Дзаянчи

Глядя на такое безобразие, Баррей подумал, что это уже не Дзаянчи, это уже какие-то поддавки получались. Ведь невозможно же, чтобы три такие важные встречи случились за неполные сутки – в первый же вечер-ночь его приезда в Столицу! Или… может быть, Судьба поторапливала его? Или сама – торопилась. В любом случае – он не намерен был упускать попутный ветер.

Лиса поняла, что ее намекающие взгляды так и останутся без ответа. Клиенты попались толстокожие.

– Что ж, господа! Вот и закончилась наша прекрасная длинная партия, – с лицемерным воодушевлением заявила она: – Скоро рассвет. Все равно мы добрались бы только до ничьей, Баррей, и, стало быть, у каждого из нас теперь своя дорога. Не знаю, какую игру вы хотели мне предложить, может она и понравилась бы мне, но меня теперь зовет моя собственная. Этим утром я уеду из Столицы на Запад, домой… Прибыли мои оруженосцы, как видите!

– Лиса, – сказал Вик, поднимая на женщину странный взгляд – Вы – Волшебница Запада! Из Замка… забыл, как он… Вы проговорились! Весна. Вы едете на Запад. Брат – Волшебник. У Вас – Камень. У Вас – Ученики… Ну – да? Я прав?

Лиса фыркнула.

– Ну – да! – язвительно передразнила она. – И дальше что? Надо было прожить в Столице целую Зиму и, уж собираясь уезжать, напороться на запоздалого клиента, который носом к носу столкнулся с Учениками – растяпами и неуклюжими, чтоб хоть тогда кто-то догадался, кто я такая на самом деле! Право, милейший Вик, на вашем месте я не гордилась бы такой проницательностью. Ведь только ж табличку на дверь не вывесила!

– И "Лиса", это ведь не имя, – тихо сказал Баррей, – Это прозвище. Но его оказалось достаточно, чтоб заморочить головы простакам… А, может, простаки не так уж глупы? Может они просто не удосужились как следует присмотреться к вам? Или считали неделикатным такое разглядывание? В конце концов, любой артист имеет право на псевдоним!

Женщина, собравшаяся было ответить очередной ядовитой тирадой, заглянула ему в глаза… и передумала. Только спокойно сказала:

– Да, такое право артист своего дела имеет. Посему, не будете, думаю, настаивать, если истинного имени я не назову? Не бог весть какая это тайна, но фальшивая нота в конце… партии! – это непрофессионально, правда? А так – мы хорошо встретились и славно расстанемся…

Подумала, усмехнулась чему-то, сгребла фигурки в коробку и вместе с доской протянула Баррею.

– Держите, стратег. Вы были лучший партнер, который забредал в мои сети. Вы играете сильнее, чем я. И мое счастье, что нас прервали!

– Лиса… Зачем же? А как же вы сами?.. – Баррей, по-настоящему растерянный и растроганный, осознал, что начинает изъясняться в Виковской манере, и оборвал свой лепет.

– Мне теперь некогда будет играть. Не грустите! Я с самого начала решила, что подарю эту игрушку последнему, с кем придется сражаться. Я рада, что это вы, а не кто-нибудь другой.

– Благодарю, – Баррей наклонил голову, принимая подарок. Как бы в смущении, он смотрел не на Лису, а на рыженькую Ученицу – легко, краешком глаза, но так, чтоб она заметила его внимание.

– У нас это называют: "Встреча судьбы". Я тоже еду домой. И – даже если вы сейчас думаете иначе – это одна и та же – наша общая дорога. Ибо мимо друг друга нам не пройти. Мы еще встретимся, Лиса!

– Дзаянчи… – едва слышно выдохнула рыженькая девушка.

Лиса хмуро глянула на Ученицу. Не ответила ничего на лирический монолог Баррея, только коротко кивнула. То ли попрощалась, то ли в том смысле, что: "слышу-слышу, но соглашаться не спешу"… Потом встряхнулась, моментально превратилась опять в сварливую стерву и погнала всю троицу паковать ее вещи в дорогу.

