Эхо прошлого

Глава 9

Ему уже не в первый раз доставалось от своего отца. Это не было чем то из рамок вон выходящим. Это было нормой, нормой той реальности, в которой он жил всю свою сознательную жизнь. Он почти что не знал иной жизни. Весь его опыт познания окружающего мира, заключался в тех фильмах и телепередачах, которые ему изредка поводилось смотреть по телевизору. Зато разного рода наказания были ему очень хорошо знакомы. Помимо физических наказаний в виде порки или нескольких тумаков и затрещин, было еще и психологическое воздействие и если побои случались не чаще двух раз в месяц, то моральное давление имело место практически постоянно. Иногда оно ему казало нормой, неотъемлемой частью всей его жизни. Если конечно это существование вообще можно было назвать жизнью с позиции объективности и здравого и адекватного рассуждения. Он ни одного дня в своей жизни, не ходил в школу, так как и его отец и его бабушка никогда не считали это занятие чем то важным и нужным. Его мать так не считала, но ее уже давно не было в живых, она умерла. Когда мать Мартина была жива, его жизнь не казалась ему такой серой и постной, какой он ощущал ее сегодня. В той прошлой жизни он не чувствовал одиночества, которое теперь всегда было рядом с ним. С ней он мог поговорить о чем то, поделиться своими мыслями или просто помолчать вдвоем. Ведь двум близким людям всегда есть не только о чем сказать друг другу, но и о чем помолчать. Так он считал. Он научился читать и считать немного самостоятельно. Писать он тоже умел, но каждый раз, при написании чего либо допускал неимоверное количество ошибок и каждый раз говорил себе, что это дело времени. Книги были его единственными настоящими друзьями после смерти матери. Через книги он познавал окружающий его мир. Они были для него неким коридором в другую, лучшую жизнь. Жизнь, которую он никогда не видел во очи и о которой так страстно мечтал изо дня в день. К его любви к чтению, бабушка относилась равнодушно а отец скорее негативно, чем наоборот. По его мнению это было таким же самым излишеством, как и обучение в школе. Зато например любовь к охоте он всячески пытался привить Мартину, периодически брал с собой в лес на охоту. По мнению отца, любой мужчина должен был являться хорошим охотником, так как это было присуще ему с рождения. Только нужно было как можно больше практики – говорил отец. Мартин не разделял этих убеждений, за что и страдал периодически. Как зимой прошлого года, когда отец взял его поохотиться вместе на дикого кабана. Мартин хорошо помнил тот день, будто это было еще вчера. Помнил, как просидев около двадцати минут в так называемой засаде, наконец увидел животное, показавшееся из за деревьев. Помнил взгляд маленьких желтых глаз, злобно устремившихся на него. Их глаза встретились а какой то момент и мальчик успел прочитать во взгляде животного не только ненависть, но еще и страх. Тогда он впервые открыл для себя, что сильное и опасное животное тоже может испытывать страх. Что и ему оно не чуждо. Ненависть же была, как он считал вполне естественной. Они вторглись в его владения. Пришли в его дом. Они были нежданными гостями и руководствовались одной лишь коварной целью. Так наверное думало животное, когда увидело его, притаившегося средь срубленных и успевших пожелтеть, разлапистых хвойных веток. Для кабана, думал он потом, было невдомек, что он здесь не по своей воле и совсем совсем не желал тому ничего плохого. Тогда, он в какой то момент понял, что если позволит убить животное ничего не предприняв, то потом долгие годы будет жалеть о случившемся. Долгие годы, а может быть и всю свою жизнь он, будет помнить взгляд тех желтых глаз, в которых успел разобрать то, чего порой не встретить в глазах людей. Опрометью выбежав из своего укрытия он начал кричать, что есть мочи, жестикулируя при этом руками, пытаясь тем самым предупредить животное о приближающейся опасности. Он не думал в тот момент, что рискует собственной жизнью. Ведь кабану ничего не стоило броситься и задрать наглеца, вторгшегося в его владения. Он не подумал в тот момент об этом. А может, просто не хотел думать. Может, он сам точно не знал. Даже теперь, по прошествии восьми месяцев с того самого дня.

