скачать книгу бесплатно
– Нет.
– Тогда почему не можешь заставить меня уйти силой?
– Я против насилия в любом виде, – презрительно ответил Нейк. – Даже то, что ты называеш-ш-шь охотой и в чем считаеш-ш-шь твое призвание, мне противно. Я слишком хорошо знаю, к чему приводит желание решить проблемы применением силы.
Я нахмурилась и снова замолчала. Слишком ярко в моей голове возник облик умирающей антилопы.
Солнце поднялось выше. Обитатели нор, гонимые повседневными делами, покинули свои убежища. Теперь они делали вид, что совсем меня не замечают. Проходя мимо, они не удостаивали меня даже взглядом, приветливо здороваясь и перебрасываясь парой фраз с Нейком. Пару раз мимо нас прошла Ррел. Но даже она не взглянула в мою сторону, хотя ей явно хотелось.
Я же, не стесняясь, рассматривала обитателей общины. Их повседневная жизнь сильно отличалась от нашей. Львы по большей части в дневное время вообще ничего не делали, предпочитая прятаться от солнечных лучей под жидкой тенью акаций, спать или лениво болтать с родными и друзьями. Здесь же все чем-то занимались.
Мужчина из норы справа от меня снял со входа старые коричневые листья и уже некоторое время пытался приладить на их место свежие зеленые. Получалось не очень хорошо, тяжелые листья постоянно падали и не желали висеть в неположенном для них месте. Дело пошло лучше только когда его сосед пришел на помощь. Вместе им, наконец, удалось упросить первый из листов встать на предназначенное ему место.
Я отвернулась, в поисках нового объекта для наблюдений. Им оказалась немолодая женщина слева. Вооружившись такой же палкой, какой Фее убирала разбросанные мною фрукты, она, по всей видимости, очищала лужайку перед входом в нору от занесенных за ночь мелких листочков. Не знаю, чем ей помешали листочки, но она продолжала свое бесполезное занятие до тех пор, пока последний из непрошеных гостей не был изгнан.
Мой взгляд перехватила ватага ребятишек, носящихся друг за другом по тропинкам между нор. С виду обычные дети, да и развлекаются, так же как и львяты в моем прайде. Вот только веселились они в человеческом обличие. Но и это еще не все, у каждого на голове был какой-то предмет, покрывающий всю макушку и не дающий солнечным лучам падать на их маленькие личики.
– Что это? – поинтересовалась я у Нейка. – У детей на голове.
– Панамки, – нехотя ответил он. – Чтобы солнце слиш-ш-шком не нагрело. Иначе голова заболит или малыши могут в обморок упасть. Потерять сознание, зас-с-снуть, – пояснил он, видя мое непонимание.
Я снова удивленно посмотрела на ребятню. У нас никто не боялся солнца, хотя если подумать в особо жаркие сезоны самые слабые особи могли иногда засыпать прямо посереди дня и так же резко просыпаться. Мы не считали это опасным. Здесь же подобных вещей боялись.
– Необычно. У нас до такого не додумались. Вам подсказали боги?
Нейк помолчал некоторое время, а потом словно нехотя ответил.
– Нет. Это придумал Аар.
– А как вы додумались есть фрукты? Вы же хищники. Мы даже в самые тяжелые времена к ним не притрагивались. А они оказывается вкусные.
Я мило улыбнулась.
– Нам подсказал Аар, – холодно через силу ответил Нейк.
– А все эти предметы из листьев и веток? – Я чувствовала себя маленьким львенком, которому большой мир снова преподносит сюрпризы и чудеса. – Откуда они?
– Все! Хватит! – Нейк же наоборот потерял самообладание. – Я не собираюс-с-сь с тобой говорить.
И снова молчание. Ноги начинали затекать, захотелось пить. К середине дня начало ощутимо припекать солнце. Даже я бы сейчас не отказалась от панамки.
– Брось, Нейк, – не выдержала я. – В чем проблема рассказать мне то, что и так знает вся твоя деревня? И скорее всего все в округе!
