Порабощение любовью: в ловушке психопата

– Я буду очень аккуратной, – стремглав убегая от мамы, бросила со спины маленькая Янка.

Домой она вернулась быстро, потому что гулять в такой разодранной одежде было стыдно: из подола нового платья был выдран целый кусок материи, когда она перелазила через забор. И, тогда мама ловко, словно фокусник, справилась с этой задачей.

"Почему этот дар обошел меня стороной?"– подумала Яна, рассматривая свои "не швейные"ладони.

Смех сквозь швы.

Сергей вернулся из магазина и залип на пороге.

· Сначала его брови взлетели вверх, почти до волосяного покрова.

· Потом живот затрясся, как холодец.

· Наконец, он сложился пополам, будто его ударили в солнечное сплетение смехом.

– Янка, иди сюда!

Её "зашито"выглядело так, будто костюм пережил нападение слепого крота.

– Ох, я с вами умру! – хрипел Сергей, вытирая слёзы. – Ты же знаешь, что твои руки созданы для цветов и пирогов, а не для… этого! – Тыкая пальцем в её творчество, еле произнёс мужчина и снова разразился весёлым смехом.

– Сын, неси швейные принадлежности, будем всё это исправлять, – Даня уже мчался за нитками, поняв – гроза миновала.

Уроки.

Сергей шил. Иглой он владел, как дирижёр палочкой – легко, изящно, с любовью.

– В школе я успевал на отлично на своих трудах и к девчонкам бегал, – смеялся он, завязывая узелок. – Яна, давай договоримся: я – зашиваю, ты – запекаешь. Хорошо?

Яна кивнула. Его стежки были ровными. Её пироги – воздушными.

"Семья – это не идеальные стежки. Это когда кто-то зашивает за тебя дыры, которые ты сама не умеешь."

Сергей аккуратно сложил ножницы, оставив на столе: идеально зашитые штаны. Яна поняла – её "пироги"и его "стежки"были разными способами сказать "люблю". И неважно, что её швы кривые, а он совсем не умеет готовить. Главное, что их руки вместе могут:

· Испечь утешение,

· Зашить обиды,

· Собрать по кусочкам счастье этого вечера.

"Семейное счастье собирается как лоскутное одеяло – неровными стежками, но тёплыми руками".

Вроде бы так всё складно начиналось в их семейной жизни…

***

Но, такая семейная идиллия была редкостью. Всё её время и силы уходили на их бизнес. Правда с появлением продавца нагрузка немного снизилась, но выходные теперь уходили на закупки товара, проверки и налоговую отчетность. В те времена не было "Госуслуг", и приходилось лично являться в налоговую по месту регистрации ИП.

– Здравствуйте, Зинаида Яковлевна! Это вам витаминчики, – Сергей очаровывал инспектора, вручая пакет с фруктами.

– Сереженька, как я рада!– женщина в возрасте таяла от его внимания.

Он ловко исчезал под предлогом срочных звонков, оставляя Яну разбираться с бумагами.

– А он женат? У меня дочь…, – шептала Зинаида Яковлевна, едва дверь закрывалась.

– Да, у него семья, – уклончиво отвечала Яна, не признаваясь, что именно она – та самая семья.

Так и крутилось колесо: смена за прилавком, налоговая, закупки. Без отдыха, без передышки.

"Свой бизнес – это когда работаешь не восемь часов, а все двадцать четыре. Зато не на дядю", – шутила она себе под нос, перебирая кипы документов.

***

Шепот интуиции, или Как ангелы ходят по пятам

«Есть люди, чья душа – как лесная тропа: всегда знает, куда свернуть, даже в кромешной тьме.»

(из дневника Яны)

ВДНХ: танцующие тени в золотой пыли

Воскресное солнце висело над ВДНХ, как перезревший персик, готовый лопнуть от сладости. Воздух дрожал от смеха, криков торговцев мороженым и гула толпы – ядовито-весёлого, как шум водопада, за которым не расслышать собственных мыслей.

Яна стояла, прикрыв глаза от бликов на позолоченных статуях, и ловила в толпе чёрные длинные волосы Юлианы – те самые, что мелькали, как крылья испуганного воронёнка. Девочка была живым воплощением хаоса: её смех звенел, как разбитый хрусталь, а ноги не знали усталости. Пока Анеля отошла за плёнкой к фотоаппарату, оставив Яну на посту.

