Отсроченный шанс, или Подарок из прошлой жизни

Вот ведь гадство, попрекала себя Алиса, зацепила ее эта его холодная отстраненность, зацепила, чем бы та ни была обусловлена: хоть его большим и светлым чувством к какой-нибудь красавице-дивчине, хоть какими-то неведомыми ей опасениями и комплексами.

М-да, неприятно, так, словно трет и трет больно по душе какой-то мелкий, застрявший в ней металлический осколок от рванувшей в юности гранаты их чувств, не удаленный хирургическим вмешательством времени.

Ладно. Прорвемся. Не с такими фантомными болями справлялись.

Зря он с ней так, корил себя на следующий день Кедров, «пробираясь» рано утром в машине на работу через глухие пробки (благо ехать было недалеко, а на случай совсем уж полного коллапса движения имелись другие маршруты и «сократы», хорошо известные ему).

Зря, повторял, досадуя, Денис. Она никогда ничего плохого ему не сделала, наоборот, была настоящим другом и всегда за него горой, и верила в него, в его таланты и в его будущее, как никто другой. И неважно, что прошла целая жизнь после их расставания и все это осталось в розово-туманной юности, это произошло в его жизни, в которой была Алиса и было все между ними необыкновенно и прекрасно. Уж кому, как не ему, с высоты прожитых лет и многих пережитых отношений с женщинами, знать и понимать теперь, насколько необыкновенным, ярким и мощным было все то, что они тогда чувствовали и испытывали вдвоем с девочкой Алисой.

Она вызывала в Денисе какую-то незнакомую ему особую нежность – маленькая, но выносливая и сильная духом, улыбчивая и смешливая, и надежная. Алиса тогда стала для него настоящим, преданным и искренним другом, и каждый раз, когда Денис задумывался над этим ее странным отношением к нему, он поражался до глубины души.

Разумеется, его тянуло к ней физически, она вызывала в нем нормальные сексуальные желания и жаркие фантазии, как и положено для парня в его возрасте, но Денис в гораздо большей степени ценил те необыкновенные дружеские отношения, которые сложились между ними, и это ее поразительное свойство и умение настолько глубоко и точно понимать и чувствовать его настроения и мысли. Казалось, что вот эта их удивительная связь гораздо важнее любого секса, и он опасался, если между ними случится интим, то это может испортить их дружбу или как-то ее изменить.

К тому же с сексом у Кедрова дела обстояли и без Алисы весьма неплохо. По крайней мере, у Дениса он был в отличие от подавляющего большинства его ровесников и одноклассников. В свои шестнадцать Денис был парнем видным: высокий, с хорошей мускулатурой, достаточно симпатичный внешне и, как тогда вошло в моду и обиход называть, с сильной харизмой. А еще большей притягательности ему добавляла та самая внутренняя свобода, раскрепощенность, делавшие Дениса человеком неординарным, выделяющимся из общей массы, что безошибочно чувствовали и считывали в нем девушки. А девушек, как всем известно, неодолимо привлекают именно неординарные и сильные парни.

Словом, пользовался Кедров у противоположного пола неизменным, устойчивым интересом и – как бы так помягче сформулировать? – спросом, что ли. Первый сексуальный опыт у Дениса случился лет в четырнадцать, с одноклассницей из его бывшей школы, в которой он учился до поступления в лицей. Ничего особенного, простой и незамысловатый подростковый секс из серии: «Надо бы попробовать и наконец узнать, что это такое и почему вокруг этого явления столько шумихи». Провстречались они с той девочкой ради постижения сексуальных премудростей месяца три и расстались по обоюдному мирному согласию. Потом у Дениса начались отношения с девчонкой из выпускного класса, почему-то запавшей на него, а не на кого-нибудь из своих одноклассников. Это было уже поинтересней и намного разнообразней, чем с прежней партнершей, но продлилось так же недолго: девочка окончила лицей, поступила в вуз, и их встречи прекратились сами собой. Была еще одна девушка постарше, официантка из кафе…

Да что перечислять, суть в том, что Кедров не испытывал надобности в какой-либо трудной для возбужденного подростка сексуальной аскезе, чтобы не переходить дружественных рамок с Алисой, – было с кем реализовать свои эротические фантазии и потребности.

