скачать книгу бесплатно
– Не бойся, ерунда это. У меня таких отлетело много, совсем не больно. Давай я его согну. Он выйдет без боли. Он уже готов упасть, – Сеймур нацелился на зуб.
– Нет! Не трогай! Надо к врачу пойти, – резким движением руки, Айсель отвела руку Сеймура от своего рта.
– Еще инфекцию занесешь своими руками, небось, немытые, как всегда. Я знаю, ты никогда руки не моешь – недовольная предложенным методом, Айсель зажала ладонью рот.
– Ну, тогда ходи и посвистывай, может и отвалится сам, – обиженно отвернувшись от Айсель, произнес Сеймур. – А лучше пой, может, выскочит вместе с твоим дурацким пением. Тоже мне недотрога, – Сеймур буркнул и стал спускаться по ступеням.
– Ты лучше на себя посмотри, на кого ты похож, страшно посмотреть на тебя – вечно нечесаный и грязный, – выговорив последние слова, Айсель резко закрыла дверь, зная о последствиях за сказанное.
Сеймур прилип к двери, разглядывая в замочную скважину Айсель.
– Ничего, ты еще выйдешь во двор, зараза, я с тобой разберусь, чума беззубая, – Сеймур, прижавшись губами к замочной скважине, исходился угрозами в адрес соседской девочки. Привычная сцена – собака желает вцепиться в кошку, но не получается – большая и без цепких когтей, она кружит вокруг дерева и лает на кошку, а та, маленькая, прищурив глаза восседает на высоте своего умения – карабкаться по деревьям.
– Позови маму! – доносились мольбы Айсель за дверью. Она была уверена, что Сеймур исполнит ее просьбу и что, выйдя во двор она, как и прежде, попадет под опеку Сеймура, под его защиту от нападок соседских мальчиков. Так уж водится во дворах – защищаешь того, с кем знаешься каждый день.
– Тетя Наргиз! – заорал как труба Сеймур, просунув голову в проем двери собственной квартиры, – У Айсель три зуба шатаются, вас зовет.
– Не три, а один! Не обманывай маму! – послышался голос Айсель за дверью.
– Вот выйдешь во двор, зашатаются не то что три, но и все остальные. – Послав через дверь последнюю угрозу, Сеймур, пересчитывая банками ступеньки, стал спускаться во двор.
«Еще этаж и все, а там Фархад поможет» – подумал Сеймур, волоча непосильную поклажу.
– Привет, мой родной! Что ты такое несешь? – Открыв дверь, спросила соседка со второго этажа, тетя Ирма.
– Да вот на дачу переезжаем, – запыхавшись, ответил Сеймур.
– Как, уже сегодня? – Удивленно спросила Ирма.
– Да, а что тетя Ирма? – также удивленно спросил Сеймур.
– Просто мама говорила, что вы через неделю переедете на дачу. Когда листья созреют, – Ирма задумалась, не смотря на подростка.– Передай маме пусть зайдет ко мне перед отъездом. И еще, вот что, подожди меня чуть-чуть. Тетя Ирма зашла в квартиру, оставив открытой входную дверь. Самый знакомый запах для Сеймура – был запах квартиры Кочарян – запах кофе. Хиджран всегда поила ребят только чаем, и на вопрос: «Мама! А чем это пахнет так хорошо?». Мать семьи Рагимовых отвечала: «Армяне очень любят пить кофе» – «Ничего, подрастешь и сам выберешь для себя, что пить по утрам»
Тетя Ирма вернулась с тарелкой домашних печений.
– Угощайся! – Ирма гордо поднесла тарелку Сеймуру.
Сеймур взял одно печенье, вспомнив наказы отца: « Бери всегда, что – то одно, когда предлагают угоститься, а когда вздумается взять второй раз, вспомни мои глаза, ты знаешь, как они выглядят, когда я не доволен»
Надкусив сухое печенье, Сеймур сделал довольное лицо.
