скачать книгу бесплатно
Я могла бы сказать, что Таськина, но зачем?
– Моя.
– Значит, в таком ты теперь в школу ходишь? Как прошмандовка?
Моё терпение начинает потрескивать, угрожая лопнуть. Когда Раевский и его дружки по наущению Вайнштейн называют меня шалавой, мне все равно, хоть, видит Бог, ни у кого нет ни малейшего повода думать обо мне таким образом. Но когда до подобных оскорблений опускается родная мать…
Я с громким стуком захлопываю учебник.
– Во-первых, не смей меня оскорблять. Я ни единого повода для этого никогда не давала. Во-вторых, ничего криминального в этой блузке нет, просто глубокий вырез, но все прикрыто! В-третьих, успокойся, на уроки я её не ношу.
– А куда носишь? – прищуривается мама. – С парнями на свидания бегаешь в ней? С тем смазливым, с дырками в ухе?
Мне становится смешно от её характеристики Стаса, но я удерживаю смешок, рвущийся наружу.
– А хоть бы и так, то что? Дома меня запрешь?
– И запру, если надо! – кричит мама. – Ты ещё просто малолетняя дурочка, а я знаю, чего ему от тебя надо!
– Да что ты! – кричу я в ответ, не выдержав, и вскакиваю на ноги. – Его ты не знаешь, а что ему от меня нужно, знаешь?! Какая ты умная, мама, какая дальновидная!
– Не смей мне дерзить, Маргарита! – взвизгивает мама. Я вылетаю из комнаты, демонстративно хлопнув дверью, и, подхватив испуганного Кускуса, жмущегося к стене в коридоре, ухожу на кухню.
Сажусь на широкий подоконник и, почесывая мягкое тельце, бездумно смотрю в окно. Как меня достали эти скандалы! Как достал её дурацкий характер!
Мама появляется на пороге.
– Как его зовут? – отрывисто спрашивает она.
– Тебе-то что? – не оборачиваясь, бурчу я.
– Отвечай, раз спрашиваю! – она снова повышает голос.
– Его зовут Стас Камаев, довольна?! – резко выплевываю я, гневно взглянув на неё. И поражаюсь, увидев, как краска вдруг отступает с её лица и оно становится мертвенно-бледным.
– Как ты сказала? – шепчет мама, и этот шёпот пугает меня сильнее её жуткого бледного лица. – Стас Камаев?
– Да… – растерянно говорю я, не понимая, что происходит. Вся злость сразу куда-то улетучивается. Маме плохо? Может быть, нужно бежать за помощью?
Она хватается за косяк, чтобы не упасть, и прикрывает глаза.
– Мама, что с тобой? – я слезаю с подоконника и выпускаю Кускуса, чтобы броситься к ней, но тут мама открывает глаза, и я спотыкаюсь на месте, увидев, какой решимостью они светятся.
– Значит, так, – твёрдо чеканит она. – С этой минуты я запрещаю тебе общаться со Стасом Камаевым, ты меня поняла?
Злость мгновенно возвращается с новой силой.
– Вот ещё! – гневно бросаю я. – Я сама решу, с кем мне общаться, а с кем нет!
– Ты пожалеешь, если ослушаешься меня, – с угрозой говорит мама. Я вздергиваю бровь:
– Ты что, угрожаешь мне?
Она не успевает ответить – в комнате начинает звонить мой телефон. Я обхожу её, так и застывшую в дверях, и возвращаюсь к себе. И тут же расплываюсь в улыбке – это папа.
– Папочка, привет! – я прижимаю трубку к уху и закрываю дверь в свою комнату. Не хочу, чтобы мама слышала наш разговор.
– Привет, Маргаритка! – слышу я жизнерадостный родной голос. Так меня называет только папа. А ещё – Цветочком. – Как дела, крошка?