***

Стюарт так и не затянувшись, затушил сигарету о дно плоской глиняной пепельницы, которую ему протянули. Табачный дым, успевший подняться вверх, тут же смешался в воздухе с ароматом орехового полироля для мебели, которым был наполнен кабинет. В какой то момент Стюарту стало даже неловко из за своей пагубной привычки, но он тут же устыдился этой мысли, посчитав ее ребяческой и не достойной человека его возраста. Скорее всего это было просто отголоском воспитания, вспыхнувшем где то в глубине его внутреннего я. Поставив пепельницу на столик перед собой он, скрестил на груди руки и откинувшись на спинку кресла, поднял глаза на свою собеседницу, устраивавшуюся по удобней в кресле на против.

– Мне сейчас наверное стоит сказать – извините – протянул он, подняв глаза.

– Нет, не стоит – возразила Элизабет – просто ни я, ни мои коллеги, не выносят табачного дыма – это можно сказать, наше негласное правило, которого придерживаются все наши посетители.

– У вас подобрался весьма дружный коллектив – заметил он.

– Вы не первый, кто это заметил.

– Позвольте спросить, зачем тогда у вас в кабинете пепельница?

– Вы так же не первый, кто рискнул в этих стенах достать сигарету из пачки.

– Да, глупый вопрос наверное, мне стоило догадаться.

– Ничего страшного – заверила Элизабет – зато вы первый, кто успел прикурить ее – улыбнулась она в ответ.

Черное трикотажное платье до колена было дополнено бирюзовым жакетом с длинным рукавом и декорированным узорами в виде роз.

– Мне наверное нет смысла объяснять вам причину моего визита – прокашлявшись начал Стюарт.

– Нет – согласилась Элизабет.

Снова прокашлявшись в кулак, он начал.

– Двое суток назад пропала дочь вашей коллеги и подруги Алисии Тейлор. Кто похитил девочку из их дома, пока ее мать была здесь, на своем рабочем месте. Этот кто то, счел не лишним поиздеваться над ней путем телефонных звонков, во время которых ни сказал ни слова. Она говорила об этом мне лично, когда была в полицейском участке. А вчера вечером она сама подверглась нападению, во время которого погибли двое полицейских и ее отец. Она пропала. Пропала, как и ее дочь. Я работаю в полиции не первый год. начинал патрульным, где уже за первые три месяца службы повидал разного. Но сколько бы я не думал о том, что произошло с ней и ее семьей за какие то 48 часов, я не могу понять логику, которой он или они руководствуются. Мы живем в опасном мире, где практически каждый день кого то убивают и насилуют, где человека могут похитить, вытащив посреди ночи из его же собственной постели, где он еще 5 минут назад, чувствовал себя в полной безопасности. Но все то, что произошло с вашей коллегой, никак не вяжется у меня в голове с похищением. Если ее дочь была похищена с целью выкупа, затем в таком случае им понадобилась сама мисс Тейлор? Конечно есть еще ее мать, но они с мужем вовсе не богачи, а те, кто занимается подобного рода преступлениями, обычно весьма неплохо умеют наводить справки о своих жертвах и тщательно выбирать подходящие им кандидатуры. Так же они очень редко идут на убийство, только в тех случаях, когда что то идет не по плану, выработанному ими же самими, или когда у родственников нет необходимой для выкупа суммы. Но и в таком случае они до последнего момента продолжают использовать психологическое давлению, не прибегая к крайним мерам. Здесь же я вижу изначальную цель убийства полицейских, о присутствии которых этот он или они вряд ли не знали изначально. А если это месть, то почему она и ее дочь не были убиты на сразу, как отец мисс Тейлор? И все же я полагаю, что именно второе ближе к истине, если ею и не является.

Все это время, пока он говорил, Элизабет внимательно слушала его. Она ни разу не отвела глаз от его взгляда, когда их глаза встречались. В кабинете было тихо. Время от времени она нарушалась доносившимися из коридора голосами проходивших мимо людей, да размеренным и привычным шумом городской улицы, вобравшем в себя рокот десятков автомобилей, спешащих куда то по своим неотложным делам. Но его не замечал ни он, ни Элизабет, сидевшая напротив. Казалось ничто не в силах было нарушить этот неспешный и привычный ритм, такой естественный и привычный. Но Стюарт знал, что это заблуждение. Знал, что тишина эта бывает ложной и обманчивой. Знал, что где то там глубоко внутри, в самом сердце всей этой сонной вереницы, состоящей из дней, недель и месяцев человеческой жизни, может таиться то потаённое, о чем большинство и не подозревают. Зло было подобно хитрой крысе, притаившейся подле цыплёнка и выжидающей удобного момента, что бы броситься на свою добычу. Только лицо у этого зла было совсем не крысиным. Оно было человеческим. Ни одно животное по своей сущности, не было способно на то, что совершалось руками людей. Если бог и создал людей по подобию своему, то он не верно преподносился церковными служащими и не верно был описан в библии. Ведь в таком случае он являл собой прародительство всего зла, когда либо имевшего место быть, на нашей планете.