– Как дела, цыганенок? – сказал, появившийся в прихожей дядя Лазарь – муж тети Ирмы. Славный старикан, грузный и очень тихий. Лазарь напоминал Сеймуру крота в темных очках – мультяшного персонажа, у которого была заботливая соседка – крыска, желающая обустроить его личную жизнь. Только в реальной жизни, соседка была его женой и обустраивала жизнь собственного мужа с толком и с расстановкой.
– Нормально! – ответил Сеймур, дожевывая то ли орех, то ли скорлупу от него.
Лично Сеймуру, Кочаряны были не интересны. У них не было детей. А вот мама Сеймура их уважала, даже где- то любила. Они были ее самые любимые армяне. Она часами пропадала у тети Ирмы, где получала дельные советы о маленьких хитростях жизни.
– На дачу собрались? – Спросил, одевающий в прихожей обувь дядя Лазарь.
– Да, скоро поедем, – учтиво ответил Сеймур.
– Смотри, постарайся ходить много босиком по песку и принимай много водных процедур – это полезно для кровообращения, – заботливо посоветовал дядя Лазарь.
– Хорошо, дядя Лазарь, буду, – ответил подросток, откровенно говоря, ничего не понявший из слов мудреца.
За спиной Сеймура щелкнула дверь с табличкой «Ольга Вертинская». На пороге появилась Ольга ханум. Так Ольгу Вертинскую величал отец Сеймура, говорил, что все женщины Баку – ханумы (не сводница), раз живут в нем. Ольга ханум была не обычная женщина. Сеймур никогда не видел ее с авоськами. Она была композитором. Написала марш для нефтяников Баку. Марш для сильных и отважных мужчин. Однако своего отважного мужчины у нее не было, и детей тоже не было замечено. Ольга ханум была худенькой женщиной, не высокой, с маленьким ртом, сильно подчеркнутой яркой помадой, и с приметным остреньким носиком, не портившего ее общего облика. Глаза, которые всегда светились, говорили о ее постоянно приподнятом настроении. Частенько можно было увидеть, приходящих к ней приметных мужчин и красивых женщин. Широко раскрытые окна ее квартиры, давали неповторимую возможность бесплатно услышать необычные голоса приметных мужчин и красивых женщин, то были оперные певцы и певицы.– «Композиторы не всегда творят, но иногда подрабатывают» – подмечал порой Идрис Мансурович. Иногда можно было услышать, как Ольга ханум сама поет для себя или для своих достаточно взрослых подружек. Голоса у нее не было, но было большое желание не скучать.
– Доброе утро соседи! – Ольга ханум поздоровалась, блеснув глазками.
Закрыв дверь и проверив волосы, собранными на голове шариком, Ольга ханум заговорила: «Просто ужас как спала. Мигрень совсем замучила. И эта жара меня просто утомляет. Выспаться не удается».
– Вы правы, Ольга Максимовна, Апшерон вообще место не для житья, особенно летом. Куда лучше Кисловодск, прохладней и по климату нам с руки, в нашем- то возрасте, – с чувством сожаления, тетя Ирма завершила мысль.
– Вам надо к нам почаще заходить, Ольга Максимовна, – заметил дядя Лазарь. – Мы с Ирмой будем вас лечить, я своим коньяком, а Ирма своим кофе. У меня есть отличный армянский коньяк из Еревана, друзья прислали. Просто сказка, а не напиток, – похвастался дядя Лазарь.
– А у меня есть чудесный кофе, сестра прислала из Москвы, настоящий Бразильский, такого в Баку не найдешь, – продолжила любезничать с соседкой, тетя Ирма.
– А я, Ольга Максимовна, еще кое- что дам Вам попробовать. Мне недавно друзья подкинули контрабандную продукцию – французский препарат от мигрени. Не просто таблетка, а райский глоток воздуха, выпил, и все как рукой сняло. Вы же знаете, что у нас с Вами один недуг, – жалостливо заметил дядя Лазарь.