– Мама, смотри! – Данил дернул её за руку, показывая на фонтан «Дружба народов», гдевода вздымалась в небо, будто пыталась убежать от земли.

– Сынуля, побудь пока пожалуйста рядом, иначе я потеряю Юлиану – прошептала Яна, сжимая его ладонь.

Она чувствовала себя часовым на минном поле: один неверный шаг – и эта девочка – сорванец исчезнет в людском потоке.

Прикосновение, от которого оживают мёртвые

Внезапно она почувствовала большие, мужские ладони на свих плечах. Тёплые, грубые, впившиеся в её плечи, как когти хищника.

– Кто посмел?! Что за наглость?

Она развернулась, готовая ударить, но…

Глаза. Два серых озера, в которых плескался весь хитрый и хищный мир. Сергей стоял, ухмыляясь, будто только что украл луну с неба.

– Как… – её голос сорвался.

Он нашёл её. В этой толпе. Без телефона (в то время ещё не было мобильных телефонов). Без следа.

– Ты пахнешь, – шепнул он, целуя её в висок. – Как сирень после дождя.

И она осознала: он чуял её, как волк – кровь в зимнем лесу.

***

Питон и девочка, которая не боится.

– Я хочу его! – Юлиана прыгала перед дрессировщиком, её пальцы уже тянулись к чешуйчатому боку питона.

Змея медленно извивалась, холодная и чуждая, как сама судьба.

– Ты уверена? – Сергей присел перед девочкой, его голос стал низким, как гул подземного толчка.

– Да!

Он взглянул на Анелю – та кивнула, но в её глазах плавала тень.

Мужчина обвил тонкую шею Юлианы питоном, как ожерелье из большой и тяжелой цепи. Данил отступил на шаг – он знал: некоторые вещи лучше наблюдать издалека.

Щелчок фотоаппарата.

На снимке навсегда застыли:

· девочка с глазами, горящими, как угли,

· змея, чьи кольца могли бы стать её саваном,

· светловолосый мальчик, знающий цену жизни,

· и мужчина за кадром, чья тень накрыла их всех, как крыло.

***

Лес: игра в Бога.

Позже, в лесу под Красногорском, где воздух пах свежестью лета, случилось то самое.

Юлиана закричала:

– Я – индеец! – и махнула палкой, словно мечом.

Тихая вода в заросшем омуте даже не дрогнула, когда её нога ступила на зелёную плёнку тины. Девочка оступилась и ушла под воду с головой.

– Папа! – Громко закричал испуганный Данила.

Анеля даже не успела вдохнуть – он уже летел, как пуля, выстреленная самой судьбой. Рука. Рывок. Девочка взмыла в воздух, как кукла, и приземлилась в его объятия, даже не успев испугаться.

– Ты… как?.. – Анеля упала на колени, её пальцы впились в плечи дочери.

Сергей молчал. Только его глаза говорили: «Я просто чувствовал это».

Анеле пришлось сделать круг и заехать к ним, чтобы переодеть в одежду Данила маленькую озорницу:

– Подруга, ну как же так? Ты, зная свою дочку, не взяла запасной одежды для неё? Спустя много лет этот случай поможет Яне в другой ситуации.

Вечером, когда уже проводили гостей. Яна спросила супруга:

– Ты когда-нибудь боишься?

– Страх – это роскошь, – ответил он, заглянув глубоко в её глаза. – У меня его нет.

И она поняла: он не ангел.

Он – тот, кто шепчет ангелам на ухо, куда свернуть.

***

К концу второго года дела в их бизнесе пошли в гору – прибыль удвоилась, закупки участились. Сергей наконец согласился взять второго продавца, чтобы освободить Яну. Девушка практически перестала бывать дома, целиком растворившись в их общем бизнесе.

Как-то вечером, улучив момент, она осторожно заговорила:

– Может, мне вернуться к цветам? Здесь мне уже неинтересно…

Сергей взглянул на нее с искренним недоумением:

– Ты серьезно? Свой бизнес есть, а ты хочешь на дядю работать?

– Но цветы – это мое… – голос Яны дрогнул. – Я ведь не просто так училась в лучшей флористической школе.

Он обнял ее, мягко уговаривая:

– Потерпи еще немного, любимая. Поднакопим – и откроем тебе салон. Разве я могу отказать своей королеве?

– Правда? – в ее глазах вспыхнула надежда.

