скачать книгу бесплатно
Нагретый песок приморского рая. Роман
Эльшан Таривердиев
Дача – место, где дни жизни сходятся воедино с летней порой, веселье сливается со счастьем, а нагретый песок утопает в теплом море, наполняя память незабываемыми впечатлениями.
Нагретый песок приморского рая
Роман
Эльшан Таривердиев
© Эльшан Таривердиев, 2023
ISBN 978-5-0050-2753-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть 1
Отъезд
Большинство людей, ждут лето по-особому сильно. И даже едут к нему навстречу, к берегу моря или океана. Там лето получается полным и настоящим.
А те, кто проживают на побережье, постоянно летом, просто решив в один из солнечных дней, отправляются к себе на дачу – все там же, но только не в городе. Вот и получается, что чем ближе к морю, тем чаще встречи и длиннее лето.
– Мама! Машина приехала, – огласил, вбежавший домой Сеймур.
– Ну и здорово! Тогда, сынок, спускай продукты вниз и будь осторожен, а главное – не шуми, вдруг, кто еще из соседей спит.
Подхватив несколько увесистых сумок с продуктами, Сеймур стал спускаться вниз, во двор.
Во дворе, у подъезда, семью Рагимовых, точнее мать с двумя сыновьями, ждал микроавтобус, чтобы увезти их на дачу. Лето началось. Пора жарких и радостных дней, пора долгих дней игры на воздухе возле моря.
Отец семь Рагимовых, Идрис Мансурович – был ответственным человеком, работал журналистом. И ко всему же время было ответственное – советское. Жена Идрис Мансуровича – Хиджран ханум, в силу своего характера понимала мужа и время, в котором они жили – работа есть работа. Имея двух сыновей – подростков, будущих мужчин, она была уверенна, что переезд – дело не хлопотное, если все спланировать со знанием дела. Отправив свой класс на каникулы, Хиджран выходила в отпуск на два месяца. Она была учительницей в средней школе. Работа с детьми сделали ее строгой и требовательной, а мальчики, как известно, народ предприимчивый.
Сеймур, пошатываясь, спускался по ступенькам. Сумки были невыносимо тяжелые по весу, и ненавистны по содержанию – всякого рода крупы, манка особенно.
Сеймур выбежал во двор. Сумки упали.
– Ну что, хиляк, уронил! – Посмеявшись, с издевкой заметил старший сын Идрис Мансуровича и Хиджран ханум – Фархад, стоявший вместе с водителем микроавтобуса.
«Еще брат называется, даже помочь не хочет», – с обидой подумал младший сын семьи Рагимовых – Сеймур.
– Ладно, давай помогу, – Фархад присел рядом с братом и стал забрасывать крупы в сумку.
– Много еще чего наверху? – Спросил Фархад младшего брата.
– Это только первые сумки, – ответил Сеймур.
– Сеймур, предупреждаю тебя, сразу не сбегай, пока картошку не спустим. Слышал?! – Фархад строго посмотрел на младшего брата.
– Хорошо! – ответил Сеймур.
Фархад был выше брата в силу возраста. Четыре года – это несколько сантиметров ввысь, и несколько килограммов вширь. Фархад был красивым братом. В нем все было аккуратно сформировано – нос, рот, уши, то над чем больше всего смеются дети.
Сеймур в отличие от брата, был менее интересным (так ему казалось). Бурно растущие кудри завивались, словно черный крем кондитера, разрисовывавшего большой торт большими жуткими розочками. Безобразные волосы портили внешний вид и настроение мальчику, особенно, по утрам. Он казался диким и необузданным, подросток – мустанг. Зато он был сложен как мустанг. Ноги – стальные шарниры, руки – цепкие лианы. Только волосы огорчали своей распущенностью и вредностью, без воды было никак не обойтись.
– Все! Давай наверх! Теперь картошка. – Скомандовал Фархад, загрузив крупы в машину.
Братья наперегонки неслись наверх – домой. Сеймур – мустанг добежал первым и, ухватившись за мешок с картошкой, одарил брата язвительной улыбкой.
– Ну и дурак! – объявил Фархад.
– Почему дурак? – спросил Сеймур, приподняв кудри со лба.