Но в тот раз, в музее у этих импрессионистов…

У картины Моне «Кувшинки»…

Нет, ему на самом деле хотелось разобраться, понять то, что она пыталась ему разъяснить, в чем убеждала, и почувствовать то особенное духовное состояние, которое, по утверждению Алисы, переживают люди, рассматривая картины настоящих мастеров, вот и дал затащить себя в музей.

Ну или для того, чтобы доказать именно свою правоту.

Но когда он стал смотреть на картину с определенного расстояния, на которое отвела и поставила его Алиса, не сосредоточенным взглядом, а, как она объясняла, немного расфокусированным, то в какой-то момент случилось нечто необъяснимое, и он вдруг действительно по-настоящемуувидел.

Сначала ему показалось, будто кувшинки вроде как еле заметно заколыхались на поверхности пруда от неуловимой ряби, прошедшей по воде, а потом Денис посмотрел в центр картины, следуя наставлениям Алисы, в тень под сенью склоненных над прудом деревьев. И вдруг внезапно почувствовал, совершенно реально, как его взгляд, мысль, внимание словно затягивает в ту загадочную тень, и понял, что ему обязательно надо проникнуть в этот сумрак за ветвями, войти в него – и тогда откроется ему настоящая тайна, та самая истина, которую непременно надо познать, постигнуть…

И в этот самый момент всегда чутко настроенная на него своей потрясающей эмпатией Алиса, точно уловив и почувствовав произошедшие в Денисе перемены – его удивление и восторг, заставившие затаить дыхание, – поднялась на цыпочки, как можно выше, прижалась к спине своей маленькой, упругой девичьей грудкой, не удерживаемой лифчиком, который никогда не носила, и, притиснувшись как можно ближе к его уху, прошептала своим колдовским шепотом:

– Очень часто, Денис, все не то на самом деле, чем кажется на первый взгляд…

И в это остановившееся мгновение все слилось для него воедино. И затягивающая в себя таинственная темнота под сенью ив в картине, от которой он не мог оторвать взгляда, изменившая состояние его сознания. И потрясающий, присущий только Алисе запах и аромат ее девичьего тела, всегда немного сводивший его с ума. И горячая упругость ее груди. И эти ее слова, как раскрытая великая тайна, произнесенные колдовским, жарким шепотом, от которого в его голове словно взорвалось что-то шипучее, прекрасное, обжигающе яростное. Взорвалось и рвануло вниз по позвоночному столбу, вызвав мгновенную эрекцию и шибанув волной в пах так, что стало сладко-больно от ошпарившего его желания…

Слившись, сойдясь воедино, все эти потрясающие чувства, эмоции и ощущения на грани реальности и чего-то сверхреального вызвали в Денисе потрясающее, невероятное состояние – восторженного трепета, бескрайности чего-то необъяснимо прекрасного, что можно было, наверное, назвать бесконечной Любовью. Некое высшее переживание, в котором слилось телесное и душевное, – духовной сексуальности, что ли.

Оно захватило и наполнило его всего, до каждой малюсенькой клеточки тела, но длилось всего лишь несколько коротких мгновений, промелькнувших обидно быстро, и, отхлынув, отпустив, оставило после себя в теле, разуме, чувствах непередаваемое радостное, свободное, счастливое и светлое послевкусие и звон в каждой мышце. Запечатлелось навсегда в памяти, словно впечатавшись в нее прожженным следом невероятного накала.

В жизни мужчин, если им сильно повезет, иногда случаются необычайно яркие, насыщенные и мощные эротические и сексуальные переживания, которые запоминаются на всю жизнь, оставляя свой отпечаток и что-то неотвратимо меняя в душе и в сознании, сохраняя в памяти в мельчайших подробностях то состояние, те чувства и эмоции, которые они испытали в такие вот удивительные моменты.

За всю последующую жизнь Денис Кедров никогда не испытывал ничего более сильного по мощности, красоте и возвышенности чувств и ничего более эротично-сексуального, чем в тот удивительный момент. И отчетливо понимал, что такие неординарные переживания не совсем обыденного земного свойства выпадают людям крайне редко, и то при очень большом везении. При офигительном везении.

Ему вот выпало благодаря Алисе.

Как и с их первым сексом, в их первый раз, оказавшийся пусть не столь высшим слиянием духовного и физического, как в галерее, но определенно где-то там, около него. Определенно.