Сеймур слушал разговоры взрослых соседей, словно следил за игрой теннисистов, но при этом не получал никакого удовольствия от действия.
– Ой, Сеймурчик, и ты здесь, я тебя и не заметила. Прости, чертовая мигрень, – Ольга ханум слега потрепала волосы Сеймура. – Ох, какие они у тебя жёсткие, буйнорастущие, мне бы такие.
Ольга ханум стала вытягивать кудри Сеймура, чтобы определить их длину.
– Да, Сеймурчик, у нас Пушкин, умно заметив схожесть с великим классиком, дядя Лазарь накрыл свою лысину летней кепкой.
– Так, когда Вы к нам зайдете, Ольга Максимовна, на чашку чая? Давно мы не слышали что-то из ваших новых произведений, – спросила тетя Ирма.
Сеймуру стало скучно от взрослой трескотни, и он не простившись, загрохотал дальше своими банками, вниз по лестницам, оставив любезных соседей за спиной.
В подъезде дома, где жила семья Рагимовых был подвал, где располагался склад художественной продукции союза художников Азербайджана. Заведующим складом являлся Рубен Вахтангович, крупный мужчина с крупным носом и, с завидным умением успокаивать гневящихся художников на его постоянные опоздания на работу. Без его разрешения художникам Азербайджана не выдавали ни одного тюбика краски, и ни метра холста для картин. Одним словом, художники Азербайджана начинали творить, предварительно отстояв очередь у склада крупноносого Рубена. Иногда, Вахтанговича ждали много художников. А, бывало, Рубена ждал один единственный художник, наверное, любимчик директора склада или самый известный не очередник. Когда их было много, они много курили и громко спорили. Как правило, они стояли разрозненно по два, по три человека, как стайки гордых птиц. А порой стояли порознь, и смотрели по сторонам
Сегодня Рубена ждал один художник, наверно самый известный.
Сеймур его знал, точнее не знал, а приметил за его внешность. Он был резкой наружности. Цвет лица поражал своими переливами от темного к желтоватому цвету. Волосы были длинными и почти седыми, они осыпались по обе стороны головы, закрывая большие и бесформенные уши. Под глазами были видны два темных больших мешка, производящих ощущения грусти и некой болезненности. Нос и рот напоминали закрученную и кривую линию. Он любил сидеть на корточках и курить папиросу, удерживая ее поочередно в руках, которые походили на корни старого дерева. Набухшие вены неприятно сползали к длинным пальцам художника. Фигура мужчины в сидячем положении, была похожа на тело осьминога. Художник не радовал глаз Сеймура, и даже вселял в него чувство страха, который можно переживать в подростковом возрасте, при просмотре в кинотеатре мистического фильма.
Временами, столкнувшись с художником в подъезде после теплых рукопожатий с художником, отец Сеймура говорил сыну, что это большой художник, а остальное в его жизни для него не неважно. Многих художников Идрис Мансурович знал лично, ибо сам, когда- то, окончил художественное училище, и о многих художниках писал, как журналист, самолично.
Сеймур прогрохотал банками до склада и художника. Остановился. Образовалась пауза. В подъезде витала ужасающая мистика.
Художник поднял глаза, и сквозь рассыпанные по лбу волосы, взглянул на оцепеневшего Сеймура, который стоял на последней ступени, и смотрел на художника, как на нечто сильно пугающее. Сеймур был один и без отца, и без его положительных отзывов о большом художнике.
– Тебе, сынок, отец не говорил, что так откровенно смотреть на незнакомого человека, неприлично! – Сквозь дым папиросы, художник обратился к Сеймуру.
Сеймур молчал. Он не знал, что ответить. Он не мог вспомнить об этих несущественных, для него подростка, деталей, когда все красивое и не красивое крайне желаемо познать, без всяких там условностей.
– Не помню! – Честно признался Сеймур.
