Сюжет для жизни

Её никто бы не заподозрил в элементарном втюхивании неликвидов, да этого и не было.

Она потихоньку начала вылезать из того кошмара с пятитысячным долгом. Перевела дух, стала успокаиваться.

Возвращаясь, как-то с работы, она увидела на скамейке перед домом знакомую фигуру. Надежда, что это ей снится, не оправдалась.

«Так вот как выглядит кукиш, который эта блядская жизнь держит в кармане», – от злости Маня так скрипнула зубами, что за ушами заболело, а рот сомкнулся намертво.

– Здравствуй, Маня, – муж был тих и благостен. – Вот видишь, как бывает! Как говорится, не думал-не гадал…

«Ты-то как раз и думал, и гадал, – Маня ещё не произнесла ни слова – рот не размыкался. – Вон и с вещичками даже заявился. Не сомневался, значит, что приму. А не сомневался он, Маня, потому что знает – ты овца, и помекаешь-побекаешь, а примешь. А ведь правда приму. Ну куда его? И ведь вроде трезвый. И давно, судя по виду. А значит, запой не за горами. Но в этот раз не позволю!».

Маня сильно воодушевилась, хотя знала, что лучше ничего себе не обещать и уж тем более не клясться. Наконец, она с трудом разлепила губы и сказала:

– Раз пришел – заходи. Только помолчи, пожалуйста, хотя бы до завтра. Кирюше я как-нибудь объясню. Без твоего участия.

– Спасибо тебе, Манечка, я знал…

– Всё. Закрой рот. И, кстати, спишь в салоне на диване. С кормежкой так: приносишь деньги на свое питание – получаешь еду. Платишь половину аренды, одну треть за свет, воду и «арнону». Телефон я отключаю, у меня ещё свежи воспоминания об оплате твоих международных разговоров.

Она не только отключила телефон, но и с мясом выдрала телефонную розетку, а потом заделала дыру гипсом и покрасила в цвет стен. Как и не было телефона.

«С хозяином объяснюсь. Когда съезжать будем, оплачу установку. А сейчас так спокойнее. Он не посмеет ничего делать. Мобильник у него есть и, видимо, он покупает карточку. Слава Богу, что нет общего счета. Денег не давать! А всё-таки, какой он жалкий. Вот навязался на мою голову!»

Кирюша всё сразу понял и сказал:

– Мам, зачем он опять здесь? Жалко его, конечно, но я ему не верю и ты не верь, мам. Он всё время врет и выкручивается.

«Правда, правда, – в панике думала Маня. – Всё, до первого светофора», – пообещала она себе.

Время шло. Она научилась не обращать внимания на то, что в квартире, кроме неё и сына, присутствует кто-то ещё. Они с Кириллом ходили гулять, если она не очень уставала после работы, много говорили «за жизнь». Он был уже совсем взрослый – её мальчик…

А потом однажды она пришла с работы и увидела на диване нечто до тошноты знакомое – тушку мужа, скованную неподвижностью, но не смертной (прости, Господи, лучше б уж…). Муж был пьян до столбняка. Позже он как-то умудрился скатиться с дивана, но даже грохнувшись на каменный пол, не шевельнулся, а продолжал спать и ароматизировать воздух пивным духом. Интересно, что как раз только пивом он и накачивался. Его нежный организм водку не принимал.

Маня от тоски и неизбывности этого ужаса, тихонько завыла. Случайно бросив взгляд на стол, она увидела клочок бумаги. там было нацарапано слабеющей рукой: «Маня, я в запое. Спасай!»

«Сдохни, сдохни, – молилась она, – сдохни, всех избавишь. И себя в первую очередь». Ей совсем не было страшно от своих пожеланий. Но, тем не менее, наша Маня ещё очень далека была от другой себя, которая родится только через пять долгих лет. Та, другая, новая Маня, будет думать совсем по-другому. Она просто не позволит никому другому больше навязывать ей условия и сценарий жизни. А пока… Она наблюдала эту деградацию своего муженька и знала, что это, безусловно, ей в назидание такая жизнь. Но ждать Маня умела.

Среди ночи она услышала скрип. Она встала с постели и тихо подошла к двери спальни. Скрип доносился из салона, точнее- с балкона. И это был довольно громкий звук.