Тонко уловившая и срезонировавшая с его состоянием, пережившая вместе с Денисом то необъяснимое чудо, что испытал он, Алиса тогда все смотрела на него расширившимися от потрясения глазами, ухватив крепко за руку. Они не могли разомкнуть рук – шли от музея, ехали в метро, все держась за руки, смотрели в глаза друг другу, и ладони их тихонечко дрожали, как от шока, после удара током. И после, когда оказались одни в пустой квартире, где жила Алиса с бабушкой и дедом (уехавшими в тот день на свою старенькую дачу), стояли друг напротив друга, продолжая держаться за руки, и все смотрели молча в глаза.

А потом Денис шагнул вперед, преодолевая то малое расстояние, что еще разделяло их, и поцеловал ее.

Даже через столько лет Кедров помнил тот их первый оргазм и те совершенно потрясшие его ощущения и чувства, что испытал в момент наивысшего пика с ней. Впрочем, всякая близость с Алисой была для Кедрова наполнена яркими, мощными и светлыми чувствами, словно пронизана солнечным светом.

Нет, понятно, что пубертат всерьез взыграл и влупил куда ни попадя гормонами, да и любил он Алису со всей пылкостью первой юношеской любови, и это их душевное и, как оказалось, еще и прекрасное физическое совпадение сыграли свою роль, но то, что произошло между ними, было потрясающе классно.

Особенно.

Весь год, который они провели вместе теперь уже парой, до самого окончания школы, Денис с Алисой так и проходили, постоянно улыбаясь и держась за руки. И парадоксальное дело: их никто не подкалывал, не отпускал фривольных и грязных шуточек, не шушукался за спиной и не трогал вообще, как-то по умолчанию почувствовав, уловив, что эту парочку связывает нечто весьма необычное, к чему не пристает и не имеет отношения пошлость и обыденность простого секса. Но, при всех захвативших их эмоциях и чувствах, Денис с Алисой еще как-то умудрялись нормально учиться и окончить практически с отличием лицей.

А это, честно говоря, надо уметь постараться, когда у тебя от любви и секса офигенного мозги-то набекрень.

А через полгода, после их поступления в разные вузы, Алиса сказала…

Ладно, неважно, что она тогда сказала. Но, как бы Кедрова ни задело и как бы ни обидело, что она тогда решила за них обоих, она была права.

Права, чтоб провалиться всему на свете!..

Время и жизнь уже сто раз подтвердили правильность и дальновидность решения той маленькой, хрупкой девочки с сильной волей. Кедров осознавал еще тогда всю правоту и смелость Алисы, позволившую ей сделать настолько нелегкий выбор, но еще лучше понимал и ценил он это сейчас, через призму жизненных знаний.

Конечно, Денис знал, что тот далекий чувственный опыт, те его невероятные переживания уникальны, что, по странной причуде судьбы, тогда все сошлось в одном моменте. Его отношение к этой девочке, потрясение от открывшейся ему поразительной художественной иллюзии картины Моне, его подавляемое целый год сексуальное влечение к Алисе, вырвавшееся из-под всяких ограничений, – все это слилось в одно целое и сотворило некое чудо лично для него, как подарок свыше.

Так почему сейчас он испытывает желание дистанцироваться от давней, любимой подруги, отойти как можно дальше – не общаться, не пускать ее в свою жизнь даже на правах легкой, необременительной дружбы на уровне «привет-как-дела-все-о’кей»? Почему так сопротивлялся и не хотел помогать ей в пустячной, по сути, просьбе, поскольку наведение справок для Алисы стоило минут сорока даже не работы, а легкой необременительной занятости?

Вот что не так?

Когда они расстались, Денису было больно, и еще долго болело и постанывало в душе. Наверное, все тупо просто: он не хочет повторения той боли и неосознанно продолжает обвинять Алису в ней. В ней и в их расставании.

Да и бог с ним, чего он там боится, и от чего бежит, и каких болезненных программ накопил в душе и жизни! И Кедров, вздохнув, остановил поток своих рассуждений, заезжая на территорию в распахнувшиеся перед ним ворота.

Все, услугу он оказал, девушку успокоил – теперь каждый сам по себе, как и было все эти годы.

В его жизни все устроено наилучшим и самым удобным для него образом. Работа, которой Кедров отдан полностью, которой принадлежит с потрохами, в которой реализуются все его таланты, умения и профессиональные устремления, – его все. И им давно принята и выверена система отношений с женщинами: легкая влюбленность, увлеченность очередной дамой и хороший секс. Что еще надо молодому здоровому мужчине, по большей части проводящему свою жизнь на работе?