– Ты мне не поверишь, – быстро и абсолютно не шипя ответил Нейк. – Будешь обвинять во лжи. Вернешься в прайд и расскажешь Леене, чтобы была здесь. Что узнала о Даине и Ааре. Леена придет в бешенство. Соберет хищников и придет сюда. И начнется то, что я называю бессмысленным насилием.
Я начала качать головой, собираясь опровергнуть его слова, но Нейк не дал мне договорить.
– Я не предполагаю. Я знаю. Твоя мать уже так поступала в прош-ш-шлом. Из-за этого часть наш-ш-ших жилищ пустует.
Я снова посмотрела на холм и на прогнившие листья. Теперь пустота этих нор заставила меня содрогнуться.
– Не верю, – резко сказала я.
– Твое право. Можеш-ш-шь спросить у своей старейш-ш-шины. И уже она, а не я, будет решать, отвечать тебе или нет. Зато она узнает, что я не стал рассказывать тебе о наш-ш-ших лидерах, о наш-ш-шем укладе. И мне это зачтется.
Я упрямо отвернулась. Солнце продолжало палить и сильно хотелось пить, но двигаться с места я не собиралась. От нечего делать я начала водить по песку, валявшейся неподалеку палочкой, размышляя над ситуацией. Так, по крупицам, вытаскивать информацию из Нейка я могла бы еще несколько лун и все равно не узнать то, что мне было интересно. Похоже, этот змей был еще тем крепким орешком. Возможно стоило поступить умнее. Правда, как именно в нагретую солнцем голову пока не приходило.
Нейк наблюдал за моими движениями.
– Зачем тебе вс-с-се это? – Чуть более дружелюбно спросил он. – Ни к чему хорошему твое любопытство не приведет. Ну, узнаеш-ш-шь ты откуда у нас панамки, что ты будеш-ш-шь делать со знанием? Поможет оно тебе стать достойной львицей? Нет. Так зачем бросать на себя тень общ-щ-щением с такими, как мы?
– Меня интересуют Даина и Аар, и почему вы называете их моими родителями.
Нейк покачал головой.
– Ты не старейшина, Нейк, – возмутилась я. – Откуда у тебя право решать? Я хочу поговорить с Нуко.
– Нуко болен и с-с-слаб. Он почти не выходит из своей пещеры. Я здесь главный.
Я недоверчиво хмыкнула, но промолчала. Пора заканчивать разговор. Похоже, мне нужен вовсе не Нейк в качестве собеседника. Осталось только дождаться повода для ухода. Но Нейк молчал. Я тоже молчала, водя палочкой по песку. К своему удивлению переплетение линий складывалось в портрет Нейка. Такой же угловатый, как оригинал.
Солнце уже начало клонится к закату, а мы все сидели на главной тропе холма. Неожиданно к нам подошла Фее и вручила по сплетению листьев, наполненных водой и по горсти сушеных фруктов. Я подняла к ней полный благодарности взгляд и молча набросилась на еду и питье. Все-таки мама Ррел отличная женщина, лучше, чем я о ней думала.
Нейк же не принял угощения и пристально смотрел, как я ем.
– Вс-с-се матери одинаковы, – наконец, сказал он. – Не могут с-с-смотреть как ребенок, свой или чужой, голодает.
Я продолжала жевать, не отвечая.
– А вот Леена сейчас-с-с, наверное, изводится. Не знает где ты, с-с-с кем, все ли с-с-с тобой в порядке…
Было совершенно прозрачно, к чему он клонит, и меня действительно кольнула совесть. Я отсутствовала в прайде уже две ночи и страшно представить, какую взбучку устроит мне мама, когда я вернусь. Но совесть быстро отошла на второй план, уступив место упрямству. Ведь это был отличный повод наконец-то «уйти» из деревни.
– Твоя взяла, – нехотя произнесла я, дожевывая что-то белое, теплое и безумно вкусное. – Ты прав, Леена меня убьет. Так и быть, сейчас я уйду, но это не значит, что я не вернусь.
Нейк даже не стал скрывать облегченного вздоха.