– Конечно! – Сергей убедительно улыбнулся. – Но сначала нужно заработать стартовый капитал. Цветочный салон – не ларёк с фотоплёнкой.

Эти обещания стали для Яны тем самым "засвеченным кадром"– вроде бы есть изображение, но размытое, нечеткое. Тем не менее, она с новой силой бросилась в работу, мечтая о будущем салоне.

Декабрь 2002 года принес рекордные продажи. Казалось, мечта вот-вот станет реальностью. Но январские события разбили эти надежды вдребезги, словно хрупкую вазу на каменный пол.

"Мечты – как старые фотографии:

чем дольше ждешь исполнения, тем вероятнее,

что в конце окажешься с пустой плёнкой в руках",

– горько думала Яна.

P.S. Фотография с питоном до сих пор лежит в альбоме. Иногда Яна гладит пальцем стекло и думает:

«А что, если бы его не было рядом?»

Но ответа нет. Только тихий шелест листьев за окном –

будто кто-то невидимый смеётся в темноте.

***

Глубокий психологический разбор главы: "Тень контроля: как любовь превращается в клетку".

"Семейная жизнь – это не швейная строчка, а штопка.

Мы зашиваем дыры, которые сами же и проделываем."

1. Созависимость как система жизнеобеспечения.

Психологический механизм:

Яна существует в парадоксальной системе, где ее жертвенность становится валютой семейной стабильности.

Сергей мастерски использует два ключевых рычага управления: – Экономическая зависимость – "Наш бизнес нуждается в твоих руках"

– Эмоциональный шантаж – "Разве я могу отказать своей королеве?"

Символика:

Образ засвеченной фотоплёнки – идеальная метафора их отношений. Яна видит лишь размытые контуры обещаний, но продолжает "проявлять"этот брак, надеясь на четкое изображение.

Глубинный конфликт:

Борьба между профессиональной идентичностью (флорист) и навязанной ролью (бесплатная рабочая сила семейного бизнеса). Сергей систематически уничтожает ее профессиональные амбиции, подменяя их иллюзией совместного успеха.

2. Динамика абьюзивных отношений.

Цикл насилия проявляется в трех фазах:

* Напряжение – постоянные требования к кулинарным навыкам, критика тещи;

* Инцидент – публичное высмеивание ее швейных способностей;

* "Медовый месяц"– совместное зашивание штанов, временное перемирие.

Особенность психологического насилия:

Сергей использует смех как оружие унижения. Его реакция на её неумелые швы – не просто веселье, а демонстрация власти: "Ты неполноценна без меня".

Треугольник Карпмана в действии:

Сергей – Преследователь (критикует) и Спасатель (исправляет)

Яна – Жертва (неумеха) и Спасатель (миротворец между мужем и матерью)

Валентина Ивановна – Жертва (непринятая теща)

3. Травма материнства

Разорванная привязанность:

Яна компенсирует годы разлуки с Даней дорогими подарками, превращая материнство в акт искупления вины. Разорванные штаны – символ ее тщетных попыток "залатать"их отношения.

Парадокс: Защищая сына от мужа, она сама становится абьюзером для своей мамы, повторяя паттерн: "Хорошая жена должна угождать мужу". Символичный образ:

Руки, которые умеют создавать цветочные шедевры, но беспомощны в быту – метафора расщепленной идентичности современной женщины.

4. Экономическое насилие

Финансовая ловушка:

Лишение профессиональной реализации (уход из флористики)

Неоплачиваемый труд в семейном бизнесе

Контроль через "общие цели"(цветочный салон как мираж)

Техники манипуляции Сергея:

Подмена понятий: "Работаешь не на дядю"(но фактически – на него)

Тактика "забери-дай": обещания салона как крючок для дальнейшей эксплуатации

Создание искусственного дефицита: "Сначала нужно заработать стартовый капитал"

5. Семейная система как поле боя

Роли в расширенной семье:

Свекровь – террористка, разрушающая границы

Братья Сергея – "солдаты", осуществляющие психологическую атаку на Данила

Мама Яны – заложник, выполняющий роль прислуги

Культ еды – инструмент контроля. Голодный Сергей как "разъяренный зверь"– классический пример эмоционального шантажа через базовые потребности.Пищевое насилие:

6. Интуиция абьюзера

Сергей действительно обладает экстраординарной интуицией (эпизоды с Юлианой), но использует этот дар как инструмент власти:Парадокс "спасителя":

