Седна

Алекс пришел на завтрак самым последним и сел за дальний край стола. Мне хотелось подойти и поговорить с ним, я начала испытывать интерес к этому человеку, ведь накануне мы проехали более ста километров на одном снегоходе. Я хотела узнать, что он чувствует, о чем думает, а он просто смотрел на меня с другого конца стола, и мы вели молчаливый диалог. Но невидимые нити уже начали понемногу окутывать нас всех своей паутиной. Арктика обратила на нас свой взор и начала врачевать наши израненные сердца, покрывая их снежными узорами.

Из всех столов наш был самым тихим. Другие компании что-то шумно обсуждали, громко общались друг с другом и явно наслаждались путешествием. Казалось, только наша группа не вписывалась в местную обстановку. Но, странное дело, гиды молча ходили по залам с кружками свежезаваренных кофейных напитков и наблюдали за всеми. Что-то в их поведении откликалось и было таким далеким и узнаваемым. Впоследствии я узнала: Арктика не любит слов, она любит сердцем и учит этому каждого открывшегося ей.

В то утро мне вспомнились слова моего гималайского учителя Шеру Бабы, который всегда мне напоминал: Tatiana, remember to observe. Once you meet new people or you go to a new place, first observe, then start communicating. Don’t rush into conversations[1]. Он смеялся и говорил, что мне не хватает терпения, а я смешно злилась и доказывала ему, что я очень терпеливый человек.

– Шеру, ты ничего не знаешь о моей жизни. Я через многое прошла, попадала в разные неприятные ситуации – и терпела.

– Конечно, верю. Но зачем ты терпела?

– Ну так эти ситуации меня закалили.

– Хорошо, ты хочешь сказать, что это и есть терпение?

– Шеру, вот опять ты меня обижаешь. Ты понимаешь, как мне тяжело?

– Хорошо, давай я расскажу тебе притчу. А ты сиди, ешь свой чизкейк и слушай. Не задавай вопросов. Просто слушай.

Мы сидели в уютной открытой кофейне в далекой долине Наггар в Гималаях. Эту кофейню построил один местный богатый индус, он завез деревянную мебель и сделал навес от солнца и дождя. Выпечку и десерты готовили по европейским рецептам и варили вкусные кофейные напитки. Частица европейской цивилизации посреди гималайской деревни, где местные дети скромно угощаются конфетами, которые я привезла из России. Вот в этой кофейне мы проводили с Шеру наши утренние беседы после ранней практики йоги.

Гималаи и Арктика – два совсем непохожих, но таких настоящих места. Арктика – это сердце нашей планеты, а Гималаи – ее душа.

В то арктическое утро, сидя за столом со своими новыми товарищами, я пыталась понять, что я здесь делаю, почему все не так, как мне хочется. А тем временем наш стол понемногу оживал, и начались первые робкие разговоры.

Самым активным проявил себя Георгий, молодой предприниматель, уверенный в себе юноша, готовый к прыжку, как тигр.

– Давайте знакомиться. Я Георгий, мне двадцать три года, я из Питера, имею свой бизнес в консалтинге. Мы также строим модульные бани. – И он стал воодушевленно рассказывать о своих проектах.

Затем к диалогу подключились две сестры, Ольга и Анна.

– Нас вообще-то три сестры, как у Чехова, но наша старшая сестра не смогла к нам присоединиться, – сказала Анна. – Мы обычно путешествуем все вместе. Этим летом были на Бали. Катались на маленьком мото по восточным базарам. Оля хорошо управляет дорожным транспортом. Вот она вчера вела снегоход. А я мерзла.

Тут и я присоединилась к общей беседе, тем более что кто-то заговорил о вчерашнем ужасе. Я стала спрашивать своих спутников, что они думают о нашем туре. Моя соседка по комнате Лиза заявила, что хочет уехать.

– Вообще-то я была на Алтае в зимнем туре на снегоходах. Правда, в качестве пассажира, и там было намного легче. Мне кажется, здесь, куда мы приехали, нечеловеческие условия. И еще я очень замерзла ночью.

– Лиза, почему ты ничего не сказала? – спросила я.

– Ну а что бы ты могла изменить?

– Хотя бы поговорили с управляющим нашей гостиницей. Что-то придумали бы.

– Нет, решено: я уезжаю! – призналась Лиза.