– Поверь мне, не вернеш-ш-шься. Леена не допустит. Но это и к лучшему. Доедай и пош-ш-шли, – сказал он и подошел ко мне. Взгляд его упал на портрет. – Неплохо получилось, – усмехнулся он.
Я чуть не поперхнулась и подняла на него глаза. Похвала Нейка для меня ничего не значила, даже раздражала. Что значит «неплохо»? Где он видел подобные картинки, чтобы сравнивать? Я уже собиралась высказать свои мысли вслух, как Нейк неожиданно встал, забрал у меня палочку и начал водить ей по рисунку.
– Эй! – Возмутилась я, но Нейк не обратил на меня внимания. Вместо этого он уверенно добавлял штрихи к своему портрету: то тут, то там проводил линию, где-то едва уловимую, а где-то настолько глубокую, что из коричневой она превращалась в черную. И на моих глазах портрет словно ожил. Никогда мне не удавалось рисовать таких сложных и правдоподобных картинок.
– Вот, – наконец, произнес Нейк. – Так лучше. Тебе ещ-щ-ще потренироваться бы несколько с-с-сезонов и тогда из тебя, возможно, выйдет толк.
Я смотрела на него, открыв рот и не зная, что сказать. Мне всегда казалось, что я одна такая, что только я умею так рисовать и вообще первая, кто придумал это занятие. Оказывается, я ошибалась.
– Но…, – выдавила я из себя, пытаясь преодолеть изумление, смешанное с возмущением. – Кто тебя научил? Откуда ты умеешь рисовать?
– Аар, – нехотя ответил Нейк. – И тебя тоже. Так что с-с-старайся особо никому картинки не показывать. Ничем хорошим это не заканчивается. Пош-ш-шли.
Простились мы на небольшой поляне недалеко от холма, на котором обитала община. Точнее, как простились, я пошла дальше, не говоря ни слова, а Нейк повернул обратно к холму. Настроение у меня было отвратительное. Из-за упрямства какого-то напыщенного павлина я так и не узнала того, ради чего пришла в эту богами забытую местность. А детская обида, что он рисовал лучше меня, добавляла хвороста в огонь моего возмущения.
Шла я долго, срывая злость на растениях, повинных лишь в том, что попались мне на пути. Дороги я не разбирала. Я шла и шла, про себя повторяя разнообразные ругательства в адрес жителей деревни. Сама не ожидала от себя такой витиеватой брани, но Нейк и компания их заслужили. Так поступить со мной! Со мной, кого все уважают и боятся! Кого все рады видеть в своей компании! Прогнали как маленького котенка!
Ну что же. Не хотят говорить, так я сама все узнаю. Знания – сила, как говорили древние. Я развернулась и только тут поняла, что ушла от деревни достаточно далеко. Вокруг темнели джунгли. Никаких просветов между обилием деревьев и кустов не наблюдалось. Как я вообще смогла сюда продраться, оставалось загадкой. Впереди замаячила вероятность заблудиться в незнакомом месте. В растерянности я опустила глаза вниз и неожиданно наткнулась на решение моей проблемы. Причем решение это находилось в моих руках еще до того, как сама проблема появилась. В руках я держала небольшую веточку какого-то тропического растения, которую я со злостью сорвала, пробираясь сквозь заросли. И, насколько я могла припомнить, это была далеко не единственная веточка, которую постигла столь незавидная участь. Все-таки я была очень злой и раздраженной. Значит, путь можно найти по искалеченным мною растениям. Да простят они меня за такое обращение.
Внимательно осмотревшись, я отправилась в обратный путь. На этот раз, шла я намного дольше, поскольку периодически приходилось останавливаться и искать кусты со сломанными ветками или оборванными листьями. А это, скажу я вам, не такое простое дело. Особенно для того, кто привык охотиться только тогда, когда жертва находится в пределах видимости и ее не нужно выискивать по норам и зарослям.