Демонстрация превосходства ("Я чувствую то, что недоступно тебе")

Создание зависимости ("Без меня дети погибнут")

Подмена понятий: контроль выдается за заботу

Питон на шее девочки – зеркало их отношений. Яна также обвита его манипуляциями, но не замечает опасности.Символика:

Вывод: Лоскутное одеяло дисфункции

Яна существует в системе, где:

Любовь измеряется сантиметрами прощения

Семейное счастье собирается из обрезков себя

Профессиональная реализация становится заложником манипуляций

Она продолжает верить в спасительную силу своих пирогов, не понимая, что они – лишь плата за временное перемирие. Ее швы действительно кривые, потому что сшивают несовместимые реальности: мечты о цветочном салоне и жестокую правду финансового рабства.Главная трагедия:

"Иногда чтобы сохранить что-то важное, приходится отдать всё"– эта фраза стала девизом ее созависимости. Но страшная правда в том, что она уже отдала даже то, что нельзя было терять: самоуважение, профессиональную гордость и материнскую целостность.

Глава 11 "Черный январь"

«Горе – как черная река: оно уносит всё,

но оставляет на берегу лишь самое важное – тех,

кто держит тебя за руку».

Антуан де Сент-Экзюпери

Глава о потере

Ледяной вихрь пронёсся через их семью, вырывая с корнем всё, что казалось незыблемым. 2002 год стал самым чёрным в их семье.

Утро второго января началось с телефонного звонка. Яна позвонила маме, которая гостила с Данилой у сына Виктора – хотелось услышать новогодние впечатления, смех сына и поздравления брата. Но едва мать ответила, сердце Яны сжалось в ледяной ком.

– Мама, что случилось? Ты плохо себя чувствуешь? С Данилом всё в порядке?

– С Даней… всё хорошо… – Пауза растянулась, как тоннель в никуда. – Я тоже… в порядке. Голос матери звучал пусто, словно эхо в заброшенном доме. Но, чего-то она явно недоговаривала.

– Позови Витю, – попросила Яна, понимая, что от мамы ничего не узнает.

– Его… нет.

– А где он?

– Не знаю… – Каждое слово давалось матери с мучительным усилием, словно она тащила неподъёмный груз. Где-то слышались чужие голоса, шёпот, торопливые шаги. Яна сжала трубку до побеления костяшек.

– Мама! Что там у вас происходит?!

– Вити больше нет… Приезжай. Скорее. Мир остановился. Тишина.

Потом:

– Как это нет?! – её крик разорвал тишину квартиры. – Мама, что ты говоришь?!

В ответ – лишь короткие гудки и всепроникающий холод, вымораживающий душу. Она долго просидела, уставившись на телефон, будто из него можно было извлечь опровержение. "Это явная ошибка. Сейчас перезвоню, и мама скажет, что Витя просто вышел…"Обычный звонок перечеркнул реальность. Но, мама не отвечала на её звонки.

Два часа метаний по квартире, как зверя в клетке, пока не вернулся Сергей.

– Сережа… – она вцепилась в него, словно в спасательный круг. Слёзы хлынули потоком. – С Данилом что-то случилось? – он крепко взял её за плечи.

– Нет… – мотнула головой.

– С мамой? Да говори ты уже!

– Витя умер… – наконец вырвалось то, во что не могла поверить сама.

Сергей больше не задавал вопросов.

Просто сказал:

– Быстро собирайся. Едем.

***

Липецкая область. Дом брата.

Переступив порог, Яна не узнала мать. Женщина стояла посреди комнаты, сгорбленная, будто невидимые руки давили на её плечи. Глаза – два потухших уголька. Увидев дочь, протянула руки, как ребёнок, и прошептала:

– Яночка… Нет больше нашего Витюши…

Рыдания затопили её, тело, лишенное опоры, обмякло. "Не плакать. Держаться. Маме сейчас гораздо хуже", – понимала Яна, укладывая её на кровать. Та заснула мгновенно, но даже во сне цепко держала дочь за руку – она для неё сейчас была единственной нитью с реальностью.

В бреду матери Яне привиделся кошмар, преследующий её годами:

"Бег сквозь толпу, огонь, потерянная рука сына… На земле – маленькое тело с аккуратной стрижкой (точно такой, как вчера). Но его голова…

– Данечка, проснись! – она трясёт его, но в ответ – тишина. Звериный рёв вырывается из горла – и она просыпается в холодном поту.