Вик исподлобья следил за ней.

– Ученики – тоже люди, – наконец высказался он.

– Они – Ученики, – фыркнула женщина, – Этим все сказано! Человек, который затеял учиться магии должен учиться и отвечать за свои поступки. И за чужие. И за все, чему он вольно или невольно является причиной! Чем раньше он этому научится – тем лучше. Не смейте жалеть этих детишек! Они сами выбрали Путь, между прочим! И этот Путь в числе разного прочего требует от тех, кто ему следует, тщательнейшей аккуратности в действиях, словах, поступках… а если их распустить, если над ними начать сюсюкать – угадайте, кого придется жалеть потом?

– Да нет, я понимаю… учить надо… по-всякому… – немедленно сдал позиции Вик, – Но… Лиса! Вы же просто злобствовали сейчас… без всякой пользы делу… Оно кому-нибудь надо – такое? Вам или им? Чуть-чуть любви – никому ведь не помешает, да?

Вик окончательно скис, когда на него уставились две пары изумленных глаз. И Баррей и Лиса были малость шокированы.

– Ви-ик, – протянула, наконец, женщина, – Вы все очень миленько излагаете. Я даже склонна думать, что сама мысль далеко не так глупа, как вы ее… озвучили. Но, поверьте, подобный совет я приму только от того, кто годами и десятилетиями воспитывает собственных Учеников. И именно на основе принципа любви к ближнему, который вы сейчас декларировали. И только при условии, что он стабильно получал хорошие результаты. Но в устах маменькиного сынка, домоседа, недотепы – который себя-то не сумел воспитать, а превратил в ходячее кладбище зарытых талантов… Простите, Вик, это пустое сотрясение воздуха!

Баррей поймал старого приятеля сзади за шкирку и потянул к двери, прощаясь и расшаркиваясь на ходу. Выволок в полутемный тихий утренний коридор. Минуту изучал лицо Вика – красное от стыда, со слезами обиды и гнева. Сказал:

– А ну – пошли. Пошли-пошли. Ко мне. Ты мне все расскажешь. И подумаем, что дальше делать. Ха! Так вот почему Фалко всегда тебя рыком встречает!

– 5 -

– Вот с тех пор и болтался, как… По театрам, т-твою мать… по выставкам… по концертам… з-золотой мальчик… А ночью – по кабакам. Промотал почти все… остались так, поскребышки… Я ведь не такой был!.. Правда… Ты же помнишь, после выпуска – мы ж когда разъезжались – хотели больших… великих дел! Т-твою мать… И вы все – стали!.. Вы – значите. Я – нет… Болтаюсь, как… я говорил? говорил… Сам не знаю – что надо? Я пытался… да, преподавать… и еще… кое-что. Архивы, да… А потом – тоска… опять не то. Потом – компания… С ними было весело… И пьяно… Как в тумане… Это уж совсем недавно… Не знаю, что было бы… Но мы как-то завалились к Лисе. Случайно. Потянуло на интел-л-лектуальную диковинку… т-твою мать! Ту компанию я бросил. Сначала – смотрел. Я к тому времени уже почти по нулям… А сеанс у Лисы – знаешь сколько стоит?.. Не знаешь… Ты – ва-а-сче везунчик… Я ей клиентов богатеньких… водил. Потому и мог оставаться… Она не гнала… Потом наскреб деньжат… И сыграл… Лучше б я… с той компашкой… шею в канаве свернул.., в грязной луже захлебнулся…, загнулся однажды с перепою… Это не просто невезуха была… это… как ты там любил трепаться? Дзаянчи, вот! Мне вообще не светит. Ничего. Нигде. Никогда. Я это у Лисички и по-онял… Даже – са-мо-у-бить-ся не смогу. Не получится. Пробовал… Или сам трусил… или кто-то являлся в последний момент… и мешал. Вот. А теперь – ты приехал… Эх, позорище… Я бы попросился с тобой… У тебя, небось, дело. Важное. Но-о… Зачем тебе такое… я? Ни зачем. Правильно…