Тем не менее, пусть и к совсем позднему вечеру, но я все-таки вышла к деревне. Теперь я могла рассмотреть ее подробнее без опасения попасться на глаза ее обитателям. Благо мое путешествие от и к деревне сделало меня менее заметной для окружающих. Я не стала превращаться в львицу, а вторая кожа теперь покрылась грязью с прилипшими тут и там маленькими листочками. Я решила не счищать маскировку и отправилась в разведку вокруг холма, где находилась деревня.
Как я успела заметить ранее, холм был сравнительно небольшим, поэтому его осмотр занял не так уж много времени. Тем более, что наибольший интерес для меня представляла собой его западная сторона. Именно там находились все норы обитателей деревни. Другая, восточная сторона была сплошь покрыта всевозможными растениями. Казалось бы, что необычного, но кусты и травы росли в непонятном порядке, с дорожками между рядами. Такие ровные линии и четкость я видела только у Кубов. Складывалось ощущение, что все кустики и травинки выросли здесь не по собственной доброй воле, а кто-то этому поспособствовал. Вот только кто и зачем? И вообще как можно заставить растения делать что-то против их воли?
Ответы на вопросы явно не прятались на опушке леса. Поэтому я решила незаметно пробраться в деревню – непростая задача. Растительность на холме могла бы спрятать разве что суриката или некрупную белку. Тем не менее, даже издалека просматривалось несколько мест, подходящих для укрытия, и я решила рискнуть. Где на корточках, а где и ползком, я двинулась в сторону ближайшей норы.
Она находилась в самом начале главной тропы и превосходила размерам дом Ррел и Фее. Здесь, по всей видимости, обитала большая семья, либо семья больших животных. Интуиция меня не подвела и, едва я успела спрятаться в кустах, как из входа показался большой бурый медведь. Медведей в своей жизни я видела всего раз или два. В саванне они не водятся. Поэтому вид могучего животного меня заворожил.
Медведь медленно выбрался из норы, отряхнул шерсть, потянулся так, что даже кости затрещали, зевнул и внезапно застыл на месте с таким выражением на морде, словно его поймали на чем-то запрещенном. Причиной такого выражения оказался без сомнения голос, раздавшийся из норы:
– Бэр! И куда это ты собрался? – Голос был женским. И очень недовольным. Бэр обернулся и как-то совсем не по-медвежьи пробормотал.
– Пойду осмотрю местность, дорогая. – Теперь на виноватой морде читалась надежда на то, что неприятный разговор закончится быстро. Но из норы раздался угрожающий голос медведицы.
– И зачем, позволь узнать? И почему вдруг в облике медведя?
Бэр некоторое время переминался с лапы на лапу и входа в нору, а потом решился ответить:
– В мои обязанности входит охранять нашу деревню. В том числе от всяких чужаков.
– Уж не Налу ли ты имеешь в виду? – ворчливо спросила медведица, медведь только потупился в ответ. – Так вот послушай меня, Бэр. Чтобы ни говорили Нейк, я считаю, что он не имел права так поступать с девочкой и выгонять ее из деревни.
– Но Нейк…, – попытался вставить чуток своего мнения Бэр. У него не получилось. Голос из норы зазвучал еще громче, словно пытался долететь и до самого Нейка.
– … ведет себя как надутый павлин, – заявила медведица. – А будь я на ее месте, так вообще всю душу бы из него вытрясла, показала бы, что на самом деле могут львицы.
Я полностью поддерживала ее мнение.
Тут к спорящим присоединился еще один восторженный юношеский голос.
– Мама, мама… Нала была тут? А она еще вернется?
– Нет, Орсо, – строго ответила медведица, – вряд ли. Дядя Нейк постарался сделать так, чтобы она никогда не вернулась. А твой папа ему помогает! – После этих слов послышались тяжелые шаги, удаляющиеся вглубь норы, и легкий топоток, следующий за ними.
Бэр недовольно покачал головой и, тяжело вздохнув, пошел прочь от пещеры. Долг и обязанности перед общиной для него оказались важнее.
«Хорошо, что я успела пройти до того, как появилась охрана, – подумала я и пошла дальше. – Иначе так и пришлось бы любоваться на холм издалека».