Две сестры в такт закивали. Но тут Георгий, внимательно слушавший нашу девичью перепалку, сказал:

– Девчонки, давайте подождем еще один день. У нас сегодня ознакомительный маршрут. Потом мы вернемся вечером сюда же и решим.

– Я совсем не понимаю, как управлять снегоходом. Я вообще ни разу не сидела за рулем автомобиля, – сказала я и посмотрела на Алекса.

Он смотрел на меня и молчал.

Георгий меня поддержал и сказал, что мы попросим гидов еще раз все показать и не спеша познакомить нас с этим средством передвижения по Арктике.

Алекс все смотрел на меня, а потом произнес:

– Таня, вместе мы справимся. В крайнем случае на сложных участках я сяду за руль. Я верю в тебя. Я буду рядом.

После этих слов я окончательно решила, что дам себе и Арктике еще один день. Лиза пыталась что-то возражать, но потом и ей пришлось смириться, когда подошли гиды и отправили нас готовиться к выезду. Нам дали тридцать минут, чтобы собраться и надеть термобелье, тяжелые снегоходные костюмы и массивные снегоступы.

За столом был еще один член нашей команды, скромный парень из Австралии, Дэвид. Ему не хватило места в англоговорящей группе, и его присоединили к нашей. Как только я поняла, что он иностранец, я обратилась к нему на английском и попыталась перевести то, о чем мы говорили, а заодно узнать его мнение о туре. Дэвид сказал общие фразы, и к разговору подключился Алекс. Он выучил английский во время своих заграничных поездок по работе, когда он по несколько месяцев жил за рубежом и делал фоторепортажи о северных народах. Во время нашего похода Алекс и Дэвид жили в одной комнате.

И вот после плотного завтрака мы спустились в сушилку, куда накануне ночью отнесли наши тяжелые костюмы и снаряжение. Все костюмы были одинаковые, только разного размера. Это был еще тот квест – найти свою одежду и ботинки. В помещении было жарко, поэтому мы на ходу натягивали костюмы и обувь и выкатывались по очереди на улицу. В таких костюмах было сложно передвигаться, но они помогали сохранять тепло во время переездов, которые длились много часов, с девяти утра до шести-семи, а то и до восьми вечера, и все время на морозе под минус тридцать и ниже.

Гиды уже прогревали и заправляли наши снегоходы. Сегодня с нами должна была ехать девушка Ярослава, она только открывала свой первый рабочий сезон в качестве гида. На плечо перекинуто ружье для отпугивания белых медведей, в руке смешная чашка с дымящимся кофе, и одновременно Ярослава пыталась одеться. Она сразу мне понравилась, и я завела легкую беседу и тихонько поведала о своих страхах по поводу управления снегоходом. Открытый, добрый взгляд, излучающий тепло и уверенность, – и Ярослава зарядила меня своим позитивом и жизнерадостностью. Я уверенно подошла к нашему снежному коню и стала слушать ее инструкции.

Когда мы были почти готовы к старту, я услышала за спиной громкие возмущенные крики. Звонко голосила яркая блондинка в золотом горном костюме, а вокруг нее кружил пузатый кавалер и пытался успокоить свою возлюбленную. Она томно вскидывала наращенные ресницы, на которые налип ворох снежинок.

– Никуда я не поеду на этом снегоходе, и обратно тоже. Пусть организуют вертолет.

– Но, дорогая, здесь нет аэродрома.

– Мне все равно. Звони кому хочешь. Я не останусь в этой мышиной норе.

Они скрылись вместе с гидом в вестибюле гостиницы, и мы больше их не видели.

В то утро часть снегоходов отправилась обратно в Лонгйир, увозя туристов, не пожелавших остаться. А наши снежные кони в полном составе отправились в глубь арктической пустыни.

В этот раз я тоже села за руль первой.

Вторым и главным нашим гидом был Артем. У него был многолетний опыт работы профессиональным инструктором-альпинистом, лыжным гидом, гидом по турам на снегоходах и любом движущемся транспорте. А летом он водил группы в байдарочные походы по горным рекам. Этот первоклассный гид повел нашу группу, задавая курс и прокладывая лыжню.

Ночь еще сияла мириадами звезд, и трасса освещалась лишь светом фар снегохода. Когда не видишь крутых склонов и ландшафта местности, проще знакомиться с управлением снегоходом. На выезде из поселка был крутой спуск к фьорду, по которому мы беззвучно скатились друг за другом, словно снежные барсы, мягко перекатываю-щиеся на пушистых лапах. На спуске не требовалось нажимать на ручку газа, а также мы не прибегали к тормозу, поэтому скольжение по склону было легким и быстрым.