– Так вот, сынок, не смотри так явно на людей, если они даже тебе не нравятся. Это может их обидеть. Ты же чувствуешь, когда на тебя обижаются, не так ли? – Прищурив глаза, и выдохнув дым со рта, – художник улыбнулся.
Сеймуру стало легче. «Он улыбается, это уже не так страшно» – по – детски подумал Сеймур.
– Да, понимаю, дядя …, – Сеймур забыл имя художника, то ли от испуга, то ли от сложности самого имени.
– Дядя Саттар! Меня зовут Саттар, – представился художник.
– Очень приятно познакомиться, – ответил Сеймур, вспомнив услышанную, в каком – то кинофильме приличную фразу. У подростков другой язык – свой, местами не литературный.
– И мне приятно! – художник протянул руку для рукопожатия, понимая, что мальчик сконфужен обстановкой темного подъезда.
Сеймур пожал руку художника – старый корень, и с ним ничего не произошло, он не окоченел и не засох, как в старых отечественных фильмах.
– Сладкое любишь? – дядя Саттар взглядом, указал на банки сгущенного молока.
– Да, люблю! – Уверенно ответил Сеймур. – Мама кашу варит нам с братом по утрам.
– Каша дело полезное, особенно в твоем возрасте. Надо есть. Будешь сильным и красивым. А то станешь как я, худой и некрасивый.
– Почему Вы так говорите, дядя Саттар? Вы хороший, – хитрый подросток стал наводить мосты.
– Да ты что?! – рассмеялся художник, – Ты меня находишь хорошим сынок? – Не поверив своим словам, но улыбнувшись снисходительности подростка, Саттар встал с корточек и выпрямил худое тело.– Спасибо тебе за оценку моей персоны. Буду иметь в виду. – Саттар подошел к Сеймуру и нежно потрепал его волосы.
– А Вы дядя Рубена ждете? – спросил уже довольный знакомством с художником, Сеймур.
– Да его самого, – ответил Саттар.
– Я его не видел, дядя Саттар, – участливо ответил Сеймур.
– Да здесь он, – небрежно ответил Саттар.– Жду, когда позовет. Так тоже, сынок, бывает, когда художник ждет кладовщика, что бы закончить шедевр. – Дядя Саттар сделал глубокую затяжку папиросы.
– Саттар джан! Матах! (Так говорят армяне, когда кого- то очень любят) Спускайся, – крупная фигура Рубена замаячила в неосвещенной глубине подвала.
– Ну и хорошо, Сеймур, рад был знакомству, кушай побольше каши, и запоминай чему учат старшие – пригодится по жизни. А я пойду выбивать краски, – дядя Саттар скрылся в темноте подвала.
Сеймур воспринял его необычную внешность. Дядя Саттар был невзрачным. Но они уже были знакомы, и он оказался добрым. Детям нравится, когда все кто их окружают – добрые и приветливые, ибо доброта это не качество, а свойство.
«Все, дотащил» – выдохнул, с облегчением мысль, утомленный Сеймур. Банок было много, и некоторые и них были уже деформированы.
– Ну что, хиляк, дотащил? Ты что натворил?! Мама тебе задаст за помятые банки, – злорадствовал Фархад.
Сеймур зрительно стал разбирать содержимое сетки – вязанки. И действительно помятых банок было много.
– « Ну, поругают, но не побьют же» – подумал Сеймур.
Сеймур не ответил брату. Он знал, что мама его простит, потому что любит.
Только было, Сеймур собрался сделать последний рывок для того, чтобы дотащить банки к машине, как вдруг увидел надвигающего на него Сулейман муаллима. Поэт, Сулейман муаллим славил двор своим проживанием в нем. Он был известен всем взрослым, как выдающийся деятель литературы, но никак не Сеймуру. Подростка больше интересовало, как к нему относятся взрослые, и в частности, к его игре во дворе.