Полупьяный Вик оперся локтями о стол, запустил пальцы в свою шевелюру, зажмурился, мотая головой. Лицо у него было красным – то ли от вина, то ли от стыда. То ли от сочетания того и другого…

Баррей стоял у окна, в пол-оборота. Поглядывал то на улицу, то на старого приятеля. Они давно уже сидели в номере у Баррея. Вик пил и плакался. Баррей слушал и размышлял. На улице давно был день. Чудесный золотой день Столицы… Жалко, что последний. Завтра с утра Баррей решил возвращаться. Времени было мало. Он это чувствовал.

Вик молчал. Баррей понял, что исповедь закончена, подошел, сел напротив.

– Самым умным из нас оказался Фалко, – сказал он старому приятелю, – Ты сам еще ничего этого не знал. Тем более – мы. А он уже чуял, что ты – не на месте. Что твоя Судьба ходит другими дорожками. И нечего тебе делать в этой распрекрасной Столице. Он рычал – стало быть ругался. Стало быть, пытался дать тебе понять, чтоб шел ты отсюда…

Вик снова замотал головой – то ли засмеялся, то ли икнул, то ли всхлипнул. То ли все это вместе. Баррей дотянулся до него через стол, встряхнул за руку, заставляя поднять голову и посмотреть на себя.

– Слушай, что я скажу! Сейчас ты ляжешь и хорошенько проспишься. Я пойду в город, мне нужно кое-что разузнать. Утром подниму. Рано. До рассвета. Упакуемся и поедем. Ты – едешь со мной, понял?

Вик смотрел. Пьяный-то пьяный, но это он и услышал, и понял очень хорошо. Проблема в том, что он не верил тому, что слышит.

Баррей, смеясь, развел руками и ехидно сообщил:

– Дзаянчи, дорогуша!

Паром

Он разыскал ее на корме. В гордом одиночестве. Баррей заметил, что женщина очень любила смотреть на воду. Любую. Дождь, струи фонтана, ручеек, волна залива, набегающая на берег, или – как сейчас – широкая спокойная вода озера за кормой парома. И лицо у Лисы во время этого созерцания становилось мягким, чуть восторженным, а яркие фиолетовые глаза блаженно туманились.

Ну, и здесь, на корме, никто ей не мешал предаваться любимому занятию. Никто, кроме Баррея, а он твердо намерен был ей помешать.

– Лиса?

Она медленно повернула голову на голос. На губах таяла улыбка, которая Безликому не предназначалась. Женщина вздохнула, тряхнула длинной гривой распущенных волос.

– Баррей.

Констатация без нотки удивления. Впрочем, она и утром, при посадке на паром, не удивилась, обнаружив его и Вика в числе пассажиров. Только сверкнула своими глазищами насмешливо и удостоила благосклонного кивка в ответ на вежливое и пространное приветствие Баррея. Он не собирался прятаться от Лисы. Еще чего не хватало! Не мальчик уже – заниматься глупостями вроде пряток, погонь и преследования тайком. Тем более – оказавшись на одном пароме!

– Вы позволите чем-нибудь вас угостить?

Женщина изумленно вскинула бровь.

– Угостить?!

–Ну да, – улыбнулся Баррей, – Это же еще Столица – вплоть до самого другого берега. А в Столице любят удобства. Так что здесь можно очень даже неплохо перекусить во время плавания.

– Я не знала.

– Вы – первый раз едете этим путем?

Женщина состроила гримаску, неопределенно пожав плечами, потом все же решила ответить:

– Первый.

– И путь этот лежит на Восток, – непроизвольно подстраиваясь под тон попутчицы, констатировал Баррей: – Не на Запад.