– Скоро поймешь, – ответив Фархад, присел на корточки спиной к мешку и, вцепившись руками в мешковину, он резко приподнялся и, буквально выбежал на лестничную площадку. Шаги Фархада больше походили на прыжки, нежели на размеренную поступь по лестницам. Старший брат решил проучить младшего за прыть и улыбку.
– Ну что умник, как ты там?! – насмешливо беспокоился старший брат.
Младший молчал. Его несло вниз по лестницам, как несет ко дну увесистый камень, привязанный к ногам приговоренного к казни через утопление. Трудно быть младшим, даже на два года, ибо каждый день жизни – это капля мудрости в большой стакан мудрости, промеренного для каждого богом.
Фархад выбежал из подъезда гордо как рысак, за ним вывалился Сеймур, измученный и вспотевший, как мустанг на последнем этапе своего объезда. Не выдержав нагрузки и, почувствовав усталость рук, Сеймур бросил мешок.
– Мало иметь быстрые ноги, иногда надо, брат, головой думать. – Фархад стоял над запыхавшимся братом, который согнулся от сбившегося дыхания. – Ладно, принеси еще чего-нибудь и, можешь быть свободным.
Уже отдышавшийся Сеймур, не разменивая ступеньки, несся наверх за очередным чем-нибудь.
– Привет, Рена! – Сеймур поздоровался с девушкой, спускающейся по лестнице ему на встречу. То была Рена, соседка с третьего этажа. Единственная дочь семьи Исламовых.
– Привет, Сеймурчик! На дачу собрались? – Спросила Рена, перехватив поудобнее нотную сумку. Она серьезно занималась музыкой.
– Да, на дачу, до конца лета, – ответил Сеймур, неотрывно разглядывая девушку, значительно старше себя по возрасту. Она ему нравилась. А именно то, что мог еще понять и прочувствовать подросток. Короткая юбка оголяла стройные белые ножки. Аккуратно расчесанные длинные волосы, крупные карие глаза и большой выразительный рот заключались в луновидном овале лица.
– А ты, Рена, куда так рано идешь? – спросил Сеймур.
– Как видишь, – Рена движением руки выставила вперед ноты. – А ты веди себя прилично на даче, слушай маму. И еще, может тебя постригут, а лучше обреют. Тебе будет легче, – Рена ухватилась за вьющуюся гриву Сеймура. – Жуть, какая, как ты это носишь в такую жару?
Сеймур пожал плечами. Слов не нашел, потому что не понимал в чем его проблема.
– Ладно, побегу, а то опоздаю, – Рена продолжила движение вниз, размахивая нотной сумкой.
– А без волос я буду страшным как пират, – крикнул вслед удаляющейся девушке с нотами Сеймур.
– Не будешь! Потому что ты не пират, – слова Рены долетели до Сеймура с опозданием, Рена вышла из подъезда, оставив его наедине с ее предложением.
Сеймур побежал дальше.
– Сеймур, зачем кричишь!? – Вопрос женщины в неглиже остановил Сеймура. То была тетя Сура – мать Рены. Женщине, которой Сеймур всегда был рад. Она была пышной женщиной по формам и, доброй – по натуре. Временами она напоминала Сеймуру сказочных королев. Мать красивых дочерей- принцесс. Тетя Сура лучше всех остальных соседей понимала детскую резвость Сеймура. Наверное, потому, что у нее не было сына и, потому, что она была просто мудрая женщина. Часто повторяла при недовольных Сеймуром соседей: «Перерастет и угомонится, и станет другим и еще каким…, красавчиком» Её слова вселяли уверенность в Сеймура, что не все так плохо с ним и с его поведением. Тетя Сура была преподавателем музыки, уровня солидного – академического, как вся ее семья. Муж – дядя Расул, стройного телосложения мужчина и с тонкими чертами лица, гармонично дополнял их пару изяществом. Он был композитором, а на досуге преподавал. Они были люди знатные, и по корням и по содержанию. Мама дядя Расула, была известная певица, пение которой Сеймуру так и не удалось услышать. Идрис Мансурович всегда с восхищением отзывался о таланте усопшей. И вообще, Сеймур с уважением относился к тем соседям, о которых с уважением отзывался Идрис Мансурович. У него все были достойные. Любил часто повторять: « Хорошим соседом надо родиться, так же, как и хорошим человеком. Нам повезло с соседями, все хорошими людьми родились»
– Я с Реной разговаривал, – хитро улыбнулся Сеймур, понимая, что попался – проявил невежественность, позабыв о спокойствии соседей.