– Я не знаю, что вам ответить – наконец нарушила тишину Элизабет – мисс Тейлор из тех людей, кто извиняется даже перед бездомными, когда у нее нет с собой пары центов в кармане.

– И все же подумайте хорошенько – внимательно глядя в глаза своей собеседнице, ответил Стюарт.

– Я не могу говорить определенно, но думаю, что если бы у нее были какие то проблемы или кто то стал бы ей угрожать, я бы знала об этом.

– Что вы можете сказать об отце ее дочери?

– Об этом вам лучше поговорить с ее матерью.

– Я звонил ей сегодня утром, что бы сообщить о смерти мужа – Стюарт замолчал, пытаясь подобрать нужные слова.

– Знаю, это сложно, сообщать людям о смерти близкого им человека.

Стюарт молча кивнул головой, подумав про себя, что вряд ли она и в самом деле может знать о том, о чем говорит.

– Я только знаю, что он был свиньей – она произнесла эту фразу с каким то презрением, поводом для которого служило либо отвращение к бывшему мужу своей подруги, либо воспоминание о собственном плачевном опыте.

– Вы и правду думаете, что он может быть как то причастен ко всему этому кошмару? – она подняла на Стюарта глаза, в которых сверкнуло любопытство.

– Я ничего не думаю, я просто пытаюсь разобраться во всем этом – заверил он.

– Я понимаю – многозначительно заверила его Элизабет.

– Как вы думаете, это может быть как то связано с ее работой? – задал прямой вопрос Стюарт, глядя ей прямо в глаза.

– Послушайте, я вам уже сказала, что у нее не было никаких конфликтов с кем либо, о которых я бы знала – ответила Элизабет.

Стюарт уловил в ее голосе еле различимые нотки нарастающего раздражения. Он довольно неплохо умел разбираться в людях, определять их настроение, которое можно было распознать по их поведению, интонации, взгляду. И сейчас он не мог ошибиться. Он был абсолютно уверен в этом. Непонятным только оставалось то, что заставило ее нервничать. Может это был ее первый разговор с полицейским? Возможно, а может и нет. Может у нее сегодня неудачный день, все валиться из рук, так еще и он со своими расспросами. Вполне себе разумное предположение. Он часто сталкивался с подобным в своей работе. Хотя нет, ведь до его упоминания о работе, она вела себя располагающе. Монотонный и тихий голос Стюарта ни чем не выдавал его сомнений. Он казалось, был непоколебим.

– По дороге сюда, в машине, я пролистал несколько номеров вашей газеты – продолжил он.

– И как, нашли что ни будь интересное? – с нескрываемым сарказмом спросила Элизабет.

– Материал довольно разношёрстный – будто не заметив этого продолжил он.

– Да, из под пера нашей редакции выходит множество новостных статей на разные темы – согласилась Элизабет.

– В том числе и криминального характера – добавил Стюарт.

– Мы освещаем криминальные события города периодически, я не могу понять, к чему вы клоните детектив?

– Я просто хочу понять, кому должна была перейти дорогу мисс Тейлор, что бы ей отплатили таким образом.

– Я сказала вам все что знала мистер Стюарт – с этими словами Элизабет резко встала с кресла, давая понять, что их разговор окончен.

– Извините, мой обеденный перерыв окончен и меня ждет много работы – добавила она.