Маня пошла туда и увидела такую картину: муж стоял на ручке кресла (это она так угрожающе скрипела) и, одной рукой опираясь о стену, другой пытался надеть на шею веревочную петлю. В полумраке Маня не очень рассмотрела веревку и вначале струхнула, но тут же сообразила включить свет. И вот тогда она, обозрев эту «трагическую» картину, расхохоталась.

Висельник-неудачник наконец-то, неловко повернувшись, сверзился вместе с ручкой от кресла, в руках его была зажата верёвка, похожая на те, которыми в бывшем СССР перевязывали почтовые посылки и бандероли. То есть, априори, повеситься на такой верёвке было невозможно. Непонятно было, куда он собирался цеплять другой конец веревки – гвоздей поблизости не наблюдалось. Может, на люминесцентную лампу? Но, учитывая качество креплений и вообще качество многих ремонтно- строительных работ на новой родине, можно было предположить, что трагедия с первой же минуты превратилась бы в фарс. Доброволец-самоубийца, в крайнем случае, мог бы стать инвалидом в результате падения на него лампы вместе с куском потолка. Но и это ещё большой вопрос…

Пьяным, как известно, везёт.

«Это уже „белочка“, надо срочно что-то делать», – поняла Маня.

В рекламных проспектах, которых множество выпускалось по всей стране, можно было найти что угодно. Маню интересовало только одно – выведение из запоя в предельно сжатые сроки. И она нашла. Разовая капельница стоила три с половиной тысячи шекелей. Никаких чеков, только наличка и только один платёж. Теперь у неё была зарплата, на счету лежали первые деньги, но вот-вот надо было платить за квартиру. А эта пьянь, понятное дело, за время своего философского занятия – познания жизни, лёжа на диване, лишилась работы.

За пару дней до того, как мужа оттуда выперли, он успел взять заказ на изготовление кухни у одного сабры. А теперь, вспомнив, позвонил и поинтересовался, не хочет ли тот получить свой заказ вне очереди и побыстрей. Тот обрадовался, и тогда наш «папа Карло» предложил свои услуги, но в обход мастерской, где он якобы до сих пор работает. Чего уж он наплел бедолаге-заказчику, учитывая полное невладение ивритом, трудно сказать. Но… невероятно – сработал советский феномен: Сергей – золотой человек, душу отдаст. А пока что любитель нестандартных кухонь отвалил «золотому человеку» шесть тысяч предоплаты на покупку материалов. Удивительное, воистину, рядом: так «развести» коренного израильтянина – надо уметь.

Разумеется, Маня узнала всё это уже много позже, когда, как обычно, пришли крепкие ребята, на предмет «научить Родину любить». Оказалось, что сабра вовсе и не сабра, а самый что ни на есть наш, только живёт здесь двадцать лет. Теперь хотя бы стало понятно, на каком языке они объяснялись. Муженёк, птица- говорун, уж на русском-то языке мог кого угодно в чём угодно убедить. Талант не пропьёшь.

Чего не скажешь о деньгах. Шесть тысяч-то…

Может, так скоро и не хватились бы, но вмешался случай (а мы знаем, что это просто псевдоним того, кто случайностей не допускает). Заказчику позвонили из мастерской через день после того, как он отдал деньги Маниному мужу, и сказали, что он может забирать свою кухню и рассчитаться уже сегодня. Вот тут и выяснилось, что деньги на покупку материалов получил Сергей. «Какой Сергей? Как какой?! Который у вас работает. Да он у нас уже не работает, три дня как уволен. А как же деньги? А зачем вы ему деньги давали? А договор подписали? Нет никакого договора!»

Короче, всё прояснилось. Телефон у него не отвечает. А кто знает, где он живёт? Выяснилось, что случайно запомнил дом один из рабочих, который как-то подвозил Маниного мужа после работы. Ну, а квартиру найти труда не составило. И вот, Маня открывает дверь… Нет, это просто дежавю.

Всё-всё до боли знакомо, даже, кажется, рожи те же. Эти, правда, бить жулика в присутствии жены и ребёнка не стали. Они его просто сняли с дивана и, унося, сказали Мане: если в течение недели денег не будет – ставим на счетчик. А пока мы у вас заберём музыкальный центр, стиральную машину и телевизор.

– Кровать тоже? – спросила Маня.

– Нет, – на полном серьезе ответили налетчики, – надо же вам на чём-то спать…

– Ну, спасибо! – от души сказала Маня. – Если что, заходите, будем рады и поможем, чем можем.