– Говори потише, а то всех разбудишь, – тихо промолвила тетя Сура.
– Уже разбудил! Постарался! – жестко высказался вышедший из своей квартиры сосед напротив, дядя Рамиз, бывший дирижер симфонического оркестра. Сеймур находил соседа сказочно смешным – настоящей черепахой Тортилой. У Сеймура с данным мужчиной, возраста его дедушки были особые отношения. У дирижера заболевала голова как раз, когда он встречался с Сеймуром. Семья Рагимовых жила над дирижером. Для резвости жеребцов требуется жесткая основа, а получалось, что у Рагимовых пол был жестким, а Рамизовский потолок жидким. Он часто жаловался соседям на семью, и отчитывал Идрис Мансуровича за беготню детей. Последний каждый раз извинялся перед дирижером и, придя домой, просил детей не бегать. Дети слушали отца, но быстро забывали его просьбу и претензии соседа снизу. Смотря на все это, Идрис Мансурович говорил: « Что можно поделать с ними, мои дети- кони в щенячьем возрасте»
– Уезжаете, и, слава Богу. Отдохну от тебя немного, точнее, от твоего топота. И насколько отдохну? – вопросительно взглянув на Сеймура через темные очки, спросил дирижер.
– На два месяца! – нахмурившись, ответил Сеймур.
– Хорошо! Даже чудесно! – с удовольствием заявил Рамиз, вмещая свою фетровую шляпу на свою лысину.
– И скажи отцу, пусть тебя пострижет, а то смотреть жутко. Боюсь, с такой копной ты никогда не узнаешь, что такое пробор, – небрежно пройдясь рукой по шевелюре подростка, дирижер стал спускаться по лестнице.
Сеймур смотрел вслед старику с недовольным выражением лица.
«Иди на свой бульвар, там тебе будет спокойнее, а вот через два месяца я тебе устрою жизнь оркестровую. Даю слово. Волосы мои ему не нравятся. На свои посмотри, если они у тебя еще остались. Лысый старикан» – зло, даже мстительно подумал про себя Сеймур.
– Не обижайся на него, – словно прочитав не дружественный взгляд Сеймура, тетя Сура постаралась отвлечь подростка от агрессивных мыслей, – Старикам нужен покой, а ему, почему- то, чуть больше. Ну, ничего, вот вырастите, и у него станет потише.
– Сеймурчик! Маме скажи, пусть перед отъездом зайдет ко мне, сказать хочу ей кое – что. Не забудешь?
– Нет, не забуду! – ответил Семик, сиганув при этом через перилла как гимнаст – всем телом.
Тетя Сура, неодобрительно покачав головой, на выходку Сеймура сказала: «Будь осторожен, сынок, и веди себя прилично».
– Хорошо! – Ответил Сеймур. Железные шарниры, заработали, подросток понесся домой.
Добежав до своего этажа, Сеймур заметил, что дверь их квартиры открыта и слышен голос мамы и соседки, тети Наргиз.
– Здравствуйте, тетя Наргиз! – громко поздоровался Сеймур.
Соседка по лестничной площадке – тетя Наргиз, была близка семье Рагимовых, как соль к еде, как сахар к чаю и лекарство к недугу. Все что нужно, когда вдруг все перечисленное не оказывается дома. Она была дочерью прославленных актеров своего времени, о которых помнят во все времена. Тетя Наргиз была большая, белая и мягкая женщина, с розовыми щечками. Сеймур был уверен, что если ему будет позволено ее обнять, то ему это непременно понравится.
– Здравствуй, сынок! – Ответила Наргиз. – Ну что, на волю тебя сегодня везут? Набегаешься вдоволь и приедешь более спокойным, а главное – повзрослевшим.
– Хиджран! Что- то надо делать с его волосами. Жуть, а не волосы, – Наргиз затронула больную тему Сеймура.
– Не знаю, что делать с ними, Наргиз, – задумчиво посмотрев на сына, сказала Хиджран.
– Укоротить до невозможности, чтоб дышалось легче корням, может, что и исправится – посоветовала Наргиз.
– Там, на даче решим, – решительно ответила Хиджран.