Он ждал, что она снова, как давеча, перед игрой "на интерес" вызверится на него – пылая глазищами и твердо указывая ему его место… "и вообще – не суйтесь в мои дела, я же не лезу в ваши!" Оказалось – ничего подобного. Лиса, конечно, фыркнула насмешливо – но неожиданно мирно, и согласилась:

– Верно, на Восток. Обстоятельства мои неожиданно изменились и теперь мне нужно именно туда. Что делать, бывает и такое.

Причина изменившихся обстоятельств Баррею была хорошо известна. Сейчас она сидела у них с Виком в каюте и резалась с последним в эти… Безликий обозвал их для себя "неправильные шахматы".

– Так вы позволите вам принести что-нибудь? Напиток или закуску?

– Позволю, – в глазах Лисы снова замерцал уже знакомый Баррею азартный огонечек. – Не каждый день, однако, молоденькие красавчики предлагают мне выпить и закусить за свой счет!

Безликий изумился про себя, но молча скушал странное заявление.

– Послушайте, Баррей! – продолжила между тем Лиса, – А давайте поиграем в интересную игру! Вы принесете мне что-нибудь… что-нибудь такое, что по вашему мнению мне сейчас и хочется съесть или выпить. А я скажу – угадали вы или нет. Честно, без обмана! И в любом случае – понравится мне ваш выбор или нет – я обещаю это…хм… употребить!

Баррей подумал, что если б мог видеть себя со стороны, то наверняка заметил бы в собственных глазах точно такой же заинтересованный огонек, что блестел сейчас во взгляде собеседницы. Предложение Лисы ему понравилось, больше того, он и сам не дурак был поиграть в такие игры, где по самым незначительным и смешным мелочам можно было составить себе вполне серьезное и верное суждение о человеке.

Он согласно кивнул и отправился раздобывать снедь, которая, по его мнению, пришлась бы попутчице по вкусу.

Вернулся он быстро, неся в одной руке крутобокую низкую чашу, а в другой – большую глиняную кружку. Лиса немедленно сунула любопытный носик в посудины.

– Мороженое, – констатировала с безмерным изумлением, – Настоящее сливочное мороженое с клюквенным сиропом! Здесь?! На пароме посреди озера?! Ну знаете!.. А в кружке что?.. Чай… – она подняла на Безликого растерянные глаза. И выглядела Лиса сейчас до удивления просто и мило: оробевшая и обрадованная девчонка, которую вдруг побаловали нечаянным подарком. – Правда чай, – повторила она, глядя на Баррея улыбающимися и потеплевшими глазами. – Я-то думала, что здесь в лучшем случае можно получить хлеб с рыбой и кружку пива… Но кружку чая!.. И какого!

Она прикрыла глаза и блаженно потянула носом горячий благоухающий парок. Она могла и не говорить больше ничего, Баррей и так понимал, что не ошибся.

– А чай очень даже кстати, – все-таки добавила Лиса, – Ветрено здесь. Я только сейчас поняла, как продрогла.

Женщина обняла кружку ладонями, глотнула, а потом поискала глазами – куда бы сесть. Баррей поманил ее за собой. Чуть в стороне лежала целая гора вьюков с чем-то мягким – не то ткань, не то пряжа… Разбираться досконально они не стали, а просто уселись на них – удобно и от ветра неплохо загораживает. Безликий протянул Лисе чашку с мороженым и ложечку.

Женщина одобрительно хмыкнула и занялась своей трапезой вплотную. Баррей наблюдал за этим действом откровенно и с удовольствием. Ему нравилось, как ест Лиса: аккуратно, быстро, увлеченно, ни малейшего внимания не обращая и не стесняясь, что на нее пялятся во все глаза… Да чего там мудрить – она вообще нравилась Баррею. Настолько, что он даже не в состоянии был это скрыть. Метаморф имел свои минусы – и это был один из них. Сильные эмоции очень здорово сказывались на внешности. Настолько, что могли на глазах изумленной публики, совершенно изменить облик Безликого. Лиса недаром прохаживалась по адресу "молоденьких красавчиков" – по его, Баррея, адресу!