Глава 10

Снова этот чертов подвал! Снова этот чертов запах плесени! Голова Алисии кружилась, очертания мужчины, стоявшего перед ней двоились и расплывались, словно его от нее отделяла стена тумана. Новый удар по лицу в миг оживил ее, привел в чувства. Ей казалось, что все ее тело превратилось в один большой оголенный нерв, разрывающийся от пульсирующей боли. Очередной удар ногой пришелся по спине, отозвавшись новым всплеском острой боли, прокатившейся по всему телу. Прикрыв лицо руками, она сжалась в комок на холодном полу, подогнув колени к подбородку. Вот уже минут пятнадцать, как этот подонок избивал ее, не проронив при этом ни единого слова. Она слышала только его дыхание, тяжелое и размеренное. Снова удар. Чуть выше предыдущего. И снова острая боль, обжигающая все нутро. Тихонько вскрикнув, она выгнулась и перевернулась на спину, жадно хватая ртом воздух. Крик этот вырвался сам по себе, словно его выбил из нее очередной крепкий удар ноги. Сколько их еще будет? Как долго человек может продержаться? Наклонившись над ней, подонок принялся разглядывать ее, словно задался тем же вопросом, то и она – сколько еще времени она сможет продержаться? Сколько еще нужно ее избивать, что бы сердце в ее груди перестало биться. Алисия не видела его лица, но чувствовала на себе его взгляд. Взгляд глаз, которые скрывала темнота этого проклятого подвала. Простояв так еще около минуты он выпрямился и повернувшись пошел к выходу. Неужели все? Может хоть пол часа без побоев? Может дольше. Что то в ней подсказывало, что так просто ей не отделаться, не расплатиться за свой неудачный побег из этой тюрьмы, пропахшей плесенью. Он вышел в коридор, не закрыв за собой дверь. Значит вернется. А может он уверен, что после такого я не в состоянии даже встать на ноги, не то, что бы вновь попытаться убежать? Да и какая черт побери теперь разница, что там в голове у этого ублюдка. Его шаги стихли где то там вверху, на лестнице.

***

Захлопнув за собой дверку, Стюарт не глядя на сидевшего рядом напарника, достал из пачки сигарету и щелкнув кремневым колесиком зажигалки, жадно втянул в себя табачный дым, еще не успевший расползтись по салону автомобиля. Джо продолжал смотреть на него с любопытством, отбросив журнал, который он только что читал, на приборную панель. Все еще не глядя на напарника, Стюарт наклонился вперед и посмотрел сквозь лобовое стекло на окна третьего этажа здания, на окна кабинета, из которого он только что вышел. Что то тянуло его обратно. Он привык доверять своей интуиции, но отчетливо понимал, что в данной ситуации ничего больше сделать пока не может.

– Все в порядке? – голос Джо прорвал его мысли.

Он не сразу ответил, собираясь с мыслями.

– Неудачный разговор? – снова спросил Кристмэн.

– Бывало и хуже – мрачно ответил Стюарт, оторвавшись от окон редакции.

– Ты что, забыл взять у нее номер телефона, а только теперь вспомнил об этом? – расхохотался Кристмэн.

Стюарт повернулся и взглянул на напарника, но ничего не ответил на его шутку. Вместо этого он снова затянулся сигаретным дымом и откинулся на спинку сиденья. Кристмэн последовал его примеру и извлекая из пачки сигарету проговорил скорее сам себе, нежели Стюарту – шел очередной серый рабочий день. Он хорошо знал характер Стюарта, как и тот в свою очередь его собственный. Они понимали друг друга с полу слова и никогда не испытывали трудностей при общении друг с другом. За все их время совместной работы, они успели стать друзьями вне рабочего времени и пределов кабинета. Возможно сыграло на руку то обстоятельство, что оба они были холостяками, причем убежденными. Только если Стюарта привело к этому все то, что он видел, глядя на других, то Кристмэн имел свой собственный горький опыт. Стюарт был из тех людей, что предпочитают учиться на чужих ошибках и извлекал из всего, свидетелем чего приходилось становиться, какой либо негласный урок для собственного я. Его напарник был в этом его противоположностью и во многом благодаря этому обстоятельству, набил себе уже немало шишек там, где по мнению Стюарта, этого можно было избежать.

– Она что то знает и скрывает – сам не ожидая, вдруг проговорил он.

Будто слова его и вовсе были адресованы не напарнику а ему самому. Словно он хотел подтвердить, что согласен с самим собой.

– Ты думаешь, она имеет отношение ко всему случившемуся с той женщиной и ее семьей? – в голосе Джо звучало явное различимое сомнение.

– Не похоже – согласился Стюарт – а вообще я ничего уже не понимаю.

– Зачем ей что то скрывать от полиции, если не иметь ко всему этому никакого отношения? – продолжал Кристмэн.

– Поехали в участок, я поищу информацию о ней и еще… нам с тобой нужно проработать все выпуски этой газетенки за последние – он замялся… хотя бы за последние пол года.

– К чему это?

– Просто хочу посмотреть, о чем и о ком они писали в последнее время – ответил Стюарт докуривая сигарету – вдруг всплывет что либо.

