Второе дыхание

Стоп-кадр № 2. После просмотра спектакля «Пир» в центре Симпозион мне стало плохо, и других эпитетов и объяснений не нужно. Я попала в капкан. Не буду анализировать постановку – это личное дело Хвоста. Зрители были в восторге, и критики. Но как нашему замыслу существовать в предлагаемых обстоятельствах? Замысел автора и режиссера – создать «живое досье» для продвижения на парижском рынке искусств. Замысел хозяина театра – получить репертуарный спектакль (об этом я, к счастью, узнала в самом конце своей работы). И еще пожелание Автора – он же главный герой и главный исполнитель в спектакле «Бермуды»: получить гастрольный фестивальный спектакль в одном чемоданчике. И все это без единого франка. Единственное выражение, которому я легко обучилась в этот раз (а это не первая моя работа в Париже) – Ке ля вантюр!!! (в переводе – «Какая авантюра!») Но последняя фраза в моем портфолио – …Татьяна вынослива в экстремальных обстоятельствах.

Пауза. Пришел кот, трется носом и мокрыми лапами, оставит печати на листах рукописи. За окном белые горы снега – это совсем не Менильмонтан, мороз – минус двадцать два. Кот просит рыбы. У него своя парижская жизнь – март на носу, свой «монмартр» в сарайчике. Коты великие учителя. У нас их два: Филя, что приходил, сиамский, и Муся – Муссон, пушистый, рыжий. Он будет тихо ждать – все равно покормят, – а Филя всегда громко и настойчиво сообщает о своих намерениях. Получают оба.

Утро в доме кончилось. Тихое утро было. Теперь бродит бабушка, коты, надо мыть полы, тряпка, рыба… Мое сообщение о том, что надо сдать рукопись в журнал, интересует косвенно. Главное – что коты по неделе ночуют в сарае и что кран не течет. Пришел мастер-сосед и сделал за пятнадцать минут, а Витя за шесть лет так и не сделал. Знакомо? Как Париж!

Это лирическое отступление можно не печатать. А может, так вырабатывается устойчивость в экстремальных обстоятельствах? У меня такое впечатление, что я их выискиваю специально всю жизнь.

Север, Север, Север. Северная железная дорога – наш дом. Северный округ в Москве – мастерская. Округ № 10 в Париже – Театр у Северного вокзала.

Через несколько дней постановочная группа разглядывала мой эскиз. Мы сидели за столиком парижского ресторанчика на углу улицы Rue de Paradis. Прохожие не обращали на нас внимания – в Париже, действительно, принято обсуждать все и зимой за крошечными столиками. По вечерам над ними зажигают зонтики-обогреватели.

Эскиз моего видения пространства спектакля – досье. В центре набросан человек в костюме медведя – человек этот, герой, он все время играл в жизни, и мне привиделось, что в очередной раз он вернется к ней, к художнице, к ней в сад в костюме карнавальном, бурого медведя, и будет поливать ее «бермудские» цветы из настоящей лейки, настоящей водой. Дана, отхлебнув глоток вина, воскликнула: «Точно, Таня! Ведь это точно, Юрий, только он белый медведь!» – мы взглянули на Юру – точно. Перед нами сидел полярный белый шаман – медведь. Улавливаете связь с Севером? Белый полярный медведь, вот и фото есть, я ему прислала эту открытку ко Дню рождения.

Легкий озноб пробирает под кожей. То ли вечереет, то ли красное вино холодит, то ли мы попали на тропу сновидения. Где все уже случилось.

Попали на тропу. О медведе и о белой горе расскажу чуть позже. Menilmontan. А пока вернемся к эскизу. Что еще на нем было, на этом эскизе?

«Покажи-ка поближе, Тань, а это что за мусор?» – «Юра, это не мусор, это Космический хаос, в который автора, как песчинку, забросило Провидение. Прямо в дом, в заброшенную типографию – только уже на берегу Женевского озера, как у тебя в пьесе. И живет в этом пространстве художница. Это ее мастерская. Не журнальный домик в Швейцарии на берегу роскошного озера, а дом-избушка для путников, и художница эта – сказочный персонаж – баба Иога – и баньку протопит, и горелыми пирожками угостит. А ты ее должен развеселить.

Не мог герой художницу развеселить и притворился, что его застрелили снайперы на площади, и даже по радио об это сообщили. И т. д. и т. п.»

Так увиделась нам эта история с режиссером. Да еще два ангела есть в пьесе, значит, высшие силы следили за ними всю дорогу и свели в этом доме. А нас свели на углу улицы Paradis.

«Нравится, очень-очень, гениально!» И у всех появился огонек в глазах. Это верный признак. Реакция зрачка и мороз по коже.

У меня блестят глаза от предвкушения оказаться в сентябре на морском берегу. Ясно, чтобы создать атмосферу домика на берегу, да еще осуществить мечту автора – попасть на «Бермуды» – нужно ехать на море. «Далеко!» – «Но зато франки нужны только на бензин – остальное даром».