Это значило то, что сам себе не отдавая отчета, он начал прихорашиваться перед женщиной. Становиться моложе и симпатичней реального возраста и облика… " И куда же это мы придем? – сам у себя поинтересовался Баррей – Я ж понятия не имею, какие мужчины ей нравятся! Может – просто спросить? А то ведь начнется подбор вариантов… А таким методом я и ее с ума сведу и сам рехнусь за милую душу!.. И вообще – не ко времени! Чем я занимаюсь, блин горелый, вместо того, чтоб о деле думать!"

Тем временем Лиса уже расправилась с угощением и теперь исподтишка наблюдала за попутчиком: задумчиво прищурив глаз и тихонько покусывая кончик ложечки. А когда Баррей очнулся от своих мыслей и обернулся к ней, мгновенно перевела взгляд за борт – на воду – сохраняя задумчиво-рассеянную мину на лице.

– Вообще-то, Лиса, – Безликий улыбнулся ей, – Я к вам не просто так, я к вам по делу.

– М-м? – вопросительно выгнула бровь женщина.

– Я к вам подлизываюсь, чтоб вы меня простили.

– Подлизываетесь, значит… неплохо, – усмехнулась она, – И за что же вас прощать?

– Ваши шах… Ваша игра. Вы подарили мне ее. А я отдал ее Вику…

Лиса неожиданно расхохоталась.

– Подарили? Правда? Она вам так быстро наскучила?!

– Не подарил, – неожиданно сердито возразил Баррей, – Кто я такой, чтоб подобными подарками швыряться! Отдал. Пока. Можете считать, что на хранение. Ну – и разрешил пользоваться при случае. От игры не убудет, а парню радость… Он такими глазами на эту коробку смотрел – куда там голодной и больной собаке! А потом начал подъезжать – мол, не хочу ли я поиграть, пока плывем, да не нужен ли мне партнер, да может, он сам за партнера пока поиграет, потому, как на пароме мы никого кроме Лисы не знаем, а к Лисе приставать неудобно… В общем, я понял, что долго так не выдержу. Вы когда-нибудь пробовали хотя бы пол часа находится в обществе пса, который во что бы то ни стало желает на прогулку? Ну вот, а это было на порядок хуже. Пес хоть разговаривать не умеет!

Лиса тихонько посмеивалась во время этого монолога.

– Ну – и я ему ее отдал. В смысле – отдал Вику коробку с доской. И велел самому себе найти партнера. Только к народу на пароме не особо приставать. Мало ли… люди, они разные, а Вик у нас мямля…

– Ну и как, нашел он партнера? – поинтересовалась Лиса.

– Нашел, а как же! – ехидненько подтвердил Баррей, – Целых трех!

– Трех! – ужаснулась своей догадке Лиса, – Уж не…

– Вот-вот, – кивнул Баррей, – Их самых. Я же говорил, что пришел извиняться… Кажется я на некоторое время полностью нейтрализовал внимание ваших Учеников… И ваша каюта осталась без присмотра. Правда я там пока Фалко оставил…

Лиса хохотала. Откровенно и звонко.

– Баррей, – наконец выдавила она, слегка отдышавшись, – Баррей, вы знаете, что вы – чудовище?!

– Знаю, – покаянно согласился Безликий, и даже себе не решился признаться, насколько оба заявления соответствуют истине…

– Ладно, – все еще хихикая под нос, решила Лиса, кажется, она не рассердилась по-настоящему. – Угощение и байка были хороши, а стало быть – прощение вы получаете. Правда… – тут она снова внимательно и испытующе прищурилась на спутника, – Правда, поначалу я думала, что извиняться вы будете за другое…

Потом Лиса барским жестом вывалила в руки Баррея пустую посуду – мол, отнеси туда, где взял. Безликий тихонечко фыркнул по этому поводу себе под нос. В последнее время жизнь у него стала жутко разнообразная, что да, то да! Был Хозяином, стал безумцем, потом пленником, потом стратегом, потом гостем, потом игроком, потом шпионом, потом ухажером, а теперь вот, докатился до мальчика на побегушках… Но и тем не менее, хоть и потешаясь мысленно над самим собой, Баррей послушно двинулся выполнять распоряжение Лисы. А когда вернулся, женщины на корме уже не было. Вот так.