– Вы не очень-то радуйтесь, – предупредили поборники справедливости, – вам платить.

– Ну, нет, – Маня улыбнулась, как можно дружелюбнее, – вы на меня не рассчитывайте. Он вам сам заплатит. На худой конец, можете не возвращать все эти конфискаты.

– А вам мужа не жалко, девушка? – спросил, видимо, самый сердобольный из дружины.

– Нет – беззаботно ответила Маня. – Жалко, что рабство отменили. Он бы мог на вашего пахана поработать только за харчи, долг отработать.

– Идея, Боб, как думаешь? – спросил один.

– Нормально.

– А ты, Рудик?

– Можно с шефом перетереть.

Один из них повернулся к Мане и сказал:

– Вы не боитесь?

– Чего я должна бояться? Я уже отбоялась. А здесь каждый за себя. Я деньги у вашего шефа брала? Нет. Сын тоже, тем более, что это и не его сын вовсе. Жена я ему только по паспорту. Хотя вам-то это до лампочки. Ну, всё равно, разбирайтесь с ним, как хотите. Всего хорошего! – и Маня закрыла за ними дверь.

Потом у неё случилась самая настоящая истерика. Она хохотала и плакала, она могла бы сейчас убить, ей даже захотелось, чтобы сейчас что-нибудь произошло. И она, со своей этой злостью, была бы на сцене событий отнюдь не лишней.

Тут она увидела, что Кирюши дома нет.

Маня выскочила на балкон, начала звать сына.

– Ну, чего? – отозвался снизу ребенок.

– Поднимайся, сынок, – попросила Маня.

Кирюша вошел и сказал:

– Мам, я к дедушке с бабушкой хочу.

– Хорошо, Кирюш, завтра пятница. Поедем.

– Мама, ты не поняла, я вообще туда хочу.

– Как – вообще? – потрясенно спросила Маня.

– Насовсем.

Маня тихо сползла по стене на пол.

Глава 14

ОтпускА у Севы были обидно короткими, даже половину намеченного они с Маней не успевали сделать за эти куцые недели. Потом, когда Маня оставалась одна, начиналась её отдельная от Севы жизнь, совсем отдельная, потому что Севе она об этом никогда не рассказывала.

У Мани была проблема, да-да, именно у Мани. Сева это проблемой не считал и очень спокойно относился к Маниному желанию иметь ребенка, Вся закавыка была в том, что желание у Мани имелось, а реализоваться не могло. Сева никакой беды не видел в том, что вот уже несколько лет все Манины беременности кончаются одинаково безрадостно.

– Ну, не будет у нас детей – тоже мне горе! Главное, что мы друг у друга есть. Не зацикливайся. Просто живи…

Так он говорил, её любимый муж. Но Мане упрямства было не занимать и целеустремленности тоже. Она воевала с природой не на жизнь, а на смерть, и была уверена, что победит.

Однажды, после очередного курса лечения, Маня пришла к своему врачу на приём, и тот сказал, что не мешало бы ещё и у эндокринолога обследоваться, что-то, похоже, у Мани со щитовидкой не в порядке. Это может путать все карты.

«Ну конечно, зоб, – вспомнила Маня свою бабулю, – ещё эти янтарные бусы она носила все время, говорила, что помогает. Чушь, конечно. У нее этот зоб, как мешок на горле висел».

Маня дисциплинированно вняла совету врача и записалась на очередь к известному в городе профессору-эндокринологу. Да, у нее обнаружился гипертериоз четвертой степени. Вот, оказывается, почему у нее «скачет» настроение, дрожат руки и ещё слезливость эта и невероятная худоба. О лечении речь не шла, нужна была срочная операция.

На Украине был единственный Институт эндокринологии и химии гормонов, который находился в другом городе.

Маня полгода ждала вызова на операцию и получила его как раз в начале Севиного очередного отпуска.

– Ты ко мне после операции приедешь? – спросила она перед отъездом.

– Конечно, Рыжик, не бойся, всё будет хорошо. Ты только звони почаще, а потом я приеду и заберу тебя домой…

После операции ей было очень худо. Рядом находилась только Жанна, дочь маминого двоюродного брата, военврача, который устроил Мане вызов в клинику института. Маня, когда уже начала ходить, по нескольку раз в день звонила Севе, но он далеко не всегда отвечал. Она и родителям звонила и те говорили, что Сева дома, что у него все в порядке, что пусть Маня не переживает.