Следующие тридцать минут мы с папой болтаем обо всем на свете. Мы созваниваемся с ним если не ежедневно, то через день точно, но при этом каждый раз нам есть о чем поговорить. Обычно он рассказывает мне о своей работе, делится новостями про Ромку – моего восьмилетнего братишку – и Аню, свою жену. А я в ответ рассказываю о школе, о занятиях пол-дэнсом, об уроках с малышами и о друзьях. Вот и сейчас делюсь с ним тем, что дважды была в клубе на выступлении своего друга. Слово "друг" я произношу с запинкой, и это не укрывается от папы:
– Цветочек, а это простой друг или особенный?
Я краснею и смущённо опускаю глаза, хотя папа и не может меня видеть.
– Особенный…
Папа добродушно смеется:
– Я рад, что у тебя появился парень, Маргаритка.
– Он ещё не мой парень, – неловко говорю я.
– Значит, скоро станет им, – посмеивается папа, – раз ты говоришь о нем таким тоном.
Интересно, каким тоном я о нем говорю? Мне казалось, я выдерживаю максимально нейтральный тон…
Ещё некоторое время мы с папой болтаем, а потом прощаемся. Он ни слова не говорит о том, приедет ли на мой день рождения, который уже меньше чем через неделю. Обычно он приезжает, так что я надеюсь, что приедет и в этот раз.
В квартире тихо. Я приоткрываю дверь и выглядываю в коридор. Негромкие звуки доносятся с кухни. Неслышно ступая, я подхожу к ней и появляюсь в проёме. Мама сидит за столом, перед ней – початая бутылка красного вина и наполненный бокал. Глаза у неё покрасневшие. Увидев меня, она пьяно улыбается.
– А-а-а, доча.
Я становлюсь дочей, только когда мама выпьет. Как бы печально ни было это признавать, но с алкоголем она всегда была на ты.
– Иди спать, все хорошо, – продолжает она спокойно, будто и не помнит уже о нашей ссоре. – Мама тут расслабится немножко…
Мне хочется многое сказать ей, но я ограничиваюсь только пожеланием спокойной ночи. Она кивает в ответ, и я ухожу к себе. Спать при этом я ещё не собираюсь – часы показывают только десять. Мысли мои прыгают к Стасу. Я не знаю, во сколько сегодня его выход. На сцене он уже или только готовится? Так жаль, что я не поехала с ним сегодня…
Я беру смартфон и, открыв переписку со Стасом, пишу ему:
"Удачи!" Колеблюсь, не зная, добавить ли что-то ещё, и внезапно в голову мне приходит идея. Я стираю сообщение, а потом быстро стягиваю шорты с рубашкой и переодеваюсь в футболку Стаса, которую предусмотрительно спрятала под подушкой. Она все ещё хранит его запах, и пару минут я просто стою посреди комнаты и вдыхаю его, прежде чем осторожно выйти за дверь.
В коридоре у нас стоит большой зеркальный шкаф. Я подхожу к нему с телефоном в руке. Из зеркала на меня смотрит длинноногая девчонка в просторной футболке до середины бедер. Стас сказал, что ему нравится, как я выгляжу в его футболке, пусть даже и в джинсах. Пусть теперь посмотрит, как его футболка смотрится на мне без джинсов… Я перевожу телефон на вибрацию и фотографирую себя в зеркале. А потом отправляю получившийся снимок Стасу вместе с пожеланием удачи. И нервно жду ответа, забравшись в кровать вместе с Кускусом и любимым "Гарри Поттером".
Телефон вибрирует минут через десять, и я хватаю его так резко, что безмятежно сопевший на одеяле Кускус подскакивает, прижав уши. Мой кот – настоящий трусишка!