Теперь он, ко всему прочему, почувствовал себя еще и олухом. Конечно, она его просто спровадила! То ли общество "молоденького красавчика" просто Лисе успело надоесть, и она пошла искать собеседника постарше и поинтеллектуальнее, то ли Баррей начал мешать каким-то ее сугубо личным делишкам… Не все ли равно? Важно, что Безликому четко дали понять, что больше ни в нем, ни в его услугах не нуждаются. Ну и ладно, не больно-то хотелось. Подожди еще, задавака, посмотрим, кто за кем в финале бегать будет! Баррей отлично понимал, что и обида, и ерничанье с его стороны – глупость, дальше некуда. Понимал и то, что, если бы эта злючка-колючка ему не запала на сердце, он бы и ухом не повел на все ее выходки. Но – таки запала. Безликий и смеялся, и морщился, но ничего сделать уже не мог.

Приходилось просто принимать новую помеху как данность и идти дальше. Он и пошел. К себе в каюту. Проверить, как там Вику с Учениками играется, не перегрелись ли от азарта, да не натворили ли чего… И у чуть приотворенной двери Безликий неожиданно обрел Лису. Похоже, ей пришла в голову та же мысль, что и ему. Входить в каюту женщина, однако, не спешила, подглядывала в щелку. С большим достоинством. А, когда оглянулась на тихие шаги и увидела Баррея, не тратя время на увертки и оправдания просто чуть-чуть подвинулась, давая и ему заглянуть. Безликий, улыбаясь, заглянул через плечо женщины.

Вик играл с Рыженькой. Длинный Дани и крепенький русоволосый Кир – старательно болели. Дани – за коллегу. На глазах у невидимых зрителей он перегнулся через плечо Рыженькой и что-то пытался ей втолковать, тыкая пальцем в доску, а когда девушка не послушалась – сам было схватился за фигурку, чтоб двинуть ее туда, куда, ему казалось, нужно. За что и схлопотал увесистый шлепок по руке. "Правильно" – шепотом одобрила Лиса: "В чужую игру не лезь!" Баррей только фыркнул одобрительно. А Кир болел за Вика. Молча и не вмешиваясь, но очень простодушно и откровенно. Грыз ногти, дергал себя за волосы, не отрывая взгляда от доски и не отдавая себе отчета в том, что делают его руки.

– Ладно, – шепнула Лиса, аккуратно прикрывая дверь, – Не будем мешать. Так вкусно играют… Или вы другого мнения?

– Да нет, – Баррей усмехаясь посмотрел на женщину. Его мнением наконец-то поинтересовались! – Пусть играют. По крайней мере они все вместе и при деле. А уж я себе какое-нибудь развлечение всегда найду…

– Ага, – кивнула Лиса, – Только сначала заберите пса от моей каюты. Он меня давеча не пустил, когда я войти хотела, плащ взять. Сидит у двери и рычит, паршивец. Ну, я нарываться и хамить не стала, поскольку он не сам по себе, а вы ему приказали сторожить… Надо было вас и послать за моей одежкой, но сколько ж можно?! Поесть принеси, посуду убери, да еще и за плащом бегай?! Вы мне не прислуга и даже не Ученик…

Баррей, виновато рассмеявшись, скинул свой плащ и осторожно опустил его женщине на плечи.

– Простите, Лиса! Я должен был сам об этом подумать! Мы уже близко к границе Серединных Земель, а там, за границей, погода совсем не такая, как в Столице. Хоть и весна – а все равно еще холодно. Пойдемте, я вас провожу до каюты и Фалко заберу. Ему, бедолаге, тоже наверно уже надоело сидеть одному!

В общем, в конце концов они не стали забирать бедного Фалко от каюты, которую он сторожил, а все втроем завалились внутрь. И то сказать – каюта пустая, а они где-то по палубе будут шастать на холоде и ветру! Какая разница, где разговаривать-то?!

– Значит я вам не Ученик, – полушутливо повторил Баррей, когда они, усевшись, побеседовали о погоде, сравнив ее в Серединных Землях и в других обитаемых частях света, привычно сделав вывод, что столичные жители как всегда хорошо устроились. – А взяли бы вы меня в ученики, Лиса?

– Вас? – женщина задумчиво прищурила свои невероятные глазищи. – Вас – нет, наверно не взяла бы… Староваты вы для ученика.

– Ну вот! То молод, то стар! На вас не угодишь! – шутливо обиделся Безликий.

– Простите, – Лиса ни в какую не желала поддаваться на шутливый тон, отвечала все так же серьезно и задумчиво. А если такая начинает всерьез задумываться… Баррей нутром чуял, как это опасно и как легко ему сейчас будет ляпнуть чуть-чуть лишку. Ровно столько, чтоб женщина начала кое о чем догадываться. – Я не так выразилась. Не староваты, а хитроваты. Взрословаты. Вас нечему учить – мне, во всяком случае. Вы сами уже можете заводить себе учеников. В своем деле. Чем вы там занимаетесь… Вы чем-то похожи на мою Рыженькую. Только она ужасно любит прикидываться парнишкой. А вы… Когда вы с Виком ввалились ко мне ночью, то показались… ну если и не отцом ему, то уж старшим братом – наверняка. Причем – изрядно старшим! А сейчас – сидит тут передо мной этакий невинный барашек, который только вчера на свет появился, и хлопает своими ресницами! Ваше лицо – вода. Текучее, изменчивое… Блики света на поверхности океана. А что в глубине? Нет уж, не отворачивайтесь! Поздно. Кто вы, Баррей?

Безликий молча покачал головой. Ну не мог он ей сейчас все рассказать. Боялся. Попросту боялся, что она, выслушав, развернется и уедет домой. Слишком близко еще Столица. Слишком далеко еще Долины…

– Я все вам расскажу, Лиса, – сказал он, – Правда расскажу, обещаю! Но – не сейчас. Подождите немного, ладно?

– Тоже мне, страшные тайны! – чуточку насмешливо, но понимающе фыркнула женщина. – Ладно, как угодно, помалкивайте пока. Но потом не обижайтесь, если я узнаю все сама, и то, что узнаю, мне не понравится!

Баррей кивнул.

– Вы говорили про Рыженькую, Лиса, она…

– Кто она – я не знаю. Не принято у нас допытываться у Учеников – кто они, да что они, да кем были раньше. Есть желание и талант – оставайся, нет – иди с миром… Хотя на счет таланта у нашей Рыженькой не густо, к сожалению… Боюсь, настоящей Волшебницей ей не стать. Хорошим подмастерьем – да, а вот Мастером – нет. А может быть – тоже "да", Мастером… но не в моем деле.

У Безликого мороз прошел по коже. Игрок. Да, Лиса обладает фантастическим чутьем. Она попала не в десятку. В девятку. Совсем-совсем близко к истине. И этот промах пугал сильнее, чем прямое попадание. А если промах был… не случайным? И оставалось только задумываться – а что, в таком случае, она знает еще? Знает – но пока не говорит?

– Хотя – я люблю, когда она рядом! – неожиданно тихонько рассмеялась женщина. – С ней легко и спокойно. Удивительно пластичное создание! Некоторые в любой ситуации умеют оставаться самими собой. А она наоборот – в любой ситуации она умеет соответствовать ситуации. Редкое качество. Это – как вода, которая наполняет сосуд и принимает его форму, но при этом остается все той же водой… А я люблю воду – это моя стихия! Поэтому и предпочитаю таскать девочку с собой, хоть брат, например, такую практику не одобряет, ворчит и ругается, что с собой надо брать тех, кто может у тебя научиться более, чем другие. Ну, да брат мне не указ. Ни тот, который Лорд, ни тот, который Волшебник…