Однажды она позвонила. Долго никто не отвечал и вдруг она услышала:

– Алло! – это был не Севин голос, вообще не мужской.

Маня быстро нажала отбой. Ошибиться она не могла. Мы всегда знаем, как звонят нужные нам телефоны. Вообще, между телефонными аппаратами и их владельцами всегда есть какая-то инфернальная связь, вы разве не замечали?

Ближе к вечеру Маня позвонила родителям. Мама сказала:

– Маня, как тебе не стыдно! Сева так волнуется, что ты сегодня не звонила. Он весь день прождал у телефона. А сейчас ушел на день рождения к другу и будет поздно.

– А телефона у друга, конечно, нет, – усмехнулась Маня.

– Нет, – подтвердила мама, – он только что переехал в новый жилмассив, еще не проложили телефонный кабель, так Сева сказал.

Нельзя было давать себе распускаться, так можно чёрт знает, до чего дойти. Мало ли, что может показаться или подуматься, тем более, она в чужом городе. Постоперационный синдром, опять же. Одна, без информации.

«Возьми себя в руки. Что ты бредишь? Какие женщины? Может, к нему друг с женой заходил и та, услышав телефон, машинально сняла трубку, вроде она у себя дома. Может такое быть? Может, конечно! А вдруг, при наборе номера у тебя палец с кнопки соскользнул и ты не ту цифру нажала. Да-да, не ту цифру. Точно!»

Она цеплялась за эти возможные варианты и ей становилось легче. Помните – хотите верить, верьте. А Маня очень хотела, потому что, если не верить Севе, то кому же тогда? И она перестала обо всем этом думать…

Домой она возвращалась вместе с Жанной. В аэропорту их встречали Сева с Маниным папой. У Мани на шее был повязан очень стильный шелковый шарф кремового цвета, который скрывал повязку и здорово смотрелся с синим шелковым сарафаном в кремовых листьях. Сева поглядывал на Маню так, будто все решался и не мог решиться спросить или сказать что-то.

В дом Маня вошла осторожно, как кошка, которая оказалась в новом жилище, двинулась по коридору, все фиксируя какими-то микровзглядами, фотографируя и запоминая. Ничего, вроде, не изменилось, но ей что-то мешало. Она обходила комнаты, Сева в это время вышел на кухню – вскипятить чайник. Полтора месяца муж был один, но квартира не выглядела, как холостяцкое жилье. Маня-то знала, как Сева жил один. А тут – будто Маня и не уезжала никуда. Но нет, не то… Не Маня, а кто-то другой обитал в этом пространстве. Она пошла на кухню, машинально открывая дверцы стенных шкафов. Она и сама не могла бы сказать, что искала. Интуиция работала самостоятельно, без Маниных подсказок. Чашки… Что чашки? Посмотри, как они стоят. А как? Донышками вверх, а я ставлю их нормально, потому что сначала вытираю, а эти ставили мокрыми. И не Сева ставил. Он тоже вытирает. Всегда. И потом, их всего две, которые так стоят, так что никаких гостей семейных здесь не было. А вот и бокалы. Тоже два. Синие, хрустальные, которые всегда стоят в закрытой части «горки» в столовой, что они делают здесь на верхней полке кухонного шкафа? С кем пьют из хрустальных бокалов, предназначенных для белого вина? Разве таким вином угощают флотских друзей? Ну, все, хватит, мисс Марпл, вы идёте по ложному следу… Но, «ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад!».

Она на все закрыла глаза. Всё шло, как обычно, и любовь была сумасшедшая, и если ни о чём не задумываться (а она и не задумывалась), то всё было прекрасно. А через несколько дней Сева уехал на свою лодку.

Глава 15

– Мань! Подежуришь сегодня в телетайпной вместо меня? – это Галка из новостного отдела. – У меня мелкий заболел, А Гарьку вызвали срочно – внеплановая операция.

– Ладно, иди уже, – Маня совсем не хотела возвращаться в эту пустоту и, с некоторых пор, какую-то чужесть дома. Да, всё-таки, дома. Она так верила, что скоро здесь появится малыш. Врач сказал, что именно сейчас у нее начинается «золотой год». В марте Сева снова приходит в отпуск, и если Бог даст!..