Я ожидаю увидеть сообщение от Стаса, но оказывается, что обо мне внезапно вспоминает брат – Мишка прислал какую-то фотографию. Я открываю её – и улыбаюсь. Мишка в клубе, со Стасом. Он снял себя на фоне толпы и сцены, на которой с гитарой сидит Стас. Я так увлекаюсь разглядыванием Стаса – сегодня он вышел на сцену в простой белой рубашке с закатанными до локтей рукавами, которая страшно ему идёт, – что даже не сразу замечаю симпатичную девушку на переднем плане, стоящую рядом с Мишкой. У неё аккуратная стрижка каре шоколадного оттенка, большие зелёные глаза и улыбчивый рот. И вся она очень славная – с ней сразу хочется подружиться.
"Наконец-то я увидела твою Крис хотя бы на фото! – пишу я брату. – Она очень красивая!"
"Она передаёт тебе спасибо", – тут же приходит ответ.
"Здорово, что вы со Стасом сегодня", – набираю я. Мишка отвечает:
"Мы оторвемся здесь за тебя".
Я хочу написать ещё что-нибудь, но, поразмыслив, решаю не отвлекать брата. Пусть наслаждается магией, которую творит его друг.
Очевидно, что в ближайшие полчаса ответа от Стаса можно не ждать. Поэтому я откидываюсь на подушки, закрываю глаза и мысленно протягиваю между нами ниточки: "Ты все сможешь, я знаю, удачи тебе". Он все сделает идеально, я не сомневаюсь в этом, и удача ему по большому счету не нужна – но хочется, чтобы он почувствовал, что я с ним. Что я рядом…
В памяти мелькают кадры из вчерашнего и позавчерашнего выступлений. Руки Стаса, бережно удерживающие гитару. Когда он играет, у него напрягаются мышцы на руках и ясно различимы вены. Падающие на лоб светлые волосы, которые он откидывает то рукой, то лёгким движением головы. Улыбающиеся глаза. И музыка, музыка, льющаяся со всех сторон…
Я сама не замечаю, как проваливаюсь в полудрему, из которой меня вырывает резкая вибрация телефона. Я вздрагиваю, сажусь ровно и тру глаза, пытаясь прийти в себя. А потом подбираю телефон, который валяется на подушке рядом со мной.
"Малышка, если ты продолжишь присылать мне такие фотографии каждые выходные, я могу привыкнуть".
Часы показывают одиннадцать. Видимо, он только что освободился.
Я чувствую приятное томление в груди и внизу живота, когда, закусив губу, печатаю ему ответ:
"Я не против, чтобы ты привык. А такие это какие?"
"Соблазнительные. Сексуальные. Сводящие с ума…"
Краска поднимается по мне и заливает шею и лицо. Мне мгновенно становится жарко и нечем дышать, хотя я всего в одной тонкой футболке. Сердце начинает стучать судорожнее. Он только что назвал меня сексуальной и сказал, что я свожу его с ума?
Телефон вибрирует снова, оповещая о ещё одной смс.
"Тебе очень идёт моя футболка. Я не могу перестать смотреть".
«Так не переставай…»
«Меня ждут твой брат и его девушка. Боюсь, если я буду разглядывать твои прекрасные ножки при твоем брате, ему это не очень понравится».
Томление в груди становится все сильнее, а наш разговор ужасно волнует меня, и именно поэтому я, собрав всю свою волю в кулак, меняю тему:
«Как прошло выступление? Ты дал жару? :)»
«Да, показал, что такое старый добрый рок, – отбивает он. – Все отлично».
«Жаль, что меня там не было», – не удерживаюсь я от сожаления. Он отвечает мгновенно:
«Мне тоже ужасно жаль, малышка, и очень хочется, чтобы ты сейчас была рядом».
Раньше он так не говорил. Даже если и думал, то держал эти мысли при себе. Этот разговор гораздо более откровенный, чем те, что были прежде. Очевидно, что мы переходим на новый уровень и, кажется, незаметно для самих себя преодолели тонкую грань, отделяющую «просто дружбу» от чего-то гораздо большего…
«Мы увидимся завтра?» – спрашиваю я. Не могу и не собираюсь скрывать, что хочу его увидеть. Уж завтра-то мы должны остаться наедине, и тогда никто и ничто не помешает мне наконец поцеловать его.