***

Она еще не успела толком прейти в себя, когда услышала шум на лестнице. Снова эти шаги! Только на этот раз их сопровождали грубый мужской голос и крики мальчика, которого тот бранил. Они видимо были еще у основания лестницы, там, вверху, но она уже отчетливо слышала доносившиеся до ее слуха вопли ребенка. Шум нарастал как снежный ком. Вот он уже волочет мальчишку по коридорчику, совсем рядом. Она узнала в детском крике голос Мартина, тот, что слышала всего лишь пару часов назад, только теперь вместо тихого едва различимого голоска, он кричал что было силы. Она тут же поймала себя на мысли, что психически здоровый ребенок не может издавать такие душераздирающие крики затравленного и запуганного существа, идущего на бойню. Видимо он знал заранее, что его ждало здесь. Сделав усилие она села на полу, пытаясь не обращать внимания на боль, которая с каждым новым движение лишь усиливалась. Вместе с болью ее пробрал озноб, руки немели толи от страха, толи от полученных ран и ушибов. Ее начинало трясти, мелкая дрожь щекотала кожу спины и бедер, под одеждой. Они появились в дверном проеме. Мужчина стоял, держа Мартина за волосы правой рукой. Его тень упала на Алисию, словно ожившая, она вырвалась из его тела, не в силах больше ждать и решила раньше своего хозяина наброситься на несчастную, дабы добить ее на месте. Левой рукой он провел по стене у входа и щелкнув выключателем. В подвале вспыхнул яркий свет, больно ослепивший глаза Алисии. Швырнув Мартина в комнату, мужчина шагнул в след за ним, захлопнув за собой входную дверь. Он повернулся к ним спиной и вставил ключ в замочную скважину, запирая дверь. Алисия не могла больше бездействовать. Не выдержав острой боли в спине и издав протяжный стон, она все же поднялась на ноги и бросилась к запиравшему дверь подонку. Бросившись сзади ему на спину, она повисла на нем, пытаясь руками дотянуться до лица. Только бы успеть почувствовать, как ногти впиваются в глаза! Господи, какая то секунда времени и больше кажется уже ничего не нужно! Всего секунда! Сильный удар последовал незамедлительно. Удар о стену, холодную и шершавую. Он развернулся в ту самую секунду, как только она оказалась на его спине и стукнул ее что было сил о стену. Внутри все екнуло, воздушный комок застрял у нее в горле, не давая вдохнуть. Чувствуя, что не сможет дольше удерживаться на нем, Алисия все же вцепилась пальцами левой руки в кожу лица ублюдка. Ногти впились в небритую кожу щеки, оставив несколько едва заметных розовых полосок на ней. Вскрикнув от боли он снова ударился о стену и на этот раз Алисия свалилась с него, ударившись затылком. Развернувшись к ней лицом, он с размаха ударил ее рукой по лицу.

– Сука! Проклятая тварь! – прокричал он.

Алисия почувствовала брызги слюны из его рта, попавшие ей на щеки и переносицу. На его щеке проступала кровь в трех глубоких царапинах, оставленных ею. Мартин забился в дальний угол комнаты и сидел там на полу, глядя на все происходящее невидящим взглядом. Слезы текли по разгоряченным щекам из больших ясных глаз, стеклянным взглядом глядящих куда то, сквозь эти стены. Схватив Алисию за волосы, он с силой рванул ее на себя. Вскрикнув от боли, она стала на колени и снова повалилась на пол, сбитая новым еще более мощным ударом в лицо. Перешагнув через нее, он направился в сторону Мартина. Подойдя к мальчику он неторопливо положил ладонь ему на голову, словно мальчик был собачонкой, которую собирались погладить.

– Я многое прощаю тебе, потому что люблю тебя – проговорил он.

Его голос был грубым и низким. Он походил скорее на те голоса, какими обычно в фантастических фильмах говорят пришельцы или какие либо роботы, наделенные человеческим интеллектом. Порой и вовсе казалось, что звук этот исходит не от него а откуда то из за стены. Мальчик перестал плакать и продолжал сидень, не смея поднять глаз на стоявшего перед ним.

– Я всегда хотел сделать из тебя достойного человека – проговорил мужчина тихо, как показалось Алисии, даже с грустью.

– Сколько раз я закрывал глаза на твои проступки, а? – он присел на корточки перед мальчиком и прижал его голову к своей груди.

– Ты знаешь, что мы с твоей бабушкой очень очень сильно тебя любим, знаешь или нет?

– Да – Мартин всхлипнул и закрыл глаза, из которых снова потекли слезы.

– Почему ты не дал знать бабушке, когда эта сука хотела убежать? – он пристально посмотрел на мальчика, глаза которого по прежнему оставались закрытыми.