Ярослава ехала чуть в стороне от цепочки снегоходов и контролировала нашу езду на расстоянии. Если кому-то нужна была помощь, она сразу реагировала и могла подъехать и остановить нашу колонну. Мы с Алексом по привычке были замыкающими. На этот раз, в отличие от вчерашних ощущений, помимо страха появилось любопытство. Мне стало интересно, и в то мгновение я поняла, что сойти с маршрута я могу в любую минуту, но вот узнать, что впереди, – это лишь мой выбор. Наверное, именно в то утро, когда я проехала на снегоходе свои первые минут сорок, произошел переломный момент, и я знала, что теперь пойду только вперед.

Маршрут был и правда достаточно легкий. За исключением нескольких небольших спусков, трасса была ровной и пролегала по снежной пустыне. Когда мы сделали первую остановку, на небе начала просыпаться первая заря. Воистину природа – самый талантливый художник, ее натуральные живые полотна поражают своими формами, сочетанием оттенков и будоражат даже ленивую фантазию.

В то утро мы доехали до широкого фьорда и до самой кромки Северного Ледовитого океана. Не могу сказать, что сердце замирало в груди от предвкушения заветной встречи, скорее, тело почувствовало физическую усталость от управления железным конем. И я просто была рада первой остановке и отдыху. Мы подъехали к высокой горе и возле ее подножия оставили снегоходы и пошли в сторону воды. Тело приятно реагировало на возобновление циркуляции крови, и сама прогулка подняла настроение. Помню, я больше фокусировалась на своем физическом состоянии.

Мы все разбрелись вдоль берега океана. У нас было минут двадцать на отдых, и каждый пошел в своем направлении. Мы почти не разговаривали.

Лиза села возле океана в позе лотоса и погрузилась в медитацию. Ольга и Анна достали фотоаппараты и стали снимать наши снегоходы на фоне горы. Алекс, немного попрыгав на месте, растер ладони, восстановил кровообращение и достал дрон из кофра снегохода. В нем он возил всю свою рабочую фототехнику, что утяжеляло наш снегоход и усложняло управление.

Куда ушли другие участники, я не смотрела, я просто побрела вдоль береговой линии, созерцая кромку льда в лучах восходящего солнца. Выкатившись буйно и ярко, оно залило долину и фьорд золотистым светом. Спокойствие, тишина и песнь льда. В то утро я впервые услышала звуки льдин, сталкивающихся друг с другом под первыми лучами полярного рассвета в порыве вырваться из оков зимы, поплыть навстречу океану в сердце полярного круга.

Наши гиды достали кружки и термосы с горячими напитками, заботливо собранные в дорогу. Мы, перекатываясь по глубокому снегу, как неуклюжие пингвины, сбились в группу возле снегохода Артема и весело защебетали, прихлебывая горячий чаек.

После небольшой остановки мы, отогревшиеся, сели на снегоходы и отправились в путь. Алекс сменил меня за рулем, и как же вовремя! Нам предстоял довольно сложный технический подъем в гору. Первый из множества ожидающих впереди.

Гиды остановили снегоходы, объяснили нам, чтó мы должны делать, и каждый по очереди начал подниматься на вершину склона. Так я узнала, что в Арктике есть древние горы. Они очень старые и поэтому не такие высокие, как Гималаи. Но все же горы. Горы, покрытые снегом и льдом. Горы, хранящие древние тайны нашей планеты, будто дракон, находящийся в многовековой спячке, бережно укрытый пуховым белым одеялом, стережет свое добытое сокровище от всего мира до тех пор, пока не пробудится от забвения вечности.

Далее шел небольшой горный перевал и легкий спуск к каменистому плато. Оно все было усыпано мелкой и крупкой галькой, слегка примороженной льдом. На плато совсем не было снега, так как здесь царствовали вольные ветры, разгоняющие все, что встречается на их пути. Ветер дул нам в спину, подгоняя вперед и будто придавая нам скорость. Я поменялась с Алексом и села за руль. Мне захотелось подружиться с этим ветром, почувствовать его силу. Лыжи снегохода постоянно натыкались на крупную гальку, и приходилось маневрировать между булыжниками, сохраняя заданную нашим гидом или проказником-ветром Локи скорость. Алексу было не очень комфортно как пассажиру, так как от встречи с камнями снегоход постоянно подпрыгивал. Для большей устойчивости Алексу пришлось обхватить меня за талию, и так мы ехали вдвоем на одном снегоходе как единый механизм, подстраиваясь под ритм танца ветра, каменистой трассы и нашего снегохода.