«Обязательно. Позвони мне утром, как проснешься, хорошо?»
«А если я проснусь рано и ты еще будешь спать?»
«Я совсем не против, чтобы ты меня разбудила».
В этих словах мне чудится двойной смысл, и я снова краснею. Что у меня за организм такой стыдливый! Чуть что – и в краску…
«Тогда я позвоню».
«Я буду очень ждать. Ладно, малышка, пойду к Михе и Крис. Доброй ночи, и пусть всю ночь тебе снюсь я».
«Доброй ночи, Стасик. Не знаю, желать ли тебе увидеть во сне меня…»
«Я каждую ночь вижу тебя во сне, малышка».
Я роняю телефон в подушки и падаю следом, зажмурившись и пытаясь восстановить дыхание. Я сама не заметила, и когда это оно стало таким рваным? Почему в груди и внизу живота все пылает? Черт тебя побери, Стас Камаев, что же ты со мной творишь!
13
Рита
Первая мысль, которая посещает мою голову, едва я распахиваю утром глаза, это: «Надо позвонить Стасу». Кажется, Стас Камаев становится моим личным наркотиком – мне нужно либо слышать его, либо видеть, либо хотя бы читать от него сообщения. А лучше все вместе и сразу.
На экране телефона ярко высвечивается время – девять утра. Пару минут я пребываю в сомнениях – звонить ли Стасу или, быть может, лучше какое-то время подождать. Может быть, он отсыпается после трех полубессонных ночей? С другой стороны, он сам сказал звонить ему, как только я проснусь…
Так ничего и не решив, я вылезаю из-под одеяла. С той стороны закрытой двери уже раздаются царапанье и истошный мяв. Едва я приоткрываю дверь на полпальца, как Кускус, задрав хвост, влетает в комнату и принимается тереться мне об ноги, громко жалуясь на голод.
– Пойдем, позабытый-позаброшенный, – я поднимаю его на руки и, почесывая за ухом, несу на кухню. В квартире стоит тишина, и, проходя мимо прихожей, я обращаю внимание на то, что маминых сапог нет на месте. Она встала в воскресенье до девяти утра и куда-то ушла? Нонсенс. Завтра должно быть или плюс сорок, или, наоборот, минус пятьдесят.
На холодильнике под магнитом с изображением Исаакиевского собора – в прошлом году я привезла его из поездки к папе – прилеплена бумажка. Маминым почерком на ней написано: «Я уехала на съемку, буду после обеда». Ну, на съемку так на съемку, я не против побыть одна. Зато не буду выслушивать очередные нотации и крики на тему «перестань общаться со Стасом Камаевым».
Покормив кота и посетив ванную комнату, я возвращаюсь к себе. Сначала хочу переодеться, но мне становится жаль расставаться с уютной футболкой Стаса (и она все еще пахнет им!), поэтому я остаюсь в ней и заваливаюсь на кровать. На часах девять двадцать, и я решаю, что позвонить уже можно.
Стас берет трубку после второго гудка.
– Доброе утро, малышка. Проснулась?
Его ласковый бархатный голос обнимает меня, как теплое одеяло. Всего несколько слов – но они сказаны с такой нежностью, что я таю, ощущая себя снеговиком, которого внесли в жарко натопленную комнату.
– Доброе утро, Стасик. Да… Я не разбудила тебя?
Он негромко смеется.
– Нет, Орешек, не разбудила. Я уже в машине.
Ах вот почему его так хорошо слышно! Обычно на фоне в трубке всегда раздаются посторонние шумы, а здесь – тишина, лишь один голос Стаса, и больше ничего. Видимо, он говорит по гарнитуре.
– А куда ты едешь? – с любопытством спрашиваю я.