Крадучись и прячась за каменными выступами, я стала подниматься вверх. Вокруг меня, то ближе, то дальше попадались норы. Их обитатели, кто в виде животных, кто в облике людей продолжали заниматься своими привычными делами.
Я остановилась и огляделась, думая в какую сторону мне идти дальше. Мое внимание привлек дым у вершины холма. Сначала белый, затем он начал темнеть и даже чернеть, взвиваясь далеко в небо. Я поморщилась. Причиной этого дыма мог быть только огонь. А огонь – самое страшное бедствие, которое может обрушиться на обитателей саванны.
За свою жизнь я только раз видела степной пожар, еще в детстве. Но зрелище навсегда осталось в моей памяти. Огромные оранжевые языки пламени, пожирающие все на своем пути, быстро передвигались по высушенной солнцем саванне. И еще дым. Черный дым, который превращал день в ночь и не давал дышать.
Нашему прайду тогда чудом удалось выжить. Леены с нами не оказалось, поскольку в те дни проходили очередные испытания Совершеннолетия. А мы с другими молодыми львами по собственной глупости или просто по стечению обстоятельств попали в ловушку. Пламя окружало нас со всех сторон. Деваться было некуда. И тут начался дождь. Дождей в это время года вообще не случается. А своевременный ливень оказался настолько силен, что в один миг потушил пламя.
И закончился он также неожиданно, как и начался. Мы так и стояли в окружении мокрого пепла и не понимали, как нам удалось спастись. С тех пор любой дым воспринимался мною и моими соплеменниками как угроза или предостережение.
Тот дым, который я видела сейчас, конечно ни в какое сравнение не шел с дымом из моего детства, но это был дым. И, значит, где-то горит огонь, а от огня лучше держаться подальше. Я уже собиралась так и поступить, но, бросив последний взгляд в сторону дыма, остановилась. Дым показался знакомым. Я напрягла память и поняла, что действительно видела его. И не раз. Этот дым периодически появлялся на горизонте, когда я с Лееной сидела на большом валуне, рядом с поляной, где жил прайд.
Значит, его причиной оказались обитатели деревни. Видимо он не приносил им никакого вреда, раз деревня до сих пор стояла на холме, а не лежала в руинах и пепле.
И тут, словно пытаясь опровергнуть мои мысли, сверху раздались крики и птичий щебет.
– Бивер! Опять ты за свое, сколько можно говорить! – Я поспешила в сторону этих криков. В конце концов, ничто так не раскрывает суть отношений в прайде, как хорошая ссора.
Пробравшись сквозь кустарник, я вышла практически на вершину холма, где стояло низенькое, но раскидистое дерево неизвестного мне вида. Здесь разыгрывалось весьма забавное зрелище. Рядом с одной из нор горел огонь. Причем горел необычно: языки пламени, окруженные небольшими камнями, лизали старые ветки и даже не пытались ускользнуть за пределы круга. Никогда в жизни не видела ручного огня. Единственное, что портило картину – это плотный дым, поднимающийся высоко вверх. Тем не менее, меня зрелище завораживало, а вот некоторых, судя по всему, раздражало.
Вокруг огня бегал, смешно подпрыгивая, невысокий взъерошенный мужчина, и размахивал руками, словно пытаясь таким образом его потушить. А крупный бобр, ловко маневрируя, не подпускал мужчину к огню.
– Моя нора – имею полное право делать, что хочу. Отстань, Роу! – кричал он на мужчину и отпихивал того от огня то лапами, то внушительных размеров хвостом. Мужчина в ответ кое-как уворачивался, подпрыгивая из стороны в сторону.
В нем определенно угадывался представитель семейства пернатых, ворон, скорее всего, судя по имени.