Она пошла в храм и поставила свечку Богородице, хотя была иудейкой и, соответственно, некрещеной. Впрочем, почему соответственно, очень многие её собратья принимали христианство. Маня же обзавелась отцом и мужем коммунистами, и это было почище, чем общественное порицание, в случае, если бы кто-то узнал о ее визите во храм, лично к Богоматери. А если б еще кто-то и услышал, о чём они говорили – вернее, говорила, конечно, Маня, молитв не знавшая в принципе. Ну, вот и говорила о том, чем заняты были все мысли, все дни её, просила истово, хоть и не по канону, от всего сердца, можно даже сказать – от живота! Потому что жизнь ведь – от живота, а Маня именно жизни и просила…

Она так погрузилась в это свое состояние предтечи, что почти ни о чём не могла думать. У неё бывало так – она в главные какие-то моменты своей жизни сосредоточивалась на чём-то единственно значимом, и отключалась от остального. В таком состоянии Сева её и застал. Думается, еще никогда они так не творили любовь, как в этот его приезд. Маня была похожа на какой-то диковинный цветок: кожа у нее стала прозрачной – все капиллярчики сквозь нее было видно. Глаза ещё больше посветлели и стали глубокими и спокойными. Движения теперь были плавными, она не шла, а скользила по земле. Волосы стала распускать, распрощавшись с конским хвостом. И ещё – полюбила синий цвет.

…Апрель 1985 года, через два месяца ей исполнится тридцать один. И она пока не знает, что в конце декабря этого же года у неё родится Кирюшка…

Глава 16

Ох, как тянет живот. Маня попыталась повернуться на правый бок, придерживая свой огромный живот обеими руками. Удалось с третьей попытки. Она уткнулась глазами в стенку и начала привычно считать цветочки в квадратиках на обоях. Так продолжалось вот уже семь месяцев. В начале мая Манины женские часы дали сбой, хотя до этого шли точно и отмеряли ровно четыре дня и ни секундой больше. Маня, имея уже богатый опыт «по залётам», поняла, что к чему, и пошла к врачу, чтобы убедиться. К этой беременности она готовилась трепетно и была во всеоружии, так что ей нужно было только подтверждение для дальнейших действий. Подтверждение она получила, а вместе с ним и рекомендации на госпитализацию в роддом, в отделение патологии беременности, в связи с угрозой прерывания.

Этот роддом принадлежал кафедре акушерства и гинекологии медицинского института. И управлял этой кафедрой очень хороший Манин приятель Алекс Андровский, который все её беременности нянчил, пока они не кончались большим пшиком. На этот раз Алекс был полон какого-то нового энтузиазма и и решимости довести Манину попытку до логического завершения.

– Это дело чести, в конце концов, – балагурил Алекс, – какой же я зав. кафедрой, если вот уже почти шесть лет не могу тебя привести в завершающую фазу и, собственно, роды? Стыд, позор и общественное порицание. Я прав?

– Прав, Сашечка, а ты не хочешь на моем примере защитить докторскую на тему «Влияние Северного сияния на потенцию в Конотопе»?

– А при чём здесь ты?

– Так, может, это не моя вина, а просто на мужа моего этот феномен конотопский тоже повлиял; мы же не знаем, как это работает.

– Вот вы, женщины, всегда ищете причину в мужике. Даже если забеременеете и у вас срывается – виноват мужик, слабый у него генофонд. А вы бы на себя лучше взор оборотили – сколько вы болеете из-за переохлаждений, из-за абортов, из-за венерических инфекций. Маня, если б я тебе только перечислять начал все причины женского бесплодия, это заняло бы около часа. Так что, девушка, скажи спасибо, что я еще жив, практически здоров, в своем уме и могу тебе, наконец, обещать, что в этот раз мы справимся. Иначе я сниму свой непорочной белизны, халат и уйду из медицины. Шутка, бамбарбия кергуду… Но вот что серьезно, дорогая моя – ты будешь меня слушаться беспрекословно. Скажу лежать, будешь лежать. А надо будет, так и весь срок. Все препараты – строго по схеме. На этот раз без гормонов не обойтись. Не нервничать. Всё до нижней пуговицы, всё, что за окном твоей комнаты- к черту. Есть только ты и то, что в тебе. Ты просто корзинка для яиц. Вот уясни себе это и станет просто. Чтобы яйца не раскатились и не разбились, корзинка должна быть целой и крепкой. И ещё – она не должна слишком много думать и анализировать.

– А чуть-чуть можно? – Маня поняла, что ей сейчас многое разрешается.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.