– Я с тобой говорю Мартин! – голос сорвался.

Мартин начал жалобно хныкать.

– Смотри на меня, когда я говорю с тобой – приказал мужчина, взяв лицо Мартина в свои руки и подняв вверх.

Мальчик нехотя открыл глаза, полные слез.

– Почему? Ответь мне сын.

– Я не знаю – сквозь слезы проговорил мальчик. Теперь он уже не плакал а рыдал.

– Она посторонняя, она враг семьи, ты понимаешь меня? – не обращая внимания на слезы мальчика, продолжал он – может тебе вздумалось предать свою семью? Может ты захотел убежать из дома? Ты знаешь, что за мерзкая жизнь простирается там? Ты хочешь окунуться во всю эту грязь и стать частью того безумного и развратного мира, откуда она пришла? Ты хочешь быть таким же? Тогда получается, что тебе плевать на нас.

Он выпрямился и снова положил руку на голову Мартина.

– Я воспитаю тебя сынок достойным человеком и мужчиной – продолжил он, повышая голос, в котором теперь уже можно было отчетливо разобрать нарастающие раздражение и негодование.

Сжав в своем кулаке прядь светлых волос, он рывком руки вверх, поднял мальчика и поставил его на ноги. Мартин взревел от боли и ухватился обеими руками за руку своего отца, который не обращая никакого внимания на слезы и крики сына, потащил его в сторону Алисии.

– Посмотри на нее, посмотри в эти глаза! – прорычал он, заглушая крики мальчика, пытающегося освободиться от крепкой хватки.

– Просто посмотри на эту мразь! В глаза! В эти лживые глаза!

– Отпусти его, больной ублюдок! – давясь собственными слезами, прошептала Алисия слабым голосом.

У нее уже не было сил кричать и тем более не было сил к сопротивлению, сил для борьбы за собственную жизнь. Но и молчать сейчас она не могла. Это просто было чем то невозможным, неподвластным ее естеству, ее натуре.

Отпустив волосы Мартина, он сильным ударом по затылку, сбил того с ног и навалившись с верху, вдавил голову ребенка в пол. Алисия увидела, как на грязном полу подвала, в том месте, где нос мальчика вжался в него с неимоверной силой, начали проступать темные пятна крови. Мартин тяжело дышал, хватая ртом воздух.

– Он же твой собственный сын, ублюдок! – зарыдала она, давясь слезами.

Он смотрел ей в глаза, словно ожидая, что она предпримет дальше. В его взгляде ясно читалось удовольствие, которое он испытывал от ситуации, в которой был и оставался непосредственным лидером. Было отчетливо видно, что все ее страдания, слезы и безрезультатные попытки отстоять свое, доставляли ему огромное удовольствие. Глаза сами собой говорили это, пожирая ее жадным и ненавидящим взглядом. Не в силах больше смотреть на происходящее, Алисия зажмурилась, продолжая рыдать. В детстве отец частенько говорил ей, что осадок от дурного сна пройдет без следа в тот момент, когда она крепко зажмуриться и досчитает до десяти. При воспоминании об отце, слезы с еще большей силой полились по щекам. Крепкий удар по лицу мгновенно привел ее в чувства.

– Не смей отворачиваться сука – прорычал отец Мартина.

Глаза его по прежнему продолжали в буквальном смысле сиять от наслаждения происходящим. Овальные черты лица, вкупе с крючковатым носом, делали его похожим на африканского идола, одного из тех, что делают шаманы, последователи культа Вуду и в которых по их мнению вселялась душа умершего человека. На лбу и щеках у него блестел проступивший пот, стекающий к ресницам. Он не пытался смахнуть его, похоже даже не замечал его. Из царапин на щеке уже во всю сочилась кровь, стекая вниз по щеке и капая на воротник его куртки. И этого кажется он вовсе не замечал. В какой то момент он отпустил голову Мартина, но тот даже не шелохнулся, продолжая лежать на полу, уткнувшись лицом в землю. Поднявшись на ноги мужчина перешагнул через Алисию и подняв с земли ключ, который выронил во время борьбы с Алисией. Он не торопясь вставил его в замочную скважину и повернул в замке. Поднявшись на колени, Алисия попыталась встать на ноги, но головокружение и практически полное отсутствие физических сил не дали ей этого сделать. Мартин еле слышно плакал, боясь сделать хоть какое то движение, дабы снова не разозлить отца.