Идеально.

И, пожалуйста, не надо делать мне мозг, как говорят в Одессе.

Просто Алиса девушка из другой его жизни – из жизни прошлой. Из другой шкалы ценностей, из тех отношений, в которых хочется и должно думать и заботиться прежде всего о женщине, о семье, а потом уж о себе.

А он так не желает, вот поэтому и отстраняет ее всячески, закрывая доступ в свою жизнь. Как она там сказала, сохраняя социальную дистанцию? Вот именно. И желательно, чтобы эта дистанция была максимальной.

Вот и все! Проходя через спецпроходную в здание родной конторы, Кедров удовлетворился таким четким и ясным объяснением своих душевных переживаний и легкого покалывания чувства вины, терзавшей его все утро.

Но господи, как же офигительно прекрасно было тогда у них!

Как же прекрасно и неповторимо…

Именно это выстрелило в голове у Кедрова, когда он проходил через «пропускник», вызвав острый приступ досады на себя и на эти предательские воспоминания.

Хорошо, что у нее такая работа, рассуждала мысленно Алиса, возвращаясь домой совсем уж поздно вечером на следующий день после визита господина Кедрова.

Мало того что она свою работу не просто любит, а, можно сказать, живет ею, бесконечно увлеченная постоянным научным поиском, мыслительным процессом, существованием внутри сообщества соратников-ученых, таких же ненормальных в своем погружении в науку, в поиск истины. Но она еще и получает колоссальный заряд эмоций и удовлетворения, когда удается открыть что-то новое, поразительное или подтвердить экспериментально какую-нибудь интересную теорию.

И пусть реалии ее специализации палеоклиматолога и все полевые работы в данной области – это реально тяжкий и часто весьма опасный труд. Добывать керны образцов в вечной мерзлоте или в матером льду очень непросто. Очень. Но это увлекательнейшее дело, не менее захватывающее, чем любой закрученный детектив. Да и преподавать ей нравится, хотя у нее небольшой курс, всего несколько лекций в неделю. Но это пока, ей тут поступило интересное предложение от декана факультета. Подумаем, сейчас это только наметки…

Да, так вот про детектив. Хорошо, что, погрузившись в работу, Алиса напрочь забыла и думать-размышлять над обстоятельствами странного дела с кладом в стене и убийством под ее дверью. И, переключаясь с анализа полученных данных по последним образцам пород, что гоняла в голове всю дорогу, вспомнила ведь только сейчас, уже пройдя через небольшой скверик и увидев свой дом, по цепочке ассоциативных размышлений.

Алиса повернула за угол, выходя на тротуар, тянущийся вдоль дома, когда заметила странную компанию. В темноте рассмотреть что-то подробно было бы сложно, но те парни, что привлекли ее внимание, расположились прямо под уличным фонарем. Вернее, под фонарем, взгромоздившись правыми боковыми колесами на тротуар, стоял шикарный приземистый спортивный автомобиль премиум-класса, словно прижавшийся к земле перед нападением хищник. А вот возле него топтались и курили трое парней, точнее, топтались только двое, а третий, скорее всего хозяин машины, присел на крыло спорткара.

Стекла на дверцах автомобиля были опущены, и на весь двор грохотала, бухая низкими басами, музыка из сабвуферов, перекрикивая которую и как-то умудряясь слышать друг друга, парни общались, на некой смеси мата и подросткового сленга, и громко ржали шуточкам друг друга.

Ну понятно – характерным запашком cannabis, то есть марихуаны, тянуло аж сюда, на угол дома, из-за которого вышла Алиса.

Ребятки, видимо, решили курнуть, но прямо посреди центральной улицы этого делать не рекомендовалось, запросто могли и задержать, и впаять административное правонарушение. «Золотой молодежи», скорее всего, весь этот шухер с задержанием и полицией – лишний повод повеселиться «чисто по приколу», но папеньки, дающие денежки, могут осерчать на очередное попадалово детишек и урезать содержание – ай-ай-ай. Вот и свернули в ближайшие дворы перекурить, чтоб откровенно-то не палиться и не нарываться. А поскольку у нас тачка за десятки миллионов, да прикиды на каждом не бюджетные, прямо скажем, и повадки под стать, то никто из мирных граждан связываться и призывать к порядку распоясавшихся пацанов не спешит. Вон женщина, что шла впереди Алисы, только голову опустила ниже и прошмыгнула мимо компании, когда мажорчики что-то ей прокричали, а девушка, которая двигалась за женщиной по тротуару, так и вовсе почти бегом припустила.