Реальность. Девушка вскакивает, бежит к кроватке. Данила спит, тёплый, живой. Слёзы капают на одеяло. "Зачем такие сны? Напоминание, что самое страшное уже случилось с мамой?"

***

Вечером Сергей вернулся с черной тенью в глазах. В переполненных моргах региона родственникам приходилось делать всё самим. Ему довелось обмыть, и одеть тело её брата самому.

– Всё сделал, – коротко бросил он.

Яна не стала расспрашивать. Но по дрожи в его пальцах, когда он закуривал, поняла – он видел то, что нельзя забыть. В этот момент она осознала: её муж – не просто мужчина. Он – скала, о которую разбиваются все разрушающие волны.

Годы спустя она будет благодарна ему за две вещи: за то, что признал её сына своим, и за то, что в этой беде стал её крепким плечом, взвалив на себя неподъёмное.

***

Прощание.

Комната с покойником. Яна всегда боялась мертвецов. "Чего их бояться? – говорила бабушка Евдокия, гладя её по голове. – Они тебе ничего не сделают. Бояться нужно живых…"

Пророческие слова бабушки.

Теперь она стояла перед дверью, не решаясь войти туда, где лежал её брат. Его уже "починили"для похорон – грубо зашили, набили формалином, превратив в восковую куклу с неестественно розовыми щеками и страшными швами, сделанными наспех. Всё остальное – обмывание, одевание – взял на себя Сергей.

"Что бы мы без него делали?"

Мать не отходила от сына ни на шаг. Три бессонные ночи, три ночи безудержного горя.

– Мама, тебе нужно отдохнуть, – осторожно коснулась Яна её плеча.

– Я не оставлю Витюшу одного.

– Я побуду с ним. Иди, поспи хоть немного.

Она ещё не знала, справится ли со своим страхом. Но любовь оказалась сильнее ужаса.

Ночь с братом.

Комната пахла формалином и воском догорающих свечей.

"Чтобы не бояться покойника, подержи его за ногу", – вспомнила бабушкины слова.

Дрожащей рукой она коснулась его ноги под покрывалом – и дёрнулась, будто обожглась. Но отступать было некуда, маме обещала.

Села рядом, положила ладонь на его холодные пальцы.

– Помнишь, Витюша, как ты устроил пожар на Новый год? – голос её дрожал, но почему-то вспомнилось именно это.

И вдруг воспоминания хлынули, как весенний паводок – смешные, нелепые, трогательные. Как шестилетний Витя поджёг ёлку, проверяя, горит ли вата. Как выбежал на кухню с криком "Горим!", схватил плоскую хрустальную вазу для фруктов и плеснул пять капель воды в пламя.

– Отец тебя тогда отлупил… А зря. Ты же не со зла. Просто был любознательным. Дети не думают о последствиях – этому должны учить родители, а не наказывать за незнание.

Она говорила с братом, вспоминая их детство, смеялась сквозь слёзы. Страх растворился, оставив лишь любовь – и горечь от не сказанного при жизни. В эту ночь они стали ближе, чем за все предыдущие годы.

Утро пришло незаметно.

Мать тихо открыла дверь:

– Ты одна всю ночь просидела здесь? Надя не заходила?

– Да, мамочка. Мне нужно было попрощаться с братом. Я была с ним всю ночь одна.

***

На кухне суетилась Надежда, жена брата – женщина-скала, воспитавшая семерых детей, троих из которых взяла после смерти своей сестры. Но сейчас и она выглядела опустошённой.

Как им повезло, что рядом был Сергей – он решал все вопросы: договорился с копальщиками могилы, привёз батюшку, организовал поминки. Яна была благодарна ему ещё и за то, что без возражений разрешил отдать крупную сумму на похороны их семейного бюджета.

– Где Данил? – спросила Надежда.

– Спит.

– Надо его разбудить, скоро выезжаем.

– Он не поедет. Утром его вырвало – так организм реагирует на стресс. Пусть запомнит дядю живым. Яна увидела недовольство в глазах Надежды, потому что так не принято. А еще она всегда считала, что Данила слишком балуют. Пусть думает что хочет – это её сын, и воспитывать она его будет так, как подсказывает её сердце.

4 января.