Сеймур, оттянув тяжелую сетку с пути писателя-поэта, отошел в сторону, и почтительно вытянулся в струнку, как это делал его отец, встретив уважаемого соседа.
Идрис Мансурович всегда обращаясь к соседу, непременно величал его как Сулейман муаллим. Для Сеймура это слово обозначало, что даже его отец начинает вести себя как ребенок, боясь ослушаться старшего – Муаллима.
– Здравствуйте, Сулейман муаллим! – Поздоровался, Сеймур, приняв позу отца.
Сулейман муаллим проплыл мимо как пароход, выдувая из себя дым « Казбека» или « Герцеговины Флор». Его походка разрезала воздух широкими шагами. Руки, как правило, были закинуты за спину. Глаза были постоянно прищурены. Он постоянно мыслил. То ли бритая голова, то ли безволосая, иногда покрывалась кепкой, придавая ему еще более глубокую задумчивость. Удивительно большие уши вызывали у Сеймура желание на ощупь, проверить свои, чтобы убедиться, что они у него не такие большие как у соседа. Вытянутое лицо подчеркивалось черными бровями над задумчивыми глазами. Массивный нос, Сулейман муаллима, завершал приметность его внешности.
Пройдя несколько шагов сосед – писатель обернулся, осознав, что с ним поздоровались.
– Здравствуй, мальчик! – Выдал сосед и поплыл дальше.
– « И это все?» – удивленно подумал Сеймур о непродолжительности приветствия знаменитого соседа. « С папой он хоть чуть- чуть разговаривает, а со мной и вовсе не хочет. Наверное, я очень маленький, и со мной не интересно» – Успокоив себя подобными мыслями, Сеймур ринулся к машине.
Однако, Сеймуру не долго пришлось быть не стрункой, ему навстречу шел Мирза муаллим. Милый старец, идеальный образ дедушки всех Бакинских ребят. Каждый раз, заметив деда всех Бакинских, Сеймур напрашивался на приветствия, которое звучало как поздравления деда Мороза.
Мирза муаллим был писателем и выдающимся государственным деятелем. Подобные описания его деятельности Сеймур слышал от отца – Идрис Мансуровича: « Это смелый человек, сынок. Он очень любит свой родной язык»
– Здравствуйте, Мирза муаллим! – Громко и отчетливо поздоровался Сеймур.
– Здравствуй, сынок! – Приветствия старца слились с улыбкой, выдав его человеческую душевность.
– На дачу собрались? – Спросил писатель, с легкостью догадываясь о намерениях, судя по набитому микроавтобусу.
– Да, Мирза муаллим, на дачу едем, – вытянувшись стрункой и сияя как кухонная утварь, Сеймур рапортовал знаменитому соседу.
– Кто твой отец, сынок? – Также чарующе, улыбаясь, спросил писатель.
Идрис мой папа! – Гордо заявил Сеймур.
– Вы живете в этом подъезде? – Спросил Мирза муаллим, явно перебирая в голове жильцов данного подъезда.
– Да! – радуясь столь продолжительному диалогу, ответил Сеймур.
– А кто твой дед? – спросил подростка Мирза муаллим, ввергнув, тем самым, мальчика в глубокую паузу.
Сеймур захлопал глаза.
– Ну да ладно, передавай отцу мои приветствия, и будьте осторожны в дороге.
Раскланявшись перед подростком, дедушка Мирза, вероятнее всего, так и не смог догадаться о происхождении этого мальчика. Старец зашагал дальше, размерено кланяясь всем, кто выходил ему на встречу.
Сеймур, проводив взглядом приятного старца, подошел к машине.
– Давай помогу тебе, Сеймурчик, предложил свои услуги водитель микроавтобуса дядя Вагиф, которого каждое лето присылал дядя Сеймура, брат матери, дядя Акрам. Вагиф подхватив у Сеймура изрядно помятые банки, разместил их в машине.
– Ну что, Фархад, я пойду? – Спросил брат у брата.
– Куда? – Спросил Фархад.