Переезд по плато был достаточно долгим, наверное около часа. По пути мы подъезжали близко к линии океана, и вновь трасса уводила нас змейкой в сторону скал. Такой своеобразный танец навеял мне образ скандинавского бога Локи, который любил подшутить над простыми людьми и вечно подстраивал им разные каверзы, заставляя постоянно меняться и учиться.

И вот впереди показался конечный пункт нашего маршрута – норвежская метеостанция и маяк. На верхнем этаже станции норвежцы открыли кафе для туристов, которые зимой могли добраться сюда лишь на снегоходе. А летом путешественников привозили на катере, и они могли прогуляться по берегу и пообедать в кафе с красивым видом на фьорд. Мы немного выбились из графика, и, когда добрались до места, время обеда подходило к концу и многие туристы уже собирались разъезжаться. Тем прекраснее стал желанный отдых: почти вся метеостанция была предоставлена в наше распоряжение.

Сотрудники кафе гостеприимно встретили нас, провели на второй этаж в столовую с панорамными окнами на фьорд и сразу же накрыли горячий обед. В те годы я была вегетарианкой, из животных продуктов ела только рыбу. Перед туром нас спросили о предпочтениях в еде, и каждому были предложены блюда, приготовленные только из тех продуктов, которые он мог есть. Мне принесли нежнейшую рыбу с овощами, при этом подача была такая красивая, что можно было смело ставить звезду Мишлен. Вообще, на мой взгляд, норвежская кухня – это качество, красивая подача и вкус.

За столом вся наша компания развеселилась. Мы много смеялись, каждый вспоминал истории из своих путешествий. Мы делились опытом, полученным во время этих поездок. Я подружилась с Аней, одной из сестер. Так сложилось, что во время общих посиделок мы больше всех болтали, а другие подключались к разговору на заданные нами темы. Из ребят нас активно поддерживал Георгий. Алекс больше слушал и пребывал в своих мыслях. Дэвид, к сожалению, не понимал языка, и нам с Алексом не всегда удавалось перевести ему общую беседу. Моя соседка по комнате Лиза чаще молчала или уходила в другие помещения, чтобы помедитировать или просто остаться наедине с собой.

В этот раз на обеде к нам присоединился наш брутальный гид Артем. На его лице отражалось легкое волнение за нас. Мы немного отставали от графика, но ему не хотелось нас торопить, чтобы мы успели восстановить силы для обратной дороги в Баренцбург.

Солнце уже ушло за горизонт, и полярная ночь начала вступать в свои права. Наш второй гид Ярослава немного перекусила на ходу, пока ходила по метеостанции, общаясь с местными служащими на норвежском языке. Ярослава в совершенстве владела четырьмя языками, и сразу было видно, как легко и непринужденно она переходила с одного языка на другой.

После сытного обеда мы тоже разбрелись по станции, пока Ярослава не собрала нас в гостиной, где стояли уютные, мягкие диваны с многочисленными подушками и пушистыми ворсистыми коврами. За окном закружились вечерние снежинки; Ярослава зажгла свечи и начала рассказывать нам скандинавскую легенду о воителях и воительницах далеких времен. Во время ее рассказа мы сидели и с замиранием сердца слушали эту удивительную историю, боясь разрушить магию волшебного вечера.

– В предвиденье того страшного дня, когда всадники Муспельхейма вместе с великанами и злыми силами подземного мира ринутся в бой, Один Всеотец готовил воинов для защиты Асгарда[2]. То были не асы[3] и не ваны[4], то были смертные – лучшие из героев, павших на полях сражений в Мидгарде[5]. Чтобы избирать лучших и определять исход войн, Один посылал на поля битв своих дев-воительниц. Прекрасными и неустрашимыми были эти воительницы, а также мудрыми, ибо Один показал им руны мудрости. Звались они валькириями – «выбирающими мертвых».