Я давно мечтала побродить по морскому дну, по отливу. И когда Анна, лихо закуривая очередной тонкий, длинный белый «Winston», припарковывалась на набережной крошечного городка в Нормандии, я недоверчиво спросила: «А где же море?!» – «О, оно ушло! Это отлив…» Вода была где-то далеко на горизонте, сухой песок превращался в какое-то подобие паханого картофельного поля с редкими кустиками-водорослями. Я была в панике. «Наберем горы сухих водорослей, камней, раковин, досок, перьев, сетей…» – ничего не было и в помине. Десять перьев и маленький сушеный крабик. Валера искусно выкопал из песка маленькую дощечку – все. Баркасы стояли, наклонившись набок – кто-то бродил вдалеке по этому полю – горизонт блестел серебряной нитью.

Этот горизонт тоже был на эскизе. Такая линия горизонта из натянутой толстой рыболовной резинки – из магазина «Охотник» в Москве. За эту резинку я предложила поместить архивные письма, фото из истории Юриной жизни. История героя «Бермуд» – это часть личной истории автора.

Ветерок, солнце, сентябрьская жара, официанты разносят устриц, вино в кувшинчиках и всякое морское. Тут же магазинчик с рыбой и раковинами во льду. Пустые устрицы тоже пойдут в декорации.

Обедаем. Наслаждение. Проехали двести километров, а «декорации» нет. Аннушка пошла на разведку. Садимся снова в машину, еще немного, ну вот – то, что вам надо? Тело Анны ложится плашмя на песок. Вокруг выросла уже китайская стена из голубых и черных огромных мешков. Водоросли – шесть мешков, песок – два мешка, белый с ракушками – чудо! Доски, корневища, вымытые морем сети с приросшими ракушками.

Тащим еще и еще. Надо торопиться – есть еще другой залив, и там вода близко подходит к берегу – можно искупаться. Тени становятся фиолетовыми.

В машине, как в гнезде, для меня только маленькая норка. Валера весь в мешках. Анна – О! Анна (дочь Ярослава Мудрого – Анна, – основала аббатство Сан-Лис) – родители нашей Анны живут в Сан-Лисе, куда мы и отправляемся ночевать. Приехали. К Анне уже лучше не подходить. Эскиз решения сценографии – это только бумажка, а пятьсот километров за рулем – это вам не шутка.

Я плюхаю мешки, переглядываюсь с Валерой – уже теперь все будет хорошо. Хвост об этом еще ничего не знает. Он создает очередного Дракона на празднике мэрии, его показывают по всем каналам TV. Строительство новых домов на месте пятиэтажек. Он пьет, как всегда, много красного вина, а в это время его мастерская – центр – предполагаемый Театр…

«А где ведро?» – «Что?» – непонятно, какое ведро. Это в комнату заглянула моя мама, в шубе и платке, ей восемьдесят пять лет. «Хочу вылить воду. Ах да, я же мыла пол». Сегодня суббота, и когда я приезжаю, Инна Максимовна моет в доме пол, у нее появляется энергия.

«Сейчас домою». Да, я понимаю Льва Толстого, который швырял в родственников стульями. Ведь он-то писал – сами знаете что. Все, одиннадцать утра. Время первого завтрака после раннего китайского чая наступило.

Стоп-кадр № 3. 12.30.

Вчера по TV показывали французский фильм. Мелькают знакомые улочки, площади. Да, все это я исколесила на велосипеде. После премьеры у меня было еще десять дней Парижа. Все про меня забыли. Спектакль шел каждый вечер. В декорациях из водорослей, соломы, сетей павлиньих перьев, бамбуковых шестов – мы их прикрепили вертикально в нише за подъемником, в таком углублении, подсветили голубоватым, сделали плотик-гамачок – как на Бермудах. Дани покачивалась там, как в настоящей мечте. Мерцали свечи. И женщина на моей картине – два кипариса, как крылья, темный силуэт на фоне серебряной линии горизонта. Из линии горизонта на картине вытягивалась резинка, и она опоясывала весь зал – ватерлиния судьбы. А потом эта резинка тянулась от угла к углу, от точки к точке переплетаясь. К ней прищепками прикрепила рукопись – листы можно было подтягивать и читать (спектакль-досье мы назвали: читка в пространстве), читать, а потом отпускать – листы улетали, как чайки или голуби.

Ангел Анна прицепила свои пышные волосы к этим резинкам и перемещалась загадочно. Было видно, что все связаны одной нитью, и если делать неправильные па, эти нити путаются.

Хвост говорил: «Тань, ведь резинки мешают ходить, зачем они?!» – «Чтобы мешали, для интересной пластики тела. Это самовспоминание». – «Понял…» – и стал двигаться непредсказуемо.

Но это уже было потом.

Разгрузка мешков проходила поздним вечером. Если оставить в пакетах, все задохнется.

Тяжелый дух прелой морской травы выгнал всех обитателей подвала. Каждый вечер они подолгу сидели, играли в нарды и шахматы. Часто сильно шумели, спорили. Неделю была тишина. Я торопилась как можно быстрее все смонтировать, проработать все углы и все ниши.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.