Все это Алиса успела отметить и проанализировать за несколько секунд, продолжая идти, когда вдруг неожиданно предупреждающе пискнула интуиция, заставив ее непроизвольно замедлить шаг.

Компания перекрывала путь, расположившись посередине между подъездом Алисы и соседним, и миновать или как-то обойти наглую пацанву ей бы не удалось. С каждым шагом, приближающим девушку к веселящейся троице, интуиция ее верещала все громче и громче, практически включив режим «пора сматываться».

За долгие годы в профессии, пройдя через многочисленные экспедиции в диких, труднодоступных местах родной страны, частенько в серьезных экстремальных условиях, Алиса давно научилась не просто доверять своей интуиции, а лишь услышав ее предупреждающий тихий намек, останавливаться, анализировать ситуацию, сканировать местность и искать другой путь.

За эти годы она приобрела не только горький, но и ледяной опыт, когда пару раз проигнорировала сигналы своей чуйки. Однажды вот так не прислушалась к предупредительным намекам и ушла под лед. Вытащили Алису быстро, но, если честно, было страшно, а впечатления остались на всю жизнь.

Так что на нарастающий по мере ее приближения к компании уровень предупреждающего «оповещения» интуиции Алиса среагировала лишь с небольшим запозданием, сообразив, что не пропустят они ее мимо просто так, тем более пацаны под кайфом и, скорее всего, еще и под градусом алкогольным. И ладно бы просто позадирались, попрепирались с прохожими, да банально для куража и подтверждения своей исключительности, но эти элитные детишки, как шакалы, не имеют никаких моральных и человеческих краев и ограничений и способны на любую мерзость.

Остановившись и осмотревшись по сторонам, Алиса решила, что проще и вернее всего вернуться назад, пройти через сквер вдоль дороги и обойти дом с другого, дальнего угла, чтобы не связываться с этими мажорами.

Но того малого замешательства и чуть запоздавшей реакции на возникшее ощущение опасности хватило, чтобы парни обратили на нее внимание.

– О! – посмотрел в сторону Алисы один из тех, кто стоял, и ткнул сидевшего на крыле. – Смотри, Вик, эта тетка!

Алиса дожидаться развития их содержательного диалога не стала, а развернулась и энергичным шагом двинулась назад.

– Э! Ты куда собралась? – окликнул ее кто-то из компашки.

– Куда побежала? – заржал другой. – Мы, может, культурно пообщаться хотим! – и разукрасил свое предложение проведения досуга матерным кружевом, по большей части уточняющим его сексуальные ожидания от совместного времяпрепровождения.

Заржали все трое.

Алиса прекрасно отдавала себе отчет, что побег – это, вообще-то, поведение дичи безропотной, которое только подзадоривает любого охотника. Но ее действия являлись скорее тактическим маневром, а не бегством как таковым: она очень надеялась, что этим укурившимся ребятишкам будет в лом и не по приколу бегать за какой-то шустрой теткой. Вон идут другие прохожие, к которым можно пристать, не утруждая себя догонялками.

Но она ошиблась.

Вот ведь засада, все-таки горько-ледяной опыт оказался, как всегда, прав! «А вот не хрен зевать и клювом щелкать, – отчитала себя Алиса. – Сигнал прошел – реагируешь мгновенно, фига было рефлексировать и что-то там обдумывать!»

Она слышала громкие крики за спиной, требование немедленно стоять и не дергаться, перемежавшиеся матом обещания провести «массаж» почек и печени и проделать иные насильственные мероприятия с дамой, если та не остановится, ржание довольных собственным красноречием и бурной фантазией, уверенных в том, что поймают добычу, «охотничков», чьи-то быстрые шаги, переходящие на бег, и рычание заводящегося двигателя машины.

