могу. Подразумевается, что тебя выбрали не просто так, а значит, и место твоего прибытия Предтечи должны знать. И, смею предположить, что ты там тоже окажешься не случайно. Они вообще случайно ничего не делают.

А дальше всё зависит только от тебя. Что касается появления в открытом космосе, то это исключено. Ты обязательно появишься в среде, пригодной для жизни, и без угрозы для этой самой жизни. Это я тебе гарантировать могу абсолютно точно.

– Как это происходит? Ну сам перенос. Это какая-то машина?

– В общем понимании, скажем так: да, машина. Но настолько сложная и так устроенная, что даже посмотреть на неё не получится. Для тебя это будет просто пустая комната, из которой ты перенесёшься в другую точку Вселенной.

– Что я могу с собой взять? – задал я очередной вопрос. – Появиться в неизвестном месте хотелось бы максимально подготовленным.

– Понимаю твоё беспокойство, но взять с собой ничего нельзя. Вернее, взять ты можешь всё, что угодно, но всё это после твоей отправки останется в комнате. Мы не раз уже такое проходили. Обычно с человеком переносится только необходимый минимум одежды – и это всё.

Люди всегда пытаются подготовиться. Кто-то приходит с чемоданом, кто-то с рюкзаком, да кого я только не встречал! Кто-то тащит оружие, и с мечами раньше приходили, и в доспехах. Но всё это мы потом убираем из комнаты после переноса.

Не переносится с человеком больше ничего. Даже из карманов вещи просто остаются на полу – и всё.

– Я смогу вернуться назад?

– Точно не при помощи переноса. И не забывай: мы не знаем, в каком времени ты окажешься. Может быть, там наша цивилизация не только ещё не зародилась, а и сама галактика Млечный Путь ещё даже не начала формироваться.

А может, наоборот, всё давно уже кануло в лету. Чисто теоретически ты можешь оказаться в этом же временном отрезке, но, например, во многих миллионах парсек от Земли. Как ты преодолеешь это расстояние, да и зачем это тебе?

Во всяком случае, за время моей работы здесь я ни разу не слышал о возвращении.

– Значит, это билет в один конец с неизвестным результатом, местом и временем. Чистый прыжок на удачу. И что меня там ждёт, неизвестно никому, кроме, возможно, самих Предтеч?

– На счёт Предтеч я правда не знаю. Я ни разу их не видел и не понимаю многих их задумок и поступков. Помнишь? Я простой кадровик, – в очередной раз развёл руками Степаныч, лучезарно улыбаясь. – Но согласись, это же намного интереснее, чем то, чем ты занимался здесь в последние годы.

Неужели тебе не интересно? Тем более что близких у тебя нет, семьёй ты пока не обзавёлся, и горевать о тебе никто не станет.

Я задумался. Даже если всё, что он рассказал, – правда, то выглядит всё это более чем странно. Хотя может Степаныч чего-то не договаривает. Может, он знает больше, чем говорит?

– Я сказал тебе всё, что знаю, и ничего от тебя не скрывал, – произнёс Степаныч.

Я с удивлением вскинул брови, подняв на него взгляд.

– Да, – ответил тот на незаданный мной вопрос, – при необходимости я могу читать твои мысли, или, правильнее будет сказать, образы, формируемые твоим сознанием.

– Ничего себе, – только и смог произнести я.

– Давай поступим так, – вставая со своего места, проговорил Степаныч. – Если у тебя больше нет ко мне вопросов, то сейчас ты пойдёшь домой и всё спокойно обдумаешь, а завтра в одиннадцать утра я буду ждать тебя здесь.

Охрану я предупрежу, и тебя пропустят без проблем.

Если ты не придёшь, я восприму это как то, что ты решил остаться и посвятить свою жизнь офисной работе, – улыбнувшись, он протянул руку, и мне ничего не оставалось, как ответить на рукопожатие.

Выйдя на улицу, я поёжился от неожиданно налетевшего ветра.

В голове гулял почти такой же осенний ветер. Мысли разбегались, и я никак не мог поверить в происходящее. Предтечи, Обсерваторы, свободный перенос… Как в такое сходу поверить даже мне, любителю фантастических романов? Человеку с двумя высшими образованиями и богатым жизненным опытом… а вот как раз мне-то в такое и хотелось верить. Ведь я, подспудно, во что-то такое и верил всегда. Ведь я в тайне даже для себя надеялся на что-то подобное. Как иногда хотелось послать всё происходящее к чёрту и переместиться в другую реальность? Да я уже это неоднократно делал вместе с героями полюбившихся книг!

Вместе с ними воевал, торговал на средневековых рынках, покорял просторы океанов под белоснежными парусами, охотился вместе с ними в непроходимых лесах, выживал в невыносимых условиях, строил свои города и покорял космос.

Так что же сейчас я сомневаюсь в таком великолепном и, можно сказать, фантастическом предложении? Так я и не сомневаюсь. Я улыбнулся своим мыслям и уверенно зашагал в сторону метро, лавируя в потоке так же, как и я, куда-то спешащих людей. Поднявшийся порывистый ветер гнал по тротуару остатки пожелтевшей листвы, моросил мелкий дождик.