– Мам! Тетя Сура попросила зайти к ней, – выпалив просьбу соседки Сеймур, выбежал в прихожую.
– Опять листья? – Улыбаясь, заметила Наргиз.
– Думаю, что да, – ответила Хиджран.
– И все- таки апшеронские виноградники лучше, чем остальные – долма мягче получается.
– Я думаю, Хиджран, ты про меня тоже не забудешь – невзначай произнесла Наргиз.
– А тебе зачем? – удивленно спросила Хиджран. – У вас же своя дача есть и виноградниками вы не обделены.
– Да, я до сих пор не могу разобраться, какие надо срывать, какие – нет, – виновато заключила Наргиз.
– Подруга! Это же легко! Я же тебя учила! – удивленно провозгласила Хиджран.
– Лично мне, нелегко, – просто и не принужденно ответила Наргиз. – Самое легкое занятие для меня – это учить детей музыке.
Тетя Наргиз была учительницей музыки в музыкальной школе. Первый человек из этой сферы, кто определил полное отсутствие у Сеймура музыкального слуха. И мальчика оставили в покое – и родители, и школьная учительница пения.
– Хорошо! Привезу! – улыбаясь, сказала Хиджран. – Кстати, а ты когда собираешься на каникулы?
– На следующей неделе, – ответила Наргиз.
– Мам! Я сгущенку потащу вниз, хорошо? – Спросил Сеймур, волоча по полу сетку с десятками железных банок сгущенного молока.
Сеймур вышел из квартиры, грохоча банками. « Блин! Как тяжело!» – подумал Сеймур. Он недавно научился сквернословить. Улица научила.
– Сеймур, маму позови, – из чуть приоткрытой двери квартиры тети Наргиз, прижавшись к дверному проему, на него смотрела заспанная Айсель, младшая дочь тети Наргиз.
Сеймур был старше ее, не намного, на 2 года, что давало ему права доминировать над ней в пределах их лестничной площадки. Сеймуру самому было 9 лет. Айсель была светленькой девочкой. Волосы пепельного цвета поддерживали общий фон осветленной внешности Айсель. Карие раскосые глаза, привлекали внимание, которое у некоторых могло быть неотрывным. Рот, из которого, как считал Сеймур, порой слетали «приятные» слова, был большой как у настоящей певицы. Нос был маленький, и слегка вздернутый, хотя должно было быть наоборот. Корни семьи Наргиз, когда – то разрослись так бурно, что оказались далеко за пределами Баку. Кто – то из предков – мужчин Наргиз обратил свои любящие взоры на северных жещин. И получилось то, что получилось – пышная тетя Наргиз с красными, как от северного мороза щеками.
– Зачем тебе мама? – спросил Сеймур, совсем не удивившийся присутствию соседской девочки. Он ее видел каждый день, она любила петь всякие песенки, выйдя на балкон, а он любил, там же, но только на своем балконе, есть фрукты. Чаще всего их встречи на балконе заканчивались словесной перебранкой. Он критиковал ее пение, находя их писком, а она делала ему замечание по поводу его привычки швырять огрызки в проезжающие машины.
– Нужна! – вялым и заспанным голосом ответила Айсель.
– Выйди и пойди к ней сама, что ног нет? – неучтиво сказал Сеймур.
– Я не могу! Я не одета, – посвятив Сеймура в свой утренний наряд, Айсель еще сильнее прижала свою входную дверь к своему высунутому лицу.
– Ну, пойди, умойся, оденься и заходи за мамой, это же легко, – предложив обычный порядок вещей, Сеймур сделал первые шаги вниз по лестнице.
– Ну, позови, не вредничай! – завопила Айсель.
– Да что ты пристала ко мне! Сделай два шага вперед и позови сама, – возмущенно выпалил Сеймур.
– Не могу, у меня зуб шатается и побаливает, – как тайну, тихо произнесла Айсель.
Сеймур бросил сетку. Новость для него была болезненной. Зубы – дело известное в подростковом возрасте. Сеймур подошел ближе к Айсель, чтобы рассмотреть зубную проблему.
– Покажи! Какой? – Сеймур пригнулся, чтобы посочувствовать.
Айсель приоткрыла рот, и пальцем указала на передний зуб в нижнем ряду молочных зубов.
– Пошевели! – приказал Сеймур.
– Боюсь! – завопила Айсель.