Вот тогда она рванула наутек, мгновенно прикидывая-соображая, в каком направлении и куда лучше двигаться. Лучше всего прямо на дорогу и выскакивать перед машинами, тут по обе стороны их длинного дома два «лежачих полицейских» на асфальте, и потому машины едут не быстро, да и пробка небольшая сейчас есть, Алиса видела, когда шла через сквер. Туда самое верное: там светло, там люди в машинах, вряд ли пацанва рискнет нападать при таком количестве свидетелей, да и заступиться кто-нибудь может. Особенно если она начнет кричать.

А она начнет, будьте уверены. Еще как начнет!

Бежавший сзади отморозок не успел совсем чуть-чуть, уже лапу протягивал, чтобы ухватить ее за капюшон куртки, но Алиса резко рванулась вбок, уходя от его руки, выскочила, как пробка из шампанского, на проезжую часть и от неожиданности, ослепленная светом фар, ударившим по глазам, сделала еще несколько шагов вперед к центру дороги.

– Куда?! – завопил кто-то за спиной и дернул Алису назад, ухватив за стильный дамский рюкзачок, висевший на ее спине.

Выстрелила радостная мысль в голове: «Ну вот и помощь!» Но, оказалось, мыслишка-то была поспешной.

– Куда рванула, сука! – проорали ей в ухо. – Я за тобой бегать, что ли… такая, должен! – обматерил ее парень и тряхнул за рюкзак: – Тебе… было сказано стоять и идти к нам!

Силенок у него было маловато для того, чтобы трясти девушку всерьез и материться при этом, и, осмыслив, видимо, сей факт своими обдолбанными мозгами, ушлепок, вдруг ударил Алису кулаком в скулу, отчего ее отбросило к тротуару. Падая, она автоматически выставила руки вперед, но приземлилась неудачно, ударившись правым коленом о поребрик и сильно стукнувшись левой ладонью об асфальт.

Услышав громкое дебильное ржание над собой, Алиса резко развернулась, ожидая нападения, и осмотрелась быстрым, цепким взглядом. Вся троица стояла над ней. Оказывается, ослепившие ее фары принадлежали тому самому спорткару, объехавшему, пока она бежала, их дом и скверик, отделявший его от дороги. Водитель со своим вторым подручным даже успели выскочить из машины, оставив дверцы распахнутыми, и именно водитель ухватил Алису и врезал ей в челюсть.

«Совсем мальчишки, не старше Никитоса!» – прострелила мысль.

– Что разлеглась, поднимайся, сука! – приказал водитель, определенно лидер этой компашки, склонившись над ней достаточно близко и гаденько посмеиваясь.

И совершенно внезапно распрямился и пнул Алису в бедро ногой. С замаха, не сдерживаясь. Больно.

И тут Алису проняло конкретно. Разозлилась она не по-детски, а злость, как известно, великий деятель, гораздо более продуктивный, чем любое отчаяние и жалость к себе.

Она подскочила одним стремительным, слитым движением и с ходу, не останавливаясь и не задумываясь ни на полсекунды, врезала пацану ботинком по коленке, со всей дури, на которую была способна, одновременно сдергивая со спины рюкзак и, не глядя, чисто наудачу, ударяя им в сторону стоявшего ближе к ней второго пацана.

Удача оскалилась от удовольствия: попала! Прямо хлопцу в ухо, и весьма ощутимо, судя по тому, как тот заорал от боли с запозданием в пару секунд после так же взвывшего от боли в колене главаря. Ну да, рюкзачок у Алисы тяжеленький – припечатает, мало не покажется, особенно если уголком с металлическим креплением. Пацану досталось именно уголком.

– Отоварь ее, Гонор, что ты стоишь! – проорал взбешенный вожачок, опустившись на дорогу на непострадавшее колено.

Но Гонор как-то ссыканул соваться к этой бешеной бабе, дергаясь всем телом в нерешительности то в одну сторону, то в другую – то ли нападать, то ли помогать покалеченному другану.

– Да выруби ты ее!!! – ругаясь в три этажа, приказал первый, баюкая ушибленное колено.

Гонор решил-таки продемонстрировать удаль свою молодецкую и ринулся к девушке. Алиса же, понимая, что использовала в полной мере так ее выручивший эффект неожиданности и настал именно тот момент, когда надо по-настоящему и очень быстро сматываться, снова рванула на середину проезжей части, чуть не угодив под какую-то машину, водитель которой бешено засигналил, придавив клаксон до упора. Но пугаться Алисе было совершенно некогда: парень, отзывавшийся на кличку Гонор, схватил ее за капюшон куртки и снова рванул назад.