Избранные среди павших назывались в Асгарде эйнхериями. Для них Один возвел огромный чертог – Вальхаллу. Пятьсот сорок дверей было в Вальхалле, чертоге убитых, и каждая из них пропускала по восемьсот воинов разом. Что ни день, эйнхерии облачались в доспехи, снимали со стен оружие и шли сражаться друг с другом. Раненые тотчас исцелялись, и все в мире и добром согласии усаживались пировать. Сам Один потчевал своих воинов и бражничал вместе с ними, но к пище не притрагивался.

Эйнхерии ели жаркóе из мяса вепря Сехримнира, каждый вечер забиваемого и каждое утро возрождающегося. Пили они мед, сваренный из молока козы Хейдрун, щипавшей листву дерева Лерад. И валькирии, мудрые и бесстрашные девы-воительницы, ходили среди эйнхериев, наполняя рога этим хмельным напитком.

Самой юной из дев-воительниц была Брюнхильда. Но ей Один показал больше рун мудрости, чем какой-либо из ее сестер. И когда пришла пора отправлять Брюнхильду в Мидгард, Всеотец одел ее в наряд из лебяжьих перьев, в какой прежде одевал трех сестер-валькирий: Альвиту, Ольрун и Хладгрун.

В ослепительно-белом оперении юная дева-воительница слетела из Асгарда на землю. Ей еще не приспело время мчаться на поле сражения. Ее манили к себе воды, и в ожидании повеления Всеотца она нашла озеро, окруженное золотыми песками, и искупалась в нем в облике девушки.

А неподалеку от этого озера жил молодой герой по имени Агнар. И однажды, лежа у озера, Агнар увидел, как на берег опустилась ослепительно-белая лебедушка. Она сбросила в камышах свое оперение и на глазах у Агнара превратилась в девушку. Волосы ее были такими блестящими, а движения такими ловкими и стремительными, что он узнал в ней одну из дев-воительниц. Одну из тех, что даруют победу и высматривают достойнейших. Агнар был дерзок духом и решил во что бы то ни стало поймать деву-воительницу, даже если этим навлечет на себя гнев Одина. Он спрятал лебединый наряд, оставленный девушкой в камышах. Выйдя из воды, она не могла улететь. Агнар вернул ей лебединое оперение, но ей пришлось пообещать, что она будет его защитницей в битвах. И пока они толковали, юная валькирия распознала в нем героя, достойного помощи девы из Асгарда.

Агнар был очень смел и благороден. Брюнхильда последовала за ним, оберегала его и учила тому, что сама узнала из рун мудрости. Она открыла ему, какую надежду возлагал Всеотец на отвагу земных героев. С воинством, состоящим из убитых храбрецов, он будет сражаться за Асгард. И Брюнхильда всегда была на стороне Агнара. Она парила над полем боя, и тусклым казался блеск щитов, мечей и копий бойцов рядом с сиянием ее волос и сверканием лат.

Случилось так, что седобородый конунг Хьяльмгуннар пошел войной на молодого Агнара. А Один благоволил к седобородому конунгу и обещал победу ему. Брюнхильда знала волю Всеотца, но отдала победу Агнару, не Хьяльмгуннару. В тот миг, когда Брюнхильда ослушалась Одина, участь ее была решена. Навеки закрылись перед нею врата Асгарда. Она стала смертной женщиной, и норны[6] начали прясть нить ее земной судьбы. Опечалился Один, что мудрейшая из его дев-воительниц никогда больше не вступит в Асгард и не будет ходить вдоль скамей на пирах в Вальхалле. Он поскакал на Слейпнире[7] туда, где находилась Брюнхильда, и предстал перед ней с опущенной головой. Дева же не склонила своей перед Одином. Ведь теперь она знала, сколь горькую цену платит Мидгард за силу, которую копит Асгард для своей последней битвы. Самые храбрые и самые благородные уходили из мира живых, чтобы пополнить ряды воинства Одина. И сердце Брюнхильды восстало против правителей Асгарда, и она больше не желала быть с ними заодно.

Один посмотрел на свою непокорную деву-воительницу и молвил:

– Хочешь ли ты, чтобы я подарил тебе что-нибудь в твоей смертной жизни, Брюнхильда?

– Только одно, – ответила Брюнхильда. – Чтобы никто, кроме храбрейшего из всех храбрецов, не мог потребовать меня в жены.

Всеотец в раздумье поник головой.