– Да делай ты, что хочешь в своей норе, – наседал он на бобра. – Но не снаружи! Ты же видишь, дым идет к нам. Пиаф и Пьерро снова кашляют. – С этими словами мужчина показал куда-то в сторону дерева. Подняв глаза, я поняла, что несколько ошиблась с его видовой принадлежностью. Передо мной стоял, а точнее бегал, глава семейства воробьев, обитавших на деревне. И его гнев можно было вполне понять. Приглядевшись получше, сквозь густую листву и не менее густой дым, я разглядела большую ветку, на которой сидели три воробья и их мать. «Странно, что они живут не в норе», – подумала я, но тут же одернула себя. Птицам жить в норе – все равно что бобру поселиться в дупле. «Хоть кто-то здесь ведет себя более или менее привычно», – решила я и тут же прониклась симпатией к главе этого семейства. И одновременно неприязнью к бобру.
– Можешь пока отпустить их полетать, – заявил в ответ Бивер и, скрестив на груди лапы, уселся на собственный хвост. Таким образом, он видимо пытался показать свою непоколебимость.
– Бивер, я этого так не оставлю, – погрозил ему Роу своим небольшим кулачком. – Второй раз за десять дней! Я пойду к Нейку…
– Не надо ко мне ходить. Я и сам здесь. Что случилос-с-сь? – раздался за моей спиной неприятно знакомый голос.
– Нейк, разве ты не видишь? – кинулся Роу к пришедшему, показывая то на огонь, то на дерево, объятое дымом. – Он снова взялся за старое! Снова что-то поджигает!
– Не что-то, а сжигаю старые лианы и листья из норы, – пробурчал, словно в оправдание, Бивер. По нему было видно, что Нейка он побаивается.
– О, Боги! – схватился за голову Роу. – Их же просто можно было выбросить!
Но Бивер упорно стоял на своем.
– Аар говорил, что мы должны учиться использовать огонь, – произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. Ответил ему Нейк, от которого я ждала хоть какой-то реплики. Пусть моя неприязнь к змею и не собиралась проходить, но его манера держаться уверенно, даже ничего не говоря, вызывала уважение.
– Да, Аар это говорил, – медленно произнес Нейк. Почему-то шипение мне слышалось даже во фразе, где нет шипящих звуков. – Но говорил именно учиться. И делать это так, чтобы не причинять бес-с-спокойства своим соплеменникам. – От слов змея бобр опустил голову, не меняя недовольного выражения морды. – Кроме того, Бивер, – так же тихо и спокойно продолжил Нейк, – от твоего костра опять идет сильный дым, который может привлеч-ч-чь к нам лишнее внимание. Я прошу тебя его потушить. И если появится желание снова поучиться обращаться с огнем, я надеюсь, ты будешь делать это с-с-с меньшим количеством мокрых листьев. Или попроси Фее тебя науч-ч-чить. Ей уже удаетс-с-ся печь прекрас-с-сный хлеб последнее время. – С этими словами и, не дожидаясь ответа Бивера, Нейк развернулся и пошел прочь.
Я посмотрела на Бивера и Роу: первый молча бил по огню, а точнее уже по его остаткам, хвостом, второй, так же молча, превратился в воробья и поднялся на ветку к семье. Здесь больше ничего интересного не намечалось, и я решила проследовать за Нейком. Тот, перейдя главную тропу, двинулся в сторону норы Ррел и Фее. Я уже засомневалась, стоит ли мне идти следом, если Нейк собрался в гости к белкам, но тут, к моему облегчению, он остановился, не дойдя до их норы совсем немного. Точнее, он остановился у входа в соседнюю нору, которая, по всей видимости, принадлежала ему.
Эта нора поражала своими размерами. Она была настолько большой, что в ней запросто могли поместиться все жители деревни. Неужели у него такая большая семья? Меня даже передернуло, когда я представила столько змей в одном месте. Однако, приблизившись к норе, я решила, что первое пришедшее мне объяснение, скорее всего, ошибочно. Рядом с норой не наблюдалось никаких признаков многочисленного семейства. Конечно, в пыли отпечатались следы, много следов зверей, входивших и выходивших из норы, но не осталось следов от маленьких змеиных тел или ловких ножек.
Пока я рассматривала местность, кто-то окликнул Нейка. Тот остановился на пороге и обернулся. Я обернулась следом. От соседней норы приближалась Фее. При солнечном свете она выглядела моложе.