Стоял лютый мороз. Похороны. Яна стояла у могилы брата, леденея не только от холода. Когда первый ком земли глухо стукнул о крышку гроба, в ней что-то переломилось.

"Я теперь одна.

И Даня будет один, когда меня не станет.

Ему нужен родной человек.

У него будет брат", – эта клятва родилась в тот миг, прошептанная губами, побелевшими от мороза.

Раньше она и думать не хотела о втором ребёнке – первая беременность далась слишком тяжело. Но смерть перекраивает планы.

Клятва себе: "Ты подаришь жизнь ещё одному человеку.

В память об ушедшем брате. Кто знает миссию каждого в этом мире? Может, своей смертью он указал путь моему второму сыну?.."

Возвращение к жизни

Дома Данил встретил её румяным и бодрым – его детский организм справился с потрясением.

– Мам, а где дядя Витя? – спросил он, широко раскрыв глаза.

– Мы его уже проводили, роднуля.

– Почему вы меня не взяли? Я всё пропустил…

– Ты простился с дядей по-своему, – прижала сына к себе, вдыхая тёплый запах детских волос. – Этого достаточно. Важно держать в памяти ушедшего. В её объятиях он быстро успокоился. "Сегодня ты защитил себя сном, мой мальчик. А я дам тебе другую защиту -брата. Вас будет двое!"– пронеслось в её мыслях.

***

Через три дня они вернулись домой. Горе, тяжёлое и липкое, понемногу отпускало, как весенний снег. Жизнь неумолимо пробивалась сквозь пелену потерь, напоминая, что смерть учит ценить каждый миг. Данная у могилы клятва пустила корни в её сердце.

Спустя пять лет она выполнила своё обещание – родила второго сына. Как благодарность за жизнь брата. Как новую жизнь после смерти.

Но тот январь оказался поистине чёрным для их семьи. Едва они начали приходить в себя, как пришло известие из Узбекистана – умерла любимая бабушка Сергея, мать его отца. Он рвался лететь, но на семейном совете решили: поедет Настя. Денег на всех не хватало. И вновь их семья оплатила эту поездку – вторые за месяц.

Они потеряли не только родных, но и все сбережения, накопленные на цветочный салон. "Мы строим планы, а жизнь вносит свои правки", – с горечью думала Яна. Мечта отодвинулась ещё на год. В том же году их бизнес закрылся, и ей пришлось вернуться к работе флориста.

***

Глубокий психологический разбор автора главы: "Черный январь: как боль от горя учит нас любить сильнее"

"Смерть уносит плоть, но не уносит любовь. Она лишь меняет её форму – из крика в молчание, из прикосновений – в память."

Татьяна Влади

1. Яна: как горе меняет человека

Эта глава показывает не слабость, а невероятную силу женщины, столкнувшейся с самым страшным – потерей близкого человека:

* Она не сломалась.

Даже в шоке от известия о смерти брата она думает сначала о маме ("ей сейчас хуже, чем мне"). Это не подавление чувств – это забота, ставшая щитом от боли.

* Она преодолевает свои глубокие страхи из детства.

Боязнь мертвецов отступает перед любовью к брату. Ночь у его гроба – не "долг", а настоящее прощание, которое даёт ей силы жить дальше.

* Она находит смысл в потере.

Решение родить второго ребёнка – не импульс, а акт любви к жизни:

– к самой себе ("я могу создать жизнь после смерти").

– к умершему брату ("памятью продолжить его жизнь")

– к старшему сыну ("дать ему опору")

Почему это важно?

Многие жертвы абьюза застревают в роли "страдальца".

Яна же использует боль как топливо для изменений.

2. Сергей: неожиданная грань характера

Здесь мы видим другую сторону абьюзивного партнёра:

Он становится для нее опорой в сложной жизненной ситуации:

– но также поддержка. Но, искренняя ли это поддержка и обладают ли психопаты состраданием?

*** Я изучила многие труды Кёрби, Харе о психопатах и нарциссах. Перелопатила тонны исследований. В том числе труд моего любимого психотерапевта и писателя Эриха Фромма "Анатомия деструктивной личности", где он буквально на клеточном уровне (ДНК) разбирает этих личностей. Поэтому с ответственностью могу заявить, что нет. У Сергея (и аналогичных личностей) нет сострадания и эмпатии. Они, психопаты и нарциссы могут эти чувства только имитировать. Там был расчёт. И теперь могу сказать точно: