Дорога по болоту

По мнению Максима, его давно следовало с административной работы убрать, но как можно? – заслуженный человек, профессор, в анналах отечественной науки его имя вписано прочно. А то, что он давно уже не справляется с возложенными на него и его отдел задачами, это же дело десятое, понять и простить – святое дело! И сколько таких заслуженных в их НИИ? Да десятки! А по стране? Тысячи?

Дальше начались отчеты начальников отделов о проделанной работе за прошедшую неделю. В этот раз генеральный был на редкость придирчив, беднягам досталось за все их прегрешения, и действительные, и мнимые. Максиму попало тоже, но все-таки поменьше остальных. Главная высказанная к его людям претензия была одна: – крайне низкая дисциплина. Понимая, что генеральному просто надо стравить пар, он промолчал, хотя ему очень хотелось заметить, что главное – это результат, а способствует этому творческий подход, а не солдатская муштра.

Поговорив еще с пару часов и выслушав сердитое напутствие Ильи Ивановича, все разошлись. Фрол Никитыч попытался было высказать свое «фи» Максу за фискальство, но тот не стал его слушать, заявив:

– Вам что, делать нечего? Так мне работать надо, а вас Илья Иванович просил остаться.

Сказав это с угрожающими интонациями Броневого-Мюллера, он быстро удрал, оставив начальника исследовательского отдела раздраженно смотреть ему вслед. Никакой вины Максим за собой не чувствовал, но все равно было неприятно. Есть же такие люди – у них всегда виноваты другие, но только не они, нежно собой любимые.

Задача перед ним была другой – как бы донести до коллектива необходимость соблюдать хотя бы видимость порядка? Конечно, наука – это творчество, но работа в государственном учреждении подразумевала определенную дисциплину. Как объяснить это людям, так не считающим?

Собрав подчиненных в комнате для оперативок, окинул всех орлиным взором.

– Уверен, вы уже догадались, о чем пойдет речь? – хмуро спросил, не понимая, отчего улыбаются две сотрудницы, сидевшие напротив.

Его зам Иван Васильевич, немолодой спокойный дядька, ухмыльнувшись, ответил:

– Наверняка речь шла о дисциплине, о чем же еще?

– Ага, – Ольга Марковна для чего-то сложила губки бантиком, будто собралась целоваться, – мы сегодня с генеральным все вместе кофе пили у нашего итальянца. И сразу поняли, что он будет нами недоволен.

Анатолий, пришедший в отдел от Фрол Никитыча и до сих пор испытывающий по этому поводу некоторую эйфорию, быстро откликнулся:

– А что вы хотели? Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Илья Иванович сам себе выговоры делать не станет.

– Да кто бы сомневался! – Ольга Марковна энергично подергала себя за мочку уха, словно собираясь его оторвать. – Наш генеральный неплох, но порой ведет себя несколько странновато. Особенно если учесть, что мы ушли, а он остался.

Ее намек был понятен без излишних пояснений: самый большой начальник на рабочее место пришел позже всех.

С легким вздохом Максим попытался восстановить пошатнувшийся авторитет генерального директора:

– Скорее всего, он там поджидал тех, кто пьет кофе после начала рабочего дня. Так сказать, проверял коллектив на предмет нарушения дисциплины.

– Сам-то в это веришь? – скептически уточнил Иван Васильевич, вдруг понявший, что тоже отчаянно хочет испить хороший кофе, он-то в утреннем кофепитии не участвовал.

Макс неодобрительно пожал плечами.

– Верю-не-верю, какая разница? Нам стоит сделать правильные выводы из замечания Ильи Ивановича и дисциплину больше не нарушать. Сами знаете, квартальная премия на носу, а срезать ее генеральный может из-за любого пустяка.

Этот аргумент был очень весом, и народ дружно пообещал больше с коварным директором нигде не пересекаться, тем более в таком сомнительном месте, как кофейня. А если где его кто заметит, тут же смоется, во избежание, так сказать.

Максим этим пылким обещаниям не слишком-то поверил, но решил ситуацию не обострять и перешел к профессиональным проблемам.

Глава третья

Все было замечательно – и волшебная музыка Моцарта, и восторженные зрители в зале, и первый ряд амфитеатра, откуда видна была вся сцена, но Оливия чувствовала себя очень необычно. Будто находилась не здесь, в Мариинке, а в том уютном ресторанчике, где рядом сидел потрясающий мужчина.

Да, он красив, обаятелен, у него широкие плечи и спортивная фигура, вот только таких, как он, она за свою жизнь повидала немало. Игорь, в принципе, тоже вполне достойная мужская особь, раздобрел, правда, в последние годы сильно. Но вот только в душу ей никто так глубоко не западал, как этот, по сути, случайный знакомец.

Она в тысячный раз повторяла себе со всей возможной строгостью: да бабник он, от таких надо держаться подальше! – и не верила этим мудрым словам. Хотелось снова сидеть с ним рядом, смотреть в ироничные серые глаза и смеяться над его забавными рассказами.

Это было настолько не похоже на ее обычную сдержанность и здравый смысл, что она всерьез подумала, что он ее чем-то опоил. Но как? Она ни на что не отвлекалась, так что это даже теоретически было невозможно. Да и глупости все это из разряда бабьих сказок, лезут же в голову такие странные мысли!

Неужто она влюбилась? Опыта подобных отношений у нее никогда не было. Даже когда выходила замуж за страстно влюбленного в нее Игоря, ясно понимала, что относится к нему хорошо, но чисто по-дружески, и была уверена, что этого вполне достаточно для удачного брака.

И вот теперь ее догнала влюбленность, возможно, даже первая. Во всяком случае, она не помнила, чтобы мысли о ком-то заслоняли для нее происходящее. На работе она с трудом сосредотачивалась, чтобы выполнить свои должностные обязанности, дома неохотно, без присущей ей тщательности правила написанное мужем, да и вообще стала отличаться несвойственной ей рассеянностью.

Если б мама не напомнила ей о сегодняшнем спектакле, она бы запросто его пропустила. Хотя можно было бы и не ходить – она все равно не слышала ничего, музыка обволакивала ее нежной волной, но до сознания не доходила. И когда раздались бурные аплодисменты и крики «браво» она нервно вздрогнула, очнувшись.

Представление окончилось, а она даже и не заметила, погрузившись в подростковые мечтания! О, как же стыдно!

Изольда Андроновна восторженно приложила руку к груди.

– О, это было волшебно, правда, Олли?

Оливия лишь молча кивнула в ответ. Зная, что в минуты волнения дочь не любит говорить, мать обратилась к мужу:

– Как ты считаешь, сегодня оркестр звучал по-особенному хорошо? И певцы пели просто божественно?

Не будучи столь восторженным почитателем оперы, как жена, Леопольд Аристархович пробурчал нечто неопределенное. Овации затихли, публика потянулась к выходу. Семья Даньшиных неспешно переждала нетерпеливых и лишь после этого спустилась вниз, в гардероб. Леопольд Аристархович галантно помог своим дамам облачиться в пальто и повел их к входным дверям.

Возле оставленного на стоянке неподалеку от театра «мерседеса» они внезапно наткнулись на о чем-то ожесточенно споривших Наталью с Виталием. Оливия вовсе не горела желанием с ними разговаривать, но было поздно – Наталья их уже заметила.

– Оля? Привет! – она кинулась к ней, будто спасаясь от домогательств. – Ты какими судьбами здесь? Где Игорь? – она озиралась, выискивая спрятавшегося от нее деверя.

– Я из Мариинки, – Оливия неодобрительно прикрыла глаза, она не терпела громких воплей. – Игоря со мной нет, он остался дома. Я с родителями.

Наталья только теперь заметила стоявших рядом Леопольда Аристарховича с Изольдой Андроновной, заинтересованно рассматривавших ее как какую-то заморскую зверушку. Ее ярко-красное пальто-разлетайка, отчего-то почитаемое ею за последний писк изменчивой моды, ей абсолютно не шло, делая похожей на ищущую клиентов девицу с панели. К тому же непомерно яркий макияж выдавал ее слишком уж непритязательный, на грани вульгарного, вкус.

Она неловко с ними поздоровалась и укорила Оливию:

– Игорь один наверняка с ума сходит. Он же без тебя никуда. У него болезненная женозависимость.

Если эти слова были призваны ее устыдить, то своей цели не достигли, Оливия лишь насмешливо прищурилась и ответила:

– Он уже большой мальчик, переживет.

Брат Игоря довольно хохотнул и подтвердил:

– Однозначно переживет. И что все с ним носятся, не понимаю.

– Но как же? – Наталья аж рот открыла от удивления и возмущения. – Он же писатель! Талант, каких поискать!

Виталий саркастично уточнил:

– Это Оливия талант, каких поискать. Приходилось мне читать его черновички, бред полный. Так что еще неизвестно, кто у нас писатель.

– Не я – это точно! – открестилась Оливия от столь сомнительной чести. – Я простой редактор, а не соавтор.

– А без твоей правки его книги кто-то читать будет? – деверь не собирался щадить младшего, чересчур перехваленного, по его мнению, братца.

– Может быть, мы домой поедем? – не очень вежливо вмешалась в разговор Изольда Андроновна, – поздно уже, а мы после работы.

– Ой, извините! – испуганно пискнула Наталья. – Ты мне позвони, Оля! – приказным тоном обратилась она к Оливии. – Поболтаем!

– Может быть, вас подвезти? – учтиво предложил Леопольд Аристархович. – Место есть, все войдем.

– Спасибо, мы на своей машине, – с поклоном вежливо отказался Виталий, только что ножкой не шаркнул.

Сев в «мерседес», Изольда Андроновна скептически заметила дочери:

– Все-таки твоя золовка очень необычная дама. Носить такие дикие расцветки ненормально. Было бы ей лет пятнадцать, тогда ее цветовой кретинизм был бы оправдан тягой к подростковой независимости, а то ведь ей хорошо за тридцать. Или у нее дальтонизм?

В ответ Оливия лишь пожала плечами. Про болезни золовки она ничего не знала.

– Вряд ли. Мне тоже кажутся странными вкусы Натальи, но пусть в чем хочет, в том и ходит. Мне все равно.

– Такими вырви-глаз расцветками женщины извещают всех вокруг, что свободны, – иронично заметил Леопольд Аристархович. – Похоже, семейная жизнь ее не устраивает.

Оливия никогда не задумывалась над такими проблемами.

– Не знаю. Шебутная она – это факт, но насчет другого судить не берусь.

Изольда Андроновна пропела своим красивым голосом отрывок из «Волшебной флейты» и восторженно вздохнула.

– Хорошо-то как! Будто в живой воде искупался.

Оливия с ней согласилась. Уже дома, тихонько заходя в темную квартиру, подумала, что делает муж. Но тот, широко раскинувшись, мирно спал в их постели, время от времени прерывисто всхрапывая. Оливия на цыпочках прошла до платяного шкафа, достала ночную пижаму и ушла в ванную. Потом разобрала диван в большой комнате и улеглась спать, радуясь, что и отговорок никаких придумывать не нужно – она же, как заботливая женушка, не хочет будить крепко спящего мужа.

Закрыла глаза, и в ее бедной голове вместо чарующей музыки Моцарта зазвучал голос Кондратова. Нет, она точно переслушала его интервью, ведь передачу она обрабатывала неимоверно долго, добиваясь отличного результата, вот и печальный итог. Не стоит придавать этому слишком большое значение, вот сдаст материал и все пройдет. Под эти успокоительные мысли она и уснула.

Утром ушла, даже не выпив кофе, настолько не хотелось видеть помятую со сна физиономию Игоря. Он спал всегда лицом в подушку и поутру на его щеках виднелись забавные складки. Сначала ее это забавляло, потом стало раздражать. Она понимала, что ее раздражение – выражение неудовлетворенности, но что с этим делать, не знала. Советы по налаживанию семейной жизни, что в огромном количестве озвучивались блогерами по разным каналам интернета, казались ей невероятно глупыми.

На работе ничего нового не было, если не считать явно ангажированного и насквозь фальшивого ролика о доблестной работе на благо родного города одного из депутатов. Она бы подобное никогда не одобрила, но самому депутату ролик очень даже понравился и беспрепятственно пошел в эфир. Единственное, что радовало Оливию – готовила эту муру не она. Шефу она даже замечания посылать не стала, ведь ясно было, что кушать хочется всем, причем вкусно и много, работники их издательства не исключение.

Интервью с Кондратовым было готово, но она почему-то все медлила, не отправляя его по указанному в визитке электронному адресу. Отчего, не могла понять и сама. Прежде она с облегчением сбрасывала выполненное задание и бралась за новое, зачем же тянет сейчас?

Укоризненно покачивая головой, Оливия набрала адрес Макса и отправила файл с интервью. Интересно, когда он ответит? Он же на работе. Скорее всего, вечером, из дома. Она надеялась, что интервью ему понравится, она столько сил угрохала на редактирование, никогда столько не возилась.

Вечером ей пришел ответ. Открывая сообщение чуть подрагивающими руками, она ждала чего угодно, и возмущения, и претензий, и замечаний, что убрать что оставить, но никак не ожидала хвалебного «здорово! Я даже сам себе понравился, умный такой, красивый, с чувством юмора. Вы просто волшебница, Оливия. Сделать из посредственности талант, это истинной магией нужно обладать. Одобряю!»

Она несколько раз перечитала отзыв, улыбаясь немного глуповатой, но очень счастливой улыбкой. Слово «одобряю» она решила все-таки отнести к передаче, а не к своей замечательной особе.

– Чему ты так радуешься? – с неожиданной ревностью спросил внезапно возникший рядом с ней Игорь. – Премию дали?

Она разочарованно посмотрела на него. Откуда эта странная меркантильность?

– Нет, просто закончила очередной проект. Завтра займусь следующим.

– Каким? – никак не мог успокоиться муж.

Оливия даже подумала, что он заподозрил ее в измене или в чем-то вроде этого. Его подозрения были настолько близки к правде, ведь вспоминала она о Максиме предосудительно много, что она невольно покраснела.

– Пойду брать интервью к владелице сети ресторанчиков. Яркая дама. Надеюсь, и передача получится интересной.

– Шатаешься по разным злачным местам, – Игорь обвиняюще наставил на нее указательный палец, – и для чего? Понимаю, если б ты миллионы зашибала, а то копейки на своей убогой работенке получаешь.

Оливия с досадой выпрямилась и отложила в сторону ноутбук.

– А давай ты мне будешь за редактуру твоих книг платить по книгоиздательским расценкам, а? – она с изучающим прищуром глянула на возбужденного мужа. – Вот тогда я и в самом деле буду деньги грести лопатой.

Он не понял и недоуменно потряс головой.

– Какие деньги? Ты о чем?

– Ты считаешь, что редактура простое и легкое дело? И никак не оплачивается? Ну так знай, что редактура одного авторского листа стоит не меньше 6 тысяч рублей. А если учесть, что я еще и корректурой занимаюсь, что тоже оценивается прилично, то за месяц работы ты мне должен не менее трехсот тысяч.

Игорь аж подавился. Такого он не ожидал. Нет, триста тысяч за то, что она, сидя дома, прочитает его произведения и что-то там поправит? Какая ерунда! Но ссориться и доказывать глупость ее слов не стал. Просто миролюбиво предложил:

– Что мы все ссоримся? Давай лучше чаю с лепешками попьем. Я помидор вяленых купил, итальянских. Несладкие, правда, с кислинкой, но вкусные.

Оливия вдруг вспомнила, что за весь день выпила только чашку кофе с маленьким бутербродом, просто ничего больше не успела, да и забыла, если честно. Она кивнула и встала. Лепешки были пышными и мягкими, у Игоря с тестом были вполне дружеские отношения, он вообще любил возиться на кухне. Они чуть-чуть сластили, но с вялеными итальянскими помидорами были вполне хороши.

Она съела несколько штук, довольная уже тем, что муж молчит. Он же в полной задумчивости уминал лепешку за лепешкой, даже не заметив, как на столе ничего не осталось. Не обнаружив на блюде ни крошки еды, встрепенулся и спросил у Оливии:

– Ты помнишь, что завтра мы идем на день рождения к жене отца?

Оливия вздрогнула. Об этом она совершенно забыла! Вяло ответила:

– Ты мне напомнил. Опять отдохнуть не придется.

Он постарался найти что-то хорошее в неприятном:

– Зато поедим вкусно. Отец всегда гостей хорошо угощает. Кстати, а что подарим-то? Он же всегда говорит, что деньги дарить вульгарно.

– Не знаю я, что ей дарить, у нее все есть. А чего нет, того мы подарить не можем.

Игорь непритворно удивился:

– А чего у нее нет? Все есть, папочка на своих женушек денег никогда не жалел.

– Уважения и любви мужа. Ну и вся остальная семейка ее не сильно ценит, – суховато пояснила Оливия.

– А чего ее ценить? – Игорь даже возмутился, впрочем, довольно флегматично. – Захомутала богатого старика и счастлива. Которая она вообще у меня мачеха по счету? Меня она, кстати, моложе.

Оливия скептически усмехнулась.

– Я ее видела один только раз, мне она счастливицей не показалась.

– Естественно, не совсем же она бесстыжая, – Игорь похабно усмехнулся и пояснил конкретно, отчего та могла быть недовольна.

Оливия с ним не согласилась:

– Секс тут ни при чем. Она от старого мужа сексуальных подвигов явно не ждала. Тут что-то другое, но вот только что?

– Вечно ты что-то выдумываешь, можно подумать, что писатель у нас ты, а не я, – недовольно возразил муж. – Но мы начали говорить о подарке, а закончили ее мнимой несчастностью.

– Подари ей пару своих книг с автографами, – предложила мудрая жена. – Не думаю, чтоб они у нее были.

– В самом деле! – Игорь взбодрился. – Пойду приготовлю, что потолще, они презентабельнее. Вряд ли она их вообще читать будет.

Он ушел, бурча себе под нос «и где папенька только себе таких щучек откапывает». Оливия осуждающе посмотрела ему вслед, у нее-то сложилось мнение, что не все так просто с очередной женитьбой любвеобильного свекра.

На следующий день, в субботу, они ровно в четыре часа стояли в длинной очереди поздравляющих. Именинница скромно улыбалась, принимая нескончаемые подарки и, не разворачивая, складывала их на стоящий рядом журнальный столик.

К удивлению Игоря, врученные им книги она тут же раскрыла и с искренней радостью воскликнула:

– О! Мои любимые романы «Смерч» и «Черный грач»! Да еще и с автографом! Это замечательно! Огромное спасибо!

От удовольствия Игорь несколько покраснел. Все-таки похвал от родственников он слышал очень мало, больше подначек и подтруниваний. Серьезным писателем его не считал никто. Он бы еще поговорил о своих книгах, но стоявший за ним брат отпихнул его от именинницы и вручил той длинную бархатную коробку с требованием тут же в нее заглянуть.

Та нехотя ее открыла и растянула губы в деланной улыбке.

– О, австралийские опалы, как мило! Они такие красивые, спасибо!

– Если хочешь, можешь прямо сейчас их надеть, они вполне подходят к твоему платью, – величественно разрешил ей подошедший супруг.

Чуть заметно вздохнув, именинница вынула кружевное колье из футляра и бережно надела его поверх своего закрытого серебристого платья. Камни заиграли разноцветной радугой, и Виталий заносчиво вздернул нос. А вот Наталья была не слишком рада. Быстро оттащив мужа от именинницы, она что-то сердито ему сказала, но он лишь пренебрежительно скривил пухлые губы.

– Может быть, надо было все-таки что-то более ценное подарить? – сказал Игорь, едва они отошли от Александрины, – а то неудобно как-то. Тут у всех подарки такие дорогие, а я со своими дешевыми книжками, – и он обвинительно посмотрел на жену. А что, это ведь она дала ему дурацкий совет.

Оливия лишь снисходительно усмехнулась.

– Игорь, единственный подарок, которому она искренне обрадовалась, это твой. Так что вполне можешь собой гордиться.

Обрадованный ее словами Игорь заявил, что прошвырнется по залу, ему надо деловой имидж поддерживать, и исчез, чему его жена была только рада. Утешив огорченного мужа, она направилась к незнакомой паре, скромно стоявшей возле стенки. Улыбнувшись неприкаянно торчавшим у стены гостям, завязала непринужденный разговор, пытаясь смягчить их напряжение:

– Добрый день! Похоже, вы на подобном сборище впервые? – она обратила внимание, как виновато незнакомая дама смотрит на Александрину. – Я Оливия, жена Игоря, второго сына Гавриила Ивановича.

Оливия знала, что действует на людей располагающе, наверное, потому что ко всем относится по-доброму. Вот и сейчас пара, похоже, муж с женой, встрепенулись и представились:

– Мы просто родители Александрины, Мария и Василий, и да, мы впервые отмечаем ее день рождения с родными ее супруга.

«Супруга» прозвучало как-то холодновато, и Оливия слегка удивилась. Похоже, родные Александрины были против на первый взгляд такого выгодного брака дочери. Видимо на лице Оливии промелькнуло что-то похожее на осуждение, потому что дама вдруг горячо заговорила:

– Я знаю, что вы все не одобряете нашу дочь, считаете, что она из-за корысти какой связалась с этим стариком, он ведь старше нас с мужем, она ему даже не в дочери, а во внучки годится. Но это вовсе не так. Просто сильно заболела наша младшая дочь, ей тогда пять лет было, нужны были деньги на лечение, и большие. Ни у нас, ни у наших родных таких не было, мы же простые люди, миллионов не имеем. Тогда Саша решила попросить их у наших олигархов. Обошла больше десятка, никто с ней даже встретиться не пожелал. Как она смогла увидеться с Арелиным, не знаю. Он ей предложил: он ей дает деньги на лечение сестры, а она взамен выходит за него замуж.

В разговор вступил до сей поры молчавший отец Александрины:

– Вот-вот! Дочка у нас красавица, это так, – прозвучало это с мрачной гордостью, – но вот к добру это или к худу, не знаю. В общем, она согласилась, хотя у нее парень был, хороший человек, кстати.

– Да не сильно хороший-то, – сердито перебила его жена, – раз он сразу после свадьбы Александрины женился. Сейчас уж и ребенок у него есть.

– Он не виноват, что женился так быстро. – Не стал уступать ей муж. – Я Генку прекрасно понимаю. И боль от предательства снять попытался, и новую жизнь начать. А что, ему сопли на кулак мотать надо было? – это прозвучало грубо, но Оливия и глазом не моргнула.

– Теперь понятно, отчего она такая невеселая всегда, – вздохнула, от всей души жалея Александрину. – Но хоть сестренка поправилась?

Они оба облегченно закивали головами.

– Слава Богу, жертва старшей не была напрасной! – пафосно провозгласила мать и добавила уже просто: – Но мы с отцом как узнали об этом, сильно против были. Зачем жизнь-то так свою калечить? Но разве молодежь теперь родителей-то слушает? Все сами с усами.

Оливия новыми глазами взглянула на Александрину. Вот не зря чувствовала, что та вовсе не охотница за красивой жизнью, недаром так равнодушно принимала дорогие подарки родственников.

– А что, никого из подруг и родни Александрины здесь больше нет? – она посмотрела вокруг в поисках незнакомых лиц.

– Нет, не наш это уровень! – досадливо ответила Мария. – Но мы завтра у себя соберемся, вот там и родни много будет, и друзей. Будет весело и просто, без этой ядовитой изысканности.

– И Гавриил Иванович тоже будет? – недоверчиво уточнила Оливия, прекрасно зная, как не любит тот домашние посиделки.

– Этого еще не хватало! – испуганно отмахнулась женщина. – Мне с ним так неуютно, так конфузно, да и всем нашим тоже. Нет, надеюсь, он нам праздник своим присутствием портить не станет.

Оливии тоже не нравилось навязчивое радушие свекра, оно было откровенно показушным, но о Гаврииле Ивановиче она говорить не стала, принялась расспрашивать новых знакомых об их жизни. К своему удивлению, они с удовольствием рассказали ей о себе, хотя особой разговорчивостью никогда не отличались.

Уже сидя за столом, Мария сказала мужу:

– Слушай, я никогда таких располагающих к себе людей за всю свою жизнь не встречала. Вроде и не красавица, но взгляд от нее не оторвать. А улыбнется – так на все ради нее готов. Тебе так не показалось?

– Мне показалось, что породистая она очень. И скорее всего из дворян. Думаю, она в этой семейке тоже вовсе не потому, что ей богатства захотелось.

Мария остро взглянула на сидевших за столиком неподалеку Оливию с Игорем.

– Мне кажется, она мужа не слишком-то любит. Все от него отворачивается.

Проследивший за ее взглядом Василий хмыкнул:

– Если он столько жрать будет, как сейчас, то скоро распухнет до безобразия, он и так далеко не худенький.

Мария посмотрела на сидевшую за главным столом дочь. Та улыбалась какой-то неживой приклеенной улыбкой и по сторонам не смотрела. Ни дать ни взять наряженная кукла. Хотя по сравнению с окружавшими ее родственницами мужа одета она была очень даже скромно, но элегантно. Марии снова до слез стало жаль свою красавицу-дочку, и она уткнулась в тарелку, чтобы не выдать своего настроения.

Она прекрасно знала, что потом многочисленные дети и родственники Арелина-старшего выскажут Александрине и то, что было, и то, чего не было. И расспрашивать начнут, чего это у нее мамочка такая квелая, иззавидовалась небось уже вся.