– Да будет так, как ты просишь, – молвил он. – Лишь храбрейший из храбрых сможет приблизиться к тебе.

Затем он повелел возвести на вершине горы Хиндарсфьялль чертог, глядящий на юг. Девять карликов строили его из черного камня. А когда чертог был готов, Один окружил его стеной яростно бушующего огня.

И не только это сделал Всеотец. Взяв шип с древа сна, он вонзил его в грудь Брюнхильды, а затем пронес деву в шлеме и латах валькирии сквозь стену яростно бушующего пламени и опустил на ложе в чертоге. Там она будет покоиться, объятая сном, пока храбрейший из храбрецов не проскачет сквозь пламя и не пробудит ее к жизни смертной женщины.

Один бросил на нее прощальный взгляд, вскочил на Слейпнира и поехал назад в Асгард. Отец богов не мог предвидеть, какая судьба ожидает ее на земле. Но огонь, который он возжег вокруг построенного карликами чертога, не утратит своей ярости. Многие века этот огонь будет преграждать путь туда, где спит Брюнхильда, изгнанная с небес валькирия.

Чай давно остыл в наших кружках, снегопад начал усиливаться. Артем открыл глаза после непродолжительного послеобеденного сна под голос прекрасной валькирии Ярославы. Эта девушка еще не раз во время нашего путешествия откроется с неожиданной стороны и восхитит меня своим мужеством, силой духа и в то же время хрупкостью и мечтательностью. Я думаю, именно такими и были девы Скандинавии во времена викингов.

И вот пришла пора возвращаться в русское поселение Баренцбург. Время стремительно приближалось к вечеру, а обратная дорога занимала около двух часов.

На выходе с метеостанции мы распрощались с гостеприимными норвежцами, и нам показали фотографии, на которых было видно, как во время прошлой зимовки к ним в сарай залез белый медведь и погрыз немало банок с консервами. К сожалению, видимо, от количества съеденного или из-за своей неловкости он, выбираясь наружу, застрял в оконном проеме, и персоналу станции пришлось вызывать спасателей. Сотрудники сделали несколько забавных кадров, запечатлевших медведя в окне перед его счастливым освобождением из плена. Они также поделились с нами своими переживаниями по поводу потепления климата и того, что медведям стало сложнее проживать полярные зимы и они все чаще наведываются в одиночные поселения на острове Шпицберген.

Под впечатлением от услышанных рассказов о полярных медведях и скандинавских воинах мы сели на наши заснеженные снегоходы и отправились в темноту полярной арктической ночи. Видимо, в качестве компенсации за свое вчерашнее неудачное вождение я почти всю обратную дорогу вела сама. Лишь на подъеме в горы и потом еще раз минут на десять Алекс сел за руль, чтобы восстановить кровообращение в руках и ногах.

Мне особенно понравилось управлять снегоходом в ночное, темное время суток, когда вокруг кромешная тьма, а все твои мысли и фокус внимания сосредоточены лишь на виднеющейся впереди лыжне от удаляющихся снегоходов. Мне нравилось немного отставать от группы и потом на скорости мчаться вперед, ощущая полет полярной птицы. Из-за высокой скорости и ровного рельефа снегоход еле касался поверхности и будто летел по снежному покрову. В ночи, подняв забрало шлема, я ловила пролетающие снежинки и словно впитывала в кровь эту живительную влагу. Тогда я смогла на долгие часы познать состояние без мыслей, тревог, мечтаний. В ту ночь я заглянула в сердце нашей планеты, и те тайны, что мне приоткрылись, я буду беречь в своем сердце, как компас, в самые темные и светлые дни моей жизни.

Впереди появились огни нашего небольшого русского поселения. Приятная физическая усталость дала о себе знать, но эффект глубокого медитативного погружения помог восстановить внутренние силы и снял напряжение прошедших двух дней. Я была полностью довольна собой и своим знакомством с Арктикой.

Мы слегла перекусили и разошлись по комнатам для отдыха и сна. Я отправила сообщение маме и рассказала, что очень довольна и жду с нетерпением нового дня. Все это время мама с замиранием сердца следила за нашим маршрутом. (Нам его прислали заранее, и я поделилась им с мамой.) Она знала, что это настоящее арктическое испытание, и очень переживала за мою безопасность. Но с какой абсолютной любовью и поддержкой мама поверила в меня и мои силы – даже больше, чем я